Прощание

Одинокая серо-зелёная фигура стояла в порту на пристани. Серые непроницаемые глаза вглядывались в линию горизонта, что отдаляла свирепую бурю, развернувшуюся в море, от затянутого спокойными неторопливыми тучами неба. Они словно пытались скрыть всё негодование стихии внизу своим умопомрачительными невозмутимостью и серьёзностью. Очередной порый ветра добрался до самых костей и заставил фигуру, что что была стойкой даже перед лицом опасности, содрогнуться. Брови мужчины дрогнули, а на всегда безэмоциональном лице на секунду показалась гримаса боли. Его рука дрожала, содержа в себе какой-то клочок бумаги. С него на одинокого волка взирали лукавые рубиновые глаза. — Здравствуй. Давно не виделись. На устах мужчины появилась ломаная улыбка. Губы так сильно дрожали, что казалось, сейчас эта с трудом натянутая улыбка разобьётся и больше никогда не появится. — Я пришел сказать, что у меня всё хорошо. И на работе всё нормально. Твои справляются. Он часто приходил на это место, чтобы поговорить со старым другом, что покинул его так внезапно и так не вовремя. — Знаешь... Я скучаю. Мужчина оторвался от столь желанного лица и уставился в серое небо, медленно выдыхая. Он никогда и ни с кем не был столь откровенен. Даже с ним. Пока не стало слишком поздно. Мужчина вновь опустил глаза на фотографию и нахмурился, увидев на ней каплю воды. Быстро стерев её, Юкичи решил, что скоро начнется дождь. Иначе откуда ещё капле взяться на бумаге? — Почему-то продолжаю отвечать на каждый телефонный звонок с надеждой, что на том конце раздастся твой голос. Ведь когда-то Огай любил названивать мечнику даже по самым мелким пустякам. Как сильно тогда это раздражало последнего. — Надеюсь, у тебя там всё хорошо. Огромной величины волна рухнула в воду, раскалываясь на миллионы осколков маленьких морей, в каждом из которых бушевал шторм. Мечник вздрогнул, непроизвольно сжав кулак. Лишь спустя пару мгновений он понял, что натворил, и принялся наспех разглаживает помятую бумагу. — А ведь смешно, правда? В последний раз мы виделись здесь. И вот теперь я раз за разом прихожу сюда, думая, что увижу хотя бы твой призрак. Но ты не приходишь... В голове роем носились мысли. Слова и голоса смешивались меж собой, превращаясь в оглушительный шум, что перекрывал ненастье снаружи. Но на фоне всех голосов выделялся лишь один. Самый желанный из всех. «Отпусти». И правда. Сегодня Юкичи пришел сюда в последний раз. Он слишком долго держал Мори, это была непозволительная роскошь, довольствоваться которой и дальше он не смел. Рука с фотографией задрожала сильнее. Легко сказать «отпусти». Вот бы кто сказал, как это сделать. — Я до сих пор готовлю ужин, оставляя часть еды для тебя не приправленной. Ведь тебе не нужна язва, правда? Всё жду, когда ты вернёшься... Но этого не случится, да? Лукавые глаза на недовольном лице не изменили своего выражения и всё так же смотрели на мужчину с фотографии. Фукудзава зажмурился, сжав переносицу свободной рукой, переводя дыхание. — Ладно, ты прав. Пора прекращать. Увидь ты меня сейчас, рассмеялся бы от того, насколько я жалок. Погода портилась всё сильнее. Ненастье перекинулось и на скопойныеобоака, отчего небо теперь быстро темнело. Шторм в море тоже не становился слабее. Каждую секунду волны разбивались о толщи воды и вздымались вновь, не желая успокаиваться. Мысленно Юкичи отметил, как метафорично это всё. Ведь погода так напоминала ему... Его самого. — Ладно, хватит с тебя этих нежностей, ты же этого не любишь. Прости меня. Прощай. Последний раз взглянув в в столь дорогие ему глаза, Юкичи вытянул руку и разжал пальцы. Ветер тут же подхватил потрепанную временем, но бережно хранимую долгие годы, пусть и слегка помятую бумажку и закрутил её, унося в самую гущу ненастья. А с дрожащих губ сорвались последние слова для покойного врача: — Будь счастлив, Огай.