Травница

В утомительной и изнуряющей борьбе с болезнью прошло ещё три дня. За это время умерло всего пять человек: три старика и две взрослые женщины. Для деревни в почти сто жителей это было чудом. Без помощи холера выкосила бы человек восемьдесят. Только шесть человек, самые тяжелобольные, ещё требовали медицинского ухода, но в том, что они поправятся не было сомнений. Джинши распустил свои волосы и снял маску. Все эти дни он исполнял роль чарующего рассказчика, и когда, наконец, смог обрести свой привычный неотразимый облик, им были поражены уже не только женщины и дети, но и мужчины. Они были обескуражены его доблестью и благородством, его смелостью, тем, что ради никчёмных крестьян он спустился с небес на землю, в пучину болезни. За его красотой как-то никто и не заметил Маомао, которая не только оказала своевременную помощь жителям, но и буквально выдраила всю деревню, не позволяя и частичке болезни остаться в домах. Она выковыряла гниющий труп из земли, сохранив останки для людей, что прибудут бороться с болезнью, и осушила колодец. Правда, теперь в этой местности нельзя будет копать колодцы, и деревню придётся перевезти в другое место, но с благословения императора это будет сделать проще простого, лишь бы жители согласились. Маомао стала серым кардиналом этих событий, а Джинши – ярким образом спасения. Третий день подходил к концу. Вечерело. Народ собрался немного повеселиться и поесть уже что-нибудь, кроме рисового отвара у костра в центре деревни. Джинши с Баошунем наперебой рассказывали военные истории времён их службы. Ли Бо поддерживал их разговор, но любой дурак мог сказать, что он невероятно тоскует по своей Пайрин. Маомао в это время аккуратненько сидела в отдалении, так, чтобы всё видеть, но самой не бросаться в глаза. Она невероятно устала от шума и гомона кучи людей. Ей уже хотелось поскорее нырнуть в свою каморку с травами и, наконец, забыть это ощущение тысячи взглядов на коже. Ей хотелось вернуться в объятия Джинши и нет, не упасть в омут страсти с головой, а уложить его голову себе на колени и просто касаться шелковистых волос, смотреть на длинные ресницы и губы, словно из лепестков роз. Ей невероятно хотелось тишины. Девушку радовало, что Джинши не тянет её в пучину праздника, а позволяет возлюбленной оставаться затворницей. Маомао захотелось пить, и она решила пройти на кухню дома старосты, возле которого они собрались и чьей полноправной правительницей она стала за последние три дня. Весь дом наполнял радостный шум деревенского праздника. За годы жизни в борделе она четко научилась отличать радостный шум от шума испуганного или шума воинственного. Вдруг её чутьё крикнуло ей, что что-то не так, шум сменил свою тональность, голос Джинши, который бархатным пологом покрывал всех собравшихся, утоп в нарастающем гаме. Наверное, кому-то из деревенских поплохело, подумала девушка и, не дойдя до кухни, принялась возвращаться. Стоило ей открыть входную дверь, как женский крик и невероятная боль в плече пронзили её тело. Звон стали прямо над ухом и яростный крик Баошуня: – Держись, – девушка зажала рану на плече, что-то жуткое творилось по левую сторону от неё, но она не могла повернуть голову и посмотреть, кровь, что стремительным потоком струилась сквозь пальцы, перетягивала всё внимание на себя. Она заставила себя понять форму ранения, ощупав его пальцами. Разрез – это плохо. Девушка подняла левую руку, упав на левый бок, но при этом зажав рукой шею. Послышался чей-то крик, блеск меча перед самым лицом и возглас Джинши: – Я сын императора – Кадзуйгецу, и властью, данной мне небесами, приказываю вам остановиться. Всё как-то в миг стихло, то ли всё кончено, то ли Маомао начала терять сознание. Нет, нельзя, если она потеряет сознание, упадет на спину и вес с раны уйдёт, она просто умрёт, а ей ещё рано, ещё слишком