Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

Войдя в спальню и заперев за собой дверь, Юнги бесшумно выложил всю свою добычу на тумбочку около постели, нахмурившись: уже почти полчаса прошло. Чимин там вообще в порядке? Дойдя до ванной комнаты на носочках, он, не веря, что действительно это делает, впервые в жизни стал подсматривать за омегой вместо того, чтобы...чтобы. Стоит ли говорить о том, как забилось его сердце, когда мужчина увидел его. Чимин не запер дверь на ключ, и от шума воды не услышал, как та приоткрылась. Зато Юнги замер на месте, не в силах сделать шаг ни вперёд, ни назад. Чимин смеет ещё стесняться своего тела?! Крошечная грудь, с мягкими, от горячей воды не стоящими сосками, мгновенно вызвала у него рефлекс, и Юнги сглотнул тяжело, перебегая глазами от одного розового соска до другого. Опустив взгляд пониже, он выдохнул тяжело, стоило Чимину, зажмурившему глаза от шампуня, встать к нему спиной, демонстрируя пухлую, мягкую попку, в которую так и хочется вонзиться зубами. Слишком аппетитно двигается, плывёт будто, когда Чимин переминается с ноги на ногу, намыливая волосы. Полные ляжки. Это конец вселенной, дайте кто-нибудь пощёчину альфе, чтобы он поверил в то, что это его реальность. Полные, с растяжками, которые только украшают. Омега явно пока ещё не бреется, это видно по немного тёмному участку на пояснице, где волоски от воды вырисовывают собственные узоры, плавным треугольником опускаясь к ягодицам. Ноги, очевидно, с пушочком золотистых волос, раз они и сейчас такие светленькие, выбивают из Мина все последние адекватные мысли. Он больше ни о чём не может думать, кроме как о Чимине. О своём омеге, который стесняется даже чихнуть лишний раз, а сейчас стоит тут перед ним, сам того не зная, и позволяет воде бежать ручейками горячими по мягкому животику, немного выпуклому ближе к низу. Соблазнительно. Настоящее тело. Юнги никогда не был на стороне сошедших с ума бодипозитивщиков, у которых главное правило жизни, похоже- чем я несуразней, тем больше лайков. Там тебе и отбитые на голову омеги, которые кричат о равноправии, отчего-то присобачив его к тому, что перекрасили волосы на подмышках в розовый или зелёный цвет. Или те, которые едят килограммами фастфуд, доводя себя до ожирения, но с пеной у рта доказывают, что это их тело и их дело. Да ради бургера, что угодно пусть несут, но ведь потом они же сами и собирают деньги от подписчиков на всякие операции по резекции желудка, нет? Нет, Юнги никогда не был на стороне подобного безобразия. Он любил ухоженных омег. Сколько себя помнил, столько и любил ухоженных, чтобы ни одного волоска по периметру, кроме как на голове. Любил фигуристых, лгать бы не стал: худощавые и морящие себя диетами омеги никогда не ассоциировались у него с тем, что им было бы весело вместе, своди он их на свидание: бедняги бы глазами высчитывали калории в салате, и Юнги бы знал наперёд, что именно его они и закажут, а после свидания ещё и выблюют. Нет, спасибо, такое ему не надо. Омеги с хорошим аппетитом всегда были для него в приоритете. Такие, чтобы с ними вместе можно было бы навернуть какой-нибудь сочный стейк, или бургер. Вот это, конечно, совсем другое дело. Он любил, когда у омег были стройные ножки. Любил, когда они ходили на каблуках перед ним, а между ног тоненький просвет, ведь так это выглядит намного соблазнительней. Ему так казалось, по крайней мере. Любил смотреть на развратные наряды старательных однодневок, и хмыкал, когда они принимали любое пошлое слово от него, как данность. Но он никогда не любил таких, как Чимин. Раньше. _______________________________________________________________ Представьте себе, что это- клиническая смерть Юнги, после которой он очнулся с совершенно новой установкой. Юнги, облизнувшийся голодно, чувствующий, что двух оргазмов ему явно не хватило, пришёл к нескольким выводам: 1) Его ведёт от одного только существования Чимина на этой планете. 