фантомная боль

В тамахаганэ для повышения прочности добавляют уголь. Потом стучат, растягивают, и снова стучат. Пройдя различные процессы, требующие высокого мастерства, кусок железа становится прекрасным и прочным клинком. Говорят, кузнец дарит каждому своему клинку часть своей души. Мечи отца завершили войну, потому что он этого желал. Новая же цель не столь благородна — уничтожить другие мечи, завершить месть, поставить точку в кровавой цепочке — но стоит попытаться вложить в них желание защитить невинных, хотя бы частичку, чтобы первый выкованный Тихиро в одиночестве меч не стал оружием, жаждущим лишь крови. Прекрасный и прочный клинок… Эти слова Тихиро повторяет про себя в юности, будто мантру. Это то, чему учит его отец — сокровенное знание, на котором выстроена ковка. Все, что он когда-либо знал до этого, начиналось с этих слов, с алмазной стали и звона ударяющегося о металл молота. Раньше для него привычным было видеть искры, высекаемые при обработке, но теперь же… Когда Тихиро возвращается к ковке, он чувствует, что взмахивать молотом стало проще — его руки, как и говорил отец, стали сильнее. Только вот теперь он один. Теперь за все процессы отвечает только Тихиро. Нет больше отца, который поможет и подскажет. Сюрреалистичное чувство. Три года прошло, три долгих года, и возвращение к ковке невольно обращает вспять и мысли, отчего Тихиро кажется, будто ему вновь пятнадцать, рядом вновь работает отец, а завтра будет очередной прекрасный спокойный день, но стоит вскинуть голову, рядом никого нет, в кузнице… работает лишь он один. И Содзе. Точнее, Содзе не работает. От него, с одной рукой, пользы вообще нет — потому он просто наблюдает, с таким видом, будто смотрит на нечто чарующее. Сидит на стуле чуть поодаль, чтобы не долетали искры, подбородок уперся в спинку, а глаза — смотрят за каждым движением, будто пожирают. Никогда еще Тихиро не ощущает на себе столь пристального хищного взгляда, даже в их сражениях. Значит, он и правда фанат? Честно говоря, Сиба частенько нахваливал отца при Тихиро, рассказывал про почитателей, но он никогда не видел кого-то настолько увлеченного ковкой… По-своему это даже мило. Даже под маской страшилки подпольного рынка может скрываться человек, попросту слишком увлеченный чем-то настолько… своеобразным. Ну, для обычного человека, разумеется. При всей любви Тихиро к ковке, он не уверен, что многим это интересно. Это довольно специфичный и монотонный процесс. Наконец, работа подходит к концу, и можно сделать перерыв. Проблема остается только в том, что рядом нет шлифовальщика, но Тихиро уверен, что Содзе подключит все свои связи, чтобы получить единственный и неповторимый клинок Рокухиро в свои руки, пусть даже и без особых свойств. Да, пожалуй, это будет хороший способ ему отплатить. Отец говорил, что опасно даровать оружие тем, кто может использовать его в качестве орудия убийства, но Тихиро чувствует, что если он действительно сделает хороший меч для Содзе, то тот просто поставит его на полку и будет смотреть часами напролет. Ну, во всяком случае Тихиро на это надеется. Он утирает со лба пот и стягивает повязку с головы. Недвижимая тень на стуле наконец-то поднимается. — Значит, так работал твой отец? — взгляд Содзе с любопытством скользит по перестроенной кузнице, губы чуть подрагивают в нетерпеливой улыбке, и с таким выражением лица он не похож на себя прошлого, кого Тихиро знал в сражениях. — Никогда не видел ничего подобного вживую. Хорошая техника… наверное. Не то, что я в этом разбираюсь. — До отца мне как пешком до луны. — Ну, всему свое время, — уклончиво замечает