Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

-Мой сладкий котёнок проснулся? Ласковый поцелуй в лоб в щёчку и треск дров в камине разбудили Чимина, который сжался сразу же в комок уже рефлекторно, словно ища защиту под тёплым боком своего альфы. Чимин открыл глаза, бегая взглядом по широкой, просторной комнате в светлых тонах. За окном лежит...снег?! Проморгавшись, он скользнул взглядом по камину, в который альфа, судя по всему, подкинул свежих дров. Юнги обнял его, прижимая к своему боку заботливо, и зарокотал, стараясь успокоить своего омегу: мало что помогает, когда у тебя нет феромона, а есть только вкус. Однако, рокот помогает, и Чимин стыдливо озирается по сторонам, в самом конце глянув зачем-то наверх, и замерев с широко распахнутыми глазами. Почувствовав, что в комнате стало слишком жарко, омега во сне скинул с себя плюшевое одеяло белого цвета, и сейчас лежит компактным рисовым шариком около альфы, который в равной степени обнажён, и изучает его пытливым взглядом. Терпеливо дожидаясь хоть какого-нибудь звука, мужчина немного сдвигается на постели, принимая более комфортное положение, чтобы омеге было удобно вскарабкаться на его торс и оплести его своими ладошками в случае чего. Чимин смотрит неотрывно, словно сканирует ситуацию, и хмурится, переводя взгляд на Юнги: от шока он мало что помнит. Последнее, что запомнил- отец душил истинного. И, судя по всему, Чимину это не показалось. Фиолетовые отметины на шее альфы достаточно красноречиво делятся тем, что ему это не приснилось, а снег за панорамной дверью- о том, что Юнги вновь увёз его подальше. Чимин дрожит губами, осознавая, что это он виноват, это его идиотская, будь она неладна, течка виновата в том, что он соблазнил своего альфу, и сейчас, когда мужчина лежит рядом, урча удовлетворённо, и поглаживая невесомо его заспанную румяную щёчку, Чимин чувствует, что ему по-настоящему плохо. -Нет, киттик, плакать мы больше не собираемся, давай, прячем слёзки,и живём счастливую жизнь, сладкий, - Юнги воркует хрипло, обеими руками перетягивая его на себя так, чтобы Чимин смотрел не в отражение, а ему в глаза, оказавшись вновь верхом на нём и сжимая отчаянно бёдра, словно боясь, что сейчас войдёт отец с автоматом, и уничтожит Юнги. - Как ты сегодня, моё счастье? А ответа нет. Чимин не может говорить. Омега просто-напросто лишился голоса на фоне стресса. И теперь, когда он размыкает свои полные губы, чтобы выдать короткое "извини", из него выходит только обречённый вздох, и всё. Юнги кажется, что он умрёт от волнения, когда подбородок Чимина начинает дрожать опасно, предвещая очередную бурю. Собравшись с силами, мужчина хмыкает, втянув щёки, и переводит взгляд в сторону панорамной двери, шепча ему на ухо: -Я подготовил это местечко для нашего медового месяца, киттик, но он настал немного раньше. Всё обязательно образуется, даже не думай переживать. Мы с твоим отцом немного...недопоняли друг друга. Шутки в сторону, Мин Юнги профессионально держится перед Чимином, хотя сам готов рассыпаться на кусочки от страха, что больше не услышит его голоса. И, когда он видит, как по щекам омеги стекают крупные слёзы, он спешит расцеловать щёчки истинного, мурлыкнув нежно: -Ну же,киттик, всё в порядке. Я обещаю, что мы помиримся. Просто мы оба тебя слишком сильно любим, а ты оказался меж двух огней. Но раз мы оба тебя любим, так и помиримся, веришь? - Чимин сглатывает тяжело, выпятив нижнюю губу, и неуверенно кивает, приникнув губами к его шее и виновато целуя синяки, залечивая их своим феромоном. - И, если честно, он от Хоби так тапком получит, что больше мы ругаться точно не будем, это я тебе гарантирую. О тапках можно не переживать: Чимин уверен, что Хосок найдёт, как успокоить отца. Намджун обычно рядом с истинным шёлковый, это только рядом с Юнги у него срывает все винты, известно, почему. Омега