Дневник

      — Леди Фурина, я могу всё объяснить…       Нёвилетт поспешно (хотя и запоздало) закрыл дневник и положил его обратно на подушку. Он даже подойти к Фурине не успел, как она пронеслась мимо него ураганом, едва не сбив с ног.       Она выбежала на балкон из своей спальни, чуть не выбив стёкла из дверей. Едва не врезалась в бетонные перила и принялась судорожно осматриваться.       Солнце всё ещё ярко светит, на небе ни облачка. Ветра нет. На море — полнейший штиль. Девушка постаралась облегчённо вздохнуть, но вышло не очень. Глаза начала застилать пелена слёз, и при этом Фурина была готова истерично засмеяться. — Леди Фурина? — осторожно спросил Нёвилетт, подойдя к ней. — Вы в порядке?       Он хотел положить руку ей на плечо, но она вдруг резко повернулась к нему и, встав на цыпочки, выше, чем позволяли её туфли, обхватила ладошками щёки Верховного судьи, заставив его тем самым сильно наклониться к ней.        — Нёвилетт, миленький! — взмолилась она. — Ты ведь дракон! Твоя магия одна из самых сильных в мире! Пожалуйста, ради Фонтейна, сотри из своей памяти воспоминания о моём дневнике! Прошу, этого никто не должен был видеть, умоляю!..        Из сине-голубых глаз полились слёзы. Спина и плечи Фурины начали дрожать, и она даже не заметила, как сильно впивается тонкими пальцами в лицо Нёвилетта. Тот со всей осторожностью отнял ладони своей госпожи от лица и принялся поглаживать большими пальцами их тыльные стороны. Если честно, такое поведение Фурины его пугало.       — Пожалуйста, забудь об этом… — шептала девушка, опустив голову, и слёзы её с едва уловимым звуком падали на бетонный пол. — Пожалуйста, ты не должен знать… Никто не должен. Это моя вина… Нельзя было об этом писать, я не должна была… Я…       Внезапно она замолчала. Даже всхлипывать перестала. Невидящим взглядом она уставилась куда-то вниз. Её руки расслабились, а вместе с ними и ноги. И Фурина бы рухнула, если бы Нёвилетт вовремя не подхватил её на руки.       — Фурина… Нельзя же так.

***

      Фурина с трудом разлепляет веки: они будто весят целую тонну. Когда же ей наконец удаётся открыть глаза, она обнаруживает себя в своих покоях, укрытую одеялом и облачённую в ночную шёлковую сорочку. Она посмотрела в окно: ещё день, солнце высоко. С чего бы ей вдруг переодеваться как для сна?       Что вообще случилось?       В этот самый момент дверь отворяется, и на пороге появляется Нёвилетт. В руках у него дымящаяся кружка с чаем.       — А, леди Фурина, — говорит он вместо приветствия. — Я вижу, Вы уже проснулись. Как Вы себя чувствуете?        Сама же Фурина растерянным взглядом уставилась на судью и проследила глазами за тем, как он садился на стул рядом с её кроватью и протягивает ей чашку, которую она тут же принимает.        — Что произошло? И почему это вдруг я одета как для сна? — Девушка попыталась придать своему голосу привычный командный тон, но вышло не очень. Всё-таки она была ещё слаба.       — Вы хотели со мной о чём-то поговорить, но, видно, так переволновались, что Ваша нервная система, во избежание более серьёзным осложнений, отключилась, и Вы заснули. Если я не ошибаюсь, — спокойно ответил Нёвилетт, пока Фурина пила принесённый им чай. Сладкий, чтобы помочь ей поскорее восстановиться. — А переодел я Вас потому, что Вы бы ни за что не согласились спать в своей одежде.       Так он её ещё и раздевал?!. А она об этом даже не знала! Но… Разве он стал бы ей как-то вредить? Нет, за это совесть съест и потроха не оставит даже.       — Вот как… — задумчиво протянула она, но вдруг заметила свой дневник, всё это время лежавший на подушке рядом. В том же состоянии, что она его и остановила. — Минуточку. — Она резко подняла книжонку одной рукой, сразу же её захлопнув. — Ты ведь не читал это? Да?       Нёвилетт слегка прищурился, всматриваясь в надпись на коричневой обложке.       — Какого Вы обо мне, однако, мнения, госпожа. Разве я стал бы читать или брать что-то из Ваших личных вещей?       Фурина окинула его колким подозревающим взглядом, но сразу после снова принялась за чай. Вскоре она со стуком поставила пустую кружку на прикроватную тумбочку.       Нужно всё же довести дело до конца. Но если по словам Нёвилетта она так разнервничалась, что даже отключилась, стоит ли пытаться ещё? Одно Фурина знала точно: нельзя оставлять свой внутренний конфликт не решённым, поэтому да, она ему скажет. Признается наконец.       А потому она делает максимально глубокий вдох… И такой же максимально медленный выдох.       — Возвращаясь к тому, что я хотела тебе сказать… — медленно начала она, немного опустив взгляд.       — Я Вас внимательно слушаю. — Нёвилетт даже подсел чуть ближе, чтобы точно не упустить ничего важного.       Фурина какое-то время всё равно мялась, не зная, что же она должна сказать в первую очередь. Прикусывала губы, пальцы, теребила свои бело-голубые волосы, смотря то в окно, то пытаясь найти новую завитушку узора на дверцах шкафа, пока всё-таки не решилась:       — Это очень личная тема… И я не жду услышать от тебя слова взаимности, но я больше не могу держать это в себе.       — Что-то случилось, леди Фурина? — Нёвилетт постарался, чтобы его голос звучал как можно более сочувственно.       — Да ты… Ты случился! — вдруг выпалила девушка. — Я люблю тебя, понятно? И довольно давно! Вот… Всё. Можешь уходить, возвращаться к своим делам…       Фурина почувствовала, как в затылке стало жарко, словно со стыда (хотя почему словно?), а к щекам прилила кровь. Она обняла себя, подтянула ноги к груди и отвернула голову в противоположную от Нёвилетт сторону: у окну.       — Госпожа… — произнес сам юдекс. — Не прогоняйте меня. Я ведь тоже… неравнодушен к Вам.       Фурина резко повернулась к нему и раздражительно спросила:       — Ты это сейчас говоришь, чтобы утешить меня?       Нёвилетт внезапно пересел со стула на кровать Фурины и прижал её к себе. Не особо крепко, чтобы ни в коем случае не навредить его хрупкой госпоже. Спустя две неудачные попытки сопротивляться Фурина вздохнула и сама обняла Нёвилетта. В его сильных руках её снова начал одолевать сон…       — Нёвилетт… зачем ты это делаешь? — тихо спросила она, подняв голову к нему.       — Пожалуйста, не задавайте мне таких вопросов, леди Фурина. Ты правда мне очень дорога. — Впервые он обратился к ней на ты…       Фурина мягко обхватила его скулы и погладила их, не прерывая их зрительный контакт. Большие ладони Нёвилетта переместились на её тонкую талию.       — Тогда… тогда поцелуй меня? — спросила она будто из чистого любопытства, невинно похлопав ресницами.       — Конечно… Фурина.       Нёвилетт, разумеется, стёр себе память. Но не полностью. Он всё ещё помнит о том, что на Фурину, оказывается, напали, и как ей было тогда страшно находиться с Арлекино в одной комнате. Самой же девушке он стёр воспоминания о том, как она застукала его за чтением его дневника. Так будет лучше для всех.       Ведь если информация в этой книжонке была столь важна и секретна… Тогда пусть она таковой и остаётся.       Ну а пока у них есть время, и они вполне заслужили того, чтобы наконец подарить друг другу свою любовь.