Эпитафия для нас

      Воскресенье.       Стэн уставился на бутылку пива, раскачиваемую пальцами, будто загипнотизированный мерным колыханием ее содержимого. Влево-вправо, влево-вправо. Едва дотянувшись до горлышка, пенящаяся волна внутри нее тут же устремлялась в противоположную сторону. И снова. И снова. Под ритмичный стук секундной стрелки часов, вопросом местоположения которых Стэн никогда не задавался: где-то тикают — и ладно. Сейчас же не помешало бы взглянуть на них, но, сквозь полумрак раннего утра пошарив взглядом по стенам, он все же зашевелился и влез в карман.       5:30       На телефон не пришло ни одного сообщения: возможно, Кайл еще спит (Стэн не решился посмотреть, горит ли свет в окнах соседского дома), возможно, не считает целесообразным писать человеку, находящемуся на расстоянии пары лужаек от него, да и, в конце концов, договорились же встретиться в конкретное время — если ничего не изменилось, о чем говорить?       Стэн опустил взгляд на бутылку. Пиздец как хотелось выпить! Алкоголь не притупил бы чувств, не унял бы беспокойные конечности даже — напротив, усугубит, но иррациональное желание не мог ослабить ни один довод.       Чтобы убедиться, что не сделает ни глотка (по крайней мере, сейчас), Стэн нащупал дном бутылки прикроватную тумбу и поставил ее возле полупустого стакана с водой, из которого перед сном Триша запивала таблетку от головной боли или что-то вроде того. Придя с работы, вусмерть уставшая, она проворчала что-то о мудаке с крысиными глазками, увязавшемся за ней, как кобель на случке (ему только и оставалось что запрыгнуть ей на спину, чтобы трахнуть), после чего вырубилась. Марш вникать не стал: Триша — самостоятельная девочка. А если станет совсем туго, попросит впрячься. Начистить физиономию ее новоиспеченному коллеге — дело нехитрое.       05:34       Пройдясь по спальне, Стэн подхватил заранее собранную походную сумку и спустился вниз. Вчерашний день выдался суетным: сначала съездил к Джимбо и откровенно напиздел о том, что уладил все дела с сержантом Картманом (хотя напрочь забыл об этом). Прикинулся форменным идиотом подстать дяде, чтобы выпросить в свое распоряжение пару винтовок (мол, взыграло былое любопытство) — одна из них предназначалась для Кайла, о чем Стэн предусмотрительно умолчал, потому что после слов, сказанных — чтоб ее — Тришей, поохотиться вдвоем отдавало каким-то гейством. С полными сумками припасов и оружием, он отправился в охотничий домик, который, давно заброшенный, требовал приведения в более или менее сносное состояние. С поставленной задачей Марш справился так себе, но в том, что больше похожее на сарай строение сгодится для пребывания в нем, был уверен.       К себе вернулся под вечер.       И, пожалуй, хорошо, что он был занят весь день, ибо последние минуты ожидания тянулись невыносимо долго.       05:37       Когда бесцельное хождение по гостиной начало нервировать до дрожи, Стэн решил, что утренняя прохлада остудит закипающую кровь. Открыв дверь и выставив сумку за порог, обулся и накинул куртку.       05:40       К шести утра небо еще не просветлело, а морозный с ночи воздух на выдохе становился паром изо рта. В лесу же навряд ли сошел снег — зимняя одежда для охоты, напрокат взятая в магазине дяди, придется кстати.       Стэн не хотел смотреть на дом Брофловски, но доносящийся из-за стен звук привлек его внимание. Он невольно задержал взгляд на пятне света, которое освещало поднятые ворота гаража, в котором призывно гудел работающий двигатель автомобиля. Когда они созвонились, договорились добраться до городских окраин на машине Кайла, поэтому то, что она заведена, означает, что…       Повесив сумку на плечо, Стэн зашагал вперед, не отворачиваясь от гаража, будто, если упустит из вида свет фар, разливающийся по подъездной дорожке, все исчезнет и сделанные выводы окажутся не более чем распаляющими воображение несбыточными мечтами. Однако через полминуты он стал силуэтом в полосе света, пронзающей предрассветные сумерки, и Кайл поднял взгляд. Сжав руль чуть крепче, он некоторое время смотрел на Стэна, а затем, глянув на часы, толкнул дверь.       — Ты рано. — Одетый в обычные джинсы и обычную куртку, Кайл встретил Стэна улыбкой, но взгляд выражал удивление: был уверен, что не спится только ему. Однако не дал повода подумать, что дело в предвкушении встречи: — А я как раз прогреваю машину. — Не слишком убедительная ложь, ведь и при морозах двигателю требовалось поработать не больше минут пяти-десяти.       Стэн про себя отметил это тоже, но заострять внимание не стал.       — Красотка, — заключил он, приблизившись к массивному капоту, увенчанному посеребренной эмблемой Майбаха. — У тебя хороший вкус, — договорил и резко замолчал. Судя по молчанию в ответ, они подумали об одном и том же: хороший в понимании Марша вкус Брофловски распространялся и на девушек.       Да уж, в фантазиях о том, какой будет эта их встреча, было меньше неловкости.       — Давай я положу твои вещи в багажник, — спохватился Кайл. В занятом представительским автомобилем гараже было не так уж много места — прикрыв загораживающую проход водительскую дверь, Кайл протянул руку и, забрав у Стэна сумку, направился вглубь.       — Я уже отвез все необходимое в старую берлогу Джимбо, — оповестил тот. — Заодно присмотрел пару мест кормежки и отдыха оленей.       — А ты ответственно отнесся к организации нашего отдыха, — Кайл улыбался, но почему-то прозвучало как неуместная оценка. Их взгляды схлестнулись. — Готово. — Он поспешил захлопнуть багажник и двинулся навстречу.       — Может, я поведу? — Стэн остановил его на полпути своим вопросом.       Согласие не последовало сразу же, что несколько покоробило. Но, когда Кайл заговорил, стало только хуже:       — А ты не…       — Я не — что? — оскорбился Стэн. — Не пил? Не с похмелья?       Ситуация, и без того предвещающая беду, внезапно усугубилась. Запах выхлопных газов стал ощутимее — отравляющий легкие яд.       Кайл из-под бровей смотрел на Стэна, не отвечая. Их совместное времяпрепровождение едва началось, а все планы уже могли пойти прахом. И из-за чего? Из-за взаимного недоверия, о котором, к слову, предупреждала Венди.       — Извини, — наконец, сказал Кайл, отведя взгляд: обнажить свои слабости перед тем, кого впору называть незнакомцем, не захотел. — Ты можешь сесть за руль. — Он обошел машину сзади, чтобы не пересечься с ним.       Ожидаемой радости Стэн не испытал. Обыкновенное мальчишеское желание поиграться с игрушкой, какая ему не по карману, вылилось в созерцание бездонной пропасти между некогда лучшими друзьями. Открыв дверь, он опустился в кожаное кресло, остро ощущая свое несоответствие окружившей роскоши и пристальный взгляд расположившего на пассажирском Брофловски впридачу. Стэн никогда не придавал значения словам Картмана о происхождении Кайла, но сейчас разрешил себе подумать о нем как о жиде. Всего лишь, блять, тачка, будь она хоть тысячу раз хороша!       Кайл был уверен, что объяснится, как только тронутся (в конце концов, он несколько лет кряду учился убеждать в своей правоте с исключительной деликатностью), но забылся, когда ладони Стэна легли на руль, нежно огладили кожаную оплетку, словно бы знакомясь. Стэнли Марш никогда не умел быть аккуратным с вещами, требующими бережного обращения, но любая техника слушалась его беспрекословно. И выглядел он как в юности, так и сейчас, с отцовскими инструментами в руках и за рулем особенно по-мужски, что не то чтобы восхищало (восхищаться чем-то обыденным было бы весьма странно), но завораживало.       Разгладилась залегшая между бровями Брофловски складка. Претензии к товарищу не иссякли, а вот решимости почти не осталось. Он тряхнул головой, чтобы смахнуть с рассудка излишки налета эмоциональности. Пристегнулся. Безотчетно достал мобильник.       В руках Стэна автомобиль сначала немного подергался, упрямясь, как дикий мустанг, но он быстро укротил шесть с половиной сотен лошадей, приспособившись к отклику педалей, привыкнув к габаритам. После отцовского пикапа, который тот так не отдал ему, чтобы пропащий сын «не убился и не убил кого-нибудь», вождение Мерседеса ощущалось как Божья благодать, не меньше. Адаптивный круиз-контроль, ассистент сохранения полосы движения, даже освещение дороги регулируется автоматически, а кроме того, четырехзонный климат-контроль — Стэн расстегнул куртку и расслабленно откинулся в кресле. Автомобиль катился плавно и уверенно, не виляя, когда скорость переваливала за семьдесят миль в час.       Выразить бы свой восторг хотя бы улыбкой и разделить радость Кайла от обладания такой штучкой, да тот уткнулся в телефон. Занят не общением, судя по однообразным движениям, совершаемым большим пальцем, но определенно чем-то более интересным, чем друг детства. Ну конечно…       Глядя на серую ленту дороги перед собой, Стэн по привычке включил радио, повысил громкость и стиснул руль до еле слышного скрипа, когда динамики, наполняя разогретый воздух вибрацией, разразились знакомыми нотами. Если машину времени изобретут, то секрет ее создания непременно будет обнаружен в музыке.

