Favourite crime/Любимое преступление

Всю жизнь окружающие Эмити люди снова и снова говорили ей, как она ценна и прекрасна, как ей следует искать любовь, которая не причинит ей боли, которая заставит ее ценить тот простой факт, что рядом с ней можно дышать. Она думала, что нашла такую любовь в Люсии, но потом появилась Луз, и все обрело смысл. От самых грустных песен до самых романтичных, от длинных стихов, которые, казалось, ни о чем не говорят, до коротких, которые говорят обо всем, - она просто поняла то, что понимаешь, только когда влюбляешься. Но Люсия была для нее первой во всем: в игре в бейсбол, в поцелуях, в экспериментах, в первой любви, в первый раз, в первом порыве, в первом поцелуе, в первый раз, когда она взяла кого-то за руку, и прежде всего той, кто так долго оставалась рядом с ней. Она не могла ненавидеть ее, потому что нелепое сердце не позволяло ей этого, потому что хороших воспоминаний было слишком много, а печальных - еще больше. Но и она не могла сказать, что все это ужасно. Люсия выслушивала ее, обнимала, когда она плакала, не спала до раннего утра, когда она заболела. Неважно, что она всегда была рядом и заботилась о ней. Только сейчас она поняла, что она тоже причинила ей слишком много боли, оставила раны в ней, в ее душе, в ее теле. Грехи, которые она не могла изгладить из себя, не говоря уже о том, чтобы забыть. Она отняла у нее возможность спать без кошмаров, чувство собственного достоинства, любовь, столько всего необходимого, что ей казалось удивительным, как много она могла у нее отнять. Люсия облажалась во многих отношениях, все это знали и все это понимали. Теперь Эмити просто хотела оставить это позади, потому что нести столько ненависти было очень утомительно в таком юном возрасте. — Мне очень жаль, — взмолилась Люсия, крепко держа девушку за руку. — Я могу лучше, ты должна мне поверить, я приму обвинения в отношении Амелии, я заплачу весь чертов приговор, я выиграю , просто скажи мне что я не потеряю тебя. — Ты убила Амелию, — воскликнула Эмити, чувствуя комок в горле. — Я никогда этого не забуду, ты только что разрушил мою семью, почему? — Потому что жизнь была слишком ужасна, — призналась Люсия, не отпуская руки Блайт, — Но я встретила тебя, я полюбила тебя, и благодаря тебе все обретает смысл, ты единственное, что мне нужно в этой жизни. — То, что мне нужно, не может быть дано мне тобой или кем-либо еще, мне не нужен человек, чтобы моя жизнь имела смысл, — заверила Эмити с ностальгической улыбкой. — "Жизнь – это не любовь к кому-то больше, чем к себе. Жизнь — это, чтобы любить, не забывая, что мы заслуживаем того, чтобы нас любили, — вот что сказала Амелия." Люсия крепко закрыла глаза, она могла слышать собственное сердцебиение, страх чувствовался в том, как она тревожно двигала ногой и даже в том, как она дышала. Она не могла потерять ее. Она не хотела оставлять ее. Она бы убила ее, прежде чем позволила Эмити полюбить кого-нибудь еще. — Помни, я сказала, что если ты полюбишь кого-то, я убью тебя, — прошептала Люсия, серьезно глядя на Эмити. — Ты уже сделал это, — ответила младшая, удивив альфу, — Ты заставила меня застрелить тебя на глазах у Луз, ты застрелила меня, ты изнасиловал меня, как бы я ни кричала, ты хотел заставить меня родить ребенка, но при этом ты говорила что любишь меня... однажды ты уже убила меня. — Я уже сказала, что мне очень жаль, — прорычала доминиканка, немного потеряв самообладание. Эмити лишь вздохнула, она почувствовала взгляды Хантера и Мэта, внимательные ко всему, что происходило вокруг них. Это придало ей уверенности. — Я всегда была рядом с тобой, я была единственным человеком, который был рядом, все тебя бросили, все тебя ненавидели, но я осталась, — взорвалась Люсия, ударив по металлическому столу, — Я заботилась о тебе, я любила тебя, я дала тебе все, что ты хотела, я даже рискнула ради тебя, ты не можешь меня оставить! — Спасибо, — сказала Эмити с искренней улыбкой. Взгляд Люсии был полон растерянности, когда Эмити заправила прядь волос за ухо. — Ты очень много для меня сделала, спасибо тебе за это, — признался Блайт, вставая. — Я принимаю твои извинения, но не прощаю тебя, я не ненавижу тебя, Люсия, не думаю, что смогу когда-либо возненавидеть тебя. — Тогда останься со мной, — попросила альфа, глядя на младшую. — Я не могу этого сделать, я не хочу этого делать, это