2) Прошлый Мин Юнги больше никогда не вернётся. 3) Однажды, он обязательно сожрёт свой пирожок без остатка. Юнги пережал своё возбуждение рукой, низко зашипев, и был готов уже закатить глаза от невыносимости ситуации, когда Чимин, сам того не зная, добил его контрольным в голову, развернувшись лицом к нему, и протирая глаза. Это. Что. За. Прелесть. В. Пушку. ?! Крошечное достоинство безвольно и мягко едва свисает, даже не доходя в размере до середины ладони Мина, и Юнги облизывается голодно, готовый жалобно рухнуть на колени прямо сейчас, моля о том, чтобы ему позволили зарыться носом в кудрявые волоски, обрамляющие эту невинность. Понимая, что если Чимин его сейчас увидит, омега сойдёт с ума от страха, и вновь начнёт заикаться, Юнги прикрыл дверь, возвращаясь к постели и опускаясь на неё тяжело. Выхватив из упаковки несколько салфеток, он, всё ещё видящий перед глазами обнажённое, мокрое тело истинного, довёл себя до оргазма в считанные секунды, кончив практически сухо на третий раз, и наскоро вытерся салфетками, бросив их в урну и закрыв крышку. Переводя дыхание, он зашуршал фольгой, отрывая зубами кусок шоколада от плитки, и принялся яростно его прожёвывать в ожидании омеги и собственного сердцебиения. Это безумство какое-то. Просто смешно. Кому расскажешь- не поверят. Скажут, фанфиков начитался. Вот тебе и начитался. Нет, Юнги знал, что пишут о нём фанаты. Ох. Знал, и читал сам. Это было весело. Это было сочно. Порой- даже жарко, и Юнги всегда с самодовольной улыбкой дочитывал до последней строчки, зная, что фанатам он представляется каким-то необузданным половым гигантом. Это смешно, потому что это не так. Юнги, как и любой среднестатистический альфа в его возрасте, может испытывать возбуждение несколько раз подряд в день. Да, его всегда хватает надолго в постели, он всегда берёт до последнего, но с Чимином...С Чимином он словно в школьника превращается. А теперь - в обезумевшего школьника. Омега вышел из ванной комнаты в его футболке, доходящей до середины бедра, стыдливо оттягивая полы как можно ниже, отчего грудь стала просвечивать, но хотя бы боксеры, которые держатся лишь благодаря пышным ягодицам, удаётся прикрыть. Правда, Чимину они ещё и длинные, как шорты. Юнги откладывает шоколад в сторону, горящим взглядом осматривая его, и протягивает руки к омеге, шепча ласково: -Иди ко мне, киттик, я соскучился. Идёт. Семенит, если точней. Осторожно так, лишь бы не оголить участок кожи, который можно ещё прикрыть. И это - тоже соблазнительно. Всё в нём соблазнительно. Но Юнги, кончивший уже трижды, и уставший после интервью с идиотскими и однотипными вопросами, уже не хочет думать ни о чём, сводящем с ума. Хочет только зарыться носом в его ароматную шею, и, прижав к себе под свежими простынями, уснуть надолго, наглаживая волоски на аппетитных ногах младшего. -Юнги, я...Не смотри туда! -Не буду. - Послушно закрывает глаза, всё ещё протягивая руки к своему сокровищу, и, стоит Чимину встать рядом, чтобы он смог его обнять поперёк талии, Юнги с довольным шипением перебрасывает его через себя на постель, слыша задушенный и застенчивый писк девственника. Укрыв его одеялом на ощупь, Мин и сам влезает под него, открывая глаза и улыбаясь довольно, когда прижимает своего истинного к груди, и чувствует, как трепещет его сердечко. - Чего ты боишься? -Я толстый, - Омега бурчит, насупившись, и дует губы, светя засосом на шее. -Положишь ногу мне на талию? -Что? Нет! -Ну же, киттик, я ничего не буду делать, просто хочу так поспать сегодня, если ты позволишь. -Б-боже...Н-н-нет, Ю-ю..Ю....мхпф!