Favourite crime/Любимое преступление

Луз помогла Аладору вынести два чемодана из машины, братья Блайт тоже присутствовали, а Одалия крепко обняла Эмити, которая чувствовала себя очень неловко из-за этого. — Все готово, — прокомментировал Белос, покидая клинику со Скарлетт. — Ты готова, маленькая Блайт? — спросила брюнетка, взъерошивая зеленые волосы девушки. Эмити кивнула, хотя все еще чувствовала себя очень неуверенно: уже несколько дней кошмары были настолько сильными, что заставляли ее плакать каждую ночь или кричать. Однажды Луз даже пришлось прийти к ней в квартиру, чтобы попытаться успокоить ее, потому что родители не могли этого сделать. Кроме того, чувство вины за выкидыш иногда становилось очень тяжелым, и ей хотелось плакать и лежать в постели, пока оно не пройдет или пока разум не перестанет кричать на нее. Конечно, она никому не рассказывала, потому что все, кроме Луз, относились к ней как к бомбе замедленного действия, и от этого ей было так плохо, что трудно было вспомнить, как это - быть здоровой. Поэтому, когда Скарлетт предложила отвезти Эмити в клинику, чтобы помочь ей пережить случившееся с Люсией, беременность, насилие и провести физическое и эмоциональное обследование, ее родителям было трудно согласиться. Близнецы настаивали на этом всю последнюю неделю, Эмбер взяла на себя труд собрать информацию в клинике, а сам Белос рассказал ей о своем опыте с племянником, который все еще находился в больнице, но через месяц должен был выйти. — Хорошо, я буду приходить каждые выходные, — заверила Луз, поднимая с пола чемодан своей девушки, — И ты можешь звонить мне, когда тебе понадобится. — Спасибо, Луз, — воскликнула Эмити, целуя в щеку альфу, которая покраснела. Одалия смотрела на это во все глаза, хотя Луз ей нравилась, она не могла не заметить тревожного сходства с Люсией, она знала, что они совсем не похожи по характеру, но физически они были как копии. Но, несмотря на это, Одалия очень благодарила Луз за все, что она делала для Эмити, начиная с того, что оставалась у нее ночевать, и заканчивая тем, что приходила каждый раз, когда кошмары Эмити становились настолько ужасными, что никто не мог ее успокоить. — С вами все будет в порядке? — спросил Белос, глядя на пару. — Ваша связь может быть разорвана из-за того, что вы находитесь так далеко. — У нас все в порядке, — без особого беспокойства сообщила Луз. — Мы говорили об этом, и не имеет значения, если она затеряется, потому что мы обе уверены в том, чего хотим. Эмити кивнула, и хотя это немного задело ее омегу-часть, она понимала, что они еще слишком молоды, чтобы позволить быть привязанными друг к другу, потому что все еще существовала вероятность, что Луз встретит кого-то другого и влюбится или даже что она сама пройдет через тоже самое. — Нам предстоит долгий путь, не так ли? — мрачно сказала Блайт. Белос вздохнул: похоже, лучше было остановить формирующуюся связь, пока она не стала полной, а жаль, ведь он искренне верил, что это может произойти только с тем, кому она предназначена. Это был всего лишь миф, в который ему иногда хотелось верить. — Ну, отсюда нам нужно идти одним, — воскликнула Скарлетт, глядя на всех людей. Близнецы бросились обнимать сестру, Эдрик, хотя и не мог еще полностью передвигаться, пока что мог сгибать руку, а Эмира выздоровела без особых проблем. Эмбер лишь взъерошила волосы Эмити и пообещала, что, когда она вернется домой, они устроят серьезный марафон по "Вселенной Стивена" и позволят ей самой выбирать напитки. Аладор крепко обнял ее, позволяя дочери чувствовать себя защищенной в его объятиях, пока наконец не почувствовал, что этого достаточно. Одалия с любовью поцеловала лоб дочери, погладила ее по щеке и заверила, что, когда все закончится, они снова будут вместе. Тогда Луз спокойно подошла к ней: прощание означало прощание с этой связью, и она не возражала, потому что, возможно, пребывание в клинике поможет Эмити гораздо больше, чем она сама. — Увидимся на выходных, — заверила брюнетка, взяв Эмити за руку, — Так что до тех пор не влюбляйся в кого-нибудь другого. — Я бы не смогла этого сделать, даже если бы захотела, — призналась Блайт с покрасневшим лицом. — Я тоже, — искренне прокомментировала Луз. — Когда это закончиться, у нас будет свидание, я отвезу тебя в лучшее место, за которое можно заплатить 20 долларов. — Я буду с нетерпением этого ждать, — воскликнула Эмити, крепко обнимая альфу. Луз закрыла глаза и сосредоточилась на этом сладко-вишневом аромате Эмити, она любила ее, гораздо больше, чем могла выразить словами, и она будет скучать по ней гораздо больше, но теперь она была в ее объятиях, и ей этого было достаточно. Эмити робко соединила их губы в нежном поцелуе, Луз взяла ее за талию и приблизила к телу, не обращая внимания на фальшивый кашель Аладора. Это был поцелуй, похожий на обещание, что, какими бы плохими ни были дела, они смогут все исправить. Это была та любовь, которая заставляет смеяться по утрам и плакать от радости, это была та любовь, о которой ей всегда говорила Амелия. — Когда ты вернешься, мы поговорим о том, кто мы, — искренне пообещала Луз. (...) Кровь испачкала пол в камере Люсии, которая снова вытирала кровь со своих костяшек, это была не