морщится, опуская взгляд ниже и дыша ему в грудь шумно, когда внизу живота начинает тянуть, и смазка выделяется бесконтрольно, пачкая тело мужчины. Мину это, похоже, даже нравится. Альфа улыбается сахарно, урча, как трактор: в течке не произошёл сбой. Это их счастье, что не произошёл. -Всё хорошо, детка, не думай об этом. Давай, ложись мне на мурчашник, поурчит немножко, и пройдёт, киттик. И проходит, честно говоря. Чимин застенчиво ложится лягушонком поверх его тела, и мурлычет утробно одновременно с мужчиной, синхронизируясь с ним. Спустя каких-то полчаса, низ живота уже не так сильно простреливает, хотя смазки становится только больше. Юнги наглаживает его спину, вырисовывая тёплыми пальцами узоры на лопатках, и целует его плечи, потираясь о них время от времени щекой. -У нас тут есть тёплые вещи и немного еды, малыш. Давай, нам надо позавтракать. Нет-нет, не качай мне тут макушкой, тебе нужно набираться сил. - Вздохнув с трудом, он поджал губы, чувствуя виноватый взгляд своего омеги, и согласно кивнул, - Хорошо. Сейчас позвоню. Хосок поднял практически на последнем гудке, шёпотом отвечая на хриплое "привет": -Как лакомка??? -Всё в порядке, Хо. - Говорить о том, что Чимин лишился голоса, пока не особенно хочется. И Чимин благодарно прижимается к нему, вытаращив глазки и слушая внимательно каждый вздох по ту сторону трубки. Хосок, очевидно, вышел в другую комнату, прикрывая за собой дверь. - Как док? -Успокоился только под утро. Юнги, где вы находитесь? -В хорошем и уютном месте, о нас не переживай. Он долго драконился? -С ним всё уже хорошо. Не бойся, он не обидел меня. Извинился. Хосоку не хочется говорить другу о том, что Намджун стоял на коленях. Не хочется делиться с ним той информацией, которая должна оставаться только между двумя людьми. Просто мягко говорит о том, что они помирились, и... -...И он сказал, что согласен на любые условия ради Чимина. Юнги приподнялся на постели, улыбнувшись довольно, и посмотрел на распахнувшего ротик Чимина, щёлкнув его по носу позабавленно. День, похоже, обещает быть немного более хорошим, чем ему казалось. -Значит, он согласен на общий дом? -Да. Просто...два разных крыла, чтобы вы реже пересекались с ним. Намджун накопил достаточно за последние годы, чт... -И речи быть не может. Я оторвал от него киттика, и хочу загладить свою вину. Пусть это будет мой первый шаг навстречу примирению. -Ты не можешь заставить доминанта принять такой подарок, Юнги, его это только разозлит. -Хо, ты уверен, что любишь человека, а не пороховую бочку? -Юнги, тебе серьёзно до шуток? -Нет, но я не удержался. Чимин улыбнулся, хлюпнув носиком, когда услышал усталую усмешку по ту сторону. Дверь открылась, и Хосок приглушил звук, видимо, сунув карман в телефон и не заметив, что завершение вызова, на которое он нажал, не сработало. Юнги нахмурился, вслушиваясь, и потянулся было отключить звонок, когда маленькая ладошка истинного остановила его. Просящим глазкам сложно отказать. Омега скучает по отцу. -Ты проснулся? -М. Прости меня...за вчерашнее. -Намджун, мне было более, чем достаточно того, что ты стоял на коленях. Прекрати извиняться, нам надо двигаться дальше. Юнги округлил глаза, распахнув рот, но ладошка Чимина тут же прижалась к нему, а пальчик ткнул на отключение микрофона. Ким Намджун стоял на коленях?! Нет, Юнги помнит, когда это случилось в первый раз. Помнит, что сподвигло его. Значит, Хосок для него- то же, что и Чимин. В трубке послышалось шуршание, и звук тихого поцелуя, и Чимин поморщил нос, не желая знать, как отец целуется, но в то же время счастливый за него. -Я всегда буду перед тобой виноват. -Не неси ерунды, Наму. -Наму? - Юнги усмехнулся, тут же получая в плечо шлепок, и цыкнул, закатив глаза: ладно, возможно, церберу тоже иногда надо менять железные цепи на розовый бантик. -Ты дал мне