Год в Австралии

Он ухмыляется и машет Скорпиусу, смотря на его маленькую белокурую голову, выглядывающую из поезда. Мальчик улыбается и машет рукой в ответ, прежде чем устроиться на своем месте и повернуться к своему другу Альбусу. Драко бы хотелось, чтобы в чертах его сына было больше от Астории, но лицо Скорпиуса полностью похоже на его. Тринадцать лет вместе, а ему все так же трудно вспомнить детали ее лица. Над правым уголком губы была родинка. Или над правым? После ее кончины было трудное лето, а затем темная, затворническая осень. Пэнси и Тревор заходили несколько раз, затем и Блейз и Тео, прежде чем Малфой закрыл камин и больше никогда его не включал. Ему удалось собраться воедино настолько, что на каникулах он смог сойти за отца Скорпиуса. Он послушно отвез своего сына в Малфой-Мэнор и улыбнулся, как и ожидалось, на семейном рождественском портрете. Его мать, конечно, беспокоится и посылает ему подносы с едой, которую он не ест. Драко возвращает ей сов с большим энтузиазмом, чем на самом деле чувствует. Поезд начинает движение. Драко тянется за палочкой, чтобы трансгрессировать домой. Пройдет еще пять месяцев, прежде чем ему снова понадобится выйти на публику. Астория так долго болела, и в конце концов ее смерть стала своего рода милосердием. Он это понимает, но без нее он совсем одинокий, потерянный. Она видела его, действительно видела: Темная метка, кривая татуировка в виде сердца с именем другой женщины — для нее это все не имело значения. Астория увидела, каким хорошим мужчиной он мог бы быть, и он стал для нее этим мужчиной. На самом деле это было так просто.

***

После того как Гермиона Грейнджер решилась на политическую карьеру, от нее невозможно было избавиться. Драко следил за ее восхождением в газетах, и на самом деле это было трудно не делать, ведь она стала министром магии — самым молодым в мире, чертова заучка. Затем на первых полосах всех газет волшебного мира появилась информация о ее разводе с возлюбленным из Хогвартса. Больше всего Драко было жаль их ребенка. По словам Скорпиуса, в школе над Роуз Уизли постоянно издевались из-за публичного расставания ее родителей. Астория была более любезной. Она всегда улыбалась и тепло приветствовала женщину, в то время как он после небрежного рукопожатия стоял, засунув руки в карманы. — Я понимаю, почему ты в нее влюбился, — сказала ему Астория после рождественского мероприятия два года назад. Драко набрал ей ванну и помог ей забраться в нее. Теплая вода успокоила боль в костях, которую она испытывала после долгих прогулок. Вскоре Астория будет болеть еще чаще даже при меньших усилиях. Это было начало конца, хотя Драко еще этого не знал. В то время он думал только о том, как красиво выглядит его жена обнаженная в ванне, с румяными от водяного пара щеками. — Что? — он чуть не подавился зубной пастой, готовясь ко сну. — Ты слышал меня, — нахально ухмыльнулась Астория. Драко закатил глаза и продолжил чистить зубы. — Это было так давно, Драко. Тебе не помешало бы быть более сердечным. Если ты боишься, что я буду ревновать или что-то в этом роде… — Дело не в этом, — сказал он ей между полосканиями рта. — Тогда в чем? Я думаю, то, как она на тебя смотрит… — она замолкает, скривив губы. — Что ты думаешь? — Я думаю, что ей никогда не было все равно. И судя по тому, как ты к ней холоден, я не думаю, что у тебя то же самое. Он откладывает зубную щетку, вытирает рот полотенцем и поворачивается к ней лицом. — Я же забочусь о тебе, Астория. — Глупый, я это знаю. Я не это имела в виду. — Тогда что ты имеешь в виду? Астория задумчиво поджала губы. — Полагаю, я просто признательна к ней. — Как патриотично с твоей стороны, — сухо пробормотал Драко. — Я ценю ее за то, что она ценит тебя, — продолжила она. — Вот и все, и мне бы хотелось, чтобы ты приложил чуть больше усилий. Что бы ни произошло между вами, это было более десяти лет назад. Если ты все еще держишь обиду или… — Нет, — сказал он. — Но я просто просто… я правда не знаю. Ты права, любимая. Это было очень давно, и было бы неразумно холодно относиться к чертовому министру магии. — Или к маме друга Скорпиуса, но я тоже имела в виду не это. — Я знаю. В следующий я буду лучшим, обещаю. Следующего раза не было. Вскоре после этого Астории стало слишком плохо, чтобы выходить из дома, а затем слишком плохо, чтобы покинуть больницу Святого Мунго.

