Искусство любить

      За финальным противостоянием публика решает наблюдать с веранды главного корпуса, откуда хорошо видно сауну, расположенную в тридцати метрах поодаль, в окружении огромных величественных сосен. Правило только одно — продержаться в 85-градусной жаре как можно дольше: кто выходит первым — проигрывает.       Деревянные столики заполняются людьми, что разбиваются по отдельным кучкам, лавочки и стулья разворачиваются в сторону сауны, которая вот уже два часа растапливается на всех мощностях. Коллеги делают финальные ставки, которые Шеминов фиксирует в небольшом блокноте. Девчонки выносят закуски, а парни — стаканы холодного пива, по которым густо стекают капельки конденсата. Кто-то пускает в воздух сладкий пар от электронок и вейпов, другие — сворачивают самокрутки и достают пачки сигарет. Настроение у всех приподнятое и воодушевлённое: никто из них не ожидал от этой вылазки столь зрелищной битвы, так что и потраченных денег теперь не жалко. — Лесь, у нас тут ставки пополам разделились, — докладывает Стас коллеге, удобно расположившейся в кресле-качалке. — Твоей не хватает для перевеса. Ты за кого?       Олеся опускает солнцезащитные очки на кончик носа. — В моей игре выиграют оба.       Стас хмурит в недоумении брови, поправляет кепку и молча уходит опрашивать остальных по второму кругу: авось, кто передумает. — А это не слишком? — Позов подходит к креслу, держа в руках пепельницу и раскуренную наполовину сигарету.       Олеся двигает длинные ноги чуть в сторону, уступая краешек места на широком кресле. Димка аккуратно садится, стряхивая пепел. — Терпеть это целый год было слишком. А сейчас всё идёт как нельзя лучше. — Мне кажется, они друг друга поубивают в этой сауне. Или, чего хуже, будут сидеть до потери сознания. Потом скорую вызывать… — Откачаем, — весело замечает Журавлев, внезапно нарисовавшийся рядом. — О, Олеська, между двух Дим: загадывай желание.       Девушка закрывает глаза и с блаженной улыбкой загадывает сокровенное. — Загадала, — сообщает она, и в этот момент на веранде появляются звёзды вечера. Каждый со своим полотенцем, а Арс ещё и с тапочками. — Ребят, мы желаем вам удачи, и пусть победит сильнейший! — громко объявляет Иванченко, вызывая бурю свистков и аплодисментов. — Только, блять, не помрите там, умоляю, — причитает Позов.       Антон Андреевич ухмыляется и первым направляется в сауну. — Ничего не могу обещать, Дим, — коварно лыбится Арс и отправляется следом за начальником.       Предбанник встречает теплом и ароматом нагретой дубовой древесины в сочетании с хвойным эфирным маслом. Атмосферно и очень уютно. Было бы, если бы не необходимость раздеваться догола наедине с начальником в абсолютной тишине. Делают они это, конечно же, рассредоточившись по двум противоположным углам и деликатно отвернувшись друг от друга спиной. Никакого трештока, никаких обоюдных претензий или светской беседы. Лишь голое нескрываемое напряжение и неловкость, который каждый из них в силу гордости держит внутри и старается максимально игнорировать.       Арсений оборачивает вокруг бедер полотенце и только после этого решается повернуться лицом к начальнику. Шастун к этому времени сидит на лавочке в таком же полотенце, расставив широко ноги и изучая собственные ладони. На долю секунды Арсений хочет послать это противостояние нахер и просто расслабленно посидеть в парилке, болтая с шефом о всякой ерунде. Но прожигающий взгляд зелёных глаз быстро эту мысль отметает. Арсений разворачивается к двери в парилку и проходит в горячее помещение первым.       Воздух здесь приятный и раскалённый настолько, что обжигает изнутри ноздри. Арс решает пока не выпендриваться и занимает место на средней полке. В этом испытании однозначно решающую роль будет играть тактика. Антон Андреевич тихо прикрывает за собой дверь и садится на тот же ряд на расстоянии вытянутой руки.       Спустя пару минут молчания тишина становится просто невыносимой. — Не признаетесь сейчас, — Арсений первым подаёт голос, опираясь локтями на третий ряд, принимая более расслабленную позу, — какой компромат на вас имеет Иванченко?       