снотворное, а сам не спал, Хосок, может, отдохнёшь немного? Я приготовлю тебе завтрак. -Наш сын не выходил из головы. Наш сын. Юнги улыбается разнеженно, боготворя Хосока за то, что он есть на этой планете: Чимин сейчас у него на груди всхлипнул сентиментально, заливая его слезами. -Тише, маленький, ты чего? Мы все- твоя семья, так всегда будет. Не плачь, киттик, не плачь. А как не плакать? -Думаешь, я могу позвонить ему? -Не стоит. Пусть Чимин придёт в себя, Наму. Дай им немного времени. Доверься Юнги. -Это сложно, - Шум дыхания Намджуна, который опустился на кухонный стул, расслабил Чимина, и омега заурчал довольно, вызывая усмешку у истинного: -Вы что, киттик, в комплекте идёте, как доместос с порошком? Видимо, идут. Хосок садится на колени альфы, и целует его нежно, медленно, обвив руками его шею, и Юнги слышит хриплый рык, который вырывается у альфы из груди: вот чего они только не делали, но никак не подслушивали, как отец и лучший друг сосутся по ту сторону. Противно. Давайте дослушаем. -Но возможно. Я верю в тебя, мой альфа. Юнги хороший. Просто ему не повезло родиться в своей семье, только и всего. Ты ведь и сам понимаешь. -Я...мне так сложно это игнорировать, Хосок. Я смотрю на него, а вижу только его брата иногда, и это...это создаёт проблемы. -Но Юнги- другой человек, Намджун. У Юнги другая жизнь, другие приоритеты, и совершенно другой склад ума. -Я вижу. - Юнги опустил уголки рта удивлённо, вскинув брови: хрена се, заявочка, - Я вижу, и стараюсь, стараюсь, малыш. Просто... -Просто ты боишься, что он отнимет у тебя Чимина? -Да. Чимин поджал губы, качая головой, словно кто-то это услышит. Отец его никогда не потеряет. Ни за что. Чимин без него дышать не может, о чём вообще речь? Они дольше одного дня друг без друга, без разговора друг с другом...Да невозможно это! -Но у нас никто не отнимет сына, Намджун. Ни Чимина, ни маленькое счастье, которое мы зачали две ночи назад. Они всегда будут с нами, мой альфа. Вот, положи...правильно, положи руку... Ты не чувствуешь, но я уже знаю, что он есть, Наму. Он есть. Маленький, сладкий комочек. И ему тоже нужен отец. Ну же, Наму, прекрати винить себя за все грехи человечества. Ты нужен нам. Всем нам нужен. Тут уже от шока распахнулась челюсть и у Юнги, и у Чимина: Хосок. Беременный. То есть, та ночь...В ту ночь, когда Юнги и Чимин...Намджун и Хосок тоже. И сейчас, как никогда кстати, Хосок знает, как вернуть покой семье, и как успокоить своего альфу, который гладит его по впалому животику, прикусив губу и смотря на него неверяще: -Я так боюсь стать плохим отцом, Хо. -Шутишь, что ли? Да ты воспитал самого невероятного на свете кексика, и смеешь говорить о себе что-то подобное? А ну, срочно целуй, целуй меня полностью! - Хосок заливается перезвоном колокольчиков, и Юнги выдыхает забавно, надув щёки, и отключает звонок: дальше им знать не стоит. -Я же говорил, киттик, всё у нас будет хорошо. Эй, ты опять решил плакать? Чимини, котёнок, да ты скоро затопишь планету, прекращай уже, - Пальцы Юнги принялись щекотать его бока, и Чимин начал изворачиваться, кивая согласно,и приникая к его губам своими: он больше не будет единственным ребёнком в семье. Он больше не будет ребёнком без папы в семье. Он больше не будет считать себя дефектным просто потому, что родился немного иным. У него лучшие родители на свете, и лучший на свете альфа, который урчит в поцелуй, пришлёпнув его по попке игриво, - Давай, киттик, тебе надо позавтракать. -Вот та-ак, иди ближе, не бойся, пирожок. Чимин уже расслабился, получив от отца короткое сообщение с запиской "Я люблю тебя, кексик. Прости своего отца, если сможешь, я очень жду вас с Юнги дома." Юнги даже возгордился, поведя широкими плечами,когда увидел сообщение, и не стал всматриваться в то, что ему ответил Чимин. Наверняка, что-нибудь приторно-сладкое, до скрежета