***

Через несколько дней после отправки Скорпиуса в школу он получает от Грейнджер сову. Он узнает ее каракули и сразу понимает, что это не просто письмо по делам Министерства, подготовленное ее помощником. Драко удивлен этим. По совету Астории он приложил немного больше усилий. Поэтому на платформе девять и три четверти он зашел так далеко, что посмотрел в глаза и растянул губы в, как он надеялся, дружелюбной улыбке. грейнджер улыбнулась в ответ и помахала ему рукой. Он откладывает открытие письма на день, а потом на два. На третий раз звонит дверной звонок. Грейнджер стоит по другую сторону его двери. На ней строгий фрак, как будто она пришла прямо из офиса. Разве теперь вся страна не является ее офисом? Ее волосы зачесаны в элегантный хвост, совершенно неузнаваемый, учитывая те кудри, которые были у нее в молодости. У подножия его подъездной дорожки стоит заколдованный городской автомобиль, на котором она, как известно, путешествует. — Привет, — говорит Драко, не в силах скрыть своего удивления. — Привет, — мягко приветствует она его. — Надеюсь, ты не против, что я появилась вот так. Просто я написала тебе письмо, и не была уверена в том, что ты его получил, и… — Я получил его. — Ах. — Я еще не читал. У меня много переписок. — Ох, — Гермиона краснеет. — Конечно. Ты наверняка получаешь много почты. Я не думала… — Мне прочитать его сейчас? — Нет! — она краснеет еще сильнее. — Тогда ладно. — Там нет ничего такого, — быстро говорит она. — Я всего лишь пригласила тебя на чай. — Чай, — повторяет он. — Когда ты не ответил, я подумала, что просто зайду и посмотрю, получил ли ты вообще мое приглашение. — Ты всегда была довольно упрямым человеком, я прав? — Полагаю, да, — отвечает Гермиона. На мгновение Драко смотрит на нее, на нервное выпрямление ее позы, на ее руки, терзающие кисточку, украшающую ее фрак. — Министр, — официально обращается он к ней. — Что ты на самом деле здесь делаешь? — Не называй меня так. Я… ты… я видела тебя на днях на вокзале, точнее… — Я помню. — Драко, — серьезно говорит она. — Ты неважно выглядишь. — Ну и ну, спасибо, — бормочет Малфой, проводя рукой по растрепанным волосам. — Не будь таким. Я только имела в виду, что мне было очень жаль услышать об Астории, когда она умерла. Твоя мать сказала… — Ты разговаривала с моей матерью? — Роуз и Скорпиус такие дружные. Да и твоя мать участвует в нескольких благотворительных форумах, которые представляют для меня особый интерес. Она также сделала пожертвование на мою кампанию по переизбранию. Да, я бы сказала, что мы дружны. — Видимо, свиньи все-таки начали летать. — Я хочу сказать, — продолжает она, — что волновалась за тебя. — Ты слишком добра, — говорит Драко. Она открывает рот, как будто собирается что-то сказать, но не делает этого. Малфой воздерживается от комментариев по поводу того, что она на этот раз не находит слов. — Ну, — вежливо говорит он. — Выпить чай вместе было бы неплохо. Я попрошу своего секретаря прислать к тебе в офис сову, чтобы все согласовать. Выражение ее лица меняется. — Ты… — начинает Гермиона, но снова колеблется. Она делает шаг назад и одаривает его натянутой улыбкой. — Тогда хорошо. — Очень хорошо, — говорит Драко. — Спасибо. Мне следует приложить больше усилий, чтобы подружиться с родителями друга Скорпиуса. Они прощаются, и Драко рад видеть, что она уходит. Он наблюдает, как Грейнджер идет по подъездной дорожке. На полпути к воротам она оборачивается. У него