последнее, что я дам тебе за всю свою жизнь, — воскликнула она, нежно целуя Люсию в губы. Этот последний поцелуй был самой ужасной пыткой, которую могла пережить Люсия, поцелуй с ней всегда был лучшим на свете, чувствовать ее настолько уникальной, что теперь она была уверена, что не сможет жить без нее. Возможно, она никогда не сможет сделать это снова и даже не сможет отреагировать. Она была совершенно шокирована. — До свидания, — прошептала Эмити, разрывая поцелуй и уходя. Блайт не лгала, ей было больно отходить больше, чем она могла себе позволить, ей было больно осознавать, что в словах Люсии никогда не было любви или, по крайней мере, той любви, в которой нуждалась Эмити. Возможно, такая любовь никому не была нужна. Но осознание этого не избавило ее от боли. Потому что Люсия так много раз обещала любить ее, она так нежно целовала ее, обнимала так, как будто она была самой ценной вещью во вселенной, и хотя она таковой не являлась. И все же она не обернулась, а смотрела прямо перед собой, потому что знала, что, если она еще раз посмотрит на Люсию, у нее не будет достаточно сил, чтобы оставить ее, потому что ее нелепое сердце все еще любило ее определенным образом. Только шоколад оно любило гораздо больше. Мэт и Хантер переглянулись, подняли плечи и встали, следуя за Эмити, которая никогда не оглядывалась назад. Она продолжала идти, и это наполняло их гордостью. Им еще предстояло пройти долгий путь, и все было в порядке. (...) Луз опустилась на диван в квартире, которую они снимали, потому что, когда закончится суд над Люсией, они вернутся в Калифорнию, чтобы продолжить учебу. Пребывание в Орегоне было лишь временным, пока малыш Кинг не справится с аллергией, и вскоре им придется вернуться домой. Это означало прощание с Эмити, Уиллоу, Гасом, Бошей, Вайни и всеми остальными, и это было очень больно, потому что они были первыми людьми, с которыми ей было хорошо, а прощаться так скоро - это то, чего она не ожидала. Она не хотела этого делать, потому что любила Эмити, потому что ее друзья были рядом на протяжении всего пути и потому что они пережили все, что случилось. Они не могли снова притворяться, что все хорошо, потому что то, что случилось с Эмити и Люсией, открыло им возможность поговорить с ее матерью об отце, обо всем, что он сделал, и о том, как он в итоге забрал Люсию. Они также будут говорить о ней, о Люсии и о том, как все это могло произойти у них на глазах, а они этого не заметили. Это будут болезненные разговоры, потому что в конце концов Люсия была их старшей сестрой и на какое-то время их героем. Но героям суждено рано или поздно пасть, они всегда в славе и всегда побеждают. Поэтому она также понимала, что Люсия не герой, потому что ее падение не принесло славы и было ясно, что она не победит ради всеобщей безопасности. Но все равно это казалось каким-то нереальным. Как будто это был долгий кошмар, от которого ты никак не можешь проснуться. — С тобой все в порядке? — спросил Лука, входя в комнату на костылях. — Конечно, — заверила Луз, глядя на своего старшего брата, которого утром наконец выписали. — Как ты себя чувствуешь? — Ну, мне нужно поговорить с Эмбер через несколько недель, — прокомментировал брюнет с некоторой грустью в голосе. — Она все еще злится? — осмелилась спросить Луз, и Лука кивнул. — Я знаю, что мы никогда не встречались, но такое ощущение, что я неверен, — признался мальчик без особой поддержки. — Я не знаю, сможем ли мы выбраться из этого. — Что будет, если мы не успеем? — спросила младшая, глядя на брата. — Все просто, мы продолжаем двигаться вперед и пожелаем им всего наилучшего, даже если их нет с нами, — комментирует Лука, садясь на кровать, — Мы отпускаем их, чтобы их мог полюбить кто-то другой. Луз кивнула, она не совсем поняла слова брата, но знала, что она так любит Эмити, что сможет отпустить ее, чтобы она была счастлива, даже если это было не с ней. — Давай устроим чертову вечеринку, — воскликнул Лука, включая свой мобильный телефон. — Мамы и Иды не будет дома до завтра, так что нам нужно хорошо провести время. — Я не думаю, что это хорошая идея, — голос Луз звучит нервно. — Это хорошая идея, маленькая выдра, — шутит Лука, посылая всем послание о вечеринке. (...) Хантер осторожно открыл окно своей старой комнаты, потому что, хотя он по закону владел всем домом, он не хотел, чтобы его дядя