зубов, учитывая то, что сейчас его омега прикусывает соблазнительно пухленькую губу, и опускается медленно в воду рядом со своим альфой, шмыгнув носиком от смены температур. Вода приятно тёплая, а жар от камина раскрепощает омегу в течке ещё сильней, и Юнги не может не пустить слюну от вида, который складывается перед ним: природная смазка течёт ручейками по мясистым бёдрам в растяжках вниз, создавая узоры из мягких волосков на ляжках, и Юнги слишком, слишком сильно это нравится. Он подаётся вперёд нетерпеливо, расплескав немного воды в низкой ванне, встроенной в пол, и подплывает к своему омеге, который сводит коленки, не успев опуститься полностью. Он хочет его. Смотрит на это искусство в деталях, и хочет до покалывания под кожей. И зачем себе отказывать, если Чимин в течке немного более раскрепощён, чем в обычном своём состоянии, а сейчас лишь с трудом беззвучно охает, когда альфа обнимает его ноги, зарывшись в плотно сведённые ляжки и шумно вдыхая его феромон: -Я так хочу тебя...Чимини, ты так прекрасен... И он бы поспорил, возможно, но у него нет возможности спорить. Нет голоса- нет мнения, в случае Чимина сегодня. Омега безмолвно опускает ладони на его длинные чёрные волосы, поглаживая их, и зажмуривается, так и застыв на месте, стараясь прислушаться к тому, что чувствует. А что он, собственно, чувствует вообще? То, что не боится, как боялся в прошлый раз. Не боится чувствовать, что им любуются, и вбирать в себя это ощущение превосходства над прошлыми однодневками Юнги, хотя о последнем он никогда не заикнётся, стыдно слишком. Чимин мнётся, покрываясь рябью, когда альфа заводит руки выше, минуя складку между ляжками и ягодицами, и сжимая в пальцах пышные формы омеги. Разводит в стороны половинки, и в комнате слышен характерный звук хлюпнувшей тоскливо смазки, которой не уделили должного внимания до этого момента. Чимин вздыхает, дрожа губами, и открывает глаза, опуская взгляд на свою грудь: розовые соски затвердели крошечными холмиками, и просяще торчат, а просить...нет. Не может. Только молча отталкивает от себя голодного альфу, у которого зрачки, кажется, заполнили уже не только радужку, то и белок глазной. Юнги его не изучает, нет. Юнги его пожирает взглядом. Ненасытно, хищно. И Чимин солжёт, если скажет однажды, что ему такой взгляд не нравится. Любимая крохотулька Мина дёргается заинтересованно, переключая коробку передач альфы, и он с рокота переходит на умиленное воркование, хныкнув от голода. Но Юнги не будет набрасываться на своего омегу, пока ему не дадут свет. А зелёный свет ему дают. Неуверенно, расплескав слишком много воды, Чимин входит в ванну, опускаясь в неё всем телом, и подплывает к своему альфе, не прижимаясь привычно бочком, а оплетая его шею и невесомо оседая на нём, согнув ноги в коленках. Он смотрит на истинного с мольбой, сам не зная, как надо делать первые шаги, но тянется одной ладонью вниз, скользит от самой его груди до низа живота, останавливаясь неуверенно, и покрываясь рябью той частью тела, что не скрыта под водой. Юнги его понимает без слов, и накрывает ладошку своей, помогая опуститься ниже, и огладить его изнывающее возбуждение, которое было непозволительно долго проигнорировано. Он притягивает его ближе к себе свободной рукой, и целует сочные губы омеги, распахнувшиеся призывно, отвлекая от того, как рука его под водой водит вверх и вниз по члену. Чувствуя, что так он слишком скоро кончит, Юнги прерывает поцелуй мягким чмоканьем, и переходит на его шею поцелуями- бабочками, урча удовлетворённо: -Сейчас, киттик, сейчас тебе будет очень хорошо. А разве Юнги врал когда-нибудь? Не договаривал- да, но ведь не врал? Мин помогает ему раскрыться, и уже через каких-то двадцать минут прелюдий, растяжки и обещаний о самом нежном их переплетении, Чимин пыхтит нетерпеливо, не в состоянии и слова вымолвить, и