Метаморфозы

Он не сразу обращает на это внимание, но, видимо, является первым, кто вообще заметил. Причина проста — это же кок. И ему кажется странным. Он не может понять, что конкретно изменилось, но ему кажется, что что-то в облике кока сильно отличается от того, что он видел. Ему уже приходилось привыкать к новым обликам его накама, Зоро не то, чтобы не привыкать к этому, но он считает, что он хорошо запомнил все возможные изменения, поэтому то, что в Санджи что-то меняется, к вечеру замечают все. Сложно не заметить. У Санджи появляются первые морщинки.

***

У них в команде нет слепцов и глупцов, поэтому они начинают беспокоиться за него. Санджи отмахивается от из подозрений — вполне в его стиле, этот блондинистый кок никогда не думает о себе и считает, что всем будет лучше, если он пожертвует собой, хотя это определённо дурацкая чушь — но команда уже была в ситуации, когда они его чуть не потеряли, так что они настаивают. В первую очередь настаивает Зоро. Если это влияние какого-то фрукта — это первое, что приходит в голову, непредсказуемость дьявольских фруктов порой сводит его с ума, потому что это действительно может быть что угодно — моря, места или ещё чёрт знает что (у него был некоторый опыт), то, чем быстрее они решат проблему, тем быстрее кок будет в порядке. Чоппер осматривает Санджи, но что-то останавливает его от того, чтобы сразу сказать, что происходит — в этом нет ничего странного, на Гранд Лайне порой приходится встречать необъяснимое и принимать тот факт, что оно существует. Однако, Чоппер не выглядит как тот, кто не знает, что происходит. Скорее, он просто не хочет верить, что это действительно так. Затем Робин приносит книгу с фруктами, и плечи Чоппера опускаются. Как будто он не может поверить, что это действительно происходит, но он больше не может себе лгать. — О, Санджи… Робин прерывает его. Несмотря на то, что она скромно проявляет эмоции (не одна одна на этом корабле), она определённо умеет хорошо их чувствовать и не одна видит, как Чопперу тяжело сообщать эту новость. — Кто-то крадёт у тебя время, — говорит она. — Два-три года в день. Что-то внутри Зоро ломается с оглушительным треском.

***

Пользователь Джикан Джикан но Ми может красть время. Собственно, чего только не бывает на свете. Но сейчас этот пользователь крадёт время Санджи. Им нужна любая информация, и Чоппер с Робин рассказывают им всё, что они знают. Некоторые дурацкие фрукты бывают связаны с легендами, и этот дурацкий фрукт из таких. Существуют достаточно много сказок и сказаний о том, что приговоренный к смертной казни выбрал умереть от старости. Только в этой легенде для такого героя всё кончилось не столь удачно, как происходит обычно, — он умер своей смертью через три дня глубоко седым стариком, несмотря на то, что всего три дня назад был молодым и смекалистым парнем. Неудачливый смертник не знал, что его палач был способен украсть его время. И украл. Все сто пятьдесят лет, которые у смертника имелись. Доподлинно известно, что все системы организма стареют с разной скоростью. Если бы, например, для пищеварительной системы или для мозга проходили те же два-три года, что и для кожи, то человек умер бы намного раньше. Однако нельзя отрицать, что это всё же происходит. Даже если сердце бьётся в своём обычном ритме, пищеварение работает без сбоев, волосы и ногти не растут так, как они делают это за годы — но весь организм неизменно стареет. Время из человека утекает. По Санджи это заметно. — При самом лучшем раскладе у нас есть от двадцати до тридцати дней. Если… — голос Робин спотыкается. — брать самый худший вариант, то около десяти-пятнадцати. До ближайшего острова (с которого они плыли) дней двадцать пять пути. Ответы могут быть там — виновник может быть там, вор и убийца — Они, скорее всего, там. Санджи может умереть в пути. Но они могут просто не успеть. Но каждая минута — потерянное время. В буквальном смысле. — Если остановить процесс, то всё украденное время вернётся, однако… — она прикрывает глаза. — Я не думаю, что мы сможем остановить процесс с нашей стороны. Санджи молчит — от начала и до конца, хотя это он здесь тот, кто умирает находится под воздействовием опасного фрукта — молчит и почти никак не реагирует. Зоро не знает, как сам бы вёл себя на его месте — если бы узнал, что… у него уходит время. Стремительно и едва ли это можно назвать «смертью по естественным причинам». А потом он улыбается. — Вверяю себя в ваши руки, ребята, — он встаёт и отряхивает несуществующую пыль со своего костюма. — Пойду, приготовлю что-нибудь.

***

Санни не плывёт — летит над водой, Нами выжимает всё из себя и из корабля — становится страшно, как бы она не свалилась снова. Работа на плечах Фрэнки увеличивается — Санни может выдержать многое, но их корабельных дел мастер не хочет доводить всё до крайности. Как будто в обычном состоянии на Санни мало проблем, теперь к этому добавляется эта спешность. На корабле не царит удушающая атмосфера только по одной причине — Луффи, с полной уверенностью говорящий: — Мой накама не умрёт. Всё. Зоро не то, чтобы хочется ему верить — он знает, что Луффи прав, что они смогут решить эту проблему, что всё будет хорошо, но... под под рёбрами поселяется глухое сомнение, которое отдаёт горечью на языке. Он просто старается не обращать внимание на это тупое чувство. Изменения в Санджи становятся всё заметнее. Кожу пересекают множество линий, больше всего их — возле глаз, и Зоро не думал, что Санджи так много улыбается. Руки тоже заметно меняются: кожа перестаёт быть эластичной, без изъянов, Санджи заботится о своих руках, но он и его баночки с какими-то кремами бессильны против времени в буквальном смысле. Седина появляется где-то на четырнадцатый день. Ему кажется, что Санджи седеет враз, но гнусному вору времени на самом деле требуется три дня, чтобы из ярких золотистых и мягких волос Санджи исчезли краски. Зоро знает — Зоро следит за каждым изменением более, чем пристально. Проблемы, которые он не ждал в ближайшие лет сорок, сваливаются на его зелёную голову весьма неожиданно. Санджи теряет в выносливости — теперь их ежедневные стычки сокращаются чуть ли не в двое. Санджи часто отдыхает — удивительно, но его лёгким это даже пошло на пользу, видимо, потому, что он курит одну сигарету два-три месяца для ощущений своего тела, если следовать тому, что говорит Чоппер. Санджи становится холодно спать. Зоро бы не заметил, если бы не одна вещь — Зоро следит за Санджи так пристально, что мог бы сказать, сколько вдохов он сделал за день, если бы в этом была необходимость. Так что он замечает, он молча ложится рядом и греет — потому что его тело горячее, его тело не теряет время, с его телом всё в порядке. — Эй, тупой Моримо, — глухо ворчит его в плечо Санджи, разбуженный его действиями. — В этом... не было необходимости. Он думает о том, что даже запах Санджи меняется. Санджи всегда пах чем-то съестным — порой возникало непреодолимое желание его сожрать — или хотя бы то, что он там наготовил. Сейчас к этому запаху еды примешивается что-то, что он может назвать... старческим. Санджи уже пятьдесят пять — он перебирает седые волосы пальцами и думает о том, что он не знал, что увидит Санджи седым раньше, чем пройдёт лет сорок. Ему... не нравится, каким хрупким его кока делает это украденное время. Санджи сильный, его накама, и они прикрывают друг другу спину в бою — но меч бессилен против того, чтобы перерубить эту связь между вором и Санджи. Зоро... абсолютно бессилен тоже. — Заткнись и спи, — он утыкается носом в эти седые волосы, — кок. В каком-то смысле, Зоро хочет, чтобы время, как тупой и ненужный человеческий конструкт, просто перестало существовать.

***

Они добираются до острова за двадцать дней. Их задача проста: найти того, кто стремительно молодеет. Одна проблема: если фруктом владеет ребёнок до двенадцати лет, он молодеть не будет.

***

Поиски не дают успеха. Проходит пять дней.

***

Санджи не может встать. Что-то такое должно было случится, но Зоро просто не может существовать с этим фактом. Обязанности по готовке равномерно распределяются между членами экипажа — по упрощённым рецептам способна готовить даже Нами, навыки готовки которой оставляют желать лучшего. Санджи упрям, конечно, поэтому говорит: Спасибо, у меня уже был период в жизни, когда я думал, что сдохну, неси меня на палубу посмотреть на солнышко, если не разрешаешь ходить. И, конечно, Зоро добровольно терпит ворчливого и седого кока — в каком-то смысле, он ожидал в своей жизни чего-нибудь такого, но, будем честны, лет через шестьдесят — когда и Луффи успеет стать Королём Пиратов, и приключений у них за плечами будет не в пример больше, чем сейчас.

***

Время неотвратимо. Проходит ещё пять дней. Робин говорит, что Санджи сейчас около девяносто пяти лет. Санджи не может встать с кровати — Зоро ходит вокруг этой кровати, как привязанный. Из Санджи, помимо времени, как будто утекают все краски — волосы неприятно серые, губы бескровные и потрескавшиеся, кожа в старческих пятнах, хрупкая и морщинистая. Ярким пятном остаются только глаза — голубым пятном на слишком белом лице. Зоро боится.

***

Решение приходит к ним само. — Мне нужно было года два, не больше, — говорит девочка лет одиннадцати, стоя перед ними всеми. — Но я не смогла их передать тому, кому хотела. Я не знала, что всё время остаётся только со мной. А когда поняла, вы уже отбыли. Я не могу остановить процесс без прикосновения. Я держала его так, как могла, но потом всё рухнуло. И я его отпустила. Девочка выглядит так, будто из неё вынули душу. Из её слов можно понять — она отчаянно хотела продлить кому-то жизнь. У неё не вышло. Зоро мог бы ей сочувствовать, если бы не одно но — от её прихоти пострадал его накама. На этом моменте всё сочувствие Зоро заканчивается.

***

— Йо-хо-хо, хорошо быть молодым~. Брук играет какую-то из своих бесконечных баллад о любви — в которой сорок восемь куплетов и Зоро уверен, что некоторые из них меняеются и придумываются прямо на ходу — и Зоро думает о том, что да. Он с ним, в принципе, согласен. Санджи, полный сил и времени, нравится ему намного больше того иссохшего худого старика на чистых простынях. Наверное, потому, что Санджи жив. Остальное его не слишком волнует.