перехватывает дыхание, а сердце учащается от страха. Прежде чем она появилась, он провел весь день, размечая рукописи для исследовательского подразделения «Малфой Индастриз», работа, которая концентрировала его ум и отгоняла несчастья. Но Гермиона Грейнджер, решительно идущая назад по дороге, — было совершенно другим видом отвлечения. Драко так и не забыл ту ужасную тоску, которую когда-то испытывал к ней. С годами он переосмыслил свои чувства, отбросив их как юношеские ошибки. Совсем другое дело, когда она здесь, во плоти, а они лишь вдвоем, впервые с того дня на пляже. Ему не нужна ее жалость, ее соболезнования. Ему не нужен ее решительный взгляд или едва сдерживаемое негодование в ее голосе, когда она говорит. — Я не хочу плясать под твою дудку, — говорит она. — Ладно… — Заткнись, — рявкает Гермиона. — Не говори со мной так… — Как? — Как будто мы не знаем друг друга! Драко ошеломлен ее откровенностью. Его механизмы выходят из строя. Она вздыхает и проводит пальцем по лбу. — То, что мы этого не сделали… не означает, что я не… — Гермиона… — Я лишь имела в виду, — тихо говорит она, — что я волнуюсь за тебя. Когда-то давно ты был рядом со мной, и я хочу оказать тебе такую же любезность. — И я говорил тебе, что это было очень любезно с твоей стороны, — говорит Малфой так ровно, как только может. — И я не просто добра, — говорит она. — Правда в том, что ты был рядом со мной в самые мрачные времена в моей жизни, хотя я и не уверена, что когда-либо проявляла к тебе доброту до этого. — Я святой, я знаю, — сухо говорит Малфой. — Что дальше? — Дело в том, — продолжает Гермиона, — что еще в школе я всегда думала, что ты какой-то богатый, избалованный, эгоистичный и недалекий хулиган. Конечно, ты был жестоким. Я испытывала к тебе интуитивное отвращение, но не считала тебя злым. Не темным. Даже когда Гарри был одержим идеей доказать обратное. Потом я увидел этот след на твоей руке и… — И что? Она качает головой. — Почему? — вдруг спрашивает Грейнджер. — Почему я получил Темную метку? — Почему ты так ушел? Даже не попрощавшись. Теперь она сделала это. Драко снова стал тем мальчиком на пляже, с сердцем на ладонях, еще одной жертвой, которую Гермиона Грейнджер принесла, чтобы получить то, что она хочет. Как же легко она может вернуть его в те времена все эти годы спустя. — Было совершенно непонятно, что ты хочешь, чтобы я остался, — говорит Драко, а затем ругает себя за это. — Я знаю, что поступала плохо по отношению к тебе. Я сказала себе, что все в порядке, потому что ты сначала отнесся ко мне с гнилью. Но это было не так, правда же? Теперь я знаю это. Боже, мы были такими саморазрушительными. Малфой не знает, что на это сказать. — Как поживают твои родители? — спрашивает он после некоторого молчания. — Как поживают Венделл и Моника Уилкинс? — Мы обмениваемся открытками по праздникам, — говорит она с улыбкой, которая не достигает ее глаз. — Я отдыхаю в Сиднее примерно раз в год. Мы обедаем вместе. Я их любимый администратор всех времен. — Ну, это приятно, — говорит Драко. — Кажется, жизнь была добра к нам обоим, несмотря на наши грехи. Посмотри на себя сейчас. Министр магии. — Да, — говорит Гермиона, неловко ерзая на пороге его дома. Драко прислоняется к дверному косяку и слегка качает головой. Мир кажется наклоненным или выправленным — он не уверен, каким именно. Она всегда оказывала на него такое влияние. — Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я сказал, когда