Once I rose above the noise and confusion,

Just to get a glimpse beyond this illusion.

I was soaring ever higher,

But I flew too high.

      Его зрачки сдвинулись, и он взглянул на Кайла, который продолжал смотреть на экран телефона. Помнит ли он эту песню? Тогда от силы десятилетний Стэн Марш так легко признался, что друг нужен ему…       С тех пор минуло более пятнадцати лет, однако. Посмеявшись над самим собой, Стэн вернул внимание на лобовое и, как мог, мягко надавил на педаль газа — обороты и стрелка спидометра покорно поползли вверх. Дорога раскрылась перед ним, приглашая вперед.       Кайл поднял взгляд, поджал губы. Да, он помнит.       — Можем оставить машину на парковке у церкви, — сказал Стэн, когда на горизонте завиднелся увенчанный крестом шпиль.       Кайл тут же оживился, будто только и ждал возможности заговорить о чем-то менее двусмысленным, чем занимающее его ум с начала пути.       — Сегодня воскресенье, — припомнил он. И несвоевременно поинтересовался: — Ты не ходишь на воскресные службы?       — Мне это неинтересно. И с Такером отношения не очень.       Крэйг был первым в списке мудаков за авторством младшего Марша. Стал им, приняв сан, то ли аккурат в тот день, когда прознал, что Стэн пялит его сестру, и изошел на говно. Впрочем, не впервые. Крэйг Такер всегда был козлом. В начальной школе неизменная четверка друзей — Стэн, Кайл, Картман и Кенни — пообещала не общаться с ним после пары-тройки выслушанных монологов об их уникальном умении находить приключения на свои задницы. Наверняка он вешает протестантскую лапшу на уши прихожан тем же занудным тоном, с надменной отрешенностью смотря в пустоту перед собой.       — Я слышал, что Крэйг Такер стал членом городского совета, когда отец Макси уехал из Южного Парка.       — Ну да, — пожал плечами Стэн. Не похуй ли на Крэйга и кем он стал? Снизив скорость, он свернул на еще пустую парковку. И, дабы продолжить долгожданный диалог, все-таки уточнил: — Насколько я знаю, ему плевать на это назначение. Он все время торчит в церкви и поучает, поучает, поучает… Ну ты помнишь, какой из себя Крэйг.       — Активистов в совете предостаточно и без него, не так ли? — хмыкнул Кайл. — Вездесущий Картман, Волмер, обзаведшийся обширными связи в городе и за его пределами. Старший Стотч — заядлый консерватор. А вишенка на торте — Токен Блэк. Черный президент, черный мэр — как жиртрест пережил это?       Стэн усмехнулся — приятный слуху грудной смех, за многие годы впервые прозвучавший, как раньше, без надрыва; в светлых глазах засверкало озорство мальчишки, которым он был когда-то. Правда, необходимость запарковаться стерла улыбку, вернула ему целеустремленность, и он сделал это быстро, умело крутанув руль одной рукой, но с непривычной аккуратностью. Может, если хочет. Поискав ручник, догадался нажать кнопку электронного стояночного тормоза. С чувством выполненного долга он отстегнул ремень безопасности. Хотелось сказать, что Кайл зря не доверял, но Стэн предпочел дать тому возможность сделать выводы самостоятельно.       Кайл, однако, продолжил веселиться:       — Уверен, это был удар для его психики! Надо бы предложить ему свои услуги. Ха-ха! Стэн, а может, нам стоило позвать и его?       — Нет, — отрезал тот и, открыв дверь, выбрался из автомобиля. Что-то в воспоминаниях из прошлого ему не понравилось. Может, внезапно пришедшее осознание, что свои завышенные требования Брофловски никогда не предъявлял к Картману, и в случае чего он найдет его компанию более привлекательной. Так уже случалось… Любой косяк Стэна — и Кайл с готовностью проводит время с Эриком, между ними даже возникает удивительное единодушие.       — Ну как скажешь, — блеснул улыбкой Кайл, выйдя из машины тоже. — Вы общаетесь?       — Не то чтобы.       А теперь, в отличие от пропащего Марша, Картман добился в жизни хоть чего-то. Они с Кайлом уже нашли общий язык, сходили в бар, где тот едва ли морализировал на тему алкоголя. Заебись, что уж! Для повода психануть не хватает только гребаного Маккормика, выросшего гребаным голубоглазым блондином, как с обложки!       — Было бы здорово собраться, как раньше.       Собственные мысли прямо-таки взбесили.       — Ты что, соскучился по подъебам жиртреста? По напоминаниям, что ты сраный еврей? — закипая, выпалил Стэн. — Или ты вдруг решил, что в прошлом вы все-таки были друзьями? Так мы тоже были. — Увидев над крышей разделяющего их автомобиля растерянный взгляд Кайла, Стэн вместе с воздухом шумно выдохнул мрачное негодование. Он сжал переносицу пальцами, морщась. — Извини, но я просто не понимаю, почему мы вообще говорим о нем сейчас.       — Ну нам же нужно о чем-то говорить, — безропотно обозначил свою позицию Кайл. Эрик Картман — просто случайно поднятая им тема, обсуждение которой доставляла некоторое удовольствие. А Стэн так завелся... Что или кого обсуждать ему по душе? Кайл сделал неутешительный вывод, что будет крайне непросто подбирать слова. — Замяли, — чуть слышно цокнув языком, объявил он и ненадолго поднял руки в знак капитуляции. — Нам далеко отсюда?       — Несколько миль к северу от пруда Старка, — с долей недовольства тоже, отозвался Стэн.       — Тогда вперед?       До охотничьего домика Джимбо добирались в скорбной тишине, нарушаемой лишь хрустом талого снега под ногами. Даже птицы не сопровождали в путешествии вглубь леса, и лишь изредка зловеще каркали вороны.       Сказать, что Кайлу было не по себе, — ничего не сказать. Беспричинно омрачившееся настроение Марша словно бы выдавливало жизнь из всего, что окружало его. Уникальная способность угнетать до тревожного ожидания взрыва. Сравнимо, пожалуй, с предчувствием самого страшного: оглашение приговора, неутешительного диагноза, сообщение пилота о неизбежном падании самолета, объявление войны.       Кайл знал, что выжидательная тактика не лучшая, и в данный момент Стэн надумывает себе лишнего — он всегда делал так в возникающей между ними тишине. Но и подливать масла в огонь попытками проявить понимание, которого нет, не хотелось. Как-то так вышло, что на минном поле характера Стэнли Марша он исключительно невнимателен и неуклюж.       Наиболее удачный момент для того, чтобы разрядить обстановку, настал, когда Стэн снял тяжелый замок с двери охотничьего домика, и Кайл, потоптавшись возле, чтобы стряхнуть снег с обуви, переступил порог.       — В моих воспоминаниях он был больше, — не соврал он. Когда-то это логово запросто умещало человек восемь (десятилетних мальчишек), а сейчас даже для двоих было тесно. С непривычки Кайл ощутил специфический дискомфорт от нахождения поблизости со все же небезразличным ему человеком в незнакомом замкнутом пространстве, как если бы он, будучи еще желторотым юнцом, очутился наедине с понравившейся девочкой. И мысленно быстро-быстро отмахнулся от пришедшего на ум сравнения.       «Отвез все необходимое» на деле означало: оставил пакеты с принадлежностями для охоты у ближайшей стены, небрежно зажал ими винтовки, которые от приводящих в движение старый пол шагов в какой-то момент начали падать. Подхватив их, Стэн поспешил навести порядок. Странно, но без присутствия Кайла убранство охотничьего домика казалось ему вполне сносным. Теперь хотелось сделать лучше. Для него.       По-быстрому справившись с неожиданно образовавшимся бардаком, Стэн поставил сумку на кровать и, подозвав Кайла, вручил ему комплект охотничьей одежды. Ответ на предусмотрительно не озвученный вопрос, как он подобрал размер, он столь же предусмотрительно оставил при себе. Впрочем, все просто: и в детстве, и в подростковом возрасте они часто оставались ночевать друг у друга, делились одеждой и обувью, поэтому Стэн наизусть знал, на сколько плечи, талия, бедра Кайла уже, чем его, — учитывая соотношение их параметров теперь, вряд ли цифры изменились.       Расположившись на краю кровати, Стэн принялся переодеваться. Снял куртку, безропотно расстегнул штаны. Кайл наблюдал за ним, прижимая теплые вещи к груди. Как-то неловко…       — Дядя Джимбо сказал, что пристрелял оружие, но я бы все равно потренировался. Отвык. А ты наверняка не занимался ничем таким в большом городе.       Ничем таким — точно. Последний раз Кайл оголялся до трусов при ком-то, кто не Венди, перед спортивными занятиями в университете, но обстоятельства не имели никаких подтекстов, а студенты-гуманитарии не были хорошо сложенными парнями с намеченным рельефом мышц рук, спины и живота. Его не смущала, как сейчас, собственная щуплость, веснушки, некстати проявившиеся несколько дней назад, на плечах и груди.       Стэн ловко облачился в костюм цвета грязного снега.       — Дядя говорит, что, как и кататься на велосипеде, нельзя разучиться стрелять. Надеюсь, что так, — тогда нам удастся подстрелить зверя покрупнее.       Обувшись, Стэн встал, запахнул пуховик и потянул замок молнии вверх.       — Если честно, я менее оптимистичен. — Выйдя из ступора, Кайл сел на освободившееся место на кровати и, положив вещи на колени, наклонился, чтобы разуться.       — Я просто хочу… — Стэн осекся. Произвести впечатление? Порадовать? Что сказать? — Ну, знаешь, яркие воспоминания и все такое… — нерешительно улыбнулся он. — Пойду подготовлю мишени.       Стэн затянулся, выдохнул и сквозь дым посмотрел на Кайла, вставшего у размеченной им линии, от которой до поваленного дерева со стоящими на нем жестяными банками из-под консервов было как раз таки плюс-минус метров пятьдесят: то, что нужно для начала. Стэн раздумывал совсем недолго, когда выбирал, какое оружие дать Кайлу. Ремингтон, предложенный дядей в качестве альтернативы, несомненно был безупречен: черный от приклада до последнего винтика, оснащен оптическим прицелом для достижения большей точности на больших дистанциях, современный и исключительно надежный. И все же у оригинального Винчестера уникальный дизайн и механика: рычажной взвод, ручная перезарядка — классическое наследие оружейной промышленности и дух Дикого Запада! В руки Кайла — только самое ценное, поэтому Стэн безропотно отдал ему винтовку, которую хотел бы испробовать сам. И не пожалел: с ней в руках Брофловски смотрелся просто отлично. Только вот…       — Прими более устойчивую позу, — подсказал Стэн и, вдохнув и выдохнув еще раз, встал. Отброшенная сигарета зашипела в снегу. — Ноги на ширине плеч.       Кайл встретил его открытым доверчивым взглядом.       — Так? — смотря под ноги, кротко улыбнулся он. Совсем недавно боялся оставаться наедине с вооруженным алкоголиком, а теперь слушается его, точно прилежный ученик.       — Да. Теперь перенеси вес на переднюю ногу и наклони тело чуть вперед.       Прикосновение к лопаткам смутило, хоть и было ожидаемым: Стэн — тактильный человек, и уж он-то точно не умел отказывать себе в удовольствиях. Вдыхая запах сигарет, которыми успела пропахнуть его куртка, Кайл поднял винтовку, упер деревянный приклад в плечо.       — Левая рука на передней части для поддержки, правая — на спусковом крючке. — Стэн осмелился положить ладони поверх пальцев Кайла, мягким нажимом сместил его руки. К счастью, тот надел перчатки — легкий тремор остался незаметным для обоих.       Когда Стэн разорвал контакт и отступил на пару шагов, Кайл, сняв предохранитель, дернул затвор и прицелился. В отличие от Стэна, он не был с оружием на ты, но основы вспоминались по ходу.       — Не закрывай глаза, — полушепот Стэна опалил уши Кайла. Просто совет… Мгновения перед выстрелом самые волнующие, поэтому неизбежно накаляют. — Фокусируйся на мишени, а не прицеле.       — Есть, — пошевелив одними лишь губами, тихо-тихо отозвался Кайл.       — Глубокий вдох и выдох, — еще один просто совет, похожий на мольбу. Не сговариваясь, они задышали в унисон, так выверенно, что еще немного — голова пойдет кругом. — И… задержи дыхание.       Пара секунд затишья — только гулкий стук двух сердец.       Кайл плавно надавил на спусковой крючок.       Громыхнул выстрел.       О, этот звук, в клочья рвущий безмятежность, привел в маниакальный экстаз. Неудержимый. До приятной боли обжигающий.       Опустив оружие, Кайл заулыбался. Попал! Одна из банок пошатнулась и упала, задетая пулей по касательной.       — Отлично, Кайл! — опережая его радость, воскликнул Стэн.       — Я не совсем безнадежен, да?       — Ни в коем случае! — широко улыбнулся ему Стэн. Мороз и азарт, разжегший огонь в крови, сделал его лицо розовее, блеск в холодных, подобно наледи, глазах ярче. — Можно мне? — Он забрал винтовку и, направив вниз, дернул затвор — в снег упала использованная гильза.       Прицелился.       Выстрел — банка была и исчезла. Выстрел — еще одна. Еще. Еще. Он нажимал на спусковой крючок с паузой между выстрелами меньше двух секунд.       Пространство, переполненное глухим эхом, острыми иглами пронзили крики взметнувшихся к кронам сосен птиц. Стэн поднял винтовку, перестал дышать и, преследуя жертву кончиком мушки, выстрелил. Одна из птиц камнем рухнула на землю. Стэн не поспешил опустить ствол — наблюдал за умиротворяюще плавно кружащимися перьями, пока не услышал восторженное:       — Стэн… — Кайл убрал ладони от ушей. — Это потрясающе! Я и не думал, что… — он решил не продолжать, остановился на восхищении. Стэн едва сдержал вздох удовольствия.       — В лесу сегодня будет опасно!