сам обнимает его за шею покрепче, прикусывая линию подбородка и жмурясь, когда чувствует, как в него входит альфа. Медленно, сладко и тягуче, без нетерпеливых шлепков и грязных слов, Юнги раскачивает на себе своего омегу, а вместе с ним и воду вокруг, оглаживая то его поясницу, стараясь её расслабить, то низ его живота. Но рука неизменно тянется к мокрым и, под водой- ставшим пушистыми волоскам в паху. Мин не может прекратить мурлыкать о том, как прекрасен его омега, который двигается из рук вон неумело, хотя гимнастикой занимался всю жизнь. Чимин старается выписывать осторожные восьмёрки на нём, но полные ляжки... Полные ляжки. Ему всё кажется, что они мешают, хотя если смотреть со стороны Юнги- это просто самое невероятное пиршество на свете. Слишком сочно и аппетитно. Чимин не знает, куда деть свои руки, и всё скользит ими по его телу, в итоге просто сдавшись с невнятным писком, когда выписывать восьмёрки становится уже слишком тяжело, и хватается ими за бортик ванны позади спины Юнги, прислонённой к нему. Альфа на это только усмехается, любовно зашипев и с тихим "тшш-ш" прижав его к себе обеими руками, заставляя навалиться на себя всем своим весом. Юнги бы хотел быть придавленным этим весом всю жизнь, если честно. Он движется плавно, покачивая бёдрами неспешно, и впервые даже не контролируя того, что ему не хочется вколачиваться в омегу над собой до потери пульса. Ему хочется подарить ему нежность и изысканность момента, деликатность близости, которую никто не посмеет нарушить. Ему хочется подарить ему покой и тягучее, карамельное удовольствие, которое осядет на подкорке сознания, и, судя по шумным выдохам Чимина, который сжимает его последние две минуты слишком туго внутри себя, Юнги этого добился. Аромат булочек разносится по всему помещению, и туманит его разум, заставляя разнеженно и лениво толкаться в тело омеги, который принимает его с нежными всхлипами, стыдливо опуская ладонь к своему паху и тут же, словно передумав, переводя её на крепкий торс своего альфы и поглаживая его. У Юнги появился за последнее время небольшой животик, и Чимин находит это чересчур соблазнительным. Чимину нравится оглаживать его, постепенно переходя на крепкий торс, и не понимая, как это вообще можно совместить в одном теле. Только он знает, что Юнги набрал в весе, пытаясь бросить курить ради своего омеги, и иногда срывается на шоколадные батончики, вздыхая раздражённо на балконе с утра пораньше. -Тебе хорошо, сладкий? Омега кивает застенчиво, и Юнги не понимает, как такое возможно. Как возможно оседлать альфу и оставаться таким застенчивым к ласкам, принимая истинного так, как никто раньше не принимал? Не подставляясь, а просто принимая. Неспешно, мягко, нежно, с щемящей любовью в честных глазах, которые опускаются, позволяя пушистым ресничках трепетать взволнованно. Юнги не знает, как такое возможно, но вот же оно, его счастье. В его руках. Хнычет во время глубоких толчков, сжимаясь особенно туго, и на выдохе позволяет двигаться внутри себя, безвольно опадая на Юнги после уже второго оргазма. Чимину кажется, что Юнги никогда не насытится им. Вот, омега уже дважды кончил, потому что Юнги понятливо расположил ладонь на его лобке, захватывая его крошечное возбуждение, и стимулируя его поджавшиеся яички пальцами. И да, Чимин кончает в третий раз, практически на сухую, выжимая из себя буквально последнюю капельку пустой спермы, как раз тогда, когда Юнги с рокотом толкается в него ещё раз, обняв за спину крепко, и замирает на мгновение, зашипев довольно. Чимин и не пытается даже слезть с него после того, как Юнги кончает, горячими струйками выплёскиваясь непозволительно глубоко в него. Только жмётся к нему вплотную, и зарывается в сгиб шеи, вылизывая метку и выпрашивая сладко узел, который уже успел однажды почувствовать. И получает, потому что