Содзе, обходя Тихиро кругом. — Просто нельзя забывать, какой путь ты выбрал, и стоит идти им до конца. — Если бы я так делал, то никогда бы не признал твои убеждения, — Тихиро задумывается на мгновение. — И был бы уже мертв. Ему хочется добавить: «поэтому ты и проиграл», но решает не добавлять этот факт. — Ну, это лишь детали. Склонившись над не завершенным до конца творением Тихиро, Содзе вглядывается в каждую деталь, будто одно лишь наблюдение за этим дарует ему несравненное удовольствие. В кузнеце очень жарко даже несмотря на зимнюю погоду на улице, и чтобы не умереть от духоты, он собирает волосы в неряшливый хвост на затылке. Вытирая руки, Тихиро невольно опускает взгляд на его затылок, черный от татуировки, и вскидывает бровь. — Больно, наверное, было? Содзе оборачивается к нему с крайне недоуменным выражением лица. — Че? — Ну, — Тихиро проводит по шее, — тату. Признаться, он не слишком хороший знаток искусства ирэдзуми. — Естественно. А че такого? Хочешь себе? — Содзе критично его осматривает. — Ну не знаю… Рожа у тебя больно благородная, не прими за оскорбление. Тихиро хочется спросить с какого перепугу у него «благородная рожа», потому что полчища бандитов, которых он выкашивал, говорили лишь о том, что у него взгляд убийцы, но решает дальше об этой теме не разглагольствовать и лишь пожимает плечами. — Да нет, просто было интересно. Почему-то я не удивлен. — Чему не удивлен? Эй! Ты куда собрался?! Тому, что ты намеренно вытерпел боль от этой татуировки, потому что тебе это явно в кайф, про себя отвечает Тихиро, но держит язык за зубами, пока Содзе позади явно теряет терпение. — Ты не можешь просто так бросаться такими обвинениями и сваливать, мелкий говнюк! Эй! — А вот и могу. Тихиро хочет добавить что-то еще, желательно крайне язвительное, потому что переругивания с Содзе становятся частью повседневных ритуалов, сопутствующих их существованию уже некоторое время вместе, но он не успевает ничего произнести, как вдруг с улицы слышит шорох гравия и звук автомобильного гудка. Тихиро вздрагивает и резко оборачивается, чувствуя подвох. В прошлые разы, когда Содзе подвозили материалы, он предупреждал об этом заранее, и потому Тихиро знал, что опасаться гостей не стоит. Но сейчас разговора об этом не было вообще. Он чувствует, как по спине катится холодный пот, но Содзе отчего-то невероятно спокоен. Он поднимает голову и цокает языком, после чего бормочет себе под нос: — Я ждал немного позже… — Кто это? — настороженно обрывает его Тихиро, и Содзе беспечно машет рукой. — Не ссы, тебе понравится. От такого заявления Тихиро в осадок выпадает. И кто это может быть, чтобы ему понравилось. Он шумно сглатывает, после подбирает молот с земли и крепко сжимает его в руке. Если этот неизвестный человек приходит сюда со злыми намерениями, то, если он выйдет из-за угла, у Тихиро будет примерно две секунды на то, чтобы ударить его в висок — это если не убьет его, то дезориентирует точно. Он идет вперед, обгоняя Содзе, крепко сжимая молот в руке. За углом дома слышны шаги по чуть подмерзшей хрустящей траве, и, когда Тихиро уже хочет занести руку с молотком, они оба с неизвестным гостем выруливают друг к другу. В первые несколько секунд Тихиро кажется, будто его сердце уходит в пятки, и он теряет все силы разом, отчего молоток падает на траву. Напротив него же, кажется, подобные метаморфозы переживает и Сиба. Сиба-сан! Настоящий, живой, тут! У того такой потерянный взгляд, что это почти смешно. Кажется, что он сейчас заплачет. Давно Тихиро не видел Сибу таким. — Боже мой, Тихиро! Сиба почти стрелой срывается с места, и, когда он бросается