рано, она должна возвести его на престол. – ТРАВНИЦА! – Знакомые тонкие пальцы касаются её щеки. – Я отразил удар, но поздно, её посекли. – Чёрт, тащи бинты и тряпки. Дай посмотрю, дай. – Кровь пойдёт, – шепнула девушка. – Знаю, давай я аккуратно, – он поднял её с земли, тут же зажав рану с куда большей силой, чем могла сама девушка. – Разрез? – Страх за свою жизнь стал брать над ней верх, слух и зрение вмиг будто многократно обострились. Голос обрел силу. – Молчи, я сам разберусь. – Отпусти рану и посмотри, как бежит кровь: фонтанчик или пульсация, ровным потоком или… – Если я отпущу, ты же кровью истечешь. – Если повреждён крупный сосуд, я умру в любом случае, – произнеся это, девушка поняла, что ещё так много ему не сказала, так многого с ним не испытала, так много горестей не утолила. – Я люблю тебя, не бойся, пожалуйста, не бойся, – она начала судорожно своей правой рукой искать его руку, но он только гаркнул на неё. – ТЫ НЕ УМРЁШЬ, Я ТЕБЕ НЕ ПОЗВОЛЮ, СМОТРИ НА МЕНЯ! – Юноша стал разрывать одежду на ней, выдергивая ткань из-под руки, которой он зажимал рану. – Я люблю тебя. – А я тебя ненавижу, Маомао. Ты закрытая, нелюдимая, холодная. Ты крутишь мной, как захочешь. Я лишь твоя игрушка. От его слов у девушки сердце невольно пропустило удар, а потом их взгляды встретились, и она поняла его слова. Она не позволит себе умереть и не выслушать его искреннего извинения за жестокие слова. Девушка глубоко вздохнула, расслабила тело, постаралась замедлить силой мысли пульс, впрочем, безуспешно. – Всю ткань возле раны убрал? – Да. – Возьми крепкий спирт, самый крепкий что есть, и пролей рану. Если сразу после увидишь, что кровь бьет фонтанчиком, единственный вариант будет прижечь, если нет – будем шить. – Староста, ты слышал её, неси крепкий спирт. Ли Бо, возьми мой клинок и раскали его докрасна, не обожги руку, возьми рукоятку через ткань. Вокруг началась суета и закипела жизнь. Кто-то увёл собравшихся крестьян, и, будто камешки на берегу реки, когда отходит вода, появились люди в доспехах императорского двора. – Ваше высочество, – подал голос кто-то из них. Маомао увидела спину Баошуня, что встал между говорящим и Джинши. – ВОН! – Гаркнул наследник императора. – ВОН! ПОКА Я ЛИЧНО ВАС НЕ КАЗНИЛ! – Маомао никогда его таким не видела: настолько властным, настолько грозящим, настолько устрашающим, что не нужно было ни одного подтверждения, что он дитя небес. В одном его слове были все нужные доказательства. Юноша глубоко вздохнул и продолжил: – Баошунь, связать всех и запереть в погребе. Если посмеют сопротивляться – убей. Если вы решитесь тронуть моего слугу, я прикажу вырезать весь ваш род, – в его голосе было столько силы, что угроза представлялась вполне реальной. – Милая, посмотри на меня, как мне зашить или прижечь рану? Я клянусь, я тебя слушал всегда, но ты всё больше говоришь о болезнях и ядах, чем о таком, – фиолетовые глаза снова стали мягкими и добрыми. – Если прижжём, навряд ли я смогу ещё когда-нибудь поднять руку, но если ты увидишь фонтанчик и зашьёшь рану, я истеку кровью. Понял меня? – Ага. – Прижигать в первую очередь туда, где и бьётся фонтанчик. Зашивать, мне нужно взглянуть, там нет общих правил, там надо смотреть. – Придётся объяснить. Тут как ни крути головой, ты не увидишь, и зеркал нет. – Тогда нужна женщина, что умеет шить. Ты же никогда в жизни иглу в руках не держал. – Ну, давай ещё, покори меня за то, что я белоручка. Найдём женщину, не бойся. А то, что мы с тобой так долго говорим, и ты ещё в сознании – не хороший знак? – Тогда в храме меня ещё и по голове приложили. Рана на ноге не чета этой. – Ты же не видела её. Как поняла? – Прощупала, – она ощутила, как у него по всему телу от её слов мурашки пробежали, глаза наполнились ужасом. – Очень больно, душа моя. От твоего взгляда только больнее. Помнишь, что