- Чимин дуется на себя за за вновь проявившееся заикание, и Юнги тут же отступает, понятливо кивнув, и протянув ему шоколад. Целует его в макушку, бережно подтыкая одеялом со стороны спины, и улыбается разнеженно, когда пухлые губки омеги смыкаются на горьком шоколаде, не откусывая кусок, а посасывая его, чтобы не сводило зубы. Что за сладкая прелесть этот омега? -Всё, киттик, не бойся, маленький. Я просто буду спать, хорошо? Как раньше. Ешь спокойно, родной. Чимин кивает согласно, глядя на него пристыженно и по детски наивно, и мужчина не может удержаться, чмокая его в нос и откидываясь на подушку устало. Хмыкнув в потолок, он произнёс мягкое: -Я тебя люблю больше, чем во всей вселенной существует пространства, киттик, знаешь? Омега остановился, облизнув полные губы, и немного развернулся, откладывая на тумбочку со своей стороны шоколад. Придвинувшись поближе к истинному, он гусеницей влез головой под его руку, лежащую на груди, и вздохнул молча, целуя его кротко куда-то в живот. Юнги на это лишь уркнул уютно, приподнимая его повыше, чтобы омега уснул в удобном положении, а не свернувшись кое-как: -Я всего тебя люблю. И стесняться тебе нечего. Запомнишь это для меня, сладкий? Кивнув коротко, он зевнул, зажмурившись, и перекинул по инерции руку через его торс, прижимаясь тесней. Юнги и этого достаточно. Вот он, его сладкий котёнок, сопит мурчашничком под боком, в его же вещах, в его объятиях и его доме. Разве можно ещё чего-то большего желать? Нет, можно, конечно. Юнги усмехается: знает свой характер. Дождавшись, пока Чимин уснёт, выдвигает ящик тумбочки, доставая из него обручальное кольцо, и осторожно надевает на пухлый безымянный пальчик омеги, целуя спящего в висок: -Ты только мой, киттик. Только ты. Так всегда будет, мой сладкий пирожок. -Я подумал, что...в общем, я соскучился, и решил увидеть тебя. -Н-...Намджун. -Ну, да? Впустишь? -Эыэ...н-ну...ну, да? -Что такое? -Н-не, не-не-не, про-проходи, тапки, вот, - Хосок отодвинулся от двери, хлопая тапками как можно громче о пол, и мысленно ударил себя по лбу: у Юнги такие стены, что никто эти тапки не услышит. Вот теперь ему и отдуваться, блять, чтобы сынишке с лучшим другом не влетело! -А где кексик? - Намджун улыбается устало, когда входит в дом, и обнимает его бережно за талию, заурчав утробно. Хосоку, честно говоря, впервые с высокой колокольни насрать на то, как он выглядит: прямо, как чайке, которой он уже которую неделю мечтает быть. Домашние растянутые спортивки, свисающие на нём, как на вешалке, и полное отсутствие макияжа вкупе с немного растрёпанными от сна на диване волосами- не тот горячий лук, которым он намеревался покорить сердце истинного, но вот мы где. А где мы? Ах, вот. Прямо посередине гостиной: от невозможности остаться до невозможности уйти. Хосок виновато мнётся, чувствуя дикий страх, и распускает свой феромон по комнате бесконтрольно, тут же получая нахмуренные брови в ответ: -Хосок, где они? -Чимини...Ну, он...- Чон прикусил губу, краснея, и отсчитал в голове пять секунд, торжественно поклявшись себе в том, что ни за что не даст в обиду свою лакомку. Соврать разок можно, кому мешало, правда? -Где? -Он в ванной. Просил не входить, потому что у него...у него така-ая диарея! - Хосок прижимается спиной и руками к двери в спальню Чимина, молясь и перекрещиваясь мысленно о том, чтобы Юнги или Чимин сейчас не вышли из спальни Мина. -Оу...Мой мальчик... - Намджун поджал губы, кивнув согласно, и отвёл взгляд в сторону, прокашлявшись, - Что он поел? -Я...Ну, не помню, ш-шоколад? Тёмный, - Наугад. Хосок просто вспомнил упаковку плитки, горделиво устроившуюся в руках Юнги, опустошившего холодильник от запасов для брауни. -Чёрт. -М? -Чёрт, Хосок, у него отёк Квинке от тёмного шоколада, двигайся в сторону! Хосок распахнул рот, осознавая, как попал прямо в жерло вулкана, и руками обнял дверь, пища: -Не пущу! Лакомке стыдно будет! -Хосок, ты сдурел? это опасно! -Я...