котятам отказывать не принято. А возможно беременным- тем более. В жизни всегда всё бывает в первый раз. Сегодня- первый раз Юнги, когда он даже не задумывался о том, чтобы сорваться на животный темп, с любовью шлёпая по сочным ягодицам, которые волнами бы расходились от удара, окрашиваясь в персиковый цвет. Сейчас, они просто лежат в ванне, разморенные любовью и уединением, которых им обоим так не хватало, и не могут насытиться друг другом, целуясь влажно и гуляя пальцами по телу друг друга. Им всего достаточно, и мало одновременно. Чимин вздыхает котёнком, опуская ладошку на низ живота, и чувствует внутри узел, плотно запечатывающий результат их любви. Ему слишком хорошо сейчас, чтобы думать о чём-либо. Чимин разнеженно распластался на своём альфе, который урчит ему на ушко, заправляя мокрые волосы за него и целуя линию подбородка. -Порядок, киттик? Тебе удобно? Естественно, он получает кивок. Но не спросить нельзя:вода уже становится холодной, а узел скоро спадёт, и Чимин снова будет хныкать, как нуждающийся котёночек. И Юнги его снова залюбит до последней косточки, снова будет давать чувство полной безопасности и безудержного потока нежности. Разве кто-нибудь отказывается от подобного? Точно не Чимин, которого уже спустя десять минут несут, как самую главную драгоценность мира, обратно на постель. Юнги мурлычет, уложив его удобно, и встаёт, абсолютно обнажённый, вынуждая омегу покраснеть: Чимину кажется, что он никогда не привыкнет к обнажённому телу своего альфы. Слишком желанному. Слишком. Он дует губки обиженно, словно Юнги его бросить собрался, хотя на деле- всего лишь подошёл к камину, чтобы подкинуть больше дров, и вышел в кухню, чтобы принести омеге еды и воды, пока течка не захлестнула их обоих вновь. Мин с широкой дёсенной улыбкой застревает в дверях, облокотившись о косяк, и прижимает к губам бутылку воды, не издавая ни звука: за пять минут его отсутствия, омега начал пыхтеть и ёрзать на постели, сбивая подушки в круг и неумело состраивая себе крошечное гнёздышко из того, что есть под рукой, добавляя плюшевое одеяло и растягивая его свёрнутым в круг, задрав аппетитную попку. -Мой омега гнездится, - И это звучит даже лучше, чем звучало в голове альфы. Гнездящийся омега во время течки после узла означает только одно: в Чимине уже есть эта крошечная жизнь, которую они всё же зачали в ту ночь. И сейчас, омега, немного придя в себя, всё же выстраивает своё первое в жизни гнёздышко, старательно фырча, и протягивая ему руки, приглашая внутрь. От таких предложений здоровый альфа в здравом в уме никогда не отказывался. Юнги- здоровый альфа. И он не отказывается. Только подбирает с пола их вещи, и влезает вместе с ними в гнездо, положив на постель перед Чимином, словно воробей- солому. -Построим вместе, киттик? Позволишь своему альфе помочь? Чимин кивает, улыбаясь широко и краснея, и тянется ладошкой за вещами, принимаясь за постройку гнезда. И пусть их первое гнёздышко несуразное и не слишком большое, но они оба в восторге от него. Закончив с вещами, они ложатся в обнимку посерёдке, мурлыча довольно и устало, только Чимин начинает гулять пальчиками по его торсу, а носом притирается к метке истинного, давая понять, что течка вновь даёт о себе знать. Мину не надо даже слов, чтобы понять, что делать со своим маленьким счастьем. Альфа рокочет низко, опускаясь вниз на постели и смотрит на беспокойно забегавшие по гнёздышку глаза омеги: боится, что разрушат. Ну что за маленькая прелесть. Улёгшись так, чтобы не затронуть ни один сантиметр по периметру, Юнги развёл его ноги в стороны, касаясь губами его коленок и заглядывая заискивающе в глаза. Чимин не пытается их свести, не боится, чувствуя полный покой внутри гнезда рядом с альфой, и это здорово помогает. Плотные ляжки, разведённые в стороны, поблёскивают смазкой, которая успела выделиться