danse des destins déchirés

Общая боль с рождения объединяет соулмейтов в их мире. И упаси Владыка уродиться соулмейтом какого-нибудь божества, демона или нищего, такого ни один смертный не пожелал бы. Что же, кажется Цинсюань отхватил себе джекпот: его неудачливый соулмейт страдает всегда. Хорошо, когда то были лишь мелкие синяки да ссадины. Плохо было, когда на протяжении 2 лет он каждодневно чувствовал пустоту в желудке, даже если набивал его до тошноты. Плохо было в те же года чувствовать, как его соулмейта истязают чуть-чуть ли не ежечасно. Плохо было на протяжении ещё долгих лет после чувствовать периодически ужасный голод (спасибо хоть не такой сильный как раньше). Плохо было всего через какую-то палочку благовоний после вознесения корчиться от не своих ран и плакать, кричать, не в силах даже пошевелиться. Плохо было от не своей боли на сердце, которую он чувствовал с самого юношества.

***

Откровенно говоря, Хэ Сюань завидовал своему соулмейту. Завидовал ему, когда его драгоценную мэймэй и невесту похитил проклятый богач. Наверняка этот ублюдок и сам с лёгкостью мог провернуть такое и даже глазом не моргнуть. Завидовал ему, лёжа в сырой темнице. Проклятый нефритовый ребенок едва ли знал что такое страданья, пусть хоть так поймет что не все родились с золотой ложкой во рту. Завидовал ему, когда оставался без гроша в кармане, опять нещадно ограблен другими торговцами и едва наскребывает на жалкую миску самой дешёвой лапши. А этот гандон мог позволить себе хоть гору самых дорогущих явств и даже не заметил бы опустошения в казне, хах? Лет до 10 он твердо был уверен, что соулмейта у него и в помине не было. Ну вот скажите ему на милость, какой человек, не являясь, упаси бог, новорожденным ребенком, ни разу в жизни не получил ни одной, даже самой крошечной ранки? А Хэ Сюань уж точно мог сказать, как легко те появляются. Будучи достаточно умным ребенком из бедной семьи он понял, как легко можно было страдать от этого жестокого мира. Не то чтобы мысль об отсутствии соулмейта его сильно огорчала. Подумаешь, не он первый, не он последний. В приоритетах молодого ума было благополучие семьи да учеба, на кой черт ему нужен был ещё и соулмейт? И ладно бы он просто был! Так этот чертёнок ещё и должен был приносить ему постоянную боль. Нет уж, увольте, ему и своей хватало. Почему-то в представлении юного студента его соулмейт должен был быть именно маленьким чертенком, простодушен, неуклюж, обязательно с какими-нибудь дурацкими идеями и странными хобби. Ну вот так у него просто сложилось в голове с незапамятных времен. Он и пытался себе позже представить какую-нибудь спокойную статную девушку, как благородные дамы которых тот мельком видел возвращаясь домой. Но почему-то все равно при мыслях о такой он непроизвольно морщился: в голову сразу же приходили ещё и не такие красивые эпитеты, как «эгоизм» и «лицемерие». До тех злополучных 10-лет, когда его соулмейт зацепился ногой за что-то вроде ветки и слегка поцарапался. Привыкший к такому Хэ Сюань не особо обратил внимание, да и он был слишком увлечен изучением новой книжки, которую родители купили на скромные припасы. Однако спустя время до него дошло. Это была не его боль. Он удивлённо глянул на ногу, спрятанную под лохмотьями, и действительно увидел там небольшую царапину, которая едва ли оставит даже самый маленький шрамик в будущем. В ту ночь юный студент Хэ рвал и метал. Его соулмейт все это время был жив, так ещё и оказался, по всей видимости, отпрыском какой-то богатой семьи, души в нем не чающей?! Да хера с два он простит кому-то такую!.. Такую!.. У него уже не оставалось подходящих слов описать все, что он чувствовал. Тихо нарастающая с самого детства обида начала скапливаться, практически материально ощущаясь вокруг него. Ну не мог кто-то жить настолько беззаботно, не мог кто-то существовать при таких идеальных условиях. Озлобленный взгляд неожиданно наткнулся на тонкий перочинный ножичек так незаменимый в быту. Хэ Сюань хищно улыбнулся. Иди нахер, мудила, я тебе спокойной жизни не дам. Маленький мальчик, совсем ребенок, заносит аккуратное заточенное лезвие над своей рукой и кромсает от всей души: пусть знает, гаденыш. Пусть понимает, что жизнь на вкус не как мед, что остальные страдают, пока он живёт припеваючи. Он без раздумий наносит себе раны по руке. Больно. До горячих слез в уголках глаз больно. Больно не только в руке, но и на сердце. Больно будто бы всю жизнь, будто он и сам состоит из одной только боли.