Пока часы двенадцать бьют

К почти наступившему две тысячи двадцать третьему году человечество успело придумать невероятное количество способов отпраздновать Новый год. В теплом кругу семьи или в компании близких друзей; на страшно изрезанном лезвиями катке во дворе родного дома или, вообще, — на солнечном песчаном пляже другой страны. Вариантов куча, главное — выбрать.       Антону с Арсением же выбирать не пришлось: за них все решил лично Позов Дмитрий Темурович, менеджер ресторана европейской кухни, в котором этим двоим посчастливилось работать. И пусть парни своей работой искренне горят, действительно любя ее, — перспектива провести на ней новогоднюю ночь обоим кажется явным перебором.       — Хочу отметить Новый год вместе со своими любимыми официантами! — кривляясь, пародирует менеджера негодующий Шастун. Он смешно размахивает руками и комично поджимает губы, а Попов с этого перфоманса смеется во весь голос, едва не плача и сгибаясь пополам. Стесняться некого: в раздевалке помимо них только пуховики, обувь и личные вещи их коллег. — Еще и чай сегодня смотри, какой пиздатый, — Антон вытряхивает на гладильную доску содержимое своей рабочей бананки — всего одну сторублевую купюру и увесистую горсть задорно-издевательски звенящих монет — и едко комментирует: — Набрал, как водитель маршрутки, блять.       Пока что день приносит одно разочарование: за девять отработанных часов Шастун обслужил не более пяти столов. Ясно, что в предновогодней суете людям некогда ходить по ресторанам, но и те гости, которые все-таки находят часик-полтора на то, чтобы заскочить к ним ради отменных блюд и качественного сервиса, будто бы забывают о том, что официанты живут исключительно на чаевые, и оставляют в клише только мелочь — словно впадлу было вытащить.       У Арсения ситуация, впрочем, не лучше, но он, в отличие от своего парня, не делает ее темой своего околоистерического стендапа. С другой стороны, без этого Антон просто не был бы собой. Чего уж там — именно за это Попов его и любит. За то, что не стесняется показывать эмоции, когда те бьют ключом; за то, что всегда такой яркий, открытый и честный. Честный с окружающими, с Арсением и, главное, с самим собой.       До запланированного на праздничную ночь мероприятия остается чуть меньше часа — последние минутки спокойствия перед тем, как все приобретшие билеты гости займут забронированные столики, и ведущий начнет разогревать их перед выходом приглашенных артистов на небольшую импровизированную сцену. Последние минутки перед тем, как кухня превратится в филиал Ада на Земле, где место Дьявола по праву займет су-шеф Сережа, благим матом орущий на проебывающихся поваров и не успевающих забирать блюда с раздач официантов.       Праздник в эту ночь будет только у гостей. Что будет с персоналом — лучше не спрашивать.

🎄🎄🎄

Новогодняя ночь в самом разгаре. Первая так называемая волна осталась позади: все блюда вынесены, тихие и игристые вина открыты и любезно разлиты по бокалам и флюте. Тут и там слышатся негромкие разговоры, редкие тосты и тонкий звон бокалов на фоне умиротворяющей мелодии саксофона.       Антон с Арсением — неудивительно для их коллег, что снова рядом, — стоят возле барной стойки, незаметно для гостей и менеджера Димы облокотившись на нее, и лениво наблюдают за зонами своей ответственности: у обоих сейчас по два больших банкета, но гостям, кажется, пока ничего не требуется. Они тихо переговариваются, а у Попова каждый раз сердце сладко замирает, когда его простоколлега чуть наклоняется к нему и что-либо говорит, намеренно понижая голос до легкой хрипотцы. У Попова от такого каждый раз мурашки бегут вдоль позвоночника, и не так важно, что именно Шастун говорит — жалуется на не самых приятных мужиков и их капризных спутниц за его столом или, сверившись с часами, замечает, что совсем скоро наступит новый год. Важно то, как он это делает. Важно то, что Арсения от таких, казалось бы, незаметных мелочей ведет совсем не слабо.       — Шаст, — едва не сорвавшимся от легкого возбуждения голосом зовет Попов и, не дожидаясь ответа, с явным намеком во взгляде невесомо указывает головой на дверь, ведущую в зону для персонала.       Антон кивает, забавно качнув отросшими кудряшками, и парни неторопливо покидают зал с безукоризненно ровными спинами. За считанные секунды шикарный интерьер и уютно-праздничные огни светодиодных гирлянд-шторок сменяются рабочим пространством кухни, где уже не нужно быть такими идеальными. Они тут же, не сговариваясь, берутся за руки, переплетают пальцы и уже почти бегом срываются в сторону раздевалки, оставляя за спинами озадаченные взгляды кассира, менеджера доставки и поваров. Матвиенко лишь тихо хмыкает, ничему не удивляясь: Шастун с Поповым — как всегда.       У самой раздевалки Арсений внезапно сворачивает направо и утягивает Антона вслед за собой в тесную, площадью буквально в квадратный метр, подсобку, в которой уже недели полторы не включается свет. И нет камеры. Он захлопывает дверь и дрожащими пальцами проворачивает ручку, запирая ее, наконец оставаясь наедине со своим кудрявым чудом. Господи, он мечтал об этом весь вечер.       В наушнике, подключенном к портативной рации, раздается голос Позова. До боя курантов остается всего ничего, и все официанты с минуты на минуту обязаны появиться в зале и быть готовыми вести обратный отсчет вместе с ведущим и гостями.       Знал бы Дима, насколько Попову сейчас похуй.       Он, морщась, скидывает наушник со своего уха и бережно снимает его с антонова, а в следующую секунду приникает к его губам жадным поцелуем, приподнявшись на носках и отчаянно цепляясь за шастуновские плечи. Антон ему охотно отвечает, приоткрывая рот и нечаянно роняя еле слышный стон, и в Арсе моментально вспыхивает пламя. Он бесконтрольно толкается бедрами в чужие, шумно тянет воздух носом, низом живота чувствуя возбуждение, не уступающее собственному.       Антон рывком отстраняется, опаляя тяжелым горячим дыханием влажные губы напротив, хрипло шепчет, задыхаясь: «Ль-люблю тебя», и вновь утягивает Арсения в пылкий поцелуй, на этот раз перехватывая инициативу. Он прикусывает обычно тонкие, но сейчас так притягательно припухлые губы, сжимает пальцы на талии и бедре, совсем неаккуратно сминая ткань идеально выглаженных рубашки и брюк и заставляя Попова потеряться в ощущениях. Сам в них забывается, когда арсовы ладони грубо ложатся на задницу.       Они напрочь игнорируют то, что происходит в динамиках болтающихся где-то снизу наушников, но до обоих в момент долетает особенно громкое:       — ШАСТУН, ПОПОВ, МАТЬ ВАШУ, ВЫ ГДЕ, БЛЯТЬ!??       И… Не вызывает ничего, кроме тихих смешков. Где-то далеко, в зале ресторана, раздаются сотни голосов, взрываются хлопушки, с торжественным звоном сталкиваются бокалы, Димин голос в рации ворчит: «Понабрали по объявлению…», но здесь, в темноте подсобки, двое парней на «А» наслаждаются чувственными касаниями, обжигающими поцелуями, друг другом, так беспардонно наплевавшими на работу и ни капли об этом не жалеющими. Они переводят одно на двоих сбившееся дыхание и выдыхают в унисон:       — С Новым годом тебя.