Вслед за солнцем

      «Наверное, таким и будет конец света, который обещают ученые. Полная тьма без света и тепла», — думает Атеш, глядя на то, как заплаканная Гюнеш закрывает перед ним двери своего дома.       Он видит слезы на щеках, нежность которых помнили его пальцы. Видит, как сжаты её побледневшие губы, сладость которых всё еще ощущалась на его губах. И это причинило ему больше боли, чем любое предательство, которое он испытал за последние несколько месяцев. Но больнее всего было видеть её глаза.       Её глаза захватили его с их первой встречи. Такие живые, яркие, смеющиеся. С лучиками морщинок в уголках, говорящих о том, что их хозяйка часто улыбалась. А их цвет… Не скучный коричневый, который он видел каждый раз, смотрясь в зеркало. Они были цвета сладкого летнего мёда. На солнце её взгляд сверкал золотом, почти сливаясь цветом с её пшеничными волосами, и в эти моменты Атеш задумывался: «Может, Гюнеш и впрямь Солнце, спустившееся с небес на землю к глупым людишкам?»       Глаза Гюнеш напоминали ему о древнем янтаре, который издревле считался камнем умиротворения и спокойствия. Именно так действовала на его истерзанное сердце Гюнеш. С ней Атеш чувствовал, что находится в правильном месте; что он находится дома.       А теперь в этих прекрасных глазах была лишь пустота. Они застыли и теперь были похожи на холодные глазницы статуй, отлитых из золота, которые Атеш как-то видел в одном музее. И этот холод проникал в него, сковывая льдом его сердце, которое Гюнеш растопила своим появлением в его жизни.       «Я не хочу даже видеть твоего лица. Всё кончено».       Слова Гюнеш эхом звучат в его голове. Корка на его сердце становится еще толще. А в мыслях бьется лишь одно:       «Это всё из-за Ямана».       Атеш садится в машину и уезжает, оставляя позади самые лучшие моменты своей жизни. До гостиницы он доезжает на автомате, кипя от гнева, вызванного мыслями о брате.       «Нет, он не твой брат. Не может быть брат так жесток к своей семье. Не может брат причинять столько боли», — бьется в его голове, пока он стоит под обжигающе холодными струями.       Он стоит так, пока тело не начинает неметь от холода. А затем врубает вместо ледяной воды кипяток. Он надеется, что эта боль отвлечет его от мыслей о Гюнеш. От воспоминаний о том, какая обида звучала в её голосе; о том, как её всегда улыбающееся лицо было наполнено отчаянием и страхом. Его Солнце погасло. У него забрали его свет и тепло. И теперь Атеш собирался стать Огнём, сжигающим всё на своём пути.       «Отомсти. Сожги. Уничтожь. Забери у него самое дорогое. Вырви сердце из его груди…» — Соблазнительно шепчет голос внутри него.       Под его закрытыми глазами вновь вспыхивает два лица Гюнеш. Одно — с сияющими глазами и мягкой улыбкой на ярких губах. Второе — опухшее от слёз, с окаменевшим взглядом и болью, написанной в каждой его черточке. — Я заберу у тебя всё, Яман Гюльсой, — шепчет Атеш, давая самому себе обещание.       Он выключает воду. Выходит из душа. Одевается в какую-то домашнюю одежду. Он делает всё на автомате, удивляясь пустоте в собственных мыслях. Атеш ложится в кровать.       «Знала бы ты, Гюнеш, что это будет последняя ночь Атеша, которого ты узнала; которого ты могла полюбить. Или же полюбила? Я ничего не понимаю. Но это уже и не важно. Завтра я стану тем, в кого меня превратили. Монстром, причиняющим лишь боль. Хорошо, что ты этого не увидишь», — думает он, прежде чем провалиться в сон, полный кошмаров.