***

      Воскресенье.       Ладони Крэйга легли на двери церкви; толкнул, и они распахнулись перед первыми прибывшими на воскресную службу. Как повелось, людей было чуть больше, чем обыкновенно (чем никого). Правда, зал не наполнился присутствием даже наполовину, а зазвучавшие в стенах храма Божьего голоса разносили слова, отнюдь не достойные слуха Всевышнего — пастор обрадовался и этому.       Как бы то ни было, Крэйг встречал прихожан вежливыми пожеланиями, даже тех, кто проходил мимо, продолжив праздную болтовню с соседями или уткнувшись в телефон.       — Доброго здравия, святой отец, — улыбнулся ему Рэнди Марш, переступая порог.       Те же слова без какого-либо энтузиазма неразборчиво повторил плетущийся следом мальчонка, за что получил ощутимый подзатыльник от отца. Прибытие молодой четы Маккормиков сопровождалось воспитательным процессом почти всегда: у старшего ребенка непростой возраст. Наскоро поздоровавшись с пастором, Кевин занялся объяснением правил своему сыну (в который раз), а Шелли, старательно качая завернутую в одеяло малышку, не нашла даже мгновения для приветствия.       Что ж… Евангелие от Матфея, глава девятнадцатая, стих четырнадцатый: но Иисус сказал: пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное.       Выглянув в дверной проем, Крэйг увидел Кенни: он нечасто навещал старшего брата на ферме, но регулярно пересекался с ним по воскресеньям, возился с племянниками.       Кенни задержался возле припаркованной полицейской машины, обменялся парой слов с Эриком Картманом, не самым участливым из прихожан, и только после этого зашагал в сторону церкви.       — Здравствуйте, пастор, — внимание Крэйга привлек слабый голос девушки, исправно посещающей воскресные службы.       — Приветствую, мисс Дэниелс.       Опустив покрытую шелковым платком голову, Николь поспешила занять место в самой тени на одной из дальних скамей. Церковь — единственное место, где она не могла избежать встречи с Токеном, поэтому бывшая миссис Блэк держалась исключительно скромно, дабы по нелепой случайности не статься объектом пересудов. Была им и так.       А вот Стотчи не пришли. После недавнего инцидента у могилы Карен Маккормик ни один из них ни разу не переступил порога церкви — Крэйг про себя отметил, что стоит заглянуть к ним в ближайшее время.       Прикинув, что ветер не позволит оставить двери распахнутыми, Крэйг закрыл их за последним вошедшим и вдоль шумящих суетой рядов направился к трибуне, где покорно ждал Твик. Он смерил его критичным взглядом, но в этот раз предъявлять претензий не стал: не за что. Несмотря на то, что попытки пастора побороться за душу демона больше походили на необоснованные придирки, он не имел цели дергать его по поводу и без, хотя не оставляло осознание, что существование Твика грешно само по себе.       — Тебе будет полезно послушать, что я скажу, — поднявшись, отчеканил Крэйг. И подчеркнул свои слова, стукнув ребром стопки бумаг с текстом проповеди.       Твик, наклонив голову, как очаровательный в своем любопытстве зверек, прильнул к кафедре, положил локти поверх.       — Разве ты не заметил, я делаю это очень ревностно? — прошептал с чувством, но до интимности тихо — расслышал только Крэйг.       Их взгляды пересеклись над словами о Боге.       — Не с достойными христианина помыслами. — Крэйг опустил глаза на выведенный его рукой текст, прочел несколько строк.       — Мне нравится, с каким нетерпением ты жаждешь добиться от меня невозможного, — протянул Твик, сощурившись от удовольствия. — Готов поспорить, что и в остальном ты чертовски страстный. Не так ли, Крэйг?       — А я готов поспорить, что ты… — Крэйг не стал договаривать: чуть не опустился до спора с демоном — позорище; да и, признаться, смотрит тот так проникновенно, что ком в горле. Избрал какую-то новую тактику? Без шансов, бес.       Приоткрыв дверь, в церковь чуть запоздало вошел Токен Блэк — нынешний мэр города; в строгом костюме и дорогих туфлях, звонко отстукивающих при каждом шаге, он быстро, будто посещение церкви дело столь же срочное и требующее его вмешательства, как другие, пересек зал и занял первое попавшееся свободное место. Формальность соблюдена.       — Сядь к остальными, пожалуйста, — оставив неосторожный разговор без продолжения, спокойно попросил Крэйг и предпочел не провожать незаметно ухмыльнувшегося Твика взглядом, а сосредоточился на предстоящей проповеди.       Тот, что было довольно-таки предсказуемо, устроился в почти пустующем первом ряду.       — Литургия дня выдвигает на первый план гостеприимство в его широком значении, — начал Крэйг. Выждал немного, но абсолютная тишина не наступила. — У древних народов гостеприимство было почти естественной добродетелью. Представьте себе, в каком почете были гости у арабов в пустыне и, конечно, у евреев в Израиле. Мы наверняка вспомним рассказ о принятии Ангелов-Паломников Авраамом и другие более скромные страницы Священного Писания, повествующие о благородстве этой добродетели. Первое послание Петра, глава четвертая…       Кенни опустил взгляд, губы его беззвучно зашевелились, когда в памяти всплыл седьмой стих: приближается время, когда наступит конец всему. Так будьте же благоразумны, проявляйте самообладание, и это поможет вам в ваших молитвах. По правде, он знал их все: без этих полупророчеств-полувыдумок было на удивление трудно понимать первых повстречавшихся ему на Земле людей. Чуть повернув голову, Кенни взглянул на Эрика. Им не представилась возможность обсудить текущую ситуацию, поэтому уловить иронию и разделить его чувства тот не мог, а горько усмехнуться было над чем.       — Стихи с девятого по десятый: оказывайте гостеприимство друг другу без жалоб. Бог показал вам свою благодать самыми разными способами. Каждый из вас должен умело распоряжаться полученным им от Бога даром, чтобы послужить другому.       Глухой стук, повторяющийся снова и снова, привлек внимание Крэйга — это пятки качающего ногами сына Кевина и Шелли застучали по скамье. Кевин остановил его выразительным прикосновением к коленям, наклонился к уху, но тот, скрестив маленькие руки на груди, выпалил во всеуслышанье:       — Скучно!       Шелли шикнула на него и, дернув за плечо, неласково зашептала что-то поучительное, успев при этом бросить прямо-таки уничтожающий взгляд (взгляд Шерон Марш) на супруга, когда тот высказался о сходстве их ребенка и ее брата. А оно действительно было: в мимике и жестах, в ворчливости не по годам.       Крэйг постарался не поверить в услышанное, но, похоже, воистину устами младенца глаголет истина.       — К сожалению, эта добродетель со временем стала все более редким «товаром», — продолжил он, игнорируя возникшую суматоху. — В посланиях апостола Павла этому моменту уделено большое внимание. Много раз говоря о гостеприимстве, он отмечает, что гостеприимство — это возможность принимать Ангелов, принимать Самого Христа. Вспомним поспешное бегство в Египет Иосифа и Марии с младенцем Иисусом, когда их преследовали.       — Я знаю, что он не собирается бросать жену, — высказалась Бебе, облокотившись на колени, чтобы слышала только Николь, вынужденная принять то же положение. Ее эмоциональный шепот звучал подобно гулу пчел в улье. — Но я, вообще-то, не молодею, чтобы оставаться любовницей!       — А ты хотела бы за него замуж? — поинтересовалась та.       — Ни в коем случае! — фыркнула Бебе, вскинувшись. — Ты только представь, насколько это тяжело — жить с таким, как он. Настоящая обуза. Отказала бы ему без раздумий — и пусть бегает за мной! — Заулыбавшись, она толкнула подругу плечом. — А я возьму и выйду замуж вон за Такера! До конца жизни под одеялом и только в миссионерской позе — зато без заморочек в виде алиментов.       — Крэйг Такер сам по себе одна большая заморочка.       — Надеюсь, размеры всего остального соответствуют.       Стерпев эхо хихиканья, Крэйг на мгновение поджал губы, однако остался верен своим принципам: будет говорить, пока есть хоть один слушатель, а, если и последнего не останется, он не замолчит все равно.       — Мы не просто творим какое-то доброе дело — в гостеприимстве мы утверждаем свою веру во Христа. Послание к Евреям святого апостола Павла, глава тринадцатая, стих второй: страннолюбия не забывайте, ибо…       На трель телефона среагировали все: зашевелились, озираясь, заголосили, будто оскорбленные нарушением негласных правил, однако поутихли на время, когда с места поднялся Токен и, на ходу отвечая на несомненно важный звонок, решительно двинулся к выходу.       — Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам.       — Тебе давно пора рассказать всем, что он сделал, — проводив взглядом Блэка, заявила Стивенс. — Мэр из него, может, и ничего, самый уважаемый человек в городе и все такое, но никто же не знает, что он тот еще говнюк!       Николь заломила сцепленные пальцы рук, подняла глаза и столкнулось со взглядом Эрика, в числе прочих обернувшегося на шум и суету. Поведя плечами, отвернулась.       — О, не говори, что ты молчишь из-за этого… — всплеснула руками Барбара.       Когда захныкавший младенец все-таки закричал, лишая величественные стены церкви остатков подобия священной тишины, руки Крэйга, лежавшие на бортах трибуны, непроизвольно сжались, на костяшках натянулась побелевшая кожа. Чужие голоса и его собственный заглушил надрывный плач. Он нахмурился, как при головной боли.       Заерзав, Твик огляделся. Успевший привыкнуть к умиротворяющему покою, царящему здесь до сегодняшнего дня, он вдруг словно бы вернулся в Ад.       Опустив лицо на ладони, Николь выслушивала слова утешения вперемешку с увещеваниями. Кевин, занявший сына глухо жужжащими играми на телефоне, вполголоса беседовал с Рэнди, советующим, как правильно растить ребенка, один в один похожего на его собственного. Шелли тщетно пыталась успокоить дочку, пока Шерон не предложила им выйти на воздух, но и с этой задачей бесшумно не справились. Эрик все посмеивался, и остальные присутствующие воспринимали происходящее как кино тоже. До стараний разглагольствующего проповедника дела не было по меньшей мере никому.       Наклонившись к коленям, Твик посмотрел на Кенни, сидящего на противоположной стороне, — тот мог бы сделать хоть что-то, но со скорбным выражением он лишь наблюдал за возвышающимся над всем этим недостойным беспорядком Крэйгом, еще не потонувшим, но за своей безнадежной паствой смиренно идущим ко дну. О, да, типичный ангел: не вмешивающийся, направляющий, созерцая! Тьфу!       Твик стиснул зубы. Греховность ему по душе, но почему-то не та, которая огорчает этого упертого в своем стремлении спасать святого отца.       Что ж, злость, может, и не достойна христианина (Твик почти буквально услышал голос Крэйга у себя в голове), но естественна, как биение сердца, и она побуждает к действию не слабее пресловутых благих помыслов. Так-то, Крэйг!       Твик встал, почувствовал на себе ошарашенный и вместе с тем предупреждающий взгляд пастора, но не струсил: откровенно говоря, этот статный брюнет с колючими глазами ну совсем не был пугающим — Твик попросту привык благоговеть перед тем, что нравится.       Голос пастора не становился громче, дабы привлечь внимание слушателей, но и не стихал: не положено.       — Каждый, наверное, помнит, что в Деяниях Апостолов говорится об Акиле и Прискилле, двух беженцах из Рима, которые вынуждены были покинуть свой родной дом, свой родной город, потому что началось преследование евреев в Риме. — Провожая Твика взглядом, он только начинал осознавать всю безвыходность своего положения. Тот по ступеням поднялся на трибуну, скрылся из виду за его спиной. — И вот они, находясь в Эфесе, принимают Аполлоса, и это становится возможностью передать ему сокровища своей встречи со Христом и Павлом, которая послужит вдохновляющим толчком к тому, чтобы он стал проповедником в Коринфе. — Волнение стало таким невыносимым, что возникла прямо-таки физическая потребность пренебречь установленными правилами, прервать проповедь и обернуться, чтобы вовремя остановить демона. Что бы он ни задумал!       Задержав дыхание, Крэйг уже было сделал это, как вдруг заиграла музыка. Он и забыл, что она может быть здесь… Несмелое прикосновение пальцев Твика к клавишам отозвалось звучанием пары-тройки высоких нот. Затем в планомерно наступающей тишине раздались и другие, более низкие и глубокие, слились в совсем простую, но по-своему очаровательную мелодию.       Твик сел напротив старенького инструмента, и руки его заскользили по клавишам с такой грацией, будто желающая внимания музыка сама находила путь к ним. Она заняла все пространство, мягкая и меланхоличная, как раннее утро. Ноты поднимались и опускались, поднимались и опускались, созидая звуковую картину, которая своим спокойствием бережно окутала и уняла смятенность прихожан.       — Гостеприимство становится возможностью проповедовать, свидетельствовать о той любви, которой Сам Христос любит нас, — заговорил Крэйг, и его голос, отразившись в высоких сводах, наполнил стены церкви.       Подстать его настроению, Твик изменил ритм, добавив немного энергии в исполнение. Музыка зазвучала ярче. Радостная, призывающая к надежде и свету.       Люди, собравшиеся сегодня в церкви, замерли, удивленные своей вовлеченностью, и Твик с удовольствием отметил, что их внимание полностью сосредоточилось на его исполнении. На их исполнении.       Крэйг погрузился в чужую игру, позволил нотам из-под ловких пальцев вести. Его эмоции, сокрытые от других и самого себя, с поразительной легкостью откликались каждой: в одних местах звучала грусть, в других — умиротворение. Каждый аккорд, каждое мелодичное переливание заставляло его сердце трепетать, и этот талант, эта страсть, с которой Твик играл, заполнили его душу светом и нежностью.       — Смысл гостеприимства лишь в одном: мы призваны принять волю Божию. Мы призваны принять любовь Божию, мы призваны принять Его Самого, и тогда мир в нас и вокруг нас изменится. Потому что, когда мы осознаем, что мы принимаем Христа, тогда мы начинаем принимать и другого, независимо от его положения, независимо от его знакомства с нами, независимо от того, друг он или враг. — Зазвучали финальные аккорды. Сердце Крэйга забилось в унисон со стихающими звуками, и с этого момента все внешние шумы остались позади. — Мы принимаем его, потому что Бог принял и принимает нас. Аминь.       Когда Твик завершил свою игру, повисла тишина.       Первым встал Рэнди Марш. Его ладони сомкнулись. Раз. Еще раз. Охотно последовав его примеру, жители города начали аплодировать, их лица осветила искренняя благодарность.       Крэйг улыбнулся своей пастве впервые за долгое время, почувствовав, что музыка объединила всех их в этом святом месте; повернулся к Твику, откровенно наслаждающемуся вниманием. И сердце его забилось сильно-сильно, с трепетом, какого не знал раньше. Чувствуя возрастающее волнение, он смотрел, как нежный свет свечей отражается в серых глазах Твика, а затем грудь кольнул страх, когда тот посмотрел в ответ и с теплотой улыбнулся ему. Крэйг явственно ощутил опасность: сей акт не был искуплением демона — был искушением пастора.       — А они спелись, — с ехидством заметил Картман, подойдя к Кенни. — Тебе всего-то нужно было постучать пальцами по старым клавишам, чтобы Такер посмотрел на тебя так же. Как думаешь, еще не поздно… — Он не договорил. Взгляд обоих потемнел. Что-то случилось. Прямо сейчас.       В разгар радости загромыхало — сквозняк раскрыл двери.       — Кто-то из них…       — К Венди, — скомандовал Кенни. — Быстро!

