Da capo con amore

Бесконечное круженье, бег кольца внутри кольца, Повторенье сновиденья без начала и конца...

Остановят карусели, в дальний порт придет корвет, И глубокие туннели всё же выведут на свет.

** Упираясь подбородком в стол, Джинкс бездумно рисовала бессмысленные каракули. В теорииэто должно было помочь структурировать хаос в голове и воплотить идеализированные планы Экко в жизнь. Ну, или хотя бы ту их часть, где никто не умирает... У неё оставалось чуть больше года на все про всё. Не так и много, если учесть, что последние сутки она не решала проблемы, а провела в муках: билась в конвульсиях на холодном столе Синджеда под ремнями лишь для того, чтобы вернуть себе – себя. А уж начать насаждать перемены и не облажаться… Теперь, если подумать, это казалось почти невозможным. Как добралась обратно в мастерскую, Джинкс помнила очень смутно. Зато чётко вспоминала каждое мгновение боли: Синджед, возможно из мстительных побуждений, снова и снова возвращал её к реальности. И, буднично вспарывая ей руки, зашивая наживо раны, пуская по венам мерцающий яд, скучающим тоном сообщал девушке, что если она выживет, после – ей придется пережить эмоциональный кризис и психическую деформацию. - Заткнись! Я знаю!– Хотела крикнуть Джинкс. Но лишь бессловесно выла от невыразимой боли. Впрочем, шиммер для Джинкс был не в новинку, так что единственное, что её беспокоило, так это тошнота, к которой, признаться, девушка уже начала привыкать, как к верной мерзотной спутнице. Тошнота от переноса, тошнота от ранения, тошнота от Мерцания… Джинкс тяжело вздохнула, в сотый раз оглядывая мастерскую. События, хоть убейся, казались всё менее реальными. А если это сон или очередная фантазия, нет никакого резона совершать излишние телодвижения, так ведь? Зачем напрягаться?.. Может, проблема в Мерцании, и это оно так угнетающе на неё влияет. Вот всех остальных – бодрит, а она – опять отличилась. Каша в голове тем временем никак не желала притворяться в чёткую стратегию с поправкой на данность: по нейронным связям неоновыми вспышками тока путались между собою сотни вариаций событий и единая нерушимая линия прошлого, картины предзнания и ничего не значащие воспоминания... Может, стоило отпустить Экко– размышляла Джинкс. —и не уговаривать недоученика шабутного йордла на свою кандидатуру? Отпустить, закрыть глаза, выдохнуть – и очнуться в новом мире, уже не ведая прежнего. Но почему-то Джинкс была уверена, что и новый вариант событий в исполнении Экко стал бы для неё таким же серым и тусклым, каким был и прежний. Джинкс подозревала (не без причин), что в новом мире, созданном Экко, не предусмотрено места для химбаронов. И не могла с этим согласиться. Если всё покатится в Бездну… отправить с огоньком Пилтовер к собачьей матери всегда успеется. Старшая Медарда не явится, если будет некуда, так ведь?.. Голоса по-прежнему молчали, а тени не спешили обретать облик мертвецов, желающих вцепиться в тело хищными когтями. Может, это плохо?.. — Голоса... – задумчиво произнесла Джинкс, — Может быть, они не молчат. Просто ждут... Нет, вряд ли. Да, тело у неё вновь прежнее, но вот сознание – его она принесла с собой. А в её сознании годами безраздельно царила монохромная тишь. Всевидящее Око Зауна... Джинкс медлила с посещением «Капли», оттягивая ужасающий момент принятия неведомого. Медлила, боясь увидеть пепелище и осознать, что ей пора просыпаться. Или, что воображалось ещё более пугающим… Джинкс боялась рассказать хозяину заведения правду. Рассказать, что его несвершившаяся убийца сейчас сидит у его ног. Он поверит. Как бы невероятно не звучали её истории, он всегда ей верил. И это страшнее всего. ** Где-то внизу звонко тренькнули банки. Джинкс знала, что ещё не наступило то время, когда за ней не охотился лишь ленивый, и сейчас сунуться к поехавшей суке, за которой стоит Силко, мог лишь отчаявшийся самоубийца. Знала – но все равно привычно напряглась, вслушиваясь в торопливые шаги. Столь решительная поступь могла принадлежать лишь тому, кто ощущал себя в своем праве. Волоски на загривке мгновенно встали дыбом. Око Зауна было всевидящим, и для этого носящему прозвище не обязательно было покидать свой кабинет. Не имело в итоге значения, кто именно доложит: Синджед, Севика, кто-то безымянный... - Джинкс! Глаза закатываются, тело