Сумасшествие

— Издеваешься? — отбросив ручку в сторону, Мегуми сложил руки на груди и подался вперёд. — А чем тебе не нравится моё предложение? Все от этого в плюсе, потому что, хочешь ты этого или нет, но ни одна твоя сраная таблетка не сработает, пока я этого не захочу. А я не покину это тело до того, как не закончу со своими делами, ясно тебе? — Рёмен мотнул головой, отбросив отросшую чёлку с глаз на висок, и цокнул языком. — Три месяца, господин хороший доктор. Дай мне всего три месяца плавно выйти из бизнеса, оставить его на надёжного человека, озолотить этого придурка, — он постучал кончиком указательного пальца по виску, — и я исчезну. Клянусь. И не нужно никаких лекарств и терапий, я могу даже оставить это тело здесь и делать всё по телефону… — Здесь запрещены телефоны, — тут же оборвал его Фушигуро, раздув щёки и шумно выдохнув. Он откинулся на спинку кресла и глянул на Сукуну таким взглядом, под которым людям обычно хочется на месте провалиться. — А вот для этого, — Рёмен склонился к столу и, уперевшись в него локтями, сложил подбородок на скрещенные пальцы, словно самый невинный ангел на земле. Они сейчас напоминали тех, кто играет в перетягивание каната — когда вперёд подавался один, отстранялся другой, — мне и нужен ты. Обещаю, я не буду подвергать ни тебя, ни клинику, ни здешний персонал и пациентов опасности. Но мне нужно, слышишь, нужно закончить с делами. В противном случае эту богадельню перевернут вверх дном, и, поверь, ты будешь жалеть, что отказал мне, когда это случится. Люди, с которыми я работаю, ждать не любят. Тяжёлый взгляд исподлобья упёрся в наглую морду напротив. Всё происходящее сейчас казалось Мегуми нездоровой работой собственного воображения, и, конечно же, он испытывал сомнения в том, что Сукуна не был достаточно силён, чтобы преодолеть действие лекарств. Примерно на пятьдесят процентов. А на другие пятьдесят процентов был убеждён, что этот упёртый баран сделает всё возможное, чтобы запереть основную личность в чертогах разума и не позволить ему больше выйти в эфир никогда. Мегуми отвернулся к окну. Все годы изучения психических заболеваний при таком раскладе шли коту под хвост. Он знал, что некоторые личности у людей с синдромом множественности могут многое, но все они, казалось бы, должны поддаваться лечению. Хотя нашумевшая история небезызвестного Билли Миллигана, у которого некоторые эго в совершенстве знали разные языки или голыми руками сгибали железо при незаурядных физических данных тела носителя, заставляла Фушигуро усомниться в действенности современной медицины. Он глубоко вздохнул, покрутил почти оторвавшуюся пуговицу на халате, прогулялся взглядом по потолку, а Рёмен тем временем продолжал терпеливо ждать. Так могло показаться со стороны. На самом же деле в его голове сейчас шёл бурный диалог с Итадори, где они договаривались и проговаривали все детали текущей сделки. — Сколько ты… мы можем потерять, если ты уйдешь сейчас? — в собственном разуме, который он представлял как некое чёрное пространство, где они с Рёменом стояли друг напротив друга, спросил Юджи, сложив руки на груди. Он не верил в реальность того, что Сукуна не врёт, хотя бы потому что он знал этого, если так можно выразиться, человека. Но с другой стороны, если существовал хотя бы призрачный шанс того, что этот придурок покинет его тело, за него нужно было хвататься. — Помимо еженедельного оборота в девяносто миллионов долларов? — Рёмен театрально вскинул брови и усмехнулся. — Всего хуйню… Не знаю, я не считал. Я снял несколько складских помещений, в которые мои люди свозят деньги. Шесть из них заполнены доверху, осталось ещё три. — Зачем тебе столько? — Юджи был изрядно удивлён, но виду старался не подавать. Хотя по учащённому сердцебиению, которое они разделяли на двоих, было понятно, насколько эта информация взволновала его. — Мне? — воскликнул Сукуна, и, запрокинув голову, раскатисто рассмеялся. — Это для тебя, долбоёб. Для тебя, для твоей семьи, будущей жены, детей — мне похер. Я появился, чтобы спасти тебя и вытащить из того непроглядного очка, в котором ты находился. Блять, да посмотри на себя, — он пренебрежительно фыркнул и указал рукой вперёд, на Юджи, — ты ж ничтожество. Что ты можешь? Ты даже комара не убьёшь, а дашь ему напиться своей крови. На скулах Итадори заиграли желваки, но он не стал парировать. Отчасти это была правда. Ничтожеством он себя не считал, но всегда относил себя к тем, кто действует строго по закону и слишком уж уважает других людей и их личное пространство, в то время как Рёмен был полной противоположностью. Он не одобрял убийства и мордобой, был категорически против радикальных мер решения проблем, которыми пользовалось его второе «Я», но… — Три месяца? — переспросил Юджи неуверенно. — Три месяца, — повторил Рёмен. — У меня есть условие. — Какое? — Ты больше никого не убьёшь, пока находишься в моём теле, — серьёзно сказал Итадори и свёл брови к переносице, выражая тем самым крайнюю степень своей жёсткости. На что Сукуна лишь усмехнулся. — Как я могу кого-то убить, пока нахожусь здесь? — Ты найдёшь способ, я уверен. Подпилишь решётку, ночью выберешься на улицу и пойдёшь вершить своё правосудие. — Ты мудак? Наша палата находится на четвёртом этаже. Если я оттуда спрыгну, то мы не сдохнем, конечно, но калеками останемся. — Поклянись мне! — выкрикнул Юджи, отчего Рёмен аж оторопел на несколько секунд. Быстро проморгавшись, он усмехнулся. — Я клянусь тебе, что ни с одной головы и волоса не упадёт от наших рук. Пришёл в себя Сукуна ровно в тот момент, когда на него посыпались мелкие брызги воды. — Блять! — выругался он и начал судорожно и брезгливо вытирать лицо руками. — Ты чё творишь? — О, очнулся. А то я несколько минут не мог до тебя достучаться, — Мегуми вытер уголок губ рукавом халата и, поставив стакан с остатками воды на стол, вернулся на рабочее место. — Я так понимаю, что с господином Итадори вы уже всё обсудили? — Ага, — продолжая оттирать щёку, рявкнул Сукуна. — Он согласен. — Согласен? — переспросил Фушигуро, приподняв брови. — А что тебя так удивляет? Пацан трезво взглянул на вещи. Теперь осталось твоё согласие. И, заметь, — закончив с очищением лица, Сукуна опёрся локтем о стол и подпёр подбородок ладонью, — я пришёл к тебе с миром, хотя мог бы просто приставить ручку к глотке и заставить подчиниться. Впрочем, в случае твоего отказа, ничего не мешает мне сделать это сейчас, — он фыркнул, усмехнувшись, и с каким-то особенным любованием наблюдал за тем, как у Мегуми вытянулось лицо. — Расслабься, очконавт. Три месяца. Понадобилось ещё несколько секунд, чтобы Фушигуро обречённо вздохнул, опустил голову и неодобрительно покачал ею из стороны в сторону. — Три месяца.