ты появляешься вот так, — говорит наконец Малфой. — Честно говоря, я мало что помню из того года. Половину времени я терял рассудок, но помню, как мне повезло быть с тобой. Это то, что ты хотела услышать? Я был рад, что ты захотела вернуться ко мне тогда. Но ты этого не сделала, не так ли? И это было уж точно не для чего-то большего, чем секс или… — Это было нечто большее, — добавляет Гермиона. — А мне это было непонятно. Смотри, — говорит он, — теперь все это спорно. Знаешь, Астория ведь не была каким-то утешительным призом. Она — лучшее, что когда-либо случалось со мной. — Я знаю, — говорит Гермиона. — Рон такой же для меня. Я действительно любила его, по-настоящему, и Мерлин, я не могу представить свою жизнь без Роуз. Драко, я рада, что ты нашел для себя кого-то такого хорошего, такого подходящего, такого милого, кого-то, кто сделал тебя таким счастливым. Я знаю, это безумие, что я вспоминаю здесь все те вещи, которые произошли так давно, но дело в том, что я никогда не переставала думать о тебе. Мерлин, я чувствую себя виноватой из-за того, что так себя чувствую, но иногда я думаю о том, а что, если… например, что, если бы я не причинила тебе такой боли? Тогда, возможно, все было бы иначе. Я знаю, что это не имеет смысла. Мы были так молоды — наверное, тебе кажется, что это было целую жизнь назад. Но мне нравилось то, что было у нас с тобой, даже если оно было построено как карточный домик… Мне было плохо, незадолго после того, как ты ушел. Грейнджер издает невесёлый смешок. — Я, очевидно, еще не совсем вытащила тебя из своей системы. Малфой ничего не говорит, не готовый падать дальше по этой дорожке. Гермиона делает глубокий вдох, затем смотрит на него широко открытыми доверчивыми глазами. Когда она заговорила снова, ее голос был мягким. — Спустя все это время, я все еще не могу пойти на берег, не думая о том году, проведенном с тобой в Австралии. И когда я смотрю на горизонт, где планета изгибается, а океан продолжает двигаться вперед, я все еще думаю о том, что ты сказал на том прекрасном пляже, и я… полагаю… Весь тот бред, который я сейчас пытаюсь связать. Мне не нужно было быть рядом с тобой, чтобы любить тебя. Ее слова звучат в его ушах. Драко их обрабатывает, затем перерабатывает. Он прочищает горло. — Что ты на самом деле здесь делаешь, Гермиона? — спрашивает он снова. — Ты был рядом со мной в худшее время в моей жизни, и теперь я хочу быть рядом с тобой. В любом случае я буду у тебя, как друг или кто-то еще. Драко много раз видел ее в газетах, но уже несколько лет не видел лично. Она по-прежнему миниатюрная и стройная, но уже не такая тощая, как в Хогвартсе. Когда она улыбается, вокруг ее глаз и рта появляются слабые морщинки. Она щеголяет в необходимых платьях, которые носит во время мероприятий Министерства. Дело в том, что Гермиона Грейнджер по-прежнему остается одной из самых красивых женщин, которых он когда-либо видел. И теперь она здесь, рассказывает ему все то, что он хотел услышать шестнадцать лет назад. Малфой понимает, что она предлагает. Он знает, что может затащить ее внутрь, задрать ее чопорную юбку и пережить любое количество интимных моментов с самого первого раза. Часть его хочет этого — та часть, которую Гермиона всегда немного портила. Она смотрит на него, ожидая, что он скажет что-нибудь. Драко прислоняется к дверному косяку, а затем отступает назад. Его рука ложится на дверную ручку. Он готов повернуть ее в любую сторону.