***

      Гюнеш не позволяет себе слишком много думать. Она беспорядочно забрасывает свои вещи в сумку. Ей тяжело — злые слёзы застилают глаза. Она почти ничего перед собой не видит, делая всё на ощупь.       «Нужно продать этот дом. Не должно быть ни единой причины сюда вернуться. Ни единой возможности вновь встретиться с ним. Иначе я сломаюсь, и уже никогда не смогу собрать себя обратно», — бьется в её голове.       Когда она поворачивается к полке, заставленной статуэтками бабушки, её взгляд неожиданно проясняется. Она впивается глазами в солдатика, подаренного Атешем. Она как в тумане идет к этой полке и обхватывает руками холодный фарфор. Ей кажется, будто солдатик смотрит на неё с осуждением в темных глазах-бусинках.       «Тебя так легко напугать, госпожа адвокат? Разве ты не встречала в своей жизни убийц? Разве среди твоих подзащитных не было убийц, которых ты защищала перед судом? Что же изменилось сейчас, раз ты так легко испугалась и отступила?» — читала Гюнеш в неживых чертах солдатика.       Фарфор будто обжигает её, и она поспешно возвращает фигурку на место. Фарфоровая девушка рядом с ним тоже смотрит на Гюнеш вопрошающе.       «Я столько лет верно ждала своего возлюбленного. И как бы тяжело это ни было, я дождалась его. Спустя долгие годы я воссоединилась со своим возлюбленным. А что же ты? Так легко отказалась от него после слов, сказанных его мелочным, завистливым братцем. Бабушке было бы стыдно за то, как быстро ты отпустила свою любовь» — читает Гюнеш в изящных чертах её гладкого лица.       Она отшатывается от полки с фигурками и с глухим стуком садится на диван. Гюнеш вспоминает разговор с Яманом.       «Разговор? Не глупи! Это был монолог самовлюбленного идиота!» — Ворчит её внутренний голос. — «Да и ты хороша! Слушала его, развесив уши… Ни одного вопроса не задала ему, лишь слушала, как он очерняет Атеша, называя его убийцей. Разве ты не узнала Атеша за всё это время? Разве ты сама не удивлялась тому, как он смог выдержать столько боли, причиненной ему его семьей и женщиной, которую он когда-то любил? Другой человек уже давно в гневе сравнял бы их всех с землей. Но Атеш этого не сделал. А ты поверила в то, что он хладнокровно убил какого-то мафиозного шишку по приказу своего отца? Поздравляю, госпожа Гюнеш, теперь ты присоединилась к тем людям, что предали доверие Атеша. Надеюсь, ты счастлива!»       Гюнеш мотает головой и вскакивает с дивана. Она впивается пальцами в волосы, пытаясь избавиться от этого голоса. Она вспоминает слова отца, которые он говорил каждый раз, когда она шла на заседание суда, связанное с убийством.       «Жизнь — это подарок Всевышнего, который должен беречь каждый человек, Гюнеш. Да, люди убивают ради самозащиты, ради родных и близких, но это навсегда меняет человека, ставшего убийцей. Они уже никогда не будут прежними. Забыв об этом, ты можешь очень сильно пострадать, моя девочка».       Эти слова становятся решающими. Гюнеш яростно засовывает остатки вещей в чемодан, наскоро пишет объявление о продаже дома, даже не озаботившись тем, чтобы поставить адекватную цену, и, закинув в себя снотворное, ложится спать.       «Я это переживу. И он тоже. В конце концов, Огонь и Солнце слишком похожи, чтобы быть вместе», — успевает подумать Гюнеш, прежде чем её веки смыкаются под действием снотворного.