***

      Стэн потер замерзшие руки, выдохнул в ладони. Под неторопливыми шагами поскрипывал снег, по количеству которого легко угадывалась удаленность от городской черты, хотя, по правде, Стэн не сказал бы наверняка. Он хотел, чтобы все было идеально: охота состоится, а он непременно продемонстрирует свои навыки и результат. На деле вышло не очень. Найти место кормежки, которое присмотрел накануне, не удалось, но Стэн не подал вида. Вместо признания в том, что облажался, он предложил разделиться. Таким образом он выигрывал немного времени (с каждой минутой, приближающей к полудню, эффективность охоты понижалась) и дарил Кайлу больше впечатлений: тому могло повезти подстрелить зайца или куропатку, которые курлыкали все отчаяннее, ведь какой-никакой опыт имелся.       — Твою ж мать! — раздвигая кусты, выругался Стэн. Хотел проявить себя, но нихера не складывалось, как надо. Получалось, все, на что Марш годится: выпячивать грудь и корчить пафосную физиономию. Кайл не дурак — он сделает такой же вывод и станет пресекать любые последующие попытки лучшего друга сблизиться. Стоило начать с чего-то проще, чем охота, но обычным времяпрепровождением искушенного иудея не удивить!       Стэн сдернул винтовку с плеча и огляделся через оптический прицел. Что понадеялся увидеть, так и не понял: на добрую милю вокруг только сраный лес!       Мир дернулся, то ли это он сам, когда тишину нарушил вдруг раздавшийся выстрел.       Глаза Стэна округлились.       — Кайл?       Что-то во всем этом ему определенно нравилось. Возможно, сказывался перманентный застой, в больших городах поражающий, как эпидемия, но теперь лесной воздух — казалось бы, банальность — наполнял планомерно оживающее тело Кайла энергией. Азарт, опять же. Отыгрывать роль охотника с соответствующей атрибутикой было приятно, а будущая добыча могла бы стать приятным бонусом. Ему невольно вспоминались работы Эрика Берна, описанные им «игры», в которые играют люди, но даже способность объяснить свой восторг психологическими механизмами не портила впечатления.       Исследовать лес в одиночку отчасти было удобнее: можно не пытаться выглядеть представительно, как привык, можно позволить себе немного ребячества, пусть это и беспечно. Кайл Брофловски давно не замечал, что устал от образа, созданного наличествующими обязательствами.       Подняв винтовку на уровень глаз, Кайл посмотрел в прицел, поводил ею из стороны в сторону и, довольный испытанными эмоциями, ухмыльнулся. Как Винчестер лежит в руках, ему нравилось, нравилось представлять, как выглядит со стороны: в бесшумном охотничьем костюме, в высоких сапогах в тон, вооруженный культовой винтовкой. Конечно, он вряд ли смотрелся так же великолепно, как Стэн. Тот, широкоплечий, словно бы был создан держать оружие, и Кайлу хотелось сказать ему об этом, но подходящего момента пока что не представилось.       Замерев, Кайл прислушался. Шумящий в кронах высоких деревьев ветер мешал, поэтому, едва различив что-то похожее на шорох, он притих, а затем неторопливо начал движение по направлению к источнику звука. Вдоль зарослей кустарника, медленно-медленно, всматриваясь в однообразный пейзаж так пристально, что от напряжения заболели глаза. Присутствие живого существа ощущалось на удивление явственно — как чужой взгляд в спину. Только вот хорошо бы, чтобы скрытым наблюдателем оказался охотник, а не потенциальная добыча. Разыгравшееся воображение или все-таки чутье? Кайл ставил на второе, но увидеть среди росчерков веток что-то, кроме пятен, никак не удавалось…       Вдруг реальность, будто бы исказившись, дополнилась, как изображение с сокрытым оптической иллюзией иным смыслом. Кайл застыл, глядя на шевеление за кустами метрах в двухстах от него. Почувствовав всплеск адреналина, он юркнул за ближайший ствол дерева потолще, сел на холодную землю и перевел дух, прислонившись к нему спиной и расположив оружие между коленями. От возбуждения потряхивало. Он попытался определить направление ветра, припомнив слова Стэна: к большинству животных лучше подходить с подветренной стороны; олень мог учуять человека на расстоянии до четверти мили и удрать со скоростью пятьдесят миль в час. Однако перед ним был уж точно не олень: крупная куница или, если повезло, лиса.       Глубоко вдохнув, Кайл выглянул из-за своего укрытия и, решив, что приближаться нецелесообразно — спугнет, встал на одно колено для большей устойчивости. Смахнув упавшие на лоб кудри, он с наслаждением неторопливо поднял винтовку и, прицеливаясь, дернул затвор. Это будет очень круто!       Секунды шли, но он убеждал себя, что спешить некуда, — прикидывал положение тела, где голова и та самая точка между ушами, учитывая различимые телодвижения зверя.       Вдох. Выдох.       Кайл сощурился.       Протяжное, почти нежное надавливание на спусковой крючок — так мягко приближается смерть.       Выстрел!       Отдача больно толкнула плечо.       Рокот сотряс застоявшийся в ветвях воздух, взметнулись обожженные листья.       Мгновение ликования, настолько сильного, что похоже на оргазм — Кайл чуть не взвизгнул от восторга, охватившего его.       А затем раздался лай, и из кустов, прихрамывая, рванула прочь… собака.       Собака! Сомнений не было. Чуть отклонив дуло винтовки, чтобы убедиться, что мир за пределами прицела точно такой же, как и на кончике мушки, Кайл смотрел вслед удирающей псине, чувствуя нарастающее беспокойство, отзывающееся неровным ритмом сердца, которое остановилось вовсе, когда что-то тяжелое повалилось в потревоженные выстрелом кусты.       Что за…       Преждевременная паника колючей ватой наполнила многократно потяжелевшие конечности. Еле переставляя ноги, Кайл зашагал вперед.       В груди случился настоящий взрыв и разверзлась дымящая дыра — ядовитый смог застлал глаза, но он увидел…       — Кайл! — знакомый голос позади, но не среагировал.       Увиденное пошатнуло.       — Боже…       Он не верил. Вот-вот должно было появиться «миссия провалена» или что-то вроде, что позволит начать сначала и больше не видеть… Но лежащий на земле лицом вниз мужчина был, черт возьми, реальным.       Таким же реальным было и алое пятно, медленно, с издевательской ленцой пропитывающее снег под ним, — кое-где уже образовались липкие лужицы из смеси грязи и крови, грозящие разрастись до размеров болота и утянуть в Ад. Кажется, Кайл уже увяз в нем.       — Кайл! — вновь позвал Стэн и, завидев фигуру друга, ускорился.       Тот обернулся. Дуло винтовки, которую все еще держал в руках, попросту не понимая, чьи они и что делают, уставилось прямо в грудь Стэна.       — Воу-воу! Это я! — выпалил Стэн, останавливаясь. Голос сел. Он машинально вскинул руки, но продолжил приближаться, сообразив, что что-то не так: лицо Кайла слишком белое, а выражающие ошеломление глаза вот-вот прольются слезами на впавшие щеки. — Ты чего?       