Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

-Чимини, мальчик мой... - Намджун выдохнул рвано в трубку, шмыгнув носом, и омега выпятил нижнюю губу виновато, прижавшись бочком к Хосоку, - Чимини, ты как, солнышко, ты как, папин кексик? -П-п-па, я...Па, п-п-про-про-прости, я-я... -Тшш, тише, маленький, тише, переведёшь на видео?Я хочу видеть тебя, сынок. Чимин перевёл побитый взгляд на Хосока, который закивал активно, сдвинувшись в сторону: в этой семейной драме ему пока, честно говоря, не место. Всему своё время. Держа омегу за мизинчик под столом, Чон улыбнулся ему солнечно, поддерживая, и аромат булочки разнёсся по всей комнате, раскрываясь с новой силой: вопреки своему страху и чувству вины перед отцом, Чимин впервые в жизни почувствовал заботу, о которой тайно мечтал всю свою жизнь. Заботу папы, которой никогда не было. -Ты плакал? Чимини, всё хорошо, зайчик, посмотри на меня, - Намджун и сам свои слёзы утирает так, что без слёз не взглянешь, а всё туда же- сынишку успокоить пытается. Отец, в конце концов, всегда будет отцом, чего бы дети не вытворили. Всегда будет инстинктивно им всё прощать, даже если собственное сердце вынет из груди и рядом положит. Всё равно не признается в том, что он чувствует себя убитым, или истощённым.Скажет, что всё нормально, и пойдёт дальше. Вот и Чимин сейчас смотрит вниз, на стол с этой дурацкой тарелкой и солнышком из кетчупа, и дико хочет улыбнуться просто потому, что услышал голос отца, но чувство вины перед ним сидит поперёк горла, не вытащишь, словечка не вымолвишь. Омега поджимает губы, чувствуя себя грязью, которая не заслуживает такого отца, и Намджун это сразу чувствует, широко улыбаясь, пока сам руку в кулак сжимает, до посинения и кровавых лунок на ладони. -Нет-нет, детка, не смей плакать, ладно?Ты в порядке, и это самое главное для меня,кексик. - Чимин прикрыл лицо руками, пискнув что-то невразумительное в ответ, и всхлипнув, и Намджун выдохнул тяжело, - Чимини, кексик, послушай меня. Я видел....я видел фото и видео в твоём телефоне, ладно? Я....Я не скажу, что я счастлив, потому что не хочу тебе лгать. Но если счастлив ты- я сделаю всё, чтобы попытаться принять твой выбор. Идёт? Оторвав с трудом руки от зарёванного лица, Чимин, понимающий, что отец это всё говорит ради того, чтобы у него не случился очередной приступ, сжал губы в плотную нить, кивнув и задрожав подбородком: у него лучший отец на свете, а он его и не заслуживает вовсе. Скрывал, запирался, лгал, и... -Это я виноват. - Намджун, очевидно, мысли его читает. Хосок наглаживает рукой вспотевшую ладошку, подбадривая, и вздрагивает от одной только мысли: Ким Намджун был бы идеальным отцом. Его детям. Если бы не отказался от истинности в порыве гнева. Если бы всё началось совсем иначе. -Т-т-ты не...не...- Не выходит. Чимину слишком сложно контролировать свою речь в момент настолько сильного стресса, и выходит на конце только тихое "мхпф", от которого отец еле заметно улыбается. -Я виноват. Ты намекал мне, а я не видел. Не хотел видеть. Юнги говорил сам, а я не верил. Не хотел верить. Чимин нахмурил брови, уставившись на отца: Юнги говорил сам?! Но Юнги же...