***

      «Разве может всё так измениться за одну ночь?» — Думает Атеш, глядя на опустевший дом Гюнеш.       Он остался прежним, но одновременно с этим стал совсем другим. Из дома будто ушла душа. Душа, которой была Гюнеш. Не горел приветливо теплый свет за большими окнами. Не стояла перед домом старенькая машина Гюнеш, продолжавшая возить свою хозяйку наперекор всему. Не было ощущения дома, которое накрывало Атеша каждый раз, когда он оказывался здесь. Наскоро нацарапанная на картонке надпись «ПРОДАЁТСЯ» с номером Гюнеш внизу разбивает Атешу сердце.       «Я даже не успел взглянуть на неё в последний раз… Неужели я даже этого не заслужил?» — С неожиданной обидой думает Атеш.       «И хорошо. Ты уже одной ногой в этой темной бездне. Нет больше Атеша Гюльсоя. Теперь есть Атеш Бакырджи, и в его жизни нет места теплу и свету. Солнце не живет во Тьме. Ты не имеешь правда тянуть Гюнеш за собой в эту бездну», — обрывает его голос разума; тот самый голос, который велел ему оставить Мелис и спасти её от его гнева и тьмы.       Атеш бросает последний взгляд на дом Гюнеш. Злые слёзы обжигают глаза, но Атеш не позволяет им пролиться. Он садится за руль и тяжело вздыхает. Перед глазами вспыхивает озлобленное лицо Ямана. В ушах звучат слова Ферайе, сказанные с насмешкой: «Надеюсь, однажды ты научишься любить как Яман». — Что же, игра начинается, мои дорогие. Настала пора познакомиться с Атешем Бакырджи, — говорит сам себе Атеш, заводя автомобиль.       Яман забрал у него Солнце. Поэтому Атеш собирался забрать у него Лунный свет.       «И даже так в этой ситуации не будет справедливости. Разве может тусклый, холодный, безжизненный свет Ферайе сравниться с ярким, согревающим, оживляющим светом Гюнеш?»       Атеш позволяет себе вспомнить её улыбку. Смешливые морщинки в уголках её губ и глаз. Жидкое золото и янтарь в её взгляде. Нежность её кожи под кончиками его пальцев. Мягкость её рук, прикасающихся к его лицу. Запах летнего луга, запутавшийся в её светлых волосах. Сладость меда, скрытую в её тёплых губах.       Гнев на Ямана и Ферайе вновь вскипает внутри него. Он достает телефон и набирает нужный номер.       «Сожги их всех. Уничтожь. Заставь страдать», — продолжает шептать голос внутри.       И Атеш его слушается.

***

      Когда машина внезапно глохнет на выезде из Ургюпа, Гюнеш не выдерживает. Слёзы сами собой льются из ее глаз, капая на сжатые на коленях руки. Она закрывает лицо ладонями и позволяет себе разрыдаться. Она держалась, пока собирала вещи; пока писала дрожащей рукой «ПРОДАЕТСЯ» на какой-то картонке; пока бросала последний взгляд на дом бабушки и дедушки, который хранил столько радостных воспоминаний. Но когда даже её машина отказалась увозить её из этого места, Гюнеш срывается. Она дрожащими руками достает телефон и набирает номер матери. — Мама… — Дочка? Что случилось? Ты плачешь?       Плотину внутри Гюнеш прорывает, и она, путаясь в словах и захлебываясь слезами, рассказывает матери обо всём. О первой встрече с Атешем, причиной которой стала ее заглохшая машина. О второй их встрече, причина которой была той же. Об истории, рассказанной ей Атешем. О том, как её стало тянуть к нему после этой ночи, наполненной откровенными разговорами. Слова лились из неё безудержным потоком. Гюнеш рассказывает о том, как она постоянно оказывалась рядом с Атешем; о том, как ей хотелось помочь ему; о том, как её сердце заходилось, когда его темные глаза останавливались на её лице. О его низком хриплом голосе, о его неожиданно заразительном смехе, о его внимательности, заботливости и доброте. — Он совсем как его имя, мама. Появился в моей жизни, как лесной пожар, и сжёг всё, что было в ней до него. Разве можно так легко и быстро влюбиться в человека? Разве можно так раствориться в человеке, что правда, открывшаяся о нём, разрушает тебя до основания? — Что за правда, моя девочка?       