Желание поскорее получить ответ исчерпало само себя, когда его взгляду открылось распластавшееся у ног Брофловски тело.       — Блять… — выдохнул Стэн, и на короткое мгновение перед глазами потемнело. — Блять! — повторил он громче и, насилу выйдя из ступора, сделал шаг. Мешковатая одежда на незнакомце не дала бы увидеть дыхание, и все же его неподвижность была до ужаса абсолютной. — Блять, Кайл…       — Я не хотел. Я не видел. Я не… — последующие слова стали каким-то нечленораздельным воем: Кайл загородил рот тыльной стороной ладони, безотчетно закусил перчатку.       Блуждая по кругу в страхе подступиться к подстреленному, Стэн развел руками. Пуля прошла навылет, что неудивительно, и вот уже начала намокать красная точка под лопаткой. Если бы это был олень, он бы скончался быстро и безболезненно — великодушие не чуждо хорошему охотнику. Но… Блять!       — Надо вызвать скорую, — вытолкнул из пересохшего горла Стэн. Неосознанно. Просто ну им же нужно о чем-то говорить.       — Хочешь сказать, он не… — лепет Брофловски пугал только сильнее, и страх этот душил, как петля, — захотелось бежать. Бежать, пока виселица не окажется вне поля зрения — и дальше, прочь из города, из страны.       — Я не знаю! — прикрикнул Стэн и, слушая звучащие как жалобные стоны выдохи Кайла в ответ, провел заледеневшей рукой по парализованному лицу, хотя обретать себя в реальности было куда как мучительнее. Потоптавшись, он переступил несуществующую черту, сделав шаг, и опустился на корточки. Брызги мурашек кольнули под коленями.       Врожденный цинизм Марша оказался не таким уж неиссякаемым, когда ему пришлось тронуть мертвеца за плечо и, напрягшись, толкнуть его. Грузное тело поддалось не сразу, не сразу Стэн увидел обескровленное лицо…       — Господи! — шумно выдохнул он, претерпевая головокружение. И, встрепенувшись, отдернул руку, выпрямился так резко, что зашатался, поскользнувшись. — Это… это Барбреди, Кайл!       Из бездны зрачков Кайла в бездну зрачков Стэна глядел неизбежный ужас.       — Он… Ты помнишь его?! Вот дерьмо! Дерьмо! — Стэн не знал, кричит или шепчет. Он не заметил и того, что заметался, как раненый, пнул взрыхленный тяжелой подошвой сапог снег. — Надо что-то… Может… может, сообщим Картману?       — Стэнли, нет! — рявкнул Кайл. Его глаза сделались еще больше, заняли почти все лицо; его затрясло.       Выносить его таким Стэн не мог: чужая слабость подкашивала его собственные ноги.       — И что ты предлагаешь?! — ветер подхватил очередной выкрик, унес к безмятежным кронам.       — Я не знаю! — пронзительный возглас. Голос Кайла никогда не звучал так. Надсадный. С выдавленными из накатывающей истерики нотами отчаяния и злости. — Я не хочу в тюрьму! Не могу! — Стволом винтовки, все еще сжимаемой одной рукой, он небрежно указал на тело. — Не из-за этого... — Скривился. — Какого хера он оказался здесь, Стэн?! Прямо здесь! — В мелко дрожащих пальцах тяжелый огнестрел заходил ходуном.       Риторические претензии Кайла не требовали ответа, но Стэн заговорил, не задумываясь:       — Наверное, мы отошли недостаточно далеко от города… — От внезапного осознания передернуло. Если они в самом деле двинулись не вглубь леса, то его вина была не меньше, чем Кайла. Должен же был, сука, организовать идеальный досуг!       — Стэн… — позвал Кайл, и силы оставили его. В теле не осталось ничего, кроме страха, дергающего уголки губ, плечи, скручивающего кишечник. Винтовка выпала из его рук.       — Кайл! — Стэн налетел на него, чем заставил отступить на пару шагов, рывком поднял с земли оружие, в мокрых пальцах сжал со всей силы, как хотел бы сжать плечи юноши напротив, — скрипнул металл. — Мы здесь одни, так? — затараторил с нервной возбужденностью. — Никто не знает, что случилось. Мы просто избавимся от... — сказать то, что говорили в таких ситуация в кино, Стэн не смог. — Мы все исправим!       — Как?       Сухой вопрос ошарашил. В глубине души Стэн рассчитывал услышать несогласие, ведь Кайл Брофловски безупречный, самый правильный, Кайл ни за что не…       — Дай подумать…       — Закопаем? — Ни разу не моргнув, Кайл перевел взгляд с обеспокоенного лица перед собой на бездыханное тело за ними. На его, несвоевременно равнодушном, отчетливее стали ржавые следы веснушек, острые тени ресниц на потемневших нижних веках.       — Закопать? Ты когда-нибудь выкапывал могилы вручную? Это непосильный труд! — Стэн завелся по-новой, занервничав. Мыслительный процесс закостенел в будто бы атрофировавшемся мозгу, настолько, что он перестал понимать, почему вообще должен разгребать эту кучу дерьма. Однако винтовка-убийца была именно в его руках, на морозе царапающая холодом стали кожу на ладонях.       — Тогда что?       — Дай мне, блять, подумать! — брызжа слюной, гаркнул в чужое лицо и чуть не взвыл.       Взгляд Кайла исказило безумие тоже.       — Возьми себя в руки! — проорал он.       Последовавший удар обжег нижнюю челюсть и уголок губ Стэна. На мгновение его дезориентировало, потерял равновесие — по инерции зашагал, чтобы устоять на ногах. Не злость, но потерянность, копившаяся многие годы, тотальная, как разрушительная сила взрывной волны, затмила рассудок. Едва выпрямившись, Стэн ухватился за ворот куртки Кайла, затрещала надрывающаяся ткань. Тот ударил наотмашь в попытке вырваться, но сжатый кулак не достиг цели — напряженные пальцы впились в чужие плечи. Так и сцепились.       Какие-то несуразные движения сквозь сопение. Возня. Не разобрать, кто ударил — чье колено подломилось. Они повалились на землю, и еще какое-то время беспорядочно боролись, путаясь в мельтешащих руках и ногах; звучало рычание и редкие полушлепки-полуудары, пока грязь липла к одежде, брызги снега — к лицам.       Стэн оскалился, когда дернулись и чуть было не саданули по яйцам бедра Кайла, в следующее мгновение обездвиженные его коленями, под ладонями очутились предплечья того. Он распластался под ним, уставший, но все еще распаленный: цвет лица подстать волосам, огненным ресницам, движущимися быстро-быстро, точно крылья мотылька. Кайл щурился, чувствуя щиплющую глаза вонь.       Занятый передышкой Стэн не сразу сообразил, что за темно-коричневый след на щеке Брофловски — только тогда, когда взгляд упал на олений помет — блестящие виноградины, рассыпавшиеся возле лица Кайла. Выходит, рогатая тварь все-таки была здесь! Не больше пары часов назад, судя по трещинкам на образовавшихся корочках. Сука, нечестно!       Мысленно воя от обиды, Стэн, вставая на ноги, за запястья оторвал спину Кайла от земли.       — Значит так… — начал он, тяжело дыша. Мысли стали на удивление яснее, как только принял вертикальное положение. Тыльной стороной ладони Стэн размазал влагу, скопившуюся под носом, и, шмыгнув, пьяной походкой зашагал к телу. — Берешь за руки — я за ноги.       Кайл вскинул брови, продолжая, сидя на земле, со скривившим его губы омерзением стряхивать с перчаток стертое с лица подсохшее говно.       — Стэн?       — Делай, что говорю.

