Мы с проверкой

— Три ложки! ТРИ ЛОЖКИ, Эррор! Блять, да ебанный в рот, Эррор… Если завтра воскресенье, это еще не значит, что можно расслабляться! Эррор тихонько стоит, взглядом упершись в собственные ботинки в бахилах (грязи тут никто не потерпит!). Ссутуленный, руки у него прижаты по бокам, словно в солдатской стойке — вот и правильно, в кухОнной борьбе все средствА хороши. Одной рукой он, правда, постоянно прикрывает рот из-за «кашля». Какое неуважение к старшим. Киллер стоит перед ним, распинается. Махает руками туда-сюда, топчется об пол, громыхая, как страшная буря, и то натужно вздыхает, будто старый чайничек, из-под которого только убрали огонь, то злобно зыркает на подопечного, хотя и не очень-то злобно, и не очень-то зыркает. На плите стоит, дымится, потрепанная жизнью и, без преуменьшения, великими похождениями, турка, с пригаринами и разводами от кофе, так глубоко въевшимися в ее сущность, что их никакая кислота не растворит, а тряпкой тереть — да что уж пытаться. Сейчас у двух «работяг» выдался небольшой перерыв, и Киллер безрезультатно пытается научить Эррора варить кофе в турке, хороший кофе. Эррор было пошел перекурить, но сигарет в кармане у него не оказалось, так что пришлось остаться для сего мероприятия. Киллеру Эррор сначала показал, как готовит дома кофе его брат, о котором Киллер почему-то ни слухом, ни духом. Киллер ужаснулся, обозлился, полез капаться в ящике, больно ударился затылком, но выудил давнюю подругу-турку. Попытки показать Эррору, что, как и почему он делает абсолютно все неправильно результата не принесли. Сам подопечный же несмотря на то, что сильно и покорно краснел при каждом возгласе Киллера, кажется, краснел отнюдь не от стыда, а оттого, что еле сдерживал смех. Киллер снова смеряет его взглядом, и тот не выдерживает, и заливистый, гулкий смех оглашает всю кухню (теперь, убранная и красивенькая, даже с помойным ведром и вымытыми окнами, она достойна так называться). (Над плитой нависают аккуратненькие деревянные ящики, темные и гладкие, облитые гелем. В них в рядок снизу-вверх стоят стаканы, чашки и кружки, а еще роксы и вайцены, непонятно откуда взявшиеся. На чистой столешнице притаилась сахарница в форме кота, которую Киллер притащил из дома, рядом с ней стоит большая коробка со специями. С дальнего, темного угла скромно выглядывают несколько упаковок чая: две черные и одна с мятой, пахнущей на всю кухню, когда кто-то решается достать пакетик. К стенке прибит гвоздь, на котором висит рамочка — в рамочке по-детски накалякана радуга, что бы это не значило.) Эррор продолжает безудержно хохотать, так, что, кажется, щас надорвется и — бац! — разорвется на маленькие кусочки, от которых потом придется оттирать стены и пол. Киллер лишь фыркает в ответ, уперев руки-в-боки. — Смейся-смейся, салага, но я тебе эти знания так в голову вобью, потом неделю, бля, ходить не сможешь, — говорит Киллер, раздраженно щурясь. «Подружились», если это можно так назвать, они быстро. С Киллером вообще дружить легко. Всерьез себя не воспринимает. Всерьез тебя не воспринимает. Всерьез не воспринимает даже Найтмера, что уж тут говорить о посетителях. Эррор быстро расслабляется и уже даже не пытается скрывать смех (ну, почти) (это он так проявляет «уважение»). Все у них просто прекрасно. Особенно, если учитывать, что Киллер все меньше гонит его на кассу, предпочитая раскрывать на покупателях все прелести своего словесного садизма. «Долбоебизм это, а не садизм», — весело думает демон, каждый раз, когда еще одна раскрасневшаяся от ярости покупательница хочет пойти пожаловаться на этот «отвратительный клиентский сервис!!!» Правда, дружба-дружбой, но пред ней было нечто нерво-губительное… — Ты? — спрашивает Эррор, проходя в кофейню четыре дня назад, во вторник. Киллер страдальчески вздыхает. — Киллер. Мы знакомы. Ты Эррор, носишь очки, хотя не хочешь этого признавать, потому что идиот. Среда. Три дня назад. — Я Киллер, и мне птичка напела, что ты опять пришел без очков! Четверг, позавчера… — Мать нарекла меня убийцей, жизнь нарекла меня Киллером, люблю кофе, ненавижу, когда меня забывают!!! Пятница, пятое декабря, пять часов дня… — Киллер. Эррор. Кофе. Очки!!! — Да помню я, помню… — говорит вдруг Эррор. Киллер аж опешил. Найтмер, постукивая тростью и с ехидной полуулыбкой проходит сзади. — Просто, кажется, слова мистера Мэйра я запоминаю лучше, чем твои, так что он мне вчера решил напомнить, чтоб я тебя не забывал… — тушуется парень. — Да ладно блять!!! — шипит Киллер, взбешенно поглядывая на Найтмера, совсем наплевав на какое-либо соблюдение субординации. Босс же, рукой держась за стену, тяжело поднимается на второй этаж, даже не обернувшись. Киллер, умерив тряску в руках, в шее, в ногах, в спине, и вообще во всем теле и душе, глубоко вдохнув и выдохнув, поняв, что не помогло, и проделав все то же самое с начала и до конца еще два раза, наконец успокаивается и поворачивается к Эррору. — Очки где? — спрашивает он спокойно. — Да не ношу я- — ЕБАНЫЙ НАСРАТЬ!!! — и пинает бедную стойку. — Осторожно, — осторожно произносит Эррор. — Оставишь- — БЕЗ ТЕБЯ ЗНАЮ, — восклицает Киллер и громко топает к кухонной двери. — Ты идешь? — угрюмо спрашивает он у краснеюще-бледнеющего пацана, совсем страх потерявшего. — Иду, — кивает тот и юркает за ним. — Огонь убавь! — кричит ему Киллер уже субботним днем в настоящем. В субботу кофейня открывается на несколько часов раньше, так что им даже достается настоящий ланч-брейк, как в более профессиональных заведениях. У них заведение тоже профессиональное. Только профессионалы с алиэкспресса: один — полу-панк, полу-эмо с длинными белыми, как и кожа, волосами чуть ниже плеч, черными слезами, черными очками на пол лица и дьявольской лыбой; второй — эмо-плакса, плачущая голубыми слезами из краски, которая слезает с лица вместе с кожей, потому что для лица она вообще предназначена не была, с растрепанными черными волосами, ясными голубыми глазами, сильно выделяющимися на темной коже, и выражением лица а-ля «актер из ужастика категории Б, которого убьют через три… два…». Так еще и второй ниже первого чуть ли не на голову. Увидь посетители хозяина заведения, даже более низкого, чем второй, темнокожего, бледного мужичка с гигантской черной вьющейся шевелюрой до груди, заплетенной в низкий хвост с челкой, прикрывающей лицо, в костюме будто из девятнадцатого века и зелеными глазами, похожими на LED-подсветку, то точно бы подумали, что попали не в кафе, а в какой-то то ли чудной цирк уродов, то ли в страну чудес, что, впрочем, одно и то же. — Перерыв окончен. Маленькая то ли колонка, то ли радио-няня, фиг поймешь, что там создал Найтмер, отзывается его голосом. Он, как говорится, повесил эту штуковину на стену, чтобы «сообщать вам время, когда уходить и когда у вас перерывы». Хотя и ежу понятно, что это секретная разработка ада по слежке за ничего не подозревающими демонами. Внутри Киллер материт его самыми грязными ругательствами. Уж что-что, а читать мысли он точно не умеет! Киллер и Эррор одновременно кидают на нее взгляд и оба вздыхают. Только вот один вздыхает с облегчением — наконец-то, эта мука закончилась! — а второй вздыхает с плохо скрываемым разочарованием — блять, эта мука кончилась! Кто есть кто, угадай с двух раз. — Ну ладненько, — говорит Киллер, поправляя хвост. Эррор тихо улыбается, оперевшись на столешницу. Киллер выбегает на кассу, разглаживая черную водолазку без единой складки, и оглядывает зал. Несмотря на то, что еще даже нет четырех, парочка людей уже засела в дальнем углу со своими компьютерами, чинно попивая кофе и иногда что-то печатая — у той у стены латте, у той, которая только что оглянулась на окно, двойной эспрессо, а у того, кто, кажется, сейчас начнет вырывать волосы из и так жидкой шевелюры, флэт уайт с карамельным сиропом, который Киллер купил позавчера вечером. А вон там какая-то девчонка в сером свитере только садится за столик. За несколько дней по району разнеслась благая весть о том, что здесь варят лучший кофе на пару километров вокруг. Студенты и тому подобные творческие личности, короче разные пресмыкающиеся, которым лень плестись в центр, а такси заказать не позволяет бюджет, сразу же облюбовали место и налетели на него всем своим роем, словно саранча, готовые терпеть к себе даже скотское отношение персонала, потому что в основном, персонал в лице одной персоны бесновался достаточно тихо для их великих дум. Единственное, что огорчало ­­– цены теперь поднять было нельзя, ведь что-что, но повышение цен сей рой печального образа стерпеть не смог бы. С довольной миной встав на кассе и навалившись на стойку локтями, в предвкушении новой веселой словесной атаки, Киллер вдруг замечает подозрительного типа, ошивающегося рядом. Вроде парень, как парень: полный, в потрепанной сине-желтой куртке с торчащим из капюшона скатанным мехом и короткими светло-рыжими волосами. На лице у гражданина было написано недовольство вперемешку с то ли подозрительностью, то ли беспокойством. На щеках были два чуть отклеивающихся стикера в форме звездочек. В целом, и не такие захаживали сюда томными зимними вечерами. — Здрас-с-с-сьте, — протягивает Киллер, разглядывая посетителя. Тот поворачивается к нему и хмурится. — Здравствуйте, — говорит «звездатый» в ответ, усиленно что-то ища в Киллере, но остановившись на очках. — Что-то заказывать будете? — спрашивает Киллер равнодушно, отводя взгляд в сторону, хотя внутри у него все напрягается. От незнакомца несет ангелами. И не просто так несет! Прям воняет! Не по-человечески. — Да, один средний латте со льдом и один маленький эспрессо, пожалуйста, — произносит звездатый, тоже напрягаясь. Бля, если у них в кафе зашел ангел… Найтмер за такое по головке не погладит. — Окей-й-й… — говорит Киллер и отворачивается. — Айс-латте, Эррор! Из кухни ему доносится негромкое угуканье. Потеряв способность нормально видеть, добровольно потеряв (!), у Киллера начали развиваться слух и обоняние, что заметил и Эррор, чем они и пользуются. — Знаешь Эда Ширана? — отвлеченно спрашивает Киллер у рыжего, разглядывая собственные пальцы в перчатках. А внутри все вытянулось в струнку. — Знаю, — произносит не менее напряженный покупатель. Интересно, как ему его рыжие патлы не лезут в глаза? — Какая любимая песня? — Happier. — А. Девушка бросила? — спокойно интересуется Киллер, которому вот-вот, а не дают покоя собственные заусенцы. — А Вам не кажется, что это не Ваше собачье дело? — так же спокойно интересуется покупатель в ответ. — А, так мы с вами на вы? Что ж вы сразу не сказали! Уж не простите ли вы мне мою оплошность, сир? — произносит Киллер, подняв голову и смотря на звездного исподлобья, ехидно ухмыляясь. — Прощу, — произносит звездатый, вытянутыми в тончайшую, не толще иголки, линию губами. На лице, к которому прилила