Две души

Горячая жидкость согревала горло и обжигала внутренности. Сколько таких рюмок он уже выпил? Он даже не считал. Стакан вновь наполнился золотистого цвета коньяком. Перед глазами плыло, и, казалось бы, в голове не осталось ни единой мысли. Но в черепушке Итадори Юджи даже в состоянии опьянения всё крутилось вокруг него. За окном на ночных улицах города было пусто и темно, так же как и у него на душе. Правда выделялось сосущее под ложечкой чувство тоски по одному конкретному человеку. Он глупо надеялся, что сердце перестанет скрипеть от одной только мысли о нем если он напьётся, но как оказалось – оно только увеличилось в геометрической прогрессии. Кто-то мог сказать, что прошло уже достаточно времени и нужно уметь отпускать прошлое и людей. И у Итадори в основном это получалось, хоть, возможно, и не сразу. Но как бы он не пытался, вытеснить его из своего сердца он не в состоянии. Это умение на него не распространялось. Он ощущал себя бессильным и беспомощным перед собственными нелепыми чувствами. Существовала бы какая-нибудь волшебная таблетка, которая их бы отключала – он бы выпил таких десять штук без лишних раздумий. Одиночество в собственной квартире лишь душило и угнетало. Он смотрел прямо на пустую рюмку перед собой в руке, и его сердцебиение учащалось от мысли на краю сознания, которую он про себя ещё не озвучил. Он сглотнул вязкую слюну. Руки мелко подрагивали. Он так скучал по нему. И знал, что он по нему наверняка тоже. Но прошло столько времени... Руки быстро набирают номер телефона. Сердце стучало быстро-быстро, он не хотел думать о том развитии событий, где его просто пошлют, или вовсе проигнорируют. Вообще нельзя ему звонить. Это неправильно. Так кричала последняя капля здравомыслия. Но не поддаться соблазну, одному своему пьяному желанию, невозможно. – Юджи? – удивлённый, почти неверящий голос по ту сторону ответил почти мгновенно. Такой родной. – Сукуна... Как ты? Ты можешь приехать ко мне? – он говорил медленно, иначе язык заплетается. – Приехать? Юджи, ты пьян? – Это неважно. Ты можешь? – продолжительная тишина на конце провода давила и пугала, – ты нужен мне... Необдуманные слова слетают с языка. Это всё недопустимо. Тем не менее Итадори ни капли не хотел думать о каких-либо последствиях. На его плечах будто сидели ангел с демоном, вечно спорящие между собой, нашептывающие Юджи как ему поступить в конкретной ситуации. Сейчас явно лидировал чертёнок. Потому что Итадори хотел только к нему. – Я буду через 20 минут. Гудки. Он сбросил звонок. Юджи рвано выдохнул, отложил телефон и посмотрел в раскрытое на проветривание окно. Он не видел улицы перед собой, находясь лишь в какой-то прострации и мучительном ожидании. Одна навязчивая и надоедливая мысль, видимо, ангелок, говорила, что он пожалеет о своем поступке уже рано утром. То, что он скучает, ещё не означает что ему обязательно видеться с этим человеком. Это только разбередит раны ещё сильнее. Но он собирался списать всё на выпитый им в одиночку алкоголь, не желая нести за это ответственность. На удивление 20 минут прошли быстро. Чётко, как по расписанию, через это время прозвучал дверной звонок. Сердце пропустило удар, и Итадори на ватных ногах подошёл к двери, стоя на ногах не совсем уверенно. Он открыл дверь. Первое, на что обратил внимание, это на, до грудной боли, родное лицо. Привычный собранный на нём вид сейчас обрамляли легкие тревога с волнением. Он так давно не видел его... Хотелось закричать от режущей душу на части тоски, и не отпускать. Второе, это то что одет он был почти наспех. Куртка не застёгнута, пояс на джинсах был продет еле как. Юджи усмехнулся этому. – Юджи? Зачем ты звал меня? – Сукуна всё стоит в дверном проёме, глядит как тот еле держится за дверной косяк. – Я скучал. Очень, – он подошёл вплотную к Рёмену Сукуне и обнял его за шею, утыкаясь в неё лицом. Вдохнул его запах. Тоже такой же родной. Он разрывался, глаза начинали слезиться. Хотелось задохнуться этим умопомрачительным запахом, слиться с ним воедино, дышать им вместо кислорода. Сукуна стоял неподвижно. Он был почти застигнут врасплох, хоть и соврал бы, сказав, что не надеялся на что-то подобное по приезду сюда. Он тоже скучал, тоже не смог забыть. Противоречивые чувства одолевали его, и он знал, что Юджи чувствует то же самое. Но сейчас на его здравый рассудок полагаться было запрещено, так как от него за километр несло стойким запахом алкоголя. – Что ты делаешь? – охрипшим голосом спрашивает Сукуна, так как в горле пересохло. Итадори тянется к его шее, и без предисловий оставляет на ней мокрый поцелуй. Такой знакомый для них обоих. Юджи захлёстывают воспоминания от ощущений, и, пользуясь его застывшим состоянием, он тянется и целует ещё раз. И ещё. Маленькая слезинка капает на шею Рёмена, и действует на него слегка отрезвляюще. Он мягко, но настойчиво отстраняет Итадори от себя, держа его за плечи. Хоть кто-то из них должен оставаться в здравом уме, что бы не допустить ещё больше ошибок, чем эта встреча, верно? – Юджи, подожди. Это неправильно. Мы не можем, – он вглядывается в слезящиеся глаза напротив, пытаясь словить в них хоть грамм осмысленности. Каждое слово – порез на и так изрезанных душах обоих. – Почему? Сукуна, пожалуйста, я не могу, ты очень нужен мне... – почти молит он. Лицо Сукуны искажается болью. Итадори медленно тянет его руки от себя. В глазах всё так же плывёт, но лицо напротив он видит чётко как никогда. Он не думает о сожалениях, последствиях его импульсивных решений. Не хочет. Губы Сукуны он находит легко, по привычке. Сейчас целовать его губы кажется таким правильным, будто так и должно быть. Будто они не расстались почти год назад. Знакомые изгибы рта успокаивают, но этого недостаточно для того, что бы перекрыть всё то опустошение и боль, которые преследовали его всё это время. А Сукуна в это время сдаётся. Умом понимает, что этого всего не должно происходить, и Итадори вообще пьян. Он не хотел бы пользоваться его состоянием. А сердцем чувствует, как же он льнёт к нему, к его губам, как выброшенный котёнок который скучает по хозяевам и нуждается в их ласке. Всё происходит быстро. Вот – Рёмен прижимает Юджи к себе, целует в ответ напористо, желая насытиться им. Запутывает руку в его родные волосы. А тот в ответ держится за его шею, стараясь изо всех сил не упасть. А вот – они уже на кровати, Сукуна дрожащими руками стягивает с себя куртку с рубашкой, а Юджи жадно впивается ногтями в его грудь, царапая её. Несмотря на это в воздухе буквально висело чувство недосказанности и неправильности происходящего, почти сюрреалистичности. Если в голову Юджи бил алкоголь, вытесняя все противоречивые ощущения, то Сукуна лишь действовал на сильном желании быть сейчас рядом, не смотря ни на что. У него проскальзывали мысли на закромах сознания, шепчущие что он поступает подло и эгоистично, пользуясь телом Итадори, таким податливым под воздействием спиртного. Но он отмахивался от них, как от надоедливых мух. Чувствовать губы и тело Юджи сейчас казалось самой правильной и обыденной вещью в мире. Юджи затуманенно смотрит на татуированное лицо над ним, смотрит как тот принимается снимать одежду и с него, стремясь быть ближе. Кожа к коже. Это привычно. Это правильно. Сейчас совсем не важно что будет утром. Что будет между ними. Сейчас – только звук их сбитого общего дыхания, сочащиеся кровью сердца, которые не в состоянии залечить друг друга. Сейчас – их разбитые когда-то мечты и будущее. Сейчас – только две души. Сейчас – только Сукуна и Юджи.