отвечает на знакомый голос экстатическим напряжением. Джинкс дрожит. Ей сложно довериться тому, что она слышит, ведь галлюцинации слишком часто над ней насмехались. Пульс бьет в горло, воздуха не хватает. Шаги – сбиваются с ритма, ускоряются, реагируя на безответный оклик. Торопливо звякают гвоздики подошв по металлу кованой лестницы. Искать – и найти. Увидеть Джинкс, сотворенную заново скальпелем Синджеда, на положенном месте, не переворачивать вверх дном подворотни и шахты… Миг без времени и пространства, падение в пропасть, состояние свободного падения – Джинкс лишь крепче жмурится в нелепой надежде, что провальный метод Вай в этот раз всё таки сработает, и темнота расставит происходящее по местам. Мимолетное движение воздуха позади, резкий разворот стула – и вот уже её, как слепого котенка, как безвольную марионетку с обрезанными нитками, дергают вверх, ощупывают и крутят, беспокойно осматривая на предмет повреждений. В нос бьет запах табака, кофе и алкоголя. Живой запах, а не его призрачные ускользающие отпечатки. Под веками кипит горячая вода. - Как ты? – За глухим волнением прячутся отголоски угрозы. Джинкс знает: достаточно признаться, что ей плохо, и Заун умоется слезами, пока не найдется причина. Как ты? Один беспокойный вопрос, и тонкопленочный вакуум, уже успевший нарасти за сутки – настоящее, всё настоящее! – не выдержав напора реальности, взрывается, вновь впуская в сереющее ничего звуки, краски и запахи. Как она? Как она?.. Что отвечать? Правду. Они не лгут друг другу. Они умалчивают. - Я живая. Джинкс поднимает веки, отчаянно желая – его –увидеть. Джинкс демонстрирует – только не уходи, не уходи, так было нужно – шиммер, мерцающий в её зрачках. Джинкс неловко цепляется онемевшими руками за длинные пальцы, которые сейчас невесомо касаются её щёк и подбородка, – теплые! – и сжимает до хруста суставов. Глаза – не мертвые, без плёнки – в глаза. Он расстроен. Её слезы причиняют ему физический дискомфорт, и так было всегда. В груди расцветают цветы, горячие и нежные, щекотно трепещут лепестками, и, не умещаясь в теле, рвутся прорасти наружу. Этого счастья сейчас вполне может хватить на весь мир. Когда она изо всех сил вжимается в Силко, вышибая из его легких воздух, навсегда утраченное окончательно обретает кровь и плоть. Под щекой гулко, смятенно наращивая такт, бьется чужое сердце, под пальцами трещит ткань, под касаниями саднящих губ теплеют острые скулы, обтянутые не мертвой кожей. Рельеф жилетных пуговиц холодит кожу живота, и Джинкс мечтает отпечатать их на своём теле навечно, спаяв этот миг в единое бесконечное целое. - Мне сообщили поразительно нелепую историю… – Тон его наполнен недоумением. Он не понимает истоков её поведения, а Силко не переносит чего-то не понимать. – Мне сказали, что ты ранила себя сама, не совладав со своим же оружием. И я не могу согласиться с тем, что моему лучшему технику делают подобную рекламу. Не смотря ни на что, он привычно обнимает Джинкс в ответ, терпеливо снося её возросшую физическую силу, излишнее давление на ребра, царапающие поцелуи и судорожный скрежет цветных ногтей по жесткой ткани плаща. Руки его осторожно касаются ярких волос: - Тебя надо переплести. – Замечает он, на миг отвлёкшись. – Итак? - Так оно и было. – Томно выдыхает Джинкс в ворот рубашки, жмурясь. Она снова может дышать. Остальное… - Если ты не станешь более многословной, мне придется временно реквизировать у тебя все твои устройства. Джинкс не кажется существенной эта угроза. - Тебе больно? – Продолжает упорно допытываться собеседник. – Ты понимаешь, где находишься? Что ты сейчас слышишь?.. - Голосов больше нет. – Мирно поясняет Джинкс, вдруг осознав, что если он себя сейчас накрутит, потом остановить процесс не получится. – Я в порядке, но ещё тошнит. Я там, где должна быть. И я все объясню… Попозже. - В твоих же интересах, чтобы объяснения звучали убедительно. – Они оба знают, что это очередная пустая угроза. И его усталый вздох это подтверждает. – И почему ты решила, что голосов больше нет, мне тоже очень интересно послушать. Джинкс угукает. Её первейшая задача на сейчас – спаять себя с ним так, чтобы намертво. - Заплетешь?.. *** Джинкс, прикрыв глаза, сидит на полу возле кресла, упираясь спиной в острые колени, и терпеливо пережидает, пока все гайки окажутся