обещал? Молчать и ждать его, обещал ведь? Непонятливо оглянувшись, на Хосока, он тут же перевёл взгляд на отца: -П-па? -Если бы я открыл глаза пораньше, ты бы не боялся мне признаться, кексик. Я знаю, что ты не хотел, чтобы всё вышло так. Я тебя всегда любил, люблю и буду любить, Чимини, мальчик мой, слышишь? Омега закивал, выпятив нижнюю губу сентиментально, и разревелся, прикрыв ладонями лицо: сейчас бы к отцу в объятие. В крепкое, нежное объятие. Так, чтобы никто не посмел оторвать друг от друга никогда. Намджун шмыгает носом, хлопая влажными ресницами, и устремляет свой драконий взор в потолок, стараясь сдержать их поток во время этого таймаута. -П-па...Па, я т-т-теб...те-тебя л-л-лю-юблю, п-па... -Тшш, я знаю, крошка. Знаю. - А разве можно подумать иначе? Намджуну было достаточно того, что он увидел в переписках Юнги и Чимина, чтобы чувствовать любовь сына к себе. Подросток, что с него взять? Подростки всегда иначе поступают и мыслят. Что ж их, не любить теперь из-за этого? Намджун не сможет. - Знаю, маленький. Папа тебя тоже очень сильно любит. Кексик, у тебя есть еда? Ты поел? -Я...Е-есть, п-п-па...Пр-росто я... -Даже не думай морить себя голодом из чувства вины, Чимини, слышишь? Намджун встал решительно, направившись в сторону холодильника, и достал молоко, влезая в шкаф с любимыми хлопьями сына, - Вот, давай...давай вместе поедим, кексик, успокаивайся. Чимин закивал активно, прикусив губу, и принялся разглядывать отца, у которого ни один мускул на лице не дрогнул, указывая на боль в сердце. Только Чимин отца чувствует на ином уровне: знает, что кроется за такой нарочито расслабленной походке, которой он идёт до шкафа с тарелками, по инерции запуская пальцы под вторую тарелку, а не первую. Тут же исправившись, он хмыкает, явно скрывая чувства, и достаёт одну, кряхтя ложками и возвращаясь к столу, на котором установил телефон. Совершенно спокойно смешивает хлопья с молоком, и садится за стол, улыбаясь ласково: -Давай, кексик, тебе надо есть. Нам же не пять лет, чтобы голодом себя морить, правда? Все живы, все здоровы, нечего сходить с ума. Ты рядом с истинным. Я очень постараюсь его принять. А теперь ешь, маленький, ешь, чтобы у тебя были силы. Я одну, и ты одну. Через силу прожевав хлопья, Намджун отследил, словно коршун, за тем, чтобы сын отщипнул кусочек от яичницы, и отправил его в рот, уныло прожёвывая, не чувствуя вкуса. Намджун усмехнулся, посмотрев на часы: -Я так на работу опоздаю, Чимини, давай есть побыстрей, м? - Чимин согласно кивнул, давя в себе слёзы, и опустил голову понуро, отправив кусок яичницы в рот. Намджун, увидевший спустя две минуты, что у сына в тарелке осталось совсем мало, шмыгнул носом тихо, улыбаясь, - Ну всё, котёночек. Мне на работу пора. А ты не плачь, ладно? Я позвоню тебе с работы. Обязательно позвоню. -П-па? -Да, сладкий? -П-па, я н-не...я не х-хотел, я...я не т-т-так х-хотел, пр-правда, я б-бы н-нико-нико-никогда... -Знаю, солнышко. Я всё знаю. Я люблю тебя. - Намджун улыбнулся клыкасто, отключая трубку, и отбросил шумно телефон на стол, прижав ладонь к своему рту. Тарелка с хлопьями, практически полная, отодвинута со скрежетом в другую сторону, а отец несдержанно воет, прожигая себе глаза слезами. Чувство пустоты в собственном доме без сына, который чувствует вину за то, что его украл его же истинный, выжигает в нём такую дыру, что мужчина опускает голову на стол, схватившись за неё крепкими ладонями, и скулит побитым щенком. Чимин отставляет тарелку в сторону, сжимая в пальчиках бесконтрольно уже затёкшую ладонь Хосока, и