каждую ночь вместе мы преследуем тьму

в то, что он обречён, бродяга не хочет верить с самого начала: в голове всё раздирается от непонимания и усталости, он цепляется за первое, что слышит. её глаза — даже перед смертью — строгие и внимательные, он почти сходит с ума под этим взглядом. почти. лихорадка забирает её раньше, чем он успевает забрать свои слова назад. так и остаётся: последнее слово матери — «успокойся». почти грубо, но он знает, какой был контекст. её завещание — заполошный и злой шёпот, сцепленная на запястье рука. лёгкие шрамы там, где он сам себя цепляет. последний подарок — чтоб не исчез. иногда, когда на небе полная луна перчит нос меланхолией, бродяга думает: может, не стоило ребëнку этого видеть? в памяти слишком глубоко выбиты лоскутные стены палатки, сладковатый запах настоек, бинтов и ледяной воды, старой крови, кашля, стёртых страниц. день был чистый, чужие дети затягивали хороводы, пока он протирал колени, стоя на мерзлой утренней земле перед её койкой, повышая голос, сжимая её ладонь в своей, умоляя не уходить или не шуметь. интересно, запомнила ли его она? вместо «я тебя люблю» — «уничтожь». вместо «живи» — «стань моей тенью». на это нельзя обижаться, бродяга не обижается. с бардом с тех пор отношения хуже некуда: но бродяге почти не жаль. слабый, трусливый, бесчувственный — его слишком легко запомнить, исчезающего даже раньше, чем зайдут дети. бродяга готов ненавидеть его за один факт того, что мама оставалась одна. любил ли он её? наверное, когда-то, когда все были счастливы и жили долго. там, под куполом, слишком легко не думать о последствиях. бродяге прошлое в целом не то, чтобы к горлу нож, просто такая ощутимая опухоль где-то рядом с сонной артерией. колыбельная, которую она не успела спеть. ничего страшного, отдохнёт на том свете. поэтому бард не удивляется, когда пасынок идёт против него; слишком много причин, выбирай любую. бродяга лично выкладывает минимум четыре, бард их принять не готов — муза очень хмурится, но разве бродяга не прав? вся жизнь после, лет пять точно, ощущаются как день сурка: когда всё случается утром, у тебя нет времени осмыслять. бродяга не думает, даже у подростка в лагере куча работы, ему некогда предаваться унынию. больше — тренировок, больше — охоты. когда находит остатки каких-то химических препаратов, мешает в свободное время в разных пропорциях взрывчатку, ну так, вместо приданого. плана у него нет до самого появления того сумасшедшего рядом с бардом. оба. в первую же секунду хочется взорвать — обоих. бродяга цепляется. / — мама, я не думал, что умирать — так больно. в первые секунды кажется, будто каждая кость в его теле стала спицей. после отпускает, остаётся только вязкий пепел, черный и густой. от него тошнит. слипаются от крови ресницы, но ничего серьёзного, мелкие травмы — да-а, падение с высоты почти как с вяза, только скорость ещё выше. сейчас — просто дышать поменьше.