из натруженного входа омеги, который смыкается тяжело и выглядит немного раздражённым после узла. Юнги понимает, что ни за что не войдёт в него вновь сегодня, как бы омега не просил, чтобы с утра не столкнуться с его слезящимися глазками, умоляющими помочь и уберечь от боли. Нежно поцеловав и игриво прикусив внутреннюю часть его бедра, покрытую немного тёмными волосками, альфа закатил глаза от удовольствия, потираясь о неё щекой и вымазав себя в выделениях истинного, который соблазнительно прикусил свой указательный палец, наблюдая за ним с замиранием сердца. -Хочу всегда ходить с твоим запахом на себе. Чтобы все знали, кому я принадлежу. Довольно редко можно встретить альфу, который скажет подобное вместе клишированного "кто мне принадлежит", но Юнги, похоже, альфа из зоны фантастики. Мужчина с наслаждением зарывается носом в его лобок, втягивая шумно его феромон в лёгкие, и вынуждая омегу над собой пискнуть. Ему бы так хотелось, чтобы Чимин сейчас мог говорить, мог своим сладким голосом его направить, сказать, насколько ему хорошо, но Чимин может только положить ладонь на его голову, вжимая инстинктивно в себя альфу, и этого более, чем достаточно, чтобы понять, чего он хочет. Закинув сочную ляжку себе на плечо, Юнги подтягивается повыше, чтобы было удобно. Собственный член его ненавидит, прижатый к простыни и истекающий, но Юнги его намерен игнорировать до последнего, пока не увидит, как глаза его омеги закатятся от удовольствия,а губы распахнутся. Принимаясь медленно вылизывать его полностью, кружа языком так, что Чимин, кажется, задыхается уже на первой минуте, дрожа ногами, и закинутой на плечо ляжкой прижимая его к себе ближе, Юнги доводит его до исступления. Одну руку ладонь он кладёт на низ его живота, оглаживая по кругу и успокаивая, а пальцами другой переплетается с пухленькими любимыми пальцами омеги, который выгибается в спине, стараясь увернуться от ставшей невыносимой ласки. Не выйдет. Юнги просто так не оставит. Альфа рокочет, переходя от его натруженных мышц выше, лаская языком шовчик, и вбирает в рот и без того мягкую крохотульку, которую иначе и не назовёшь. Трёх оргазмов для члена Чимина было более, чем достаточно, и оживить его сейчас просто невозможно, но Юнги фанатеет от его вкуса в своём рту, от того, как омега благодарно дрожит губами, словно стараясь хоть что-то сказать. Он фанатеет от того, что не является клишированным альфой, который "ни за что в рот не возьмёт". Он возьмёт и в рот, и не только, если только его пирожочку будет от этого так же хорошо, как сейчас. А хорошо ему сейчас без сомнений. Чимин хнычет, ловит пальцами его ладонь на своём животе, но не пытается остановить, а только опускает немного ниже: туда, где чувствовал узел, чтобы показать, как сильно он ждёт их котёнка. Чтобы показать, что он никогда не забудет о важности того решения, которое они приняли, и о том, что у них всё произошло немного ранее положенного. Юнги от этого кроет. Альфа тает от любви, рыча утробно и пуская вибрации по его члену, который всё равно не оживёт, даже от таких фокусов. И находит это горячим. Ему хорошо от мысли о том,что Чимин отдался ему полностью, в прямом смысле без остатка. Когда для Чимина эти ласки становятся совсем невыносимыми, он тянет своего альфу повыше, вытягивая распухшие, саднящие губы для поцелуя, и тут же получает всё, о чём просил. Пальцы его теперь уже смелей обхватывают возбуждение мужчины, дотянувшись до него, и мягко сжимаются, ощущая ребристость от вен и жар родного тела. -Я сейчас кончу, котёнок, - Юнги говорит это с тяжёлым придыханием ему в ухо,и никак не ожидает, что омега шмыгнёт носом, и опустится пониже, толкая его в грудь, чтобы альфа лёг, - Нет, Чимини, больше сегодня нельзя. Завтра тебе может быть больно, сладкий. Но обиженный и сосредоточенный взгляд омеги заставляет его