О собачниках

— Мён-а, — произносит его сахёнг, строго и нравоучительно, — что я говорил тебе о том, что будет, если ты не послушаешь меня? Сахёнг дергает его поводок к себе, и он падает на колени, когда его сахёнг наклоняется над ним, а ошейник тянет его вперёд. Чхон Мён чувствует, что едва не задыхается от переполняющих его чувств; он уверен, что его лицо красное по совершенно неправильным причинам. — Я задал вопрос. Его сахёнг снова тянет его вперёд, тонкая цепь металла звенит, и Чхон Мён чувствует в себе непреодолимое желание ластиться к ногам сахёнга, замаливая прощения, смотря снизу-вверх большими глазами. Он знает, что сахёнг временами бессилен против его мольб; если он поунижается достаточно, то сахёнг смилуется над ним; что Чхон Мён и делает, как преданный пёс своего хозяина. — Прости, сахёнг, — скажет он, прижимаясь щекой к внешней стороне бедра сахёнга, через так много ненужных слоёв, обнимая его ногу руками, — этот саджэ был неправ. Сахёнг снова натягивает поводок, заставляя его подняться с колен, выпрямляясь; цепь натяну между его шеей и рукой сахёнга, который наклоняется к нему с властной улыбкой и: — Мён-а, ты…

— Мён-а! Ты слушаешь, что я говорю тебе?! — восклицает его сахёнг, ударяя ладонью по столу, и Чхон Мён поражённо моргает. Чхон Чин смотрит на него с разочарованием в человечестве, будто мог прочитать каждую мысль, а сахёнг злится только больше. — Извини? — пытается Чхон Мён, прогоняя сны наяву; не стоило вчера его саджэ напоминать ему, что сахёнг любит собак. И, чёрт, он забыл основную тему разговора.