Нежность и поддержка в голосе матери придают Гюнеш сил. Она рассказывает о разговоре с Яманом. Рассказывает о своих словах, брошенных Атешу в сердцах, о которых она уже жалела. О том, как Атеш промолчал, не сказав ни слова в своё оправдание. Молчание матери в ответ пугает Гюнеш. Она ожидает криков и обвинений в глупости, ожидает, что мать велит ей как можно скорее вернуться в Стамбул, но её слова удивляют Гюнеш. — Когда твой отец убил человека во время исполнения задания, я думала, что потеряла его навсегда. Это был мужчина, который настолько сошел с ума из-за того, что суд после развода решил отдать опеку над сыном его бывшей жене, что украл мальчика. Твой отец был в составе группы, отправленной для спасения мальчика. Конечно же, несчастная мать ребёнка поехала с ними. Это было главной ошибкой полиции. Мужчина был готов отдать мальчика и сдаться, но, увидев бывшую жену, он взял сына в заложники и сказал ей, что он скорее убьет сына, чем позволит ей забрать его. Твой отец уже был опытным полицейским. Он работал больше пяти лет, видел многое. Но тогда у нас как раз родилась ты. «Я представил, как чувствовала себя эта несчастная женщина, которая могла потерять сына. Я представил, что бы было со мной, если бы у меня забрали Гюнеш. И я выстрелил», — сказал он мне, когда смог хотя бы слово из себя выдавить в тот день. Он убил этого человека, чтобы спасти этого мальчика. Он убил его, потому что сам только стал отцом и особенно остро чувствовал боль той женщины, которая чуть не сошла с ума, когда её бывший муж приставил к голове её сына пистолет. «Я ведь мог не убивать его. Мог прострелить его руку, и он не смог бы выстрелить. Но мне показалось, будто в руках этого ублюдка была Гюнеш. И я просто пустил ему пулю в лоб» — вот что он говорил, просыпаясь ночами от кошмаров, в которых он видел простреленное лицо того мужчины. Это было его первое и последнее убийство. Но оно настолько поменяло его, что в какой-то момент я испугалась, что потеряю его. Он говорил, что если бы у него не было нас с тобой, он бы прострелил себе голову. Поэтому он постоянно говорил тебе о том, как опасны убийцы, даже те, кто сделал это случайно или ради защиты другого человека. Не потому что он считал их недостойными спасения. А потому что он сам знал, как убийство разрушает человека. — Гюнеш слышит тяжелый вздох матери. — Наверное, мы с отцом слишком сильно оберегали тебя от грязи этого мира. Настолько, что даже твоя работа адвокатом не сделала тебя чуть циничнее. Поэтому тебя так напугала новость о том, что это твой Атеш кого-то убил…       Гюнеш шокированно молчит, пытаясь переварить всё, что рассказала ей мать. — Будь я хорошей матерью, я бы велела тебе тут же починить машину и вернуться домой, чтобы я могла окружить тебя заботой и любовью, и ты могла как можно скорее забыть об этой ситуации. — Но… — Но тогда ты бы осталась моим цветочком, обогретым солнечными лучами, пробившимися сквозь тепличные стёкла…       Гюнеш чувствует борьбу в той тишине, что звучит в трубке. Наконец, её мать вновь тяжело вздыхает. — Этот мальчишка… Как его там? Яман? Так называемый брат твоего Атеша… Почему ты так легко поверила ему? Ведь в первый раз ты после его рассказов про брошенную бедняжку Мелис пошла к Атешу и напрямую узнала у него всё об этой ситуации. Что случилось на этот раз? В тебе настолько разыгралась женская ревность, что ты стала выяснять всё про ситуацию с бывшей девушкой Атеша, а в рассказ о его хладнокровном убийстве поверила сразу? Разве ты не адвокат, Гюнеш? Задавать вопросы, получать ответы и на их основании делать выводы… Разве не в этом твоя работа?       