узнал, что они сбежали из клиники, чтобы увидеться с осужденным растлителем. Но сейчас они просто переоденутся и проведут остаток дня в этом месте, возможно, заказывая пиццу и вместе смотря длинные комедии. — Я не понимаю, почему мы купили так много краски для воло, — воскликнул Мэт, с удовольствием глядя на Эмити, готовившую эту смесь. — Ты заставил меня увидеть Люсию, это меньшее, что ты можешь для меня сделать, — предупредила она, глядя на брюнета, который поднял плечи. — Мы повели тебя к ней, но не заставляем ее целовать, — весело прокомментировал мальчик. — Это сложно объяснить, — прошептала Эмити, со стыдом глядя в пол. Хантер нахмурился, и я слегка ударил Мэта по голове. Брюнет действительно не мог понять этого чувства, но он мог. Потому что, в конце концов, он не полностью ненавидел своего отца, на самом деле, каким-то странным образом он все еще любил его, но продолжал испытывать отвращение к этому чувству, потому что в голове он снова и снова повторял все, что тот сделал с ним. Только он все еще был его отцом. Он все еще немного любил его за это. — Ладно, тебе не нужно нам ничего объяснять, — сказал Хантер, забирая небольшой контейнер со смесью из рук Эмити. — Спасибо, — прошептала зеленоволосая девочка, улыбнувшись мальчику, который кивнул и начал перемешивать содержимое контейнера. Мэт просто вздохнул, плюхнулся на диван рядом с входной дверью и расслабился. Он знал, что сказал неправильные слова, но никогда не чувствовал ничего, кроме отвращения и ненависти к нападавшему. Он не представлял, какую вину должны чувствовать Хантер и Эмити из-за таких чувств к людям, которые их обидели. Другими словами, он все еще страдал от сильного ощущения постоянной грязи и едва мог мастурбировать, не желая плакать. Странно, но это был прогресс. Прикосновение к собственному телу без отвращения было для него облегчением, которого он искал и наконец получил, конечно, это будет его секрет. Никто не хочет говорить о том, что первая мастурбация была почти религиозным опытом. — О чем ты думаешь? — спросил Хантер, глядя на брюнета. — Я хочу пиццу, — солгал Мэт, вставая, чтобы позвонить в пиццерию. (...) Луз с удивлением смотрела на то, как эта девочка из ее класса снова заигрывала с ней, совершенно не проявляя сдержанности, это было неудобно, потому что все знали, что у нее были отношения или что-то в этом роде с Эмити. — Давай сходим за зарядным устройством, — воскликнула девушка, и Боша, стоявшая рядом с ней, выплюнула пиво, которое было у нее во рту. — У меня есть зарядка, но спасибо, — быстро сказала Луз, не очень хорошо понимая, о чем она говорит. — Но у меня нет, — настаивала девушка, лаская руку Луз, которая отступила назад. А Боша только расхохотался: забавно, что Луз не поняла это тонкое "Давай сходим за зарядкой" как предлог, чтобы подняться в комнату и не спускаться, или, по крайней мере, не со всеми презервативами. — У нее есть девушка, — прокомментировала Уиллоу, глядя на девушку, которая ее игнорировала, что раздражало Бошу. — Эй, Луз, так ты и Эмити занимались сексом, - воскликнула розовенькая, удивив всех, кто был на кухне. — Это большой шаг в отношениях. Это замечание заставило девушку прекратить настаивать, избавив Луз от неловкости. Неправильно было говорить об этом вслух, но, по крайней мере, это избавило от нее. — Эмити в клинике, да? — спросила Уиллоу, оглядывая комнату. — Да, — прокомментировала Луз, глядя на бутылку алкоголя, которую принесли Эд и Эмира. — Я думаю, она ушла, — пошутил Босха, указывая на группу из двух Альф и Омеги. По какой-то странной причине, когда их взгляды встречались, они чувствовали эту связь и то, что она не исчезает полностью. Несмотря на расстояние, они все равно принадлежали друг другу. Возможно, они никогда не перестанут принадлежать друг другу. (...) Эмити лежала с Луз в своей комнате, было странно находиться так близко друг к другу после нескольких долгих недель вдали друг от друга. — Почему ты ее поцеловала? — спрашивает Луз, глядя на потолок комнаты. — Потому что я чувствовала, что должна, — призналась Эмити, лежа на груди доминиканки. — Ты все еще чувствуешь это? — снова спросила альфа с некоторой грустью. — Нет, — заверил Блайт, глядя на профиль латиноамериканки. — Я верю тебе, — прошептала Луз, поцеловав кончик носа Эмити. — Луз, что мы? — с любопытством спросила Омега. — Это легко, ты моя девушка, — призналась Луз с широкой улыбкой. Омега только кивнула, потому что быть с Луз было волшебно. Это всегда будет волшебно. (...) Луз ахнула, когда почувствовала губы Эмити вокруг своего члена, ее руки впились в простыню ее комнаты, в то время как она не могла отвести взгляд от своей девушки, и это чувство было настолько горячим, что казалось, оно обжигало ее изнутри. — Эмити, — простонала Луз, проводя рукой по волосам девушки, слегка переплетая их пальцы, — Я уже сказала нет… Ты не должна это сделать. И снова Блайт проигнорировала Луз, вкус у нее во рту был даже сладким, но она все еще боялась, когда почувствовала на себе руки Луз. Она отличалась от Люсии: она не тянула ее за волосы, не рычала на нее, не говорила пошлых вещей, и ее голос был таким мягким. Но ее тело этого не понимало. — Прекрати, — выдохнула Луз, отталкивая Блайт, у которой по подбородку текла небольшая слюна. — С тобой все в порядке? Эмити кивнула, вставая и снимая мешковатую рубашку, которую ей одолжил Хантер. Брюнетка была ошеломлена, шрам на животе Эмити был виден, но теперь на ее теле почти не было следов, поскольку следы укусов все еще были видны. — Тебе не обязательно этого делать, — заверила Луз, наблюдая, как Блайт снимает штаны, — Мне это действительно не нужно. — Твое тело говорит обратное, — проворковала Эмити, шепча альфе на ухо. От этих слов у нее свело желудок. Те слова, которые Люсия говорила так много раз, чтобы оправдать свое насилие, начали повторяться снова и снова, образуя болезненный цикл. Оскорбляла ли она Луз так же, как Люсия поступила с ней? Она ее принуждала? Нет. Нет. Нет. Или, может быть, да. Эмити легла рядом с Луз совершенно обнаженной, альфа не могла не смотреть на ее тело, именно тогда Блайт раскрыла руки и ладони, чтобы сказать Луз, что она ей нужна. Только Носеда знала, что в умоляющем взгляде Эмити и в том, как она выглядела, было что-то еще, например то, что она вот-вот развалится на куски. — Ты уверена? — спросила Луз, устраиваясь между ног зеленоволосой девушки. —Тебе не обязательно это делать. — Луз, пожалуйста, — попросила Эмити со слезами на глазах. Альфа вздохнула, наполняя комнату ароматом Шоколада в попытке расслабить Эмити, ведь она хоть и не была уверена в том, что чувствует девушка, но хотела, чтобы она почувствовала себя в безопасности. — Если я причиню тебе боль или что-то случится, ты можешь сказать мне, —прокомментировала Луз, нежно целуя зеленоволосую девушку в лоб. Эмити просто кивнула, крепко обняв Луз, которая тяжело дышала, постепенно входя в свою девушку. — Тебе приятно? — простонала Блайт, запустив пальцы в короткие волосы Луз. — Очень, — выдохнула альфа, медленно двигаясь. — Ты такая идеальная. Прошлое пришло снова, она услышала голос Люсии, говорящий ей, насколько она идеальна, когда она схватила ее за шею, в то время как кровь Луки все еще была на ее руках. Она начала теряться в своих мыслях, чувствовала себя в ловушке под Люсией, вынужденной заниматься сексом, даже если это было больно. Тяжесть наверху была тюрьмой, но она не хотела причинять Луз боль, ей хотелось, чтобы она чувствовала себя так же хорошо, как всегда заставляла ее чувствовать себя брюнетка. Она хотела доставить ей удовольствие. Потому что любовь была об этом или хотя бы о чем-то подобном. Нет? — Ты плачешь? — спросила Луз, останавливаясь и отходя от Блайт. — Не уходи, — попросила Эмити, вытирая слезы с лица. Луз собиралась что-то сказать, когда омега забрался к ней на колени, взяв под свой контроль всю ситуацию. Ее член снова вошел в Блайт, которая громко застонала, ее руки впились в спину Луз, которая ахнула. — Ты моя Супернова, — воскликнула Луз немного хриплым голосом. Она наконец поняла это. Эмити хотела каким-то образом проявить себя, и она позволила ей это сделать, но она также забрала бы у нее все воспоминания, которые Люсия могла оставить в ней. — Что? — удивленно спросила Блайт. — Ты моя Супернова, — повторила Луз в губы девушки. Без предупреждения и без протеста Луз обняла Эмити за талию, нежно поцеловала ее, погладила обнаженную спину и дала ей все, что могла дать ей за всю свою жизнь. — "Te amo", — прошептала доминиканка по-испански, от чего у Блайт побежали мурашки. Эмити просто прижималась к Луз, позволяя каждой эмоции, каждому слову и каждому жесту записываться в ее голове. Было тепло. Это была ее Луз. И все было в порядке.