на него и стискивает в объятиях, Тихиро сначала мешкает, думая, мол, ну и глупость, он же мог не бежать от забора, а просто телепортироваться, но потом все же обнимает Сибу в ответ. После двух месяцев переживаний это ощущается так странно, но, наверное, Тихиро рад. Он, честно сказать, пока не очень понимает, что чувствует. Чужая рука то и дело треплет по волосам, и Сиба продолжает сжимать его так крепко, что в какой-то момент становится трудно дышать. Но Тихиро знает, как это важно, поэтому ничего не произносит, просто наслаждаясь таким странным воссоединением. Но в его голове проносится мысль — выходит, именно поэтому Содзе молчит. Что это за странный сюрприз?.. Наконец, Сиба выпускает его. Он обхватывает лицо Тихиро руками, осматривая со всех сторон, после чего севшим надломанным голосом бормочет: — Я думал, ты умер. Места себе не находил. Мало того, что друга потерял, так еще и тебя. Боже, как хорошо, что ты жив. Это были ужасные два месяца, но они того стоили. С тобой все в порядке? — Да, Сиба-сан. Я даже не особо пострадал. Прости, что не связался раньше. Были некоторые проблемы. — Это я уже понял… Боже мой, как я рад, ты просто не представляешь… Хорошо, что ты написал сейчас. Я со всех ног сюда бежал. Он не знает, внезапно осеняет Тихиро. Сиба явно получил весточку, но без имени отправителя. Внутри все медленно холодеет. — Сиба-сан… Это не я направил письмо. Тот смотрит на него столь пораженно, будто не веря, и Тихиро шумно сглатывает. — Только, пожалуйста, выслушай. Я знаю, это прозвучит безумно. — Значит, твоих коварных ручек дело? Сидя за столом, закинув ногу на ногу, Сиба так дымит сигаретой, что, кажется, будто у него внутри настоящий пожар. Сидящий напротив него Содзе улыбается своей типичной лисьей ухмылкой, и они сверлят друг друга взглядами, пока на фоне Тихиро пытается что-то приготовить. Но отчего-то сегодня все из рук вон плохо идет, и он надеется, что никто не заметит слегка подгоревшую яичницу. Кто бы подумал, что такая сцена вообще будет реальна. Раньше Тихиро частенько готовил для отца и Сибы, когда последний заходил в гости. Это было чем-то нормальным, вроде маленького ритуала, и он делал это без задней мысли. Но одно дело отец, и совершенно иное — Содзе. Он — не друг, ну, по меркам Сибы во всяком случае… Тихиро уже не знает, что думает о нем сам, поэтому решает отложить эту крайне интересную мысль на потом, он подумает об этом еще когда-нибудь… никогда. — Я удивлен, — продолжает Сиба, стряхивая пепел на пол, отчего у Тихиро внутри все переворачивается, — что ты решил в это ввязаться, тем более вот так. Десять лет дразнить «Камунаби», а теперь вдруг вздумал встать на нашу сторону? — Какую «вашу»? — голос Содзе издевательски насмешлив. — Я не собираюсь выползать на белый свет, чтобы помогать правительственным шавкам. Я сделал ставку на пацана. Или ты хочешь мне сказать, что «Камунаби» наконец перестали страдать херней и стали нормальной организацией, которая поможет Тихиро, а не станет вести на него охоту, пытаясь опередить «Хисяку»? Ты сам-то на чьей стороне, агент? Вопрос явно задевает Сибу за живое, и он вскидывает руки, сдаваясь. — Уел. Но это не отменяет моего вопроса о внезапной перемене сердца. — Торговля — своего рода игра, агент. И если я хочу остаться при максимально возможной выгоде, мне нужно делать ставку на того, кто выйдет победителем. Пока что мальчишка, — Содзе кивает в сторону Тихиро, — видится мне единственным удобным вариантом, потому что остальные организации давно сгнили изнутри, и с ними дел не сделаешь. — Ах, ну да, ты же у нас ссаный мамкин бизнесмен. Содзе разводит руки (одну руку, но жест ясен) в стороны, лукаво улыбаясь. — Какой есть. — Значит, Тихиро-кун тебе нужен только чтобы выбраться сухим из воды? — Не говори об этом вот так. Личная выгода — всегда хорошо, но у меня есть и свои цели, некоторые… — Тихиро чувствует, как ему в затылок впивается чужой взгляд. — Но это неважно. — Удивлен, что ты написал письмо, при этом так хорошо его замаскировав. Хинао потребовалось время, чтобы понять адрес. — Пока за нами охотятся «Хисяку», нужно быть осторожней. — Пиздишь. Ты-то точно не от них скрываешься, а от «Камунаби». Судя по голосу, Содзе ухмыляется. — Это лишь детали. — Детали, значит?.. — Прекратите ругаться, — прерывает их Тихиро, ставя на стол обед. Он готовит яичницу Сибе, как тот обычно и любит, а Содзе обходится омлетом, который тот осматривает с выражением крайнего недовольства, после чего резко задирает голову и противно тянет: — Что это за херня?! Я ненавижу ебаный омлет, и ты это знаешь! — Жри и не выпендривайся. — Ах, вот оно что, — вдруг ухмыляется Сиба, и у него ровно настолько довольный, насколько у Содзе зеленеет от злости лицо. — Я теперь все понял. Тихиро тебя дрессирует, да? Понятно, понятно. Это реально много объясняет. Чувствуя, что если Тихиро не заткнет их обоих, то ругань перерастет в нечто более опасное, он надсадно вздыхает и садится за стол, отвлекая двух крайне серьезных состоятельных людей от бессмысленного глупого спора. Он хлопает в ладоши и наиболее сухим голосом замечает: — Я рад, что завеса тайны наконец-то была сброшена. Спасибо, — он кивает Содзе, и тот с тихим ворчанием начинает ковырять омлет. Затем Тихиро выразительно смотрит на Сибу. — Есть какие-то новости? Тот тяжело вздыхает и потирает затылок… Далее следуют обсуждения дальнейших действий. Судя по всему, если «Хисяку» еще о чем-то догадываются, то «Камунаби» без понятия о том, что владелец седьмого меча жив, и потому действуют осторожно, стараясь не злить противников, у которых на руках, по их мнению, есть действующий меч. Обе стороны ведут тихую игру, но все же пытаются отгрызть кусок под солнцем побольше, что можно выгодно использовать в свою пользу. Как говорит Сиба, скоро грозит ситуация, аналогичная аукциону, когда одна сторона попытается спровоцировать другую, и именно в этот момент можно совершит торжественное возвращение. Однако, у Тихиро все еще нет магического меча, и он сам не уверен, что сумеет провернуть все без проблем. Единственная его надежда на то, чтобы тайком достать меч до новой критичной ситуации — Содзе и его связи в подполье. Либо же… просто выковать новый клинок до того, как все случится. Пока что это самый простой вариант, пусть и звучит невыполнимо. Но датенсеки хотя бы есть у Тихиро на руках, тогда как «Небесная Бездна» находится неизвестно где у противника. В какой-то момент диалог скатывается до обсуждения мелких бюрократических заморочек, вроде того, к кому за чем следует обратиться, в чем Сиба и Содзе разбираются гораздо лучше него, и Тихиро молча удаляется прочь во двор. Наступает ночь, и над головой постепенно зажигаются звезды. В отличие от города, тут их видно достаточно хорошо, и Тихиро смотрит на белую россыпь светлых точек на черном небосводе. В горах невероятно тихо по сравнению с городом, и он никак не может привыкнуть к этому ощущению всепоглощающей тишины. В какой-то момент позади скрипит дверь, и Тихиро чувствует, как ему на плечи опускается что-то мягкое и теплое, наверное, плед. Он оборачивается и видит Сибу, который уже стоит с сигаретой в зубах и тянется за зажигалкой. Несколько раз он ею щелкает, неудачно, пока не сдается и не вздыхает. — Не