Антон Андреевич коротко смеётся. — Не веришь, что я согласился на этот корпоратив по доброй воле? — Честно? — Арс поворачивает в сторону начальника голову. — Не верю. — Ладно, только по секрету, — тихим заговорщиским тоном начинает Шастун, наклоняясь ближе, а Арсений внутренне сжимается и перестаёт моргать. — Её парень мой друг с универа, болван, — начальник легонько бьет Арсения по лбу и смеется. Тот мгновенно надувает губы и скрещивает на груди руки. — Тебя так легко вывести из себя, — довольно отмечает начальник. — Раз уже начали откровенничать, — холодно отзывается Арс. — Откуда деньги на зарплату?       Антон Андреевич резко меняется в лице. Становится таким серьёзным и задумчивым, каким Арсений видел его в редкие минуты после рабочего времени, когда шеф, оставаясь в своём кабинете наедине с компьютером и настольной лампой, устало потирал виски и не знал, что кто-то наблюдает за ним со стороны. — Какая разница? — отвечает, наконец, Шастун, пряча взгляд. — Проблема решена, а каким способом — не имеет значения. — Я ваша правая рука, вы сами говорили. Значит, должен быть в курсе. Тем более всё равно узнаю, когда будем проводить квартальный отчёт.       Шастун слабо улыбается, потирая нервно пальцы. — Свои вложил, — тихо признаётся он, и слышится в его тоне что-то открытое и уязвимое.       Арсений сглатывает, теряясь во внезапном чувстве неловкости. Сам же напрашивался на откровения, а теперь не знает, как их воспринимать. Елозит пару секунд на скрипящих досочках и пересаживается на верхний ряд. — Давайте уже с этим кончать, — Арсений поправляет чёлку, ставшей влажной и противно прилипающей ко лбу.       Антон Андреевич с покрасневшей спиной, грудью и кончиками ушей озирается на него и залезает следом наверх, принимая вызов.       На болтовню больше не остается сил. Все они уходят на тяжёлое размеренное дыхание, с каждым вдохом обжигающее легкие. Сколько они уже здесь сидят? Десять минут, пятнадцать? Арсений громко вздыхает и прикрывает глаза, упираясь затылком в стену. По лбу, вискам, кончику носа, острым скулам и длинной шее рекой стекает пот. Арс чувствует его соленый привкус на губах и бесконечные потоки влаги на пояснице, горячей груди, под коленями и в области паха. Полотенце уже мокрое насквозь.       Он лениво разлепляет глаза и переводит взгляд на Шастуна. Тот с опущенной головой кусает напряженно губы и нервно подергивает коленом. Выглядит ничуть не лучше: весь покрасневший, непослушные кудри прилипли к вискам, с кончика носа падает на ладони капелька пота. — Сдавайтесь, — тихо заклинает Арсений. — Ещё чего, — хрипит его оппонент, смахивая тыльной стороной ладони влагу со лба.       Арсений с мучительным стоном ползет ниже: нахуй гордость, жизнь важнее. Полотенце чуть задирается, обнажая стройные бедра, и он не замечает, как начальник мельком косит в его сторону взгляд. А затем спускается осторожно на первый ряд — последний рубеж, где всё решится.       Арс берет деревянный черпак и набирает им воду из бочонка, подливая на камни. Те шипят, поднимая в воздух обжигающий пар. Стрелка термометра ползет на пару единиц выше, достигая отметки «пекло», а дыхание становится настолько частым и поверхностным, что каждый следующий взгляд друг на друга можно считать компрометирующим и неуместным.       Арсений хочет разрядить обстановку, пока кто-нибудь из них окончательно не потерял сознание. Отворачивается от сверлящего взгляда шефа и разглядывает небольшую полочку с эфирными маслами. Одно особенно привлекает его внимание. Он берёт небольшую бутылочку в руку, снимает крышку и глубоко вдыхает успокаивающий аромат. — Вы знали, что лаванда является одним из самых возбуждающих ароматов для мужчин?       В ответ безмолвная тишина, даже вдоха не слышно. Арсений резко поворачивается, опасаясь, что начальник грохнулся в обморок. Но тот сидит неподвижно, а взгляд его настолько стеклянный и потерянный, что Арсений, глядя на него, полностью осознаёт выражение — застыть изваянием. Так продолжается несколько напряженных секунд, пока Шастун не переводит медленно взгляд на лицо подчиненного. И вот есть такие взгляды, которые говорят вместо тысячи слов. Арсений понимает, но понимать не хочет. Он хочет только перемотать реальность на пару минут назад, закрыть себе рот, заклеить скотчем, чтобы это мгновение, когда Антон Андреевич опускает взгляд на его ступни, никогда не наступало.       Арсений сам деревенеет, отводя взгляд, и не видит, но слышит, как Шастун покидает комнату, громко хлопая дверью. Падает бессильно на колени, больно ударяясь о твёрдый настил, и до кучи припечатывается лбом в скамейку. Выглядит как великомученик, только креста на стене не хватает. И кому теперь молиться, чтобы стать паром и навсегда исчезнуть?