на полу, их заменят тугие темные ленты, и закончится тысяча первая экзекуция над её волосами. Джинкс кожей ощущает замешательство Силко: она впервые не ноет и не жалуется на его основательный подход к задаче. А Джинкс... она прошла сквозь годы, чтобы изменить мир, и через призму прожитого – привычное стало обретать новые, сокровенные смыслы. Скучно ли ей?.. Нет. Больше – нет. Она вернулась сюда всё исправить. И приступить она может прямо сейчас. - Я тебя люблю. – Тишина, клятая тишина расползается по мастерской, и Джинкс уже было подумывает над тем, чтобы на досуге поработать над проблемой поспешности решений путем отсечения себе языка, но… Замершие до того над её головой, мужские руки с силой обхватывают оголённые плечи, и макушку обжигает горячее дыхание, завершающееся осторожным прикосновением губ к волосам. Джинкс позволяет воздуху снова поступать в легкие и прижимается щекой к костяшкам чужих пальцев. Вот. Она это сказала. Эта реальность уже отличается от предыдущей. Прежняя Джинкс не утруждалась проговаривать очевидное, и легкомысленно верила, что – ещё успеется. Верила, пока не стало слишком поздно. - Всё настолько плохо? И что же ты натворила? – Хриплый смешок отправляет предыдущее мгновение в небытие. Впрочем, в этом нет ничего нового: Силко частенько практикует издевательства над торжественными моментами. - Почему сразу «натворила»?! – Джинкс возмущена. Смысл её слов был совсем иным, а цель и подавно. – Ты что, не воспринимаешь всерьёз то, что я говорю?! - Ничего подобного. – Капитулируя без боя, мужчина, упираясь подбородком в макушку Джинкс, примирительно поглаживает её по щеке. – Я лишь пытаюсь выяснить, какая новость требует предварительного напоминания… - Если бы я тебя убила, ты бы меня простил? – Перебивает Джинкс. Запрокинув голову, она пристально смотрит на человека, в которого – не – стреляла. Расстояния между их лицами едва ли наберется на несколько сантиметров, так что Джинкс отчетливо видит, как вспыхивает оранжевая радужка, считающаяся безнадежно пораженной токсинами. - Если я буду мертв, это станет проблематично выполнить. – Тон его осторожен. – Почему ты спрашиваешь? - Потому что… ты никого не прощаешь. - Верно. - Значит, и меня тоже? - У каждого правила есть своё исключение. Если это так важно, я готов простить тебя заранее, и мы закроем тему. – Хмурится он, припечатав вердикт и решительно отсекая вероятность дальнейших рассуждений. – Джинкс, я должен знать, что с тобой происходит. Слышишь меня? Это больше просьба, чем требование. Губы его удрученно изогнуты, а руки требовательно впиваются в плечи. Джинкс становится его жаль, но она не имеет ни малейшего понятия, как об этом сообщить. - Конечно, слышу. И я не собираюсь тебя убивать, даже случайно. – Есть истории, которые он ей ещё не рассказал. И вряд ли расскажет, если только хорошенько не нажать. Так что ей стоит проговорить мысль до конца. – Будут причины или нет – никогда. - Отрадно знать. – Тревога в разноцветных глазах не угасает, и она осознает, что его беспокоит совсем другое. – Джинкс… - Мой босс принимает доклады по утрам. Вот и… доложусь. – Сдавшись, обещает Джинкс, и он на миг прикрывает глаза. Это попадание. - Что же… хочу предупредить, что если твой босс услышит хоть один аргумент насчёт того, – в низкие интонации вновь скользит насмешка – что, накаченная Мерцанием, ты стала полезнее, он будет очень недоволен. - О, конечно, он у меня такой. – Подхватывает тон диалога девушка. – Строгий. Как думаешь, что он ещё скажет? - Думаю, что он просто хочет услышать, как ты умудрилась, не ночуя дома всего-то неполные сутки, чуть не умереть дважды. - Хм… Это считая методы лечения Синджеда? - И их последствия. Зачем ты вообще к нему пошла?! - Это очень, очень хороший вопрос. Решительно поворачиваясь, Джинкс подается вперед, наконец устраиваясь на своём законном месте, обхватывая руками жесткие плечи и утыкаясь носом в шею. - И как прикажешь тебя доплетать?.. - Твои проблемы. – Ультимативно припечатывает Джинкс. - Ну конечно, как же иначе. – Фыркает он. Ничего из этого не имеет значения: ни её косы, ни её ранения. Важно лишь то, что теперь он будет жить, а значит – она тоже не станет лишь пустой оболочкой, по нелепому стечению обстоятельств забывшей умереть. Они снова вместе. И в этот раз она – не облажается.