кровь, веснушки уже и видно не так сильно… — Все-то вы прощаете… Спецы в этом деле? — еле слышно шепчет Киллер… И звездатый краснеет, как разъяренный бык. «Киллер!» — доносится из кухни гулкое. — О, ‘звиняйте, мне пора бежать! — весело говорит Киллер, отдавая честь и крутанувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов. Напоследок, обернувшись, выпаливает: — Ваш заказ будет готов через пару минут! — и влетает на кухню, мерзко хихикая. — Что там? — спрашивает Эррор, беспокойно поглядывая на дверь к кассе, которая с резвым свистом захлопывается за чуть ли не прыгающим от прилива энергии Киллером. — Да так… — протягивает он мечтательно, — …один интереснейший покупатель. Просто невообразимый молодой человек. — Боже блять, — обреченно бормочет Эррор себе под нос, тщетно пытаясь оттереть от стола кофейное пятно. — Айс-латте позади тебя, у нас не закончилась корица на кассе? — Да нет, кажется, а что? — Киллер подбирает стаканчик и томно вдыхает запах. Кофе холодный, а он все равно тает… — Да я в последний раз, когда был, там оставалось на самом донышке. — Ты думаешь о том же, о чем и я? На секунду Эррор замирает. — Нет. — Эта девка икать будет, так много мы о ней думаем. А не хуй тратить всю корицу в три захода! — Киллер, — устало произносит Эррор, совсем сморщившись и потускнев. — Иди относить заказ. — Что-т ты какой-то тухлый сегодня, — хмыкает Киллер. Эррор сразу же напрягается. Замечено-помечено. — Но мы к этому еще вернемся. Киллер подхватывает пальцами стаканчик и вновь выплывает на охоту — на кассу, в собственную колесницу. Баночка с корицей, стоящая на самом краю кассы и вправду почти что пустая. — Ваш латте со льдом, миссир, — сообщает звездатому Киллер, пальцами постукивая по столешнице. Взяв себя в руки (буквально, крепко сжимает свои плечи ладонями, будто стараясь удержать себя на земле, чтобы не воспарить от радости в воздух), посетитель пальцами подбирает стакан и резко подносит его к носу, подозрительно принюхиваясь. Вай, он что, думает, что ему туда яда подложили? Ну и зануда! Убивать ножом куда интереснее. — Ты ведь знаешь, что нам не разрешено влиять на чужих? — спрашивает рыжий ровным тоном. — А, так мы все-таки на ты? Что сразу не сказал?! — радуется Киллер, перебросившись поперек кассы, словно поперек перилла на лестнице. — Почему всем вокруг так нравится заниматься макулатурой… — звездатый переносит свой нервный-нервный взгляд исподлобья на пластиковый стаканчик в руках (а он-то что тебе сделал? Будешь так смотреть — он весь скукожится и начнет протекать). — А все это кто? — спрашивает Киллер со своей фирменной лыбой. — Ангелы? Демоны? Твои офисные коллеги? — И никто, никто, блять, не думает о последствиях, — бормочет рыжий. Складка меж его бровей становится настолько явной, что, вот-вот, и брови превратятся в одну пугающую, кривую моно бровь. — Наш век слишком короток, чтоб думать о последствиях. — Короток — это сколько? Двести, триста лет? — Да хоть пять миллионов! Секунда молчания. Рыжий что-то серьезно обдумывает. Вон, даже руки трястись перестали. — И все демоны — такие безответственные уроды? — Да нет, только лучшие из нас. — О чем это вы? И Киллер, и звездатый резко поворачивают голову в сторону. Немного кофе выплескивается звездатому на куртку. Он, сморщившись, начинает пытаться все оттереть рукавом. «О чем это вы». Вопрос задала маленькая девочка смуглой наружности, хоть и какого-то бледного, сероватого цвета, с густым черным каре и челкой прикрывающей гигантские, как две впадины, глаза. Так, на глаз и не определишь — глаза темно-серые или темно-коричневые. Но от них в любом случае мурашки бегут по коже. Бр-р-р. — Вы — демон? — спрашивает девочка так, будто уже знает ответ и интересуется просто из вежливости. Чистая формальность, перед тем, как перейти к более насущным вопросам. Киллер отпрыгивает от кассы, чуть ли не падая на спину. Нет, конечно, когда на тебя смотрит такое существо, со своими темными впадинами, такими же, как и у тебя, кстати, можно немного и попугаться, но не до такой же степени, а? Киллер морщится. Он не то, чтобы испугался… Просто… неожиданно. Несколько неприятно. Чуточку стремно. Особенно, если учесть, что такое чудо мог произвести только сам сатана, а демонами от нее не пахнет ни на грамм. — Кор… — начинает было звездатый, и тут Киллер хлопает себя по лбу. С тихим возгласом «Точно, корица!», он подбрасывает в воздух и сразу же ловит практически пустую баночку из-под корицы. Он пару секунд вглядывается в ее скудное содержимое, перед тем, как открыть телефон и быстро чиркнуть в заметках: 15:12, 07.12., суббота КУПИТЬ КОРИЦУ ИЛИ СМЕРТЬ Удовлетворенно, он кладет баночку на место и поднимает взгляд. На него уставилось две пары глаз: одна сощуренная и подозрительная, хотя даже в этих диких глазах Киллер может считать неприкрытое восхищение собой, и вторая — распахнутая, словно форточка знойным летом, но абсолютно нечитаемая. Вот так вот бездна и поглотила все ее эмоции… Сей парад удивленного восхищения прерывает Эррор, гулко кричащий что-то с кухни. — Сейчас приду, Эрр, — говорит Киллер, последний раз сверив собеседника (не собеседницу) взглядом. — И, если что, — начинает он, нацепив на себя мину недовольного аристократа, — у меня есть разрешение. — Да ладно, — произносит звездатый не впечатленно. — Да ладно! От одного из высших! — Ага, конечно. — Можете, пожалуйста, принести мне мой эспрессо? — влезает в разговор девочка. Иди отсюда, никто тебя не звал в этот СЕРЬЕЗНЫЙ разговор! — Мне нужно писать. — Ага, конечно, щас, — говорит Киллер саркастично, но все же ретируется. На кухне стоит Эррор, пальцами массируя себе виски. — Следующие несколько заказов беру я, — сообщает он демону и берет в руки небольшой пластиковый стаканчик, направляясь к двери. Киллер таращит на него глаза, хоть за очками этого и не видно. — Эй, какого хуя?! — прыгает Киллер. Эррор глубоко, очень глубоко вздыхает. — Вас было слышно на все кафе! — шипит он. Киллер таращит глаза на него еще сильнее. Он слышал, как Эррор (1) матерился, (2) робел, (3) бормотал, (4) почти, почти-что поднимал голос, (5) глухо говорил, если он несколько не в настроении. Но чтоб он шипел… Такого Киллер еще не видывал. — Ага… — кивает он немного отстраненно, все еще внимательно разглядывая подопечного. Что же с тобой не так сегодня?.. Что же не так… — А теперь, пожалуйста, отойди и дай мне пройти, — продолжает извиваться Эррор. — Ага-да-сейчас-конечно-да-ага, — бормочет Киллер, отодвигаясь и давая парню пройти. Тут же он спохватывается. — Стоять, а о чем именно мы говорили, ты слышал? Эррор останавливается в проходе, чуть повернув голову в сторону. — Ага, про какие-то разрешения и библейскую тематику. Но то, что ты — демон, это и дебилу понятно, — вздыхает Эррор и идет относить заказ. Краем уха Киллер слышит, как девочка, Кор, благодарит его и интересуется, как у него дела, почему на лице размазаны синие чернила, и кто он вообще такой. Еще он слышит, как звездатый недовольно стучит подошвой по полу и подгоняет Кор. — Еще увидимся, — звучит гулкое из-за стены. Киллер вдыхает, выдыхает и идет поджаривать новую порцию зерен… — Киллер, — доносится тихое из динамика. — Ко мне. У меня к тебе разговор.