Я ему антигистаминные дал, он уже всё! -Что "всё"?! -Нет, не в смысле "всё-всё", а просто всё! Он...Он, это...- Чон округлил глаза, пискнув повержено, когда увидел Юнги, вышедшего из спальни. Мину хватило секунды, чтобы оценить ситуацию, и нырнуть обратно в спальню, тихо запираясь в ней: сейчас им будет полный каюк всем, если этот минотавр не выйдет на балкон. Выдохнув и обдав себя ветерком с помощью худощавой руки, Хосок сглотнул тяжело, - Он это, ему просто надо всё выпустить, уфф. Намджун, ну что ты как...врач! -Я и есть врач. Что ты ему дал? -З-зиртек*? -Блять! Пусти, у него врождённая аллергия на гидроксизин! Хосоку кажется, что у него сейчас появится аллергия на воздух. Приобретённая, правда, но блять. Чимин не мог родиться с меньшим букетиком сюрпризов, чтобы папуле не было так страшно его спасать слёту без тренировок?! -Я дал ему марганцовку в воде! Два литра! И слабительное потом дал! На...На травах! Гипоалергенных! - Последняя инстанция. Выйдет и сверху, и снизу. Не придрёшься. Если ты не врач, конеч... -Хосок, прошу тебя, его же даже не слышно, я боюсь, - У Намджуна глаза слезами наполняются в секунду, когда дело касается единственной кровиночки, и Хосок с трудом выдыхает, делая шаг вперёд, и стараясь успокоить сошедшего с ума от гиперопеки истинного. Обнимает, просовывая ему под руки свои, и оплетает плотный, рельефный торс, целуя кротко в грудь: -Намджуни, прошу тебя, просто успокойся, и дай ребёнку покакать. Уверен, что он с этой задачей справится. Намджун обнял его порывисто, словно приходя в себя от его феромона, и задышал глубже, пересиливая дикое желание войти в спальню к сынишке и спасти его даже от диареи. Он и сам понимает, что перебарщивает, но это слишком сложно, когда ты знаешь, через какой ад прошёл твой ребёнок, чтобы просто встать на ноги и сделать свои первые шаги. Но с Хосоком, похоже, и это становится немного легче, когда омега гарцует вместе с ним в объятиях в сторону балкона, и шепчет заговорщически: -Давай, мой грозный альфа, тебе надо немного остудиться... -Как ты меня назвал? - Ким вскинул бровь, утопая во взгляде манящих глаз, и уступил омеге, переступая порог и выходя на балкон. Юнги мелькнул своими худощавыми белоснежными ногами позади Намджуновой спины, перенося спящего Чимина в спальню омеги. Выдохнув с ноткой облегчения, Хосок причмокнул довольно, поведя плечиками: удалось. Норматив сдал. Только... -Ч-чёрт... -Что такое? - Взгляд Намджуна с разнеженного в драконий превратился меньше, чем за милисекунду, но Чон даже так оказался быстрей, ринувшись в сторону спальни Чимина, как только дверь в спальню Юнги закрылась с обратной стороны. Взволнованный, Намджун вбежал в гостиную следом, непонятливо рыча, - Что происходит, Хосок? -Я - туда, ты - здесь! Я...Я там плойку оставил включённую, и забыл выключить, а она лежит на моей косметичке, а она тряпичная, и.. - Это всё, что он может отчеканить, боязливо указывая указательным пальцем то в сторону двери, то в сторону пола, буквально пригвождая Намджуна к нему. Ким хмурится, кивнув с трудом, и догоняя мысль: -Иди. Скажи Чимини, что я тут, если что, пусть зовёт, и не стыдится, ладно? -Мгм, - Хосок пропищал это, влетая в спальню и запирая за собой дверь на всякий случай. Прижавшись спиной к двери на долю секунды, он распахнул глаза, встретившись взглядом с непонятливым Чиминовым: омега проснулся от шума, и сейчас смотрит на него, потерянный, не понимая, как вообще оказался тут. -П-па? -Нет времени объяснять, ты ел шоколадку? - Хосок влезает на постель комично, и Чимин прыскает от того, как он перебирает конечностями, запутавшись в одеялах: -Ну...