***

      Когда Арс выходит из душного убежища, коллеги встречают его десятками вопросительных и растерянных взглядов. — Поздравляем? — неуверенно тянет Журавлев.       Арсений мотает отрицательно головой, быстрыми шагами подходит к Позу и выхватывает из его рук пачку сигарет. Нервно прикуривает и после долгой затяжки хрипло выдаёт: — Не стоит.       Олеся смотрит на него сочувственно и хлопает по плечу. — Но ставки всё равно сработали, — громко заявляет Шеминов. — Уговор был на то, кто дольше продержится, так что поздравляем победителя.       Коллеги неохотно хлопают и передают купюры тем, кто ставил на Арсения. Только Олеся на это поджимает губы. — Арсюш, давай-ка по водочке? — тихо предлагает она.       Арсений согласно кивает, и пока коллега уходит в поисках алкоголя и стаканчиков, договаривается с Димой поменяться спальными местами. Тот многозначительно хмурит брови, но не докапывается, соглашаясь на обмен.       Да только облегчение не наступает ни после выпитой на троих бутылки водки, ни после весёлых плясок под нетленки «Сектора Газа» и «Ленинграда». Да ещё и за вещами всё равно тащиться в комнату.       Арсений пытается красться как кошка в саванне, ступая мягко и бесшумно по скрипящим ступенькам, да только путается в ватных ногах и непроглядной тьме и больно ударяется лбом о косяк дверного проема. — Ой, блять, — вскрикивает он и тут же затыкает рот ладонями. — Блять! — вылетает уже от осознания собственной тупости и неуклюжести.       Пытается поскорее открыть дверь ключом, но злоебучая железка не хочет попадать в отверстие. Позади резко отворяется соседняя дверь. — Какой же ты шумный, — вздыхает Антон Андреевич. — Дай сюда, — и не дожидаясь ответа, перехватывает из онемевших пальцев ключ. — Пиздец, вы там ликеро-водочный завод ограбили? — ворчит он, поворачивая ключ в замке, а Арс залипает на его широкие плечи в свободной белой футболке. — Я отмечал, — размазанно поясняет он и икает, — победу.       Антон Андреевич распахивает перед ним дверь и кладёт ключ в передний карман джинс. — Не надо меня лапать, — Арсений взметает руки в защитном жесте и упирается ими в грудь начальника. — Ты, блять, наказание, Попов, — устало комментирует тот, отступая на шаг. — Иди-ка проспись, — и вталкивает пьяного ассистента в глубь комнаты, прикрывая за ним дверь. — Я так понимаю, ночую я всё же у себя? — комментирует Дима, всё это время бесшумной тенью стоявший на ступеньках лестницы.       Антон Андреевич бросает на него сложный взгляд. — Понял, ушёл.