***

      — Святой отец? — робко произнес Крэйг. На закате в кабинете пастора воцарился серый полумрак, но он не спешил включать свет, будто тот мог озарить его слабости. Впрочем, его собеседнику растерянность мог выдать только голос.       — А я уж думал ты совсем позабыл обо мне, сын мой, — сдержанно усмехнулся голос в телефоне. — Рано или поздно у учеников не остается времени даже на воспоминания о своих учителях. Что же, пастор Крэйг, ты решил обратиться ко мне за добрым советом, или все-таки звонишь справиться, как у меня дела? — Крэйг ощутил укол совести (действительно был невнимателен к дорогому человеку), но отец Макси пришел на помощь. Как всегда. — Можешь не отвечать. Я тоже был молодым и уверенным, что знаю и понимаю все-все-все лучше других.       Крэйг улыбнулся. В прошлом они много спорили, но их с отцом Макси диалоги никогда не носили характер ссор, хоть юный Крэйг, бывало, забывался и распалялся. Однако более взрослый и более рассудительный наставник оставался равнодушным к его эмоциям (но не ко словам) и продолжал учить думать, обосновывать.       — Спасение достигается только верой в Иисуса Христа и личным принятием Его как Спасителя. Оно не зависит от дел или обрядов, поскольку только благодать Божья позволяет нам быть спасенными.       Горячность Крэйга, будущего протестанта, всегда сталкивалась с холодной рассудительностью отца Макси:       — Спасение включает как веру, так и дела. Важно не только верить, но и соблюдать заповеди и распоряжения Церкви, потому что наши действия и участие в таинствах играют ключевую роль в нашем спасении.       — Отец Макси, я в смятении, — вздохнул Крэйг. Сев в кресло, он вытянул руку и легко забарабанил подушечками пальцев по столу — стуки невольно слились в утренний мотив. — Сегодня я позволил себе почувствовать что-то очень светлое к тому, кто этого не заслуживает. Вы учили, что нет черного и белого, что милости достоин каждый, но... Я попросту поступаю неправильно, разрешая себе полагать, что этот человек может больше, чем думает.       Слушая тишину в ответ, Крэйг сжал переносицу пальцами свободной руки, зажмурившись. Весь этот начатый им разговор казался ему небогоугодным.       — Я мог бы привести тебе некоторые библейские цитаты, но ты и без меня знаешь священные тексты наизусть, — зазвучал участливый голос отца Макси, и неискоренимое чувство вины за свою порочность стало лишь острее — Крэйг с болью посмотрел на текст сегодняшней проповеди перед собой. Услышали бы люди хотя бы половину его слов, если бы не Твик? Вредность демона приблизила их к Богу — вот так ирония. — Я скажу одно: вера абсолютна, Крэйг. Это источник силы для любого человека: полное отсутствие сомнений в своих убеждениях, уверенность в их истинности и незыблемости независимо от обстоятельств или взглядов на истину людей иных культур, вероисповеданий. Поверить в кого-то — есть путь к Богу. Один для двоих.       — Дорога, которой идет он… Словом, нам точно не по пути.       Он поднял взгляд на дверную ручку, которая слабо дернулась, но так и не опустилась. В размеренной жизни Такера не было случайных странностей до появления Твика, поэтому он сразу же догадался о его присутствии.       — Мой категоричный мальчик, — Крэйг услышал по-отцовски теплую улыбку. — Ты же так отчаянно ратовал за протестантизм — не для того ли, чтобы найти утешение для тех, чью веру отвергла бы Католическая церковь? Ты говорил о прощении, о спасении, а на самом деле просто у тебя очень большое сердце, Крэйг. Да, ты упрям, принципиален, и иногда я думал, что мой воспитанник — самый твердолобый скептик; ребенок, которому, повзрослев, впору стать ученым или исследователем, но не священником. Однако твое нежелание следовать правилам и неуемное стремление к новому раздвигают границы познания. Если кто-то и должен верить и бороться за спасение того, кто оступился безвозвратно, то, пожалуй, только ты.       Смысл сказанных отцом Макси слов впечатался в сознание вместе с возникшим чувством: он верит в него. И если Крэйг поверит в Твика также неоспоримо, то сердце того откроется для веры тоже.       — Спасибо, отец… — смущенным полушепотом произнес Крэйг. Но кого еще ему называть так?       — Дитя мое, ты позволишь личный вопрос?       Крэйг не смог усидеть на месте, да и раз уж Твик закончил с данными ему пастором поручениями и бездельничает за дверью, развращая свою душу недостойным занятием, то пора бы засобираться домой. Признаваться себе в том, что его по-прежнему дергает любой «личный вопрос» решительно не хотелось.       — Я знаю, о чем вы хотите спросить, — чопорно заметил Крэйг. Попытки взять свое пальто превратились в бесцельную ходьбу взад-вперед. — Нет, мы не виделись с тех самых пор. Я все еще не… — Крэйг замер, как потерявшийся без родителей ребенок: один посреди целого мира. — Я просто не знаю, как смотреть ему в глаза.       — Прости меня за откровенность, но демоны прошлого будут терзать тебя, пока ты не встретишься с ними лицом к лицу.       Демоны… Демоны оказались вполовину не так страшны, как некоторые из людей — и это тот неопровержимый факт, в который Крэйг верит.       — Чувствую, что должен, но разум мой раздирают сомнения в необходимости.       — Голос, который ты слышишь в своем сердце, Крэйг, — это голос Бога. Следуй его зову. Всегда. Как бы ни было больно. И пусть вера послужит тебе опорой.       Когда разговор был окончен, Твик безропотно толкнул дверь, приняв самый что ни на есть бесхитростный вид. Заложив руки за спину, он приподнялся на носках и, качнувшись, перекатился на пятки.       — Ты подслушивал? — Крэйг встретил его прямолинейным вопросом, в ответе на который, впрочем, не нуждался: ну конечно, ни о каком благочестии демона не могло идти речи. Просунув руки в рукава пальто, он махнул рукой на ничуть не растерявшегося юношу, уже открывшего было рот, чтобы изречь ложь. — Господи, помоги нам всем идти по пути Твоему и стремиться к лучшему. — Крэйг задержался на полпути к выходу, вперив строгий взгляд в Твика. Он знал, что под его одеждой скрыты крылья и хвост, но остальные видели в нем человека. Что если… — Ты говорил, что недостаточно опытен для того, чтобы принять человеческий облик. Как же узнать демона, который неотличим от человека?       — Ну… — лениво протянул Твик, будто бы дотошность Крэйга была утомительной. — Помнишь о глазах? Если долго смотреть в глаза демона, можно увидеть свои пороки. — И самодовольно хмыкнул: — А вот я мог бы сходу сказать наверняка!       Глаза, значит… Крэйг попытался вспомнить, смотрел ли в отцовские достаточно долго и видел ли хоть что-то, кроме своего отражения и любви — больной любви.       Он сделал несколько шагов, давшихся ему исключительно тяжело, прошел мимо Твика, внимательно наблюдающего за ним, проводя взглядом. В церкви уже не горели свечи, в воздухе витал сладкий запах талого воска и ладана, а на стенах играл свет первых звезд, преломленный витражами.       — Знаешь, много лет назад… — голос Крэйга упал до шепота, так что слов стало не разобрать. Он тряхнул головой, решив, что не может… Не стоит им звучать здесь. И не сейчас.       — Крэйг, ты думаешь, что я не первый повстречавшийся тебе демон? — догадался Твик. Он мог бы сказать что-то обидное, но продолжил на редкость сдержанно: — Навряд ли. Я имел возможность наблюдать за человечеством на протяжении пятисот лет и знаю, что иногда люди бывают злыми.       А демоны, кажется, иногда бывают добрыми.       Крэйг закрыл за ним дверь, ведущую в кабинет, и, стуча каблуками, двинулся вдоль скамей. Сказал, не глядя:       — Твик, сегодня… Спасибо.       — Ну и ну! — воскликнул тот, догнав его. — Меня поблагодарил священник — в Аду я стану посмешищем. Но кто-то должен был проучить тех людишек, раз уж тебе нельзя. Иногда за желаемое приходится платить.       — Ты чертовски прав.