я сказала насчёт выздоровления больного? Улыбка и уверенность. В ответ юноша поцеловал её с такой силы немым криком, что можно было оглохнуть. Отстранился. Вздохнул глубоко и обжег девичьи губы своими словами: – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. В ответ девушка сначала улыбнулась, а потом и засмеялась. – Нашёл время для признания. Как же мне теперь умирать и оставлять такого идиота одного? Ты же и двух слов связать не можешь без непросветной глупости. В ответ он только смотрел на неё и улыбался. Да, его порыв предложить ей выйти за него в этот миг был абсолютно искренним и открытым, а её реакция – лучшей наградой. Да, им предстоит реформировать страну, если он хочет жить с любимой, как велит его сердце, и её простота рядом с ним нужна ему как воздух. Её задумчивый взгляд. Её невесомый упрек. Поддержка её хрупких рук, что наполнены невообразимой силой. Им, наконец, принесли всё необходимое. Баошунь очень испугался, когда увидел широкую улыбку на лице Маомао. Он уже решил, что она отдает небесам душу и повредилась умом. Джинши не дал ему высказать ни единого предположения, а просто послал его искать лучшую швею в деревне. – Давай сначала со спиртом поглядим. Может, швея и не нужна. – Ага. Юноша взял бутылку со спиртом в свободную руку и уже был готов быстро вылить её содержимое на рану девушки, но та его одёрнула. – Джинши, будет больно, и я могу лишиться сознания, дай мне что-нибудь в рот, чтобы я зубы себе не сломала. – Вот, – стоявший рядом Ли Бо протянул ей сложенный в несколько раз платок. Девушка взяла его в зубы, уверенно кивнула, и юноша быстро вылил спирт на рану, внимательно её осматривая. Тело девушки пронзила резкая жгучая боль, она только распахнула глаза, замычала, зажмурилась и обронила пару слезинок. Выплюнула платок и начала глубоко дышать, сложив губы трубочкой. – Ну что там? – Поток спокойный, нет никаких фонтанчиков. – Блядство, там спирт ещё остался? – Вот, – здоровяк Ли Бо протянул ей кувшин с пойлом. Она отхлебнула, это была крепкая медовуха. – Вы мне рану медовухой проливали? Я же сказала… – Нет, – ответил здоровяк, – это я как обезболивающие принес, тем можно глотку сжечь, если хлебнуть. – Надо было брать маковое молоко из дворца, – горестно вздохнула девушка. – Дай кувшин, – девушка приняла тару и начала методично, глоток за глотком, заливать в себя отраву, проклиная свою привычку к крепкому алкоголю. Маомао заставила себя сосредоточиться на сладковатом вкусе медовухи и том, как прохладный вечерний воздух заполняет легкие. Как приятно дышать сейчас, после удушающего дня, проведённого у котлов на кухне. Как приторно-сладка медовуха и как каждый глоток согревает тело. Она заставила свой паникующий разум отвлечься от боли, что давила ей на плечо, и расслабиться, давая спирту время затуманить голову. – Милая, ты как? – Из омута приятных ощущений девушку выдрали тонкие пальцы возлюбленного, коснувшиеся щеки. Рядом с ним стояла молодая девушка со сразу бросающимися в глаза мозолями от вышивальных игл на пальцах. – Ты ведь не швея, а вышивальщица? – Да, – девушка была явно очень напугана предстоящей перспективой зашивать живого человека. Маомао отметила для себя, что как бы ей не было больно, она должна сохранять тишину и холодную невозмутимость. – Обшивала когда-нибудь платье по краям? - Да. – Для нашего случая это лучший вариант. Слушай внимательно. Джинши, достань из моего сундучка иглы и нитку, – юноша повиновался и достал изогнутую полумесяцем иглу. – Возьми. Как начать шить без узелка знаешь? – Да. Но я очень боюсь, госпожа Мао, у меня уже и руки трясутся. – В этом ничего такого нет, я и сама по первости очень боялась подобного, но видишь того мальчишку, – Маомао указала подбородком на Джинши. – Когда зашивала рану ему на животе, думала, ничего страшнее уже не будет, а потом я должна