***

      Следующее утро отзывается невыносимой головной болью, и непонятно, от чего больше: от количества выпитого или от осознания всего произошедшего. Мозг начинает беспощадную игру под названием «Может, показалось?» и становится главным садистом, мучающим истерзанные нервы нескончаемыми сомнениями и неопределенностью.       Ну, если трезво на всё взглянуть, что он там прочитал во взгляде Шастуна? Это была уже какая, двадцатая, тридцатая минута пребывания в пекле? Сознание затуманилось и начало выдавать желаемое за действительное… Стоп. Желаемое?       Арсений морщится собственным мыслям. Нужно срочно привести голову в порядок, а то в этой забродившей каше рождается какая-то ахинея. И лучше всего начать с душа, таблеточки анальгина и жирного завтрака, а то после обеда ребят домой повезёт ходячий мертвец.       Но судьба играет с ним злую шутку. В общей душевой из всех возможных людей он сталкивается нос к носу именно с начальником. Тот выползает с голым торсом в свободных штанах из кабинки, распаренный и влажный, с полотенцем на плече. Дебил, не знает, как им пользоваться, что ли?       Арс кусает губы и отводит взгляд, мямля что-то наподобие «дбрутро». Шастун громко дышит ноздрями и молча обходит ассистента по дуге, проскальзывая мимо него к выходу. В душевой отвратительно пахнет лавандой. Арсений стоит под прохладными струями, мечтая спалить к чёрту все поля Прованса.       После завтрака Арсений отправляется к администратору пансионата, чтобы оплатить проживание и поблагодарить за радушный приём. Милый старичок очень медленно проводит расчёт по программе в компьютере, и, когда Арс прикладывает карту к терминалу, в кабинете объявляется Шастун. Мнётся неуверенно поодаль и через полминуты молчания поясняет: — Фактуру Позу передам. — Мгм, — Арсений гипнотизирует взглядом какие-то сертификаты на стене, но в какой-то момент всё же решается посмотреть начальнику в глаза. — По поводу таблицы… — Я уже отправил Марине Сергеевне.       Из принтера вылезает распечатанная бумага. Шастун хватает её и пулей вылетает из кабинета. Арсений думает, что всё это в разы хуже привычного ворчания, ора и оскорблений начальника, и не представляет, как они дальше будут существовать в одном офисе.

***

      Заходить в приложение страшно. И Арс не понимает, что страшнее: увидеть там подтверждение своих опасений, что пользователь под ником secretplayer полностью почистил их переписку, или увидеть там глухое ничего, так и не дающее определенного ответа. Поэтому и не заходит.       Рабочая неделя начинается в привычном темпе. Разве что разговоры в курилке и на кухне чаще касаются воспоминаний о прошедшем корпоративном выезде. Некоторые коллеги обмениваются сплетнями о том, кто с кем успел переспать или выяснить отношения. Всё это прошло мимо Арсения, но он рад за людей, если кому-то этот сабантуй пошел на пользу в плане личной жизни, но за себя он вообще не рад.       Шастун всё такой же холодный, как айсберг в океане, потерянный и отстранённый. Сухо раздает поручения и ни разу не смотрит в глаза. Арсению бы возрадоваться, что наконец-то их рабочее взаимодействие выглядит здоровым, не токсичным и максимально по делу, но радости по этому поводу не ощущает от слова совсем. Ему непонятно, тревожно и почему-то обидно. Он не из тех людей, кто может подолгу выносить замалчивание и игнорирование какой-либо проблемы, ему всегда было проще разобраться с недопониманием здесь и сейчас, чем тащить за собой этот груз. Но в данном случае он не имеет ни малейшего представления, как начать об этом разговор и стоит ли вообще.       А проблема и не думает растворяться, напоминая о себе даже во сне. Коварное подсознание, дремлющее днем, выползает в свои владения ночью, возвращая Арсения то в моменты игры на баскетбольной площадке, где трибуны оказываются пустыми, а начальник крепче прижимается влажным от моросящего дождя телом к спине, ягодицам, нашёптывая в покрасневшее ухо что-то горячее и возбуждающее, проникая руками под футболку и оглаживая длинными пальцами рельеф Арсова торса; то в удушающую духоту раскалённой сауны, где Антон Андреевич медленно проводит по внутренней стороне бедра под влажным полотенцем и слизывает с горячей шеи капельки пота.       