В Гюнеш просыпается ярость. Ей хочется найти Ямана и сжимать руку на его шее до тех пор, пока его лицо не посинеет. Величина этой ярости пугает её. Но она не старается погасить этот порыв. — Спасибо, мама. Теперь я знаю, что нужно сделать, — благодарит она мать. — Надеюсь, ты сделаешь всё правильно. Но знай, даже если всё закончится не так, как ты хотела, ты будешь знать, что сделала всё, что было в твоих силах. И у тебя всегда есть мы с папой. — Мягко отвечает ей мать.       Гюнеш отключается от разговора и набирает телефон Ямана. Она разыгрывает девушку в беде, жалуясь на сломавшуюся машину, и уговаривает его приехать к ней. Она буквально чувствует улыбку в словах Ямана, когда он узнает о том, что она решила уехать в Стамбул.       «Мерзкий ублюдок. Радуется тому, что Атеш лишился последней поддержки. Уж я выбью из тебя правду, Яман Гюльсой», — думает она, копаясь под капотом автомобиля.       К приезду Ямана она успевает починить машину. Вспоминая о своей старой привычке, она включает диктофон на телефоне. Яман выходит из своего автомобиля, сияя как начищенный пятак. Это выводит Гюнеш из себя настолько, что у нее перед глазами встает красная пелена. Она вспоминает всё приемы самообороны, которым её учили в академии. — Привет, Гюнеш. — Фальшиво улыбается Яман, глядя на нее. — Не думал, что ты так быстро уедешь. Но я рад, что ты принял правильное решение. Атеш рано или поздно уничтожил бы тебя…       Гюнеш не дает ему договорить, пиная его по лодыжке ногой. Она заламывает руку шокированного Ямана и впечатывает его лицом в капот своей машины. — Что ты делаешь?! — Вопит Яман, морщась от боли. — Узнаю правду у свидетеля. — Гюнеш покрепче сжимает правую руку на шее Ямана. — Я адвокат, не забыл? Это моя работа. — Ты с ума сошла? — Шипит Яман. — Возможно. — Усмехается Гюнеш. — Вчера говорил ты, а я слушала. Сегодня мы поменяемся местами, Яман Гюльсой. Я буду задавать вопросы, а ты будешь отвечать, ты меня понял? — Да пошла ты, сумасшедшая! — Ах, а как ты вчера соловьем заливался. «Я просто хочу защитить тебя от моего брата, он совсем сошел с ума после того, как убил того мафиози, который угрожал Вуралу лишить его влияния. Я сам испугался Атеша, а уж как подумал, что такой человек будет рядом с тобой, то не смог промолчать. Это был мой долг — рассказать тебе правду». Так ты вчера мне напевал? — Гюнеш выворачивает левую руку Ямана, заставляя того скулить от дискомфорта. — А теперь ты скажешь мне правду. Или пойдешь по делу Атеша об убийстве как соучастник, сокрывший от правосудия детали происшествия. Я посажу тебя в тюрьму, и ты больше никогда не воссоединишься со своей Ферайе. Кого и почему убил Атеш? Говори! — Ладно! — Кричит Яман. — Там были какие-то разборки среди боссов мафии. Вурал был уверен в том, что один из них стоял за убийством Боры, и решил отомстить ему. Атеш узнал об этом и приехал на место. Он отговорил Вурала от убийства того мафиози, а потом этот мужик бросился на Вурала с ножом и чуть не зарезал, поэтому Атеш его и пристрелил. Это всё, что я знаю и видел!       Гюнеш шокированно выдыхает. Она напоследок мстительно вжимает лицо Ямана в капот, а затем отталкивает с дороги. Не раздумывая, она направляется к водительскому месту. — Если попробуешь хоть как-то навредить Атешу, то запись нашего разговора отправится прямиком в полицию, Яман Гюльсой. Ты не сможешь выйти сухим из воды, это я тебе гарантирую, — напоследок предупреждает его Гюнеш.       Она заводит машину, разворачивается и едет обратно в Ургюп, параллельно набирая номер Атеша. Тот не отвечает, и это сводит её с ума.       «Идиотка! Какая же идиотка! Почему ты не спросила у него ничего? Почему не стала в этот раз докапываться до правды? Почему так легко поверила в образ хладнокровного убийцы, нарисованного словами Ямана? Он никогда меня не простит! Никогда!» — Бьется в её мыслях, пока её ноги и руки инстинктивно везут её к «их» с Атешем месту. — «Только бы он не успел наделать глупостей!»