да? -Тёмную? -Да, а что? -У тебя на неё аллергия, Чимин! -Так а я же... Лизнул только. -В каком смысле лизнул только??? -Ну, не ел. Вот если кусочек поем, т-то тогда аллергия, а так, если лизнуть пару раз- н-ничего, а что? -Так, даю тебе краткое изложение, - Чон сглотнул, переводя дыхание, и взялся за сердце, с облегчением простонав в потолок и рухнув на постель рядом с ним. Омега тут же принялся перебирать его локоны, и оба округлили глаза одновременно, -Это. Что. Такое.??? -Я...Я-я...я... - Чимин уставился на свою ладошку, перебегая взглядом от обручального кольца с бриллиантом в виде хвоста к лицу Хосока, который сощурил глаза, состроив нечитаемое выражение лица, чтобы вынести вердикт: -Паршивый кот даже не спросил у тебя. -Я...Я не...Это...Это я...пр-предложение? - Омега пискнул последнее слова в какой-то стратосферной тональности, и уткнулся лицом в плечо Хосока, шмыгнув носиком сентиментально. -Так, потом поплачем, папина лакомка. Соберись. Соберись, блин! - Хосок ущипнул его за бочок, тут же извиняясь, и добился полного внимания, - За стеной твой отец. Я ему сказал, что ты слопал шоколад, потом я дал тебе настойку, потом я дал тебе зиртек, потом я дал тебе марганцовку,потом я дал тебе слабительное, потом ты, лакомка, наконец всё покакал. Ясно? -Чего-чего? -Намджун за дверью, и боится, что ты не сможешь покакать, кексик. -О б-боже...Папа...папа тут?! -Чимини, я пока не выучил других языков. Соберись, малыш, а то нам всем каюк. -Я...не одет, - Чимин опустил глаза виновато, словно щеночек, и Чон сжал губы в плотную нить: -Я оторву ему голову. -У нас...У нас н-не было. Ничего н-не было, пра-правда! Пища трогательно, омега зарылся лицом в его грудь, выпрашивая объятие, и Хосоку отчего-то показалось, что ладно. Мину можно не доверять, но как эта лакомка бы ему соврала? -Давай мы поговорим об этом попозже, ладно, лучик? Сейчас твой папа там коньки отбросит, если мы не выйдем. -Хорошо. - Вдыхая поглубже его феромон, он пришёл в себя постепенно, влезая в шкаф за вещами и робко прячась за раскрытой дверцей, чтобы переодеться. Боксеры Юнги сидят превосходно на пышной попке младшего, которая оттопырилась в наклоне, и Хосок улыбнулся коротко, мысленно поставив себе галочку: Юнги бы ни за что не позволил ни одной однодневке прикоснуться к его вещам. Брезгливый. А тут? Тут он трусы свои на него напялил, и счастлив. Но, откинув мысли в сторону, он открыл дверь навстречу истинному, который тут же нервно подскочил с дивана гостиной, словно в больнице ожидает результатов операции. Чимин осторожно высунул свою макушку из-за плеча Хосока с родным "привет, папуль", улыбаясь солнечно, и Ким выдохнул, наконец, усмехаясь довольному Хосоку, который вскинул бровь деловито: -Я же говорил. -Ты был прав, - Намджун подошёл к обоим, сгребая их в охапку, и поцеловал истинного в щеку, а сына- в макушку, прижимая к своей груди и урча, - Я так соскучился по вам обоим... -Па, я уже всё. Ты не бойся, всё очень хорошо. Правда-правда. -Папин ке... -О-о, коллективные обнимашки? - Юнги вошёл в комнату, фыркнул, и влез нагло в объятие, прикрывая в нём шею Чимина. Прядка волос слишком хлипко прячет засос. -Брысь отсюда,- Намджун рыкнул, шутливо толкнув его ногой, и получил в ответ только позабавленное шипение: -Мой дом, я и брысь? Док, знай моё место. -Юнги, - Хосок ущипнул внутри объятия лучшего друга, сверкнув взглядом в сторону метки, на которой красуется засос, и паршивец только хмыкнул самодовольно, обнажая её перед Намджуном. Ким толкнулся языком за щеку, переводя взгляд медленно на сынишку, который зажмурился, готовый ко всему, и только усмехнулся, вытянув из объятия своего истинного, и притянув к себе, словно магнит. -Пойдём на балкон? - Мужчина шепнул это мягко, невесомо касаясь полными губами его уха, и Хосок закивал мелко, засеменив вместе с ним на балкон, и оставив пару в недоумении. Юнги цыкнул, прижав омегу к себе, и уткнулся носом в его шею сразу же, как дверь на балкон прикрылась. -Чего это