В поту Арсений и просыпается. А ещё с учащенным пульсом и полувставшим членом. «Этого ещё пиздеца не хватало», — вздыхает он, потирая влажное лицо. И приходит потом на работу с синяками под глазами, раздражённый и невыспавшийся.       В среду ещё ломается кондиционер, коварно не опуская температуру ниже отметки в двадцать девять градусов. В офисе наступает неофициальный пляжный сезон, потому что открывать окна, из которых дует ледяной ветер, часто гуляющий между московских высоток, тоже не вариант. Все переходят на легкие брюки, рубашки с коротким рукавом и футболки. Арсений откапывает в летней одежде сланцы, в которых гонял в Испанию, и притаскивает их в офис, ибо нет ничего противнее, чем ходить в жару в закрытой обуви и потеть до кислотного запаха и грибка ногтей — ножка должна дышать.       В какой-то момент он вообще забывается: большинство коллег сваливают на обед, пока Арс пытается закончить на планшете сортировку клиентской базы; откидывается на спинку кресла, приспуская рубашку и оголяя усыпаные родинками и веснушками плечи, выглядывающими из-под белой майки, и кладет босые ступни на стол. В офисе раздаются чьи-то тихие шаги, которые внезапно прекращаются, но Арс не обращает на это никакого внимания, поглощённый поисками контактных данных одной клиентки. Отвлекает от экрана чьё-то цоканье и обречённый вздох, и взгляд впервые за три дня встречается с зелёными глазами начальника, смотрящего на него одновременно с укором, жадностью и каким-то страданием.       Арсений кусает щеку изнутри и не знает, куда себя деть. Замирает испуганным кроликом, хотя башкой понимает, что надо бы ноги со стола убрать. Антон Андреевич теряется, резко отводя взгляд, и спешно ретируется в свой кабинет. А затем делает то, что повергает в шок весь офис, потому что никто никогда не наблюдал подобное с самого запуска компании — опускает на прозрачное стекло жалюзи. Арсению становится окончательно не по себе. Во рту как будто горькой пряности насыпали: ни проглотить, ни выплюнуть. Впервые его светлую голову посещает мысль написать заявление об увольнении.       В пятницу утром кондиционер наконец-то чинят, и всё возвращается на прежние места, включая жалюзи. Телефон Арсения правда обрывается от звонков родственников и сообщений друзей. Большинство он игнорирует или вежливо благодарит за поздравления. Настроения никакого. Потому что завтра суббота, которая проходится по измотанным нервам то ли желанием наорать на дебильного начальника, заставив во всем признаться, то ли удалить сраный аккаунт на fetishme и стереть из памяти всё, что с ним было связано, то ли униженно написать пользователю secretplayer с предложением повторить сессию, а затем делать вид, что я — не я, и хата не моя. Положение — беспросветная жопа, которую разбавляет лишь перспектива набухаться с Серёгой в воскресенье. Ни с кем более он не хочет праздновать свой день рождения.       Желание это, однако, не разделяют коллеги, которые ярко и громко поздравляют Арсения, ставя на стол огромный именинный торт с двадцатью восемью свечками. Снимают на камеру и заставляют загадать желание. Арсений обычно загадывает крутую роль в кино, но именно сегодня все его мысли занимает совершенно другое. Пусть всё прояснится, — загадывает он и задувает все свечи под бурные аплодисменты. Он улыбается, мажет крем на Димкин кончик носа и смеётся от его фырканья. Фотографируется с ребятами на память и раздаёт всем по кусочку торта. И совсем чуть-чуть грустно улыбается, пока никто не видит. — Арсений, — раздаётся за спиной голос начальника. Неужели тоже решил поздравить? — Задержись после работы, у нас созвон с «Интеркомом» в восемь, мне нужно, чтобы ты зафиксировал данные по объекту. — Хорошо, — Арсений ненавидит себя за проблеск надежды.