ходи на улицу просто так, еще простудишься. Сиба как обычно заботлив. Раньше, еще при жизни с отцом, он виделся Тихиро слегка беспечным и беззаботным, но только живя вместе он понял, насколько же Сиба о нем печется. — Прости, Тихиро. Это моя вина. Я опять опоздал. Если бы не это, то тебе бы не пришлось скрываться. Его явно все еще тяготит произошедшее на аукционе, но Тихиро лишь мотает головой. — Главное, что ничего в итоге не случилось. Я жив, и, признаться, даже немного отдохнул. — Это, конечно, хорошо, — Сиба неуверенно косится назад, на горящие окна. — Однако твой спаситель, конечно… Гм. — Я понимаю, о чем ты. Но, думаю, можно не беспокоиться. — Ты уверен? — Я набил ему морду пару раз, — Тихиро не скрывает мрачное удовлетворение в голосе. — Мы уже успели пособачиться и примириться. Поверь, все самое плохое, что только могло случиться, уже произошло. Потому я знаю, что я могу доверять Содзе, даже несмотря на то, какой он ублюдок. Некоторое время Сиба молчит, неуверенно смотря на него, и Тихиро становится неловко, что он ставит его в такое положение. Понятно, почему Сиба против: два раза Содзе едва не убивает его, он опасен, но сейчас Тихиро так спокойно о нем говорит… Но вместе с этим Тихиро знает, что их конфликт уже исчерпан. Некоторые вещи просто проходят. Тем более есть только одна причина, по какой Тихиро будет вечно держать обиду, но ее можно отложить на потом. — Не говори Шаль, — внезапно произносит он. — Не хочешь ее травмировать? — Сиба вздыхает и отводит взгляд. — Понимаю. — Нет. Я сам… ей скажу. В некоторых вещах нужно признаваться самому, а скрывать от Шаль свой проступок Тихиро не планирует. Некоторое время они стоят молча, Сиба наконец-то закуривает, и к звездному пути на небе тянется тоненькая струйка дыма. Как хорошо, что можно больше не скрываться от Сибы и Шаль, как хорошо… Тихиро чувствует необычайную радость от того, что эта утомительная игра в прятки подходит к концу. Он ощущает, как Сиба треплет его по волосам, затем слышит слегка охрипший голос над ухом: — Я очень рад, что с тобой все в порядке. Затем Сиба неторопливо скрывается в доме. Тихиро же продолжает стоять во дворе, все еще смотря на звездное небо. В какой-то момент все это завершится: либо он найдет все магические мечи и уничтожит их, либо умрет, пытаясь добраться до конца. Раньше ему было все равно; но в жизни Тихиро начали появляться люди, которые наверняка расстроятся, если он умрет по пути. Придется постараться, чтобы их не разочаровать. С этой мыслью Тихиро прикрывает глаза и вдыхает полной грудью, чувствуя, как покалывает легкие морозный воздух. Он чуть не выругивается себе под нос, когда в затылок неожиданно упирается чужой нос, а кожу обжигает теплое дыхание. — Жопу морозишь, значит? Содзе выглядит крайне задолбанным; вероятно, переговоры с Сибой продолжатся еще и завтра, но Тихиро уже не смыслит в тех тонких материях, что обсуждают они между собой. Одно дело — план по проникновению куда-то и убийству, и совершенно другое — заморочки с подпольным рынком и шпионажем. Во рту у него мятная палочка, и Тихиро тянет к ней руку, вырывая. Секунду он вертит ее в пальцах, прежде чем запустить себе в рот, за чем Содзе наблюдает с легкой иронией в глазах. — А говоришь, что не любишь сладкое. — Не люблю, — соглашается Тихиро. — Отнимаешь последние радости жизни… Все с тобой ясно. На вкус мятная палочка слишком приторная, но Тихиро все равно жует ее до конца, не собираясь даже отдавать назад. Но это хорошо, что Содзе переключился с сигарет на что-то более безобидное. Было бы хорошо отучить курить и Сибу, но это что-то за гранью реального. У