была осмелиться его поцеловать, и поверь, тогда мне было в сто крат страшнее. Страшным будет лишь первый стежок, дальше руки сделают всё сами. – Хорошо, госпожа Мао, я внимательно слушаю. – Заправляешь нитку, чтобы начать шить без узелка. Первый стежок делаешь прямой. Ты должна затянуть его с такой силой, чтобы края раны сошлись, но не придавленные нитью. Расстояние между стежками в один палец. Не переживай, скоро сюда не только солдаты прибудут, но и врачи, они меня перешьют потом, но мне нужно их дождаться. Все поняла? – Да, – девчушка закивала головой. – Отлично. Отпускай, Джинши, – юноша с содроганием отвёл руку и поразился тому, что кровь почти перестала идти, она просто свернулась и закрыла рану. Он и до этого видел раны, но от вида располосованного тела любимой к горлу подкатил ком. Вышивальщица облила иглу с ниткой спиртом и приставила к покрытой кровью коже, надавила, и игла медленно и неуверенно начала входить в кожу. – Не протыкается. – Как бы поддевай кожу иглой, – девушка сделала правильное движение, пробила кожу, выведя иглу в рану, а Маомао, как бы она сейчас не твердила себе, что должна молчать и не дёргаться, вскрикнула, но смогла сдержать порыв выпрыгнуть из-под напора боли. Джинши молча уткнулся носом ей в ключицу и одной рукой с силой сжал ей локоть, прижимая к телу. Он сейчас так сильно сжимал ей руку, что она понимала – останется синяк. Второй рукой он вжал её голову в свою, причем так, чтобы не растягивать едва слипшуюся на запекшейся крови рану. Девушка сделала ещё стежок, Маомао не смогла сдержаться, дёрнулась, но крепкие руки Джинши не дали ей сдвинуться и на волосок. Травница позволила себе зарыться правой рукой в его шелковистые волосы на макушке и легко окунулась в мир грёз. Вот она уже в тишине, о которой мечтала столько дней, вот её возлюбленный задремал у неё на плече, и она поглаживает его шелковистые волосы. Жаль, ресниц и губ не видно, но ничего, она и так до малейшего изгиба помнит их красоту. Вот она вдыхает запах его благовоний, что не выветрился с тела за многие дни и многие помывки всего тела крепким спиртом. Скоро он проснётся, и они займутся любовью, как научились за эти месяцы: страстно и пылко, нежно и размерено, вдумчиво и проникновенно. И никому она его не отдаст, сколько бы она себе не твердила, что не ревнива и готова, если придётся, делить его с наложницами, себя она за будущую наложницу определённо не считала. Вопрос с их свадьбой, можно сказать, уже решён. Она была не готова делить его хоть с кем-то. Можете любоваться им, можете восхищаться, но она уже знает, где раздобудет яд рыбы фугу, что прольётся вам в еду, если вы осмелитесь к нему прикоснуться. Деревенская девушка закончила шить. Ли Бо, как единственный, кто участвовал в военных компаниях, оценил шов как «похожий на настоящий». Джинши хотел спросить Маомао, что делать дальше, но стоило ему отстранить от неё свою голову, как девушка обмякла, потеряв от боли и спирта сознание. Баошунь кинулся приводить девушку в себя, но господин его остановил. Сказал аккуратно её придерживать, чтобы она не упала. Полез в её чемоданчик, достал уже собранный отвар из целебных трав и компресс из сушеного мха и ткани. Пролил отваром мох, и тот в миг расправился, принимая в себя целебную влагу. Приложил к ране и, как мог, забинтовал плечо, чтобы повязка не съехала. Отнёс девушку в сторожку, где они все эти дни спали, приказал Ли Бо найти самую чистую одежду и постелил её вокруг плеча Маомао. Уложил её на одеяло и укрыл ещё несколькими. Больше он ничего для неё сделать не мог. Юноша вздохнул поглубже, уничтожая в себе желание убить война, что ранил его возлюбленную. Вызвал самую смышленую женщину из деревенских и приказал строго следить за Маомао, а сам направился к пленным солдатам для допроса, впрочем, уже зная ответ на интересовавший его вопрос.