little crime love story

полуобнаженная зоэ уже третий час скребет ногтями кожу. счищает невидимую грязь со всех мест, к которым он прикасался во время допроса. принимает решение наглотаться таблеток для экстренной контрацепции и сдать анализы на зппп, как только выберется отсюда. ей отвратительно от себя. отвратительно от воспоминаний о том, что было этим утром. в под самым потолком в той комнате располагалось небольшое окошко, через которое удалось увидеть верхушки деревьев и встающее солнце. ее всю трясет, из глаз сами льются слезы, кожа уже кровоточит от царапин, но она не останавливается. нужно взять себя в руки. скоро приведут армина. ханджи лишь надеется, что с ним не делали того же. она сильная и взрослая, как-нибудь справится, а он еще совсем пиздюшонок, пусть и почти двадцатилетний. низ живота отвратительно ноет, руки совсем ослабевают, не в силах больше раздирать кожу, уже порядком замерзшую. женщина прикрывает глаза и сама не замечает, как проваливается в сон. *** в машине леви позволяет себе ненадолго отрубиться. нужно хоть немного набраться сил. эрвин запретил участвовать в боевой операции, но позволил поехать с ними, прекрасно понимая, что это не просто своеволие, а необходимость. страх все не отступает. зоэ сейчас там, одна, без помощи и поддержки. зная ее, она будет заботиться об армине, до последнего не показывая, как ей самой плохо. а еще, аккерману хочется собственноручно пытать до смерти всех, кто причастен к похищению. и винит себя за то, что успел привязаться к ханджи настолько, что она стала его единственным слабым местом, по которому сейчас нещадно бьют. *** пахнет гарью. армин понимает, что если здание специально подожгли, им не выбраться. дверь заперта, окон нет. они сгорят заживо. или задохнутся. будить зоэ он не решается: если им и предстоит так нелепо умереть, то лучше уж ее сон просто перейдет в вечный, без пробуждения и осознания неминуемого конца. сам он уже смирился. если за более чем сутки их никто не нашел, значит, уже не успеют... стыдно перед энни. и жаль, что он не успел сделать ей предложение. даже кольцо еще не купил... а стоило бы, чтоб хоть что-то от него ей осталось... и перед эрвином стыдно. арлерт прекрасно знал, что был для опекуна пусть и не родным, но сыном, но не удосужился подумать об его чувствах и заварил всю эту кашу... когда от угарного газа уже почти невозможно дышать, дверь вышибают. — выходим! живо! — уверенно командует петра, щуря глаза от дыма. ханджи просыпается и первые пару секунд не верит своим глазам. они спасены? все закончилось? скоро она будет дома? скоро она сможет обнять леви? это кажется чем-то невозможным. рал спешно помогает ей подняться и позволяет опереться на себя. зоэ сильно кашляет и задыхается, как и армин, уже ждущий их у двери. — пошли, дорогая, нам совсем немного до выхода, — девушка приободряет старшую коллегу. арлерт идет следом, держась за рукав рубашки полицейской, чтобы не отстать случайно. *** у входа в небольшое одноэтажное горящее здание стоят несколько полицейских машин, одна скорая и личная машина эрвина. сам он с группой оперативников отправился прочесывать близлежащий лес. на свежем воздухе зоэ чуть оживляется. все еще преследует противное ощущение, что это лишь сон, и сейчас она снова проснется в той камере, но если даже так, то хочется насладиться свободой хоть немного и хоть во сне. к ним подбегает уставший, встревоженный аккерман. — пожалуйста, обними меня, — жалобно просит ханджи едва слышно, как только он оказывается рядом, — и не отпускай. леви трепетно прижимает ее к себе. — все закончилось, — по его щекам сами катятся слезы, — я рядом. *** оказавшись дома ближе к ночи, зоэ запирается в ванной. на людях она заблокировала все эмоции, даже слабо шутить пыталась, чтобы разогнать нервно - тревожную атмосферу. но сейчас ей мерзко от себя, от своего тела, от воспоминаний, от мыслей. женщина рыдает в голос, совершенно не сдерживаясь. сидя под обжигающе - горячей водой, натирает не зажившую кожу мочалкой. расцарапывает ногтями свежие швы, вспоминая, что он касался ее плечей. успокаивается только тогда, когда силы кончаются совсем, а все слезы уже выплаканы. кое-как вылазит из ванны, надевает чистое и выползает в темный коридор. кажется, все уже спят. — я могу спросить, что конкретно случилось? — леви стоит у двери, выглядит встревоженным и печальным. ханджи даже вздрагивает от неожиданности. она чувствует себя абсолютно опустошенной и разбитой. говорить ничего не хочется, но аккерман явно будет читать заключения с судебно - медицинской экспертизы, да и ее внезапный побег в аптеку он точно заметил... — пошли в спальню. — тихо произносит она. сидя в темноте на кровати, ей страшно. страшно, что сейчас ее отвергнут, страшно, что она почувствует отвращение леви, страшно, что он посчитает ее грязной, страшно, что он осудит... но нужно сказать. лучше аккерман узнает от нее, чем из бумажек. может, даже получится найти какие-то оправдания... — зоэ, если ты не хочешь говорить, я не заставляю. — он садится рядом, — но хочу, чтоб ты знала, я на твоей стороне, что бы ни случилось. — говорит уверенно. — мне кажется, — слова даются ханджи с огромным трудом, — ты и сам догадываешься, что произошло. — вспоминать тяжело, каждая новая мысль словно вгоняется в голову раскаленной спицей, — сексуальное насилие. — выпаливает на одном дыхании, — вот, что произошло. леви действительно полагал, что это могло случиться, но до последнего надеялся, что ошибается. ему больно от того, что зоэ пришлось пережить все это, хочется забрать всю эту боль себе, чтобы ей стало хоть немного легче. — я могу тебя обнять? — спрашивает, понимая, что в ближайшее время будет необходимо просить разрешения на любой тактильный контакт. — можешь. — всхлипывает женщина. прикосновения аккермана отличаются от тех, которые она чувствовала этим утром. его прикосновения мягкие, заботливые и трепетные. их она сейчас не боится. леви ей точно не навредит, даже думать об этом не будет, зоэ уверена. обнявшись, они почти синхронно засыпают от навалившейся за эти дни усталости.