Три раза, когда Чхон Мёну сказали, что он красивый — и один раз, когда он это принял

      Чхон Мён не понимал, почему у него не получается совершенствоваться. Когда он пытался выпустить ци, она просто утекала в никуда; будто она не принадлежала ему.       Но его наставник нашёлся с ответом:       — Просто ты бездарность.

***

      В свои 82 года Чхон Мён чувствовал себя, как никогда, уставшим. Во время войны против демонического культа он видел слишком многое, пережил слишком многое и чувствовал слишком многое. Воспоминания тех лет не дают ему уснуть, а развевающийся на ветру рукав вгоняет в тоску. Казалось, и седых волос на голове стало наконец-таки больше.       Этого «слишком много» стало достаточно, чтобы уже в старости переосмыслить свою жизнь…       — Мэва, почему Ваши волосы распущены? — ладони аккуратно коснулись прядей, собирая их зелёной лентой. — Снова думаете?       — М-м.       В жизни Чхон Мёна было много по-настоящему странных вещей — например, Его неожиданная смерть — но каждый раз, когда он смотрит на лицо человека, который сейчас массировал его плечи, напевая под нос мелодию, он понимал слово «безумие» по-новому.       По какой-то причине один из Епископов магё, Джин Донрён, предал Небесного Демона, помогая отрубить его голову. Чхон Мён не понимал почему. Думая об этом сейчас, без застилающего взгляд гнева и ненависти, он думал, что неожиданно не перейди второй после Небесного Демона на их сторону, они могли бы понести большие потери; или вовсе проиграть.       И как бы он не думал об этом, он не понимал.       — Позволю себе высказать мысль Мэва вслух, — Донрён улыбнулся. — Думаете, почему я последовал за Вами, ведь это бессмысленно?       Чхон Мён ничего не ответил. Всё равно ведь он продолжит, будучи слишком болтливым.       — Что Мэва думает о Небесном Демоне?       — Ублюдок.       — Я так и знал, — ответы этого человека были такими предсказуемыми, но волнующими. — Несомненно, Небесный Демон силён и умел вести за собой… Но не более. В нём нет того, что есть в Мэва.       — Он не давал тебе по голове? — Чхон Мён усмехнулся, прикрывая глаза.       — В нём не было сострадания к людям, присущего божествам. Поэтому мой Бог Мэва, а не он.       Чхон Мён назвал бы его сумасшедшим — и ведь не ошибётся — вспоминая их первую встречу, во время которой он оставил на шее Донрёна глубокий порез, видимый до сих пор. Это была такая выматывающая битва даже для него… Но Чхон Мён не ожидал, что его меч цветущей сливы схватят голыми руками не для того, чтобы оттолкнуть, а сделать порез глубже со словами:       «Я так рад, что Мэва оставил на мне свой след».       — Этот последователь так рад, что Мэва отметил его особенным клеймом, — когда Джин Донрён коснулся своей перебинтованной шеи с блаженной улыбкой, Чхон Мён цыкнул на него.       — Агх! Ты можешь не выражаться так? Я человек!       Несмотря на ругательства и недовольство, вылетающие изо рта Чхон Мёна, Донрён продолжил массировать его плечи, не теряя улыбки. Если бы его пугало подобное, он не последовал бы за этим человеком.       — В тот день я был очарован красотой Мэва, — он прикрыл глаза, вспоминая смертоносный и великолепный клинок, нацеленный прямо ему в шею. — Посреди поля битвы, в белых одеяниях и окружённый сливой. Если Мэва считает себя человеком, то как же должно выглядеть божество?       — Просто помолчи уже.       Это единственная причина, которую называл Донрён, когда его напрямую спрашивали — почему?       И всё, что оставалось Чхон Мёну, так это просто смириться с ней. Просто смириться с мыслью, что этот ублюдок счёл его достаточно красивым, чтобы последовать, предав своё божество.