Содзе хотя бы был повод. В какой-то момент руки начинают замерзать, и Тихиро на них дышит, пытаясь согреть. — Я тебе еще в наш первый бой говорил — не надо делать что-то через силу. Если замерз, возвращайся. — Тебя слушать — себе дороже, — отрезает Тихиро, и Содзе позади громко фыркает. — Мелкий поганец. Стоит чужой холодной руке оказаться под кофтой, Тихиро едва не передергивает, но он морально готов, и потому делает шаг назад и наступает на ногу Содзе, так, чтобы тому точно было неприятно. Они резко уставляются друг другу в глаза, и Тихиро едва сдерживается, чтобы не зашипеть, когда Содзе резко убирает руку назад, напоследок скребя ногтями по коже. Обиженным не уходит никто. — Что ты делаешь? — раздраженно цедит он, и Содзе бессовестно солнечно улыбается. — Что я могу сказать? У меня быстро замерзает рука, все же, я потерял много крови. — За два месяца твоя анемия уже прошла, не придуривайся. — Как ты хорошо меня обследовал. А что еще скажешь? По-хорошему, стоило бы уехать прочь из этого дома, как только прибывает Сиба. Это было бы самым правильным решением, но в последнее время Тихиро только и делает, что постоянно ошибается. Он переводит взгляд с Содзе назад, на дом с погасшими окнами, затем вновь на звездное небо… Им придется работать втроем какое-то время. Сиба будет против, и Тихиро прекрасно понимает, почему. Но сейчас Содзе — крайне полезный союзник. Тем более Тихиро раскусывает его и знает, что от него можно ожидать. — Бля, тут реально чертовски холодно, — начинает хныкать он. — Пойдем уже. — Красиво. — Что? — Я говорю, — повторяет Тихиро, указывая на звезды, — что здесь хорошо. Я думал, ты эстет и ценишь подобные вещи. Или я ошибался? Содзе горделиво задирает голову, словно Тихиро задевает крайне точную тему. — Я люблю эстетику, это верно. Но звезды? Скукотень. Гораздо интересней смотреть на то, как ты изготавливаешь оружие. Звездами любой дурак может любоваться, а таким — только я. — Ах, ты еще и собственник. — А ты не заметил? Почему я жду от этого человека какой-то адекватной реакции, думает Тихиро. Он вздыхает и отворачивается от звезд и гор, сам хватая Содзе за локоть. — Как это ни странно, но ты прав. Завтра предстоит много работы, в том числе и тебе. Пора спать. — В смысле странно, я часто прав! Тихиро одаривает его настолько выразительным взглядом, что даже Содзе замолкает на мгновение, но потом капризным тоном ворчит: — Твой сраный Сиба занял мой любимый диван. И где мне теперь спать?.. — У меня большой футон. Не то, чтобы тебе привыкать, потеснимся. Фраза слетает с его губ быстрее, чем он ее осмысливает, но Тихиро решает не исправляться. Он молча смотрит на Содзе в очередной раз, гадая, каким образом судьба сводит его с этим человеком, при том, что он в нее совершенно не верит. Смешно, что в итоге все решает то, что они слишком уверены в своих силах, и на этом оступаются. У жизни злые шутки. Содзе лукаво на него смотрит, и его губы подрагивают в коварной улыбке. Интересно, в какой момент это перестает злить Тихиро? — А пинаться не будешь? — Посмотрим на твое поведение. Наконец он не сдерживает усмешки, и в ту же секунду лицо Содзе меняется с наглого на искренне пораженное. — О боже. Ты что, умеешь улыбаться?! Да ну нет, не верю! А ну посмотри на меня! — Отстань. — Я думал, у тебя перманентно одинаковая рожа! А ты, оказывается, все можешь! Сегодня что, Рождество? Что за сюрпризы? — Иди к черту. Игнорируя реплики над ухом, в последний раз Тихиро смотрит на звездную россыпь на небе, после чего отворачивается, чувствуя, как чужая рука обхватывает его запястье, теплая, и это — крайне приятное ощущение.