смотрит на него провинившимся котёнком. Чон, последние пять минут молча пускавший слёзы по лицу, порывисто притягивает его к себе, оплетая руками и целуя неустанно в макушку, как квочка, у которой из выводка выжил только один цыплёнок. Дышит тихо, рвано, прижимая ладонью его за затылок к себе, и раскачивается на месте, шепча: -Я помогу тебе, ладно, котёнок? Я помогу тебе. Давай. Только тихонько, ладно? Ты же помнишь, где папа работает, да? - Хосок дождался кивка в грудь, и улыбнулся мягко, - Давай так, Чимини: ты доедаешь яишенку, я тебе делаю самый вкусный смузи с ягодками, а потом мы едем на работу к твоему отцу, и я жду тебя в машине. Идёт? У нас будет мало времени, но... -Пр...пр...правда??? - Омега отстранился от него, уставившись на Хосока, который сверкнул ямочками, улыбнувшись ярко: -Ну что я, по твоему, врать стану, что ли? Он, - Голова Хосока дёрнулась в сторону студии красноречиво, - Поступил неправильно. Он и сам знает. Но он такой паршивый, что тебе никогда не признается, что сейчас сидит весь перегруженный, и не знает, как дальше жить. Вам обоим сейчас нелегко, но поверь, у твоего папы были...причины его не любить. -Я...Я... спас...спасибо!!!- Чимин накинулся на него с объятием, чуть ли со стула не сшибая, и Хосок расплылся в улыбке счастливой, прикрывая глаза и вдыхая поглубже насыщенный аромат булочек. Родной. Как сынишка, родным стал буквально за одну ночь. Красную нить не обманешь. Красную нить не оборвёшь. -Тише, сыночек, тише... - Он сказал это тихим, пробирающим шёпотом, даже не думая о том, что Чимин мог бы возмутиться: им обоим это нужно сейчас. Семья. Один - единственный человек, который сейчас, наверняка, ненавидит себя за то, что его сын испугался делиться с ним самым важным в жизни событием. Чимину нужен родитель. Но больше всего, ему, как омеге, сейчас нужен папа. Чтобы пообещать, что всё обязательно будет в порядке, чтобы окружить любовью и заботой, отвлекая от страха и никчемного чувства вины. Что нужно Хосоку? Мало. Семья. Истинный, и ребёнок. Даже, если не родной. Вот, сидит, обнимает его, как самый настоящий, родной, и тычется своим носиком-кнопкой в грудь, ища утешения и любви, и Хосоку этого более, чем достаточно, чтобы вынести вердикт: хочет этого ребёнка. Даже если своих собственных не будет никогда. Чимин- его ребёнок. Он хочет, хочет его воспитывать. Обнимает крепче, словно запечатывая эту мысль, и улыбается широко, впервые в жизни сказав то, о чём мечтал уже долгое время: -Тише, сыночек мой, всё хорошо, я всё сделаю... Чимин только кивает согласно: он бы не был против, если бы Хосок и Намджун сошлись, честно говоря. От старшего омеги веет родным, так и забивает лёгкие своим сладким одуванчиком, который так идеально подошёл бы отцовскому феромону. Позволив Хосоку себя окружить заботой, омега, более-менее успокоившийся от мысли, что совсем скоро увидит отца, улыбается сладко, еле заметно, прилипнув к его спине тактильно, пока Хосок нарезает фрукты, забрасывая их в блендер. Страх и неловкость уходят на второй план, когда Чон распускает свой феромон инстинктивно, словно создавая кокон уюта и комфорта для младшего. -Спасибо. -Ну что ты, это я тебя благодарить должен. - Рука омеги дрогнула, забрасывая персики в блендер, - Я всегда мечтал о сыне. -Я...Я не...Я не знаю, как, но... -Но твой отец- мой истинный. Красная нить. Мы были созданы