***

      Сидеть рядом, практически плечом к плечу, отзывается абсолютно новым чувством. Они сидели так близко десятки раз, одни в пустом тёмном офисе, освещённом лишь несколькими настольными лампами в кабинете начальника, но ни разу это не было так волнующе, до щекочущих мурашек по спине. В этой оглушительной тишине, кажется, слышны удары сердца, медленное дыхание и лёгкое шуршание ткани. Антон Андреевич обычно ослаблял узел галстука или вовсе снимал его вместе с пиджаком, закатывая до локтя рукава рубашки. Но сегодня он сидит смирно как никогда, хотя Арсений не отказался бы увидеть его предплечья с мраморным переплетением вен. Хотя и без того есть, за чем наблюдать: начальник не может до конца скрыть собственного волнения, периодически покусывая губы, сглатывая слюну и покручивая тяжёлый перстень на среднем пальце, а Арсений не может себя остановить, разглядывая и ловя каждую деталь такого знакомого, и в то же время незнакомого лица.       Антон Андреевич опускает взгляд и набирает в грудь побольше воздуха, будто собирается что-то сказать, но его перебивает звонок. Он мгновенно переключается на рабочий лад и включает видеотрансляцию, в которой появляется седовласая голова и голливудская улыбка главы «Интеркома». Слева от него переводчик Брюс, который, как заметил Арсений с первой видеоконференции, строил ему глазки. И парень, в целом, очень даже ничего, Арс даже подумывал напроситься на командировку, но теперь его очаровательная улыбка ни капли Арсения не интересует. В отличие от собранного и серьёзного профиля начальника.       Сорок минут они обсуждают детали будущей постройки. Антон Андреевич задаёт множество наводящих вопросов, чтобы как можно точнее сформулировать запрос клиента, а Арсений фиксирует в планшет данные по объекту и краткие тезисы и пожелания, которые изъявляет глава «Интеркома». Тот, поняв, что каждое его слово было услышано и принято к сведению, довольно улыбается и выражает надежды на скорое начало разработки проекта. Антон Андреевич озвучивает предварительные дедлайны этапов работ и, получив одобрение, желает хорошего дня, ослепительно улыбаясь в камеру. В голове Арсения проносятся слова из знаменитого мема: «Почему он, а не я?». Их заглушает звук окончания конференции, и экран компьютера погружается в темноту. — Я всё записал, — отчитывается он, неохотно поднимаясь с места.       Антон Андреевич смотрит на него как-то нерешительно, а затем хватает пальцами за запястье. — Сядь.       Арсений сглатывает и покорно садится обратно. Начальник поднимается сам, отодвигая в сторону кресло, и направляется к сейфу. Набирает код, который знает только он, и открывает металлическую дверцу, извлекая оттуда небольшой предмет. Возвращается к столу, садясь на его край, и кладет бархатную синюю коробочку перед ассистентом.       Арсений смотрит на нее, как на восьмое чудо света. Кажется, что она ему мерещится. Он поднимает на начальника растерянный взгляд. — Подарок? Мне?       Шастун коротко кивает. Арсений неуверенно придвигает коробочку ближе и, затаив дыхание, поднимает крышку. На темной атласной подложке лежит какое-то украшение: несколько маленьких звездочек на тонкой цепочке. Металл светлый, но не серебро. Арсений аккуратно достает аксессуар, который оказывается браслетом и замечает пробу. Не серебро, это – белое золото. Арс сглатывает, боясь представить даже примерную стоимость этого подарка. — Это очень дорого, — он все еще пребывает в растерянности, пытаясь понять, не наебывают ли его часом. — Позволишь? — Антон Андреевич протягивает ладонь.       Арсений вручает ему украшение. Тот сжимает его легонько в кулак и встает с насиженного места. Поправляет брюки, чуть одергивая их вверх, и делает то, от чего Арсений напрочь забывает дышать: садится перед ним на колени. Арс не успевает и звука издать, как Шастун хватает его за лодыжку левой ноги, снимает аккуратно ботинок, ставит ступню на свое бедро и поднимает край штанины, оголяя светлый участок кожи. Чуть возится с замком, застегивая браслет на нужной цепочке, чтобы украшение не давило на лодыжку и не слишком на ней висело. Проделывает всё это с такой упрямой уверенностью, что Арсений никак не может отойти от шока. — Чтобы твоя луна не потерялась в поисках солнца, — тихо комментирует Антон Андреевич, проводя прохладным пальцем по созвездию.       Теперь понятно. Это не подарок, это признание. Арсений выдыхает, расслабляя плечи, и откидывается на спинку кресла. — А я думал, вы сорокалетний задрот, который с мамой живет.       Шастун коротко смеётся, и Арсений улыбается тоже. Становится легче. — Что в этом такого? — шёпотом интересуется Арс, наклоняясь ближе. Антон Андреевич поднимает на него взгляд, ищет что-то в голубых глазах, неосознанно потирая пальцами заднюю поверхность лодыжки, поднимаясь миллиметр за миллиметром выше. — Показать? — низким тембром отзывается он.       По всем законам разума и этики, Арсений должен отказаться, а Антон Андреевич не должен такое предлагать. Но вот они здесь, в точке невозврата. Даже если бы Арсений хотел, он бы просто не смог произнести отрицательный ответ, потому что пламенная волна возбуждения уже заполнила собой каждую клеточку мозга, каждую вену, ускорила пульс и поглотила целиком синюю радужку. — Да.