они? -Юнги, я... -Ты согласен? -Я... -Да или да, киттик? -Д-да. -Ещё раз, я не расслышал, - Мужчина прикусывает игриво его за холку, тут же целуя, когда Чимин буквально растаял шоколадкой в его руках. -Да. -Правильный ответ, а тепе-ерь, - Сжав пальцы на его боку, альфа облизнулся, обдав его ухо теплом, - Как насчёт завтрака? -Мм, я голоден. -Чего бы хотел мой пирожок для полного счастья? -Хорошую фигуру? - Чимин ойкнул сразу же, как только ощутил, как его ущипнули с укором за полную ягодицу, - Шучу! Шучу- шучу, Юнги, только п-перед папой не делай так! -А тебя сожру однажды вместе с этими твоими...п-пальчиками, омномноммнмрнм, - Заурчав сладко, Мин ухватился за его пальчики, прижимая их к своему лицу, и поцеловал каждый по очереди, уделяя мизинчику больше всего внимания и и целуя каждый его миллиметр. - Хочу, чтобы у наших котяток были твои пальчики. Я умру от счастья, если у нас будут киттики, как ты, Чимини-мини. -Юнги-и! -Всё-всё, молчу. Идём, приготовим завтрак вместе, покажем твоему крокодилу, что я тебя не только красть умею, но и готовить учу тоже. Подпрыгнув на месте от шлепка по сочной попке, омега раскраснелся, плетясь за мужчиной к холодильнику, и буркнул тихо: -Юнги, я есть хочу. -Вот, похрусти круассанчиком, мой круассанчик, - Свежий круассан на тарелке скользнул по гладкой поверхности стола, перекатываясь ближе к истинному, и Юнги подмигнул ему, включая газ, - Сейчас всё будет. И яишенка с яичками, и белок вкусненький тебе дам, и... -П-просто готовь молча. Юнги развернулся в сторону румяного омеги, который запыхтел, устраиваясь поудобней на стуле, и принялся отщипывать от круассана кусочки, отправляя воздушное тесто в рот. Ну что за маленькая прелесть. Так и хочется от него тоже отщипнуть кусочек. -Я хочу за тебя замуж. -Но я ещё не успел спросить. -Намджуни, я слишком сильно хочу быть папой Чимина, и твоим мужем, чтобы ждать, пока ты встанешь на колено, - Хосок фыркнул, и потянулся к шее истинного, мурлыкнув довольно, как только старший усмехнулся добродушно, с облегчением. Притянув его к себе, Намджун сел в кресло, и усадил омегу на колени, обнимая за спину бережно. Драконьи глаза впились в шоколадные, и Ким расплылся в клыкастой улыбке, не веря своему счастью. Иногда, жизнь может вот так, по щелчку, дать нам всё, о чём мы так боялись мечтать. Сначала, правда, жестоко отнимет что-нибудь взамен, не предупреждая. Чувствуя мягкий шлейф феромона сынишки из кухни, он хмыкнул довольно: этот паршивый Мин Юнги действительно проверяется у него с завидной частотой, доказывая, что ни за что не станет употреблять, ещё и делает его сладкого маленького кексика счастливым. -Ты в курсе, что ты мысленно в гостиной, да?- Чон буркнул это полуобиженно, улёгшись на его грудь поудобней и поцеловав её, и услышал низкий рокот мужчины, - Не урчи, как паровоз. С лакомкой всё в порядке. Я тут, и тоже хочу немножко внимания. -Прости, солнышко, - Намджун сказал это легко, совершенно не давая себе отчёта в том, что раньше ничего ласковей "Хоби" не говорил. Это не осталось незамеченным: феромон омеги буквально моментально заполнил его лёгкие, вызывая ласковый смех. Хосок притих, сжался весь в комочек, очевидно, испугавшись, что Намджун это случайно сказал,и сейчас прощения просить будет за это, но нет уж. Намджун так просто не отпустит, когда держит его теперь крепко в руках, - Или мне тебя называть моим счастьем? Лучиком света? Моим спасением? М? -С-солнышком. -Моё солнышко, - Альфа поцеловал его в висок, уркнув удовлетворённо, и шепнул, - Ты моё солнышко, Хоби. Выйдешь за меня? -Шутишь? Я согласен! Возможно, Хосок пошёл решительностью в Мина, когда за секунду согласился, но ведь жил он ради этой секунды так долго?! Любуясь обручальным кольцом, натянутым на худощавый пальчик, он прикусил нижнюю губу, чтобы не пискнуть: цветочек. И Намджун ещё смеет говорить о том, что он- не романтик? Фиолетовый цветочек из драгоценного камня- не романтично? -Моему омеге нравится? -Очень, - Немного краснея, Чон задёрнул шторку, открывающую вид в гостиную, и нерешительно прижался губами к губам доминанта, пискнув тихо, - Я не...