шутка, что насильникам в тюрьме жилось как в аду. — Они будут приходить до тех пор, пока твое тело не отдадут матери, — усмехнулась ее соседка по комнате, которая читала "Гордость и предубеждение" — Тогда они очень устанут, — заверила Люсия, глядя на лежащую на полу женщину без сознания. — Ты счастливчик, соплячка, из всех людей, которые насиловали маленьких девочек, на удивление, они еще не убили тебя, — издевалась женщина, переворачивая страницу. — Ты сука, убившая своих детей, не начинай давать мне уроки морали, — жаловалась Люсия, сидя на верхней койке. Женщина закатила глаза и вышла из своей камеры вместе с парой охранников, сопровождавших четырех заключенных, которые при входе закрыли дверь, давая Люсии понять, что произойдет. — Это не закончится хорошо, — прокомментировала Люсия, вставая с койки. — Я действительно не лгу, когда говорю, что не хочу больше проблем. — Тебе следовало подумать об этом, прежде чем насиловать девочку, — заверил один из них, вынимая что-то похожее на импровизированный кинжал. Доминиканка вздохнула, когда первая женщина приблизилась, сильно ударив ее в живот, заставив ее согнуться пополам от боли. Вторая женщина, которая выглядела блондинкой, подняла голову только для того, чтобы нанести ей сильный удар, который затуманил ее зрение. — Это не так уж и сложно, Люсия, тебе просто нужно принять то дерьмо, которое ты заслуживаешь, — воскликнула блондинка, швыряя альфу на землю. Женщины быстро начали пинать Люсию, которая закрывала свой живот руками. Если швы разойдутся, суду потребуется гораздо больше времени, чтобы санкционировать судебное разбирательство. Когда женщина с кинжалом без всякого беспокойства приблизилась, она порезала ей руку, оставив ужасную рану, которая, должно быть, была адской болью. Люсия ахнула, когда женщины остановились, охранники открыли камеру, подав сигнал, что хватит, и ушли, но не раньше, чем плюнули на доминиканку. Соседка Люсии вошёл в камеру с мрачной улыбкой на лице. — Это место тебя выебет, прежде чем отправят к психиатру, Люсия, и ты знаешь, что заслуживаешь этого, сука, — спокойно сказала старшая женщина. — Молись, чтобы ты получила минимальное наказание. Люсия просто проигнорировала это, пол был залит ее кровью, и она не могла перестать думать, что гребаный суд снова будет отложен, потому что ее живот начал казаться влажным, и это наверняка было из-за ее крови. — Иди к черту, — прорычала Люсия, вставая. — Я уже бывала в аду, а это пустяки. (...) Белос отнес чемоданы в спальню Эмити, это была простая белая комната, но она могла украсить ее по своему вкусу, поскольку в ближайшие два месяца она будет ее единственной. Рядом с кроватью стоял небольшой книжный шкаф, куда она могла положить книги Азуры и еще пару, которые ей одолжила Луз. — С Люсией все в порядке? — спросила Эмити, доставая одежду из чемодана. Белос вздохнул, провел рукой по своим длинным светлым волосам и зачесал их назад. — У нее были проблемы с другими заключенными, — сообщил мужчина, глядя в окно. —Но ничего, ее переведут в менее проблемное место ради ее благополучия и благополучия ее товарищей. — Я подумывала снять обвинения, — призналась Эмити, остановившись, чтобы вынуть одежду. — Почему? — спросил Белос, грустно глядя на маленькую девочку. — Поскольку я позволила ей сделать все это со мной, возможно, этот адвокат прав… Возможно, это я спровоцировала Люсию, — прошептала Эмити, с силой касаясь своей руки. — Я действительно пыталась ненавидеть Люсию, но я могу. Я не могу перестать думать, что это моя вина. Белос кивнул и приблизился, пока не оказался перед Блайт, которая начала тихо плакать. На мгновение ему показалось, что он увидел в этой девушке своего племянника, увидев тот дух, настолько сломленный, что с первого взгляда любой мог бы заплакать. — Она причинила тебе боль, Эмити, она не спасла тебя, она не лечила тебя, она только причинила тебе боль, и я знаю, в это трудно поверить, но это правда, — заверил Белос, обнимая маленькую девочку, которая начала плакать сильнее. Хантер просто посмотрел на него, поскольку, увидев пришедшего дядю, он не мог не последовать за ним, и, прежде всего, он был удивлен, увидев снова ту девушку, которую встретил в лесу. Ему просто хотелось бы никогда больше не оказаться в такой клинике. — Как мне перестать думать о ней, — рыдала Блайт, прижимаясь к мужчине, — Как мне сделать так, чтобы ей не было так больно? Почему я не могу разлюбить ее? Хантер вздохнул, войдя в комнату, и его дядя удивленно посмотрел на него, но двинулся вперед, пока он не оказался рядом с ними. — Со временем ты это сделаешь, — ответил мальчик с рубиновыми глазами, — но пока это будет продолжать болеть. Эмити была удивлена, увидев мальчика тем утром в лесу, она помнила его, потому что у нее все еще была его толстовка, и особенно потому, что она никогда ни с кем о нем не говорила. — Я Хантер, — представился он с гримасой, похожей на улыбку. — Я Эмити, — воскликнула зеленоволосая девушка, отходя от Белоса. — Пойдем, я тебя проведу, — заверил пепельноволосый блондин, протягивая руку. Блайт с некоторой неуверенностью взяла руку мальчика, она заметила, какая она теплая, и Хантер, не дожидаясь ответа, уже тащил ее из комнаты, а дядя гордо улыбался.