***

      Атеш чувствует себя бесконечно одиноким, стоя у обрыва. Холм, прозванный Холмом любви, для него сейчас был холмом боли и одиночества. Память услужливо подбрасывает воспоминания о последней встрече с Гюнеш на этом холме. В его ушах звучит ее звонкий смех, когда она подшучивала над тем, как он рассказывал ей историю этого холма. Перед мысленным взором стоит взгляд её прекрасных глаз, посветлевших на солнце до жидкого золота. Он вспоминает веселые искорки в этих глазах, белоснежную улыбку, освещавшую её лицо, ощущение правильности происходящего, когда он осмелился на несколько мгновений заключить её лицо в свои ладони. Ах, как он ненавидел в тот момент эту веселую ярко-желтую шапку, помешавшую ему прикоснуться к её волосам!       «Прекрати!» — Обрывает его голос разума. — «Девушка спаслась от тебя. Порадуйся этому и перестань думать о ней. Отныне ты один. И будешь мстить тем, кто лишил тебя её».       Атеш сжимает челюсти так, что зубы вот-вот начнут крошиться. Он вспоминает о своей мести.       «Не дать развод Ферайе. Помочь Алейне удержать Ямана и заставить его принять её ребенка, как своего. Какая ирония — Гюльсой опять будет растить Бакырджи. История повторяется, а у Судьбы очень черное чувство юмора», — думает Атеш, вспоминая разговор с Бекиром.       Новость о том, что отцом ребенка Алейны был Бора, в другое время ошарашила бы его. А теперь он лишь усмехался тому, насколько круто могла повернуться жизнь в самый неожиданный момент. Мысли о том, что ему придется быть с Ферайе ради мести Яману, не вызывают ничего, кроме раздражения. После тех обвинений, что Ферайе обрушила на него за то, что он не пришел на заседание суда, эта девушка вызывала в нём только чувство брезгливой жалости. А после того, как он узнал, что его чувства к Гюнеш были взаимны, мысли о Ферайе и вовсе перестали посещать его голову. А теперь ему придется терпеть ее обвинения, ненависть и недовольное выражение лица каждый день. — Аллах, дай мне терпения, — шепчет он, прикрыв глаза.       Он ждет приезда Ферайе, которой он собирался выставить ультиматум.       «Ей придется напрячь все свои актерские способности, чтобы заставить поверить Ямана в то, что она не разводится со мной добровольно. Хотя… Между ними настолько мало доверия, что он с радостью поверит в то, что она делает это по своему желанию. Хотя бы это будет легко. Война начинается, Яман Гюльсой. И мое имя не Атеш, если я не выйду из нее победителем».       Звук тормозящей машины отвлекает его от мрачных мыслей. Атеш оборачивается, думая, что это приехала Ферайе. Но когда он видит Гюнеш, выходящую из своей старенькой машины, внутри него всё замирает. Он моргает пару раз, решив, что это обман его сошедшего с ума мозга. Но Гюнеш не исчезает. Лишь становится ближе и ближе, пока не начинает бежать в его сторону. Его руки по привычке раскрываются, когда она влетает в его объятья, обвивая его шею своими руками. Атеш смыкает руки за её спиной, не желая отпускать это прекрасное видение. Он прячет лицо в её пшеничных волосах, вдыхая её запах полной грудью. — Прости-прости-прости! — Шепчет Гюнеш, обдавая теплым дыханием его шею. Мурашки бегут по его спине, вызывая невольную дрожь. Она немного отстраняется, чтобы видеть его лицо. — Прости, что поверила Яману и его лжи. Прости, что не задала тебе ни одного вопроса, что не стала узнавать правду. Прости, что так легко убежала от тебя, Атеш. Я знаю, что поступила ужасно, но я сделаю всё, чтобы это исправить!       Она открывает рот, чтобы вновь продолжить извиняться, но Атеш не дает ей договорить. Он обхватывает её лицо ладонями и целует. Гюнеш обмякает в его руках, поэтому ему приходится перехватить ее рукой за талию и прижать к себе покрепче. Этот поцелуй так отличается от их первого. Хотя бы потому что руки Гюнеш зарываются в его волосы, а губы послушно раскрываются, впуская его язык. Атеш чувствует, как кромешная тьма внутри него стремглав уносится прочь от яркого солнца, что взошло над его разрушенным миром. Присутствие Гюнеш будто заковывает озлобленного, мстительного, хладнокровного Атеша в цепи, не позволяя ему причинить вред людям вокруг него. Атеш наслаждается вкусом лета, застывшим на губах Гюнеш, позволяя её свету проникнуть в каждый уголок его разума и души, а сам растворяется в её тепле и нежности.       Гюнеш отрывается от его губ, чтобы вдохнуть воздуха, но не отстраняется. Её лицо совсем близко к его лицу, их носы соприкасаются, а тяжелое дыхание обоих смешивается друг с другом. Атеш смотрит в её глаза и с облегчением видит в них жизнь, которая прошлой ночью будто бы навсегда покинула её янтарный взгляд. А еще он видит в этом взгляде нежность, поддержку и…невероятно, но он видит в них любовь. Всего несколько минут назад он считал, что она не испытывала к нему ничего, кроме страха и отвращения. Но её глаза говорили об обратном. — Ты не изменился в моих глазах, Атеш. Кем бы ты ни был — Гюльсоем или Бакырджи… Ты всегда будешь для меня мужчиной, который одной ночью рассказал мне самую странную историю на свете, — шепчет Гюнеш, глядя на него своими невозможно прекрасными глазами. — Ты никогда об этом не забудешь, не так ли? — Улыбается он, вспоминая их разговор на веранде в отеле. — Не забуду. — Улыбается Гюнеш в ответ. — А еще я не оставлю тебя, Атеш. — Даже после того, что ты обо мне узнала?       Атеш замирает после собственного вопроса, ожидая ответа Гюнеш. Её взгляд наполняется сочувствием, и ледяная корка, что покрывала его сердце со вчерашней ночи, с треском лопается, позволяя ему облегченно выдохнуть. — Ты сделал это ради отца. Каким бы он ни был — он твой отец. И разве смог бы ты спокойно жить, если бы не сумел его спасти? Нет, чувство вины однажды уничтожило бы тебя. Я не имею права обвинять тебя в этом, — твердо отвечает Гюнеш, осторожно поглаживая его по щеке.       Атеш прикрывает глаза и прижимается губами к её ладони. — И ты примешь Атеша Бакырджи? Потому что Гюльсоем мне уже никогда не быть, — произносит Атеш. — Не только приму, но и помогу надрать зад одному очень надоедливому Гюльсою, который вечно лезет не в своё дело, — хитро улыбается Гюнеш. — Ты что-то сделала с Яманом? — Ухмыляется Атеш, глядя на загадочную улыбку девушки. — Скажем так, его лицо совсем недавно очень близко познакомилось с капотом моей старушки. — Пожимает плечами Гюнеш. — Уверяю, для Ямана это было не самым приятным знакомством. Впрочем, как и для моей бедной машинки.       Атеш не может сдержать громкого смеха, представив, как разъяренная Гюнеш вжимает Ямана в капот машины. Он крепко обнимает Гюнеш и оставляет звонкий поцелуй на ее макушке. — Значит, Яману стоит остерегаться тебя, госпожа адвокат? — Спрашивает он. — Еще как. Я не люблю, когда мной манипулируют ради мести. — Гюнеш поднимает голову и дарит ему строгий взгляд. — Кстати о мести. Помнится мне, как на этом холме один мужчина рассказывал мне, что не пошел на развод со своей женой, чтобы насолить младшему брату. Надеюсь, этого больше не повторится?       Атеш чувствует, как загораются его уши от стыда. Гюнеш это тоже замечает, и ее взгляд становится еще строже. Атеш обхватывает её лицо руками и прижимается к ее лбу своим. — Я разведусь с ней. Сегодня же, — обещает он, целуя её в уголок губ. — Как? Ты же говорил, что заседание состоится через несколько дней? — Недоумевает Атеш. — Деньги Вурала Бакырджи мне в этом очень помогут. Судьям тоже нужно кормить свои семьи, так что этот вопрос мы быстро уладим. И даже без присутствия Ферайе, — обещает Атеш. — Можем даже сейчас поехать, чтобы не терять зря время.       Гюнеш согласно кивает ему. Атеш успевает урвать еще один поцелуй, прежде чем Гюнеш уходит к своей машине. Атеш садится за руль и облегченно выдыхает. Счастливая улыбка не желает сходить с его губ. Гюнеш разворачивается и, просигналив, выезжает на дорогу. А Атеш следует за своим Солнцем.