не умею. Намджуну можно было и не говорить. Он и сам почувствовал. Безусловно, Ким Намджун последние пять лет в монастыре не жил. Первые пять он впахивал до потери пульса на работе, погрузившись с головой в проблемы подрастающего омежки, но когда у доминанта начинается гон, легче просто бежать от него за тридевять земель, чтобы не оказаться залюбленным до последней косточки. Такова природа доминанта. Зная свою природу, мужчина давил в себе наступающий гон, чтобы не оставлять сынишку без присмотра после смерти своего отца. Естественно, пришлось лечиться и самому после подобных экспериментов, но Чимин об этом и не подозревал. Порой, отцы способны вынашивать в себе такой груз, который и не приснится их детям. Намджун был из таких отцов. Однако, последние пять лет он всё же уступал своей природе, регулируя её менее жёстко: пара походов в бордель в неделю, и жить можно. Хоть и сложно. Физические потребности доминанта намного выше, но Намджун в себе это давил профессионально, жертвуя собой ради сына. Так и жили: два похода в бордель в неделю на самых дешёвых шлюх города, чтобы все сбережения уходили на улучшение жизни сына, и всё, в принципе. Главное, чтобы омега был здоровым. И тот, который в доме, и тот, с которым Ким спал бы. Желания заводить отношения не было от слова совсем: проблемы с доверием, с неприятием и воспоминаниями делали своё дело. Только с появлением Манга и его слезящихся шоколадных глаз всё это ушло на второй план. Никаких похождений. Намджун не стал бы врать, утверждая, что резко расхотелось: это не в природе доминантного альфы. Но зато он мог бы смело утверждать, что он просто не простил бы себе измену даже на том уровне, где отношений с истинным пока ещё нет. Не мог бы спать с кем-то, представляя себе его глаза. Было бы противно от себя самого, чувствовал бы себя, как собственный муж, который изменял ему направо и налево. Так что для Намджуна, этот писк в губы сегодня- манна небесная. Первый дождь в пустыне. Притянув его за затылок к своему лицу, альфа поцеловал сначала его прикрытые веки, после чего опустился медленно до худенького, вздёрнутого носика, и поцеловал в самый кончик, улыбаясь довольно. Обхватив его впалые щёки широкими ладонями, он поцеловал его в губы медленно, чувственно и со всей душой, не углубляя поцелуй, чтобы омега не завозился на коленях от страха при первом же разе. Хосоку и этого достаточно, чтобы завозиться беспокойно, прикусив его полную губу: -Намджун, я... -Течёшь, и стесняться тут нечего. -Не будь...врачом всё время! - Чон стыдливо шлёпнул его по плечу, не причиняя никакой боли от слабости удара,и добился низкого рокота и поглаживания по спине: -Прости, солнышко. Я просто без ума от тебя. -Ты...ты правда? -Мм, у меня лучший на свете истинный. И я всё ещё не простил себе, что посмел сказать иное при первой нашей встрече, - Намджун задумчиво огладил его румяную щёчку, и взглянул ему в глаза виновато, поджимая губы, - Прости меня? Я такой идиот. -Я и не злился никогда. -Обними меня покрепче, ладно? Мне страшно, что я тебя потеряю. Доминант никогда не признается, что ему страшно. Никогда, никому не признается. Только истинному Намджун может признаться без зазрения совести: Чон Хосок- его комфорт. Его счастье. Его спасение в этом безумном мире, в котором Ким Намджун прекратил видеть что-либо вокруг себя, кроме сына. И Хосок понятливо прижимается к нему всем телом, смазано поцеловав в шею и мурлыкнув сладко: -Я никогда теперь не отпущу вас с лакомкой. Вы- моя семья теперь, мой альфа.