нахмуриться, а после - распахнуть глаза пошире, чтобы не упустить момент, а вобрать его в память полностью: Чимин поджимает под себя ножки, развернувшись к нему спиной, и выпячивает напоказ попку, за которую Юнги тут же хватается, наминая сочную плоть ненасытно. Член в ответ на зрелище, раскрывшееся перед ним дёргается, и Юнги порыкивает, когда ощущает на взбухшей головке прикосновение пухлых и влажных губ. Чимин не знает, как правильно. Совсем не знает. Смотрел ролики, да и всё. Слышал, что альфам нравится такое, да и всё. Чувствовал сам, как ему нравилось, да и всё. Да и хватит ему всего этого, чтобы приняться за робкие поцелуи вдоль всего ствола до самой мошонки и обратно. Пальцы пережимают недавно спавший узел, а глаза жадно изучают возбуждение любимого мужчины: Чимин бы и подумать не мог, что он, первый в мире фанат Мин Шуги, окажется его истинным, который сегодня будет лежать с ним в одном гнезде, и выбивать из альфы хриплые стоны и мольбы остановиться, чтобы не заляпать его драгоценное личико. Может, именно этого омега в течке и хочет. Чимин чувствует, что нуждается в этом. Он принимается ласкать языком всю его длину, особое внимание уделяя оттянутой крайней плоти и с упоением оттягивая её губами так, что Юнги шлёпает его легонько по вильнувшей заинтересованно попке. Альфе эта ласка точно нравится. Осмелев, Чимин перебирается на его торс животиком, перекинув через него одну ногу и прогнувшись в спине, как кошка, чтобы Юнги раскрылся вид на него в новом свете. -Ты меня доведёшь до греха, котёнок, иди, иди повыше, - Смяв его ягодицы, мужчина оттягивает их в стороны, и ухмыляется заметив, как Чимин сжимается то ли в предвкушении, то ли просто рефлекторно. В любом случае, он приникает вновь губами к своему омеге, предварительно прикусив его пухлую ягодицу, и принимается с жадностью вылизывать стекающую соблазнительно вниз смазку. Чимин работает усердно, стараясь принести своему мужчине удовольствие, и пыхтит неуверенно, задаваясь вопросом, почему Юнги так долго не кончает. Мысленно прикидывает, что ему нужно больше стимуляции, и, поддавшись течке, отпускает страх, вбирая в рот головку и растягивая губы вокруг его плоти. Стонет низко, услышав, как участилось дыхание Юнги, который отшлёпал его по попе за выходку,и выпускает головку из своего рта, тут же прижимаясь к ней губами и целуя безостановочно. Это слишком горячо. Это слишком приятно. Всего слишком. Юнги тоже чувствует, что всего слишком, когда откидывает голову на подушку, с низким рыком кончая и попадая в рот и на лицо омеги. Чимин улыбается победно, зная, что его сейчас не видно, и облизывается, вбирая в себя сладость сахарной пудры, которая мгновенно его успокаивает. Ложится щёчкой на его пах, всё ещё играя с его опустевшими яичками, и томно прикрывает глаза, наслаждаясь мужским присутствием альфы, который всё ещё ласкает его языком, хоть и кончил минуту назад. Собственное тело отзывается, выдавая больше смазки, но Чимин продолжает лежать так, оттопырив попку, чтобы прийти в себя. Он кладёт доверчиво обмякающий член истинного на свою щеку, накрывая сверху ладошкой, чтобы создать нужное трение, а потом тянется губами к головке вновь, пуская её за щеку и мыча довольно. Обсасывает до последней капли, которую только может выцедить из мужчины, и, удовлетворённо мурлыкнув, соблазнительно потягивается, с чмоком выпуская из саднящих губ его член. -Ты просто невероятен, знаешь об этом? Омега кивает разнеженно, распластавшись на постели, и позволяет обнять себя, зевнув сладко. Юнги смотрит на него с нежностью, которая вот-вот выплеснется из его глаз на уставшее тело в маленьких синяках от подушечек его пальцев, и любуется им. Откровенно любуется, урча и прижимая его к себе. Чимин невероятный, и согласен с этим. У Чимина есть маленький подарок в виде котёнка внутри, и Юнги счастлив до небес.