Захват тени

В глазах двуликого нет следов сочувствия или понимания святости жизни; вместо этого они искрятся холодным любопытством и злорадством при виде страданий других. Это лицо принадлежит тому, кто видит в убийстве шаманов не преступление или грех, а лишь источник удовольствия и забавы. Хочется бежать только слыша первые буквы его имени. Бежать сломя голову. Бежать не оглядываясь. Бежать, теряя самого себя при этом. Хочется убежать туда, где от Сукуны не останется и следа, где он будет повержен, забыт и изгнан. Во снах он всегда подкрадывается сзади, вылезая из необъятной пустоты. Хочется бежать, но ноги не слушаются. Хочется развернуться, но тело не слушается. Хочется кричать, но изо рта выходит лишь тишина. Тело сковало ужасающий страх, он не дает сдвинуться с места, не дает даже шанса на спасение, парализуя каждый мускул. Сердце забилось в такт с учащенными всплесками паники, пока за спиной раздавался такой знакомый и отвратный смешок, несущийся, кажется, отовсюду, разносящийся эхом в голове. Хриплый и злорадствующий смешок приближался с каждой секундой, которая казалась здесь вечностью. Глаза судорожно мечутся пытаясь найти хоть что-то, что похоже на выход из этого кошмара. Мегуми чувствует горячее, сильнее любого огня, дыхание у себя за спиной. Это дыхание было словно потоком лавы, беспощадно скользящим по коже, оставляя за собой следы нестерпимого жжения. Дыхание свойственное хищнику, загнавшего добычу в угол. Свойственное Сукуне. Мегуми ощущает как чужие и грязные руки скользят по его шее, царапают кожу когтями, залазят под одежду, режут, словно скальпелем тело. Любой сон заканчивается и этот не исключение. Мегуми вскакивает с кровати, судорожно пытается привести дыхание в норму. Футболка, пропитанная потом, облепляет тело. Хочется содрать с себя кожу, очистить память от кошмаров и очиститься от отвратных, царапающих тело, когтей. Фантомные следы рук вызывают отвращение к собственному телу. Сколько бы раз он не принимал ванну, не тер кожу до красноты, не пытался стереть весь тот позор пережитый во сне, ощущение чужие руки у себя на шее остаются. Эти руки душат, с каждой ночью все сильнее. Скрывать что ничего не происходит становится труднее, Итадори не дурак, он явно замечает как Мегуми начал избегать его, как стал пропускать ужин, как на тренировках предпочитает стоять в стороне, а на миссиях держит подозрительную дистанцию. - Мегуми, что-то произошло? - Стоя в дверном проеме, Итадори настигает его врасплох. Ему некуда бежать, негде скрыться чтобы не отвечать на такой, казалось бы, простой вопрос, вокруг лишь четыре стены. Он не хочет обсуждать происходящее как минимум из-за понимания того, что в комнате они не одни, что Сукуна наблюдает, затаившись в тени. Он тешится глядя из засады на ослабевшего Фушигуро. Он ждет свой час, чтобы наброситься. - Все хорошо. - Сидя на кровати твердо сказал Мегуми, не поднимая головы. Он может солгать Итадори, может солгать и себе, но вот только не Сукуне, тот все видит, знает и понимает. Он ликует сидя у себя на троне от одного лишь вида нынешнего Фушигуро. Лицо потерянности и пустой взгляд, направленный куда-то в пол скрывают черный волосы. В груди, где-то глубоко под ребрами, все скопившееся за последнее время просится наружу, он больше не может молчать о происходящем, хочется высказаться, но останавливает его только страх что его осудят, не поймут, не примут. Этот страх сжирает его изнутри - ведь шаманы не должны бояться проклятий. Шаманы не должны бояться смерти. Не должны поджав хвост убегать от своей работы. Не должны.. Он словно испуганный заяц, пробирающийся через сугробы снега в надежде скрыться от погони, боящийся обернуться, посмотреть насколько близко к нему подобрался хищник. Этот заец, теряя голову, в страхе забывшись, продолжает судорожно бежать. Бежать. Бежать. Бежать. Все никак не набираясь смелось обернуться. - Ты сам не свой в последнее время. - Половицы заскрипели, а тяжелые шаги приблизились. - Только на сей раз скажи правду, что с тобой происходит? - Уже совсем близко раздается голос, который действует успокоительным для Мегуми. Мегуми терзают сомнения: можно-ли открыться, не осудит-ли он его, не будет-ли Итадори винить себя в происходящем? Или все же промолчать? Нет, не нужно Юджи знать. Не нужно. Он сам разберется со своими проблемами. Должен разобраться сам. Обязан разобраться. Подняв голову, перед собой Фушигуро увидел обеспокоенное лицо, так близко, что носы едва-ли не соприкасались. Притягивающие своей нежностью глаза смотрели на него в ожидание ответа. И Мегуми бы часами смотрел на это лицо наводящее на него только лишь приятную сонливость. Тревога улетучилась, а клубок навязчивых мыслей распутался. Но только два приоткрытых алых глаза заставили вернуться в прежнее состояние. Это глаза смотрят прямиком в душу. Выворачивают ее, по новой наводят в ней хаос. - Сукуна. - Прохрипел Мегуми. Сизые глаза в ужасе распахнулись, сердцебиение вновь разносилось эхом в голове. Тело начало гореть, а дышать становилось труднее. Он выглядел сейчас настолько жалким, что хотелось чтобы это оказалось очередным сном. Попытки зайца найти укрытие или путь к спасению, освобождению от погони, утешению себя в не долгосрочном отрыве от лисы, кажутся бесполезными перед лицом хищника. Юджи, смотря на неестественно перекошенное лицо напротив понял кто является причиной такого состояния Мегуми. И Итадори уходит, прикрывая руками алые глаза, убегает из комнаты хлопая дверью. Фушигуро ныряет с головой под одеяло, словно ребенок боящийся монстра в шкафу. Ему стыдно за себя, за свой внешний вид, и за то насколько беспомощно и испуганно он сейчас выглядит. Все потеряло значение, когда в последней встрече заяц осознал, что бегство, которое служило ему маленькой верой, больше не спасет. Мгновенье, и чужая рука уже пропихивает палец в глотку. Мгновенье, и боль в теле покидает сознание. Мгновенье, и ком в горле больше не беспокоит его. Мгновенье, и тело больше не принадлежит ему. Он потерял контроль, все больше не имеет значения. Он стал тенью собственной жизни. Наблюдателем, запертой душой смотрящей на убийство сестры, за осквернением его шикигами и за поражением сильнейшего шамана. Вокруг только бесконечная пустота из которой тянутся четыре руки, обхватывают душу, оскверняют ее, тянут ее в густую тьму, заставляют его заснуть, полностью отдаться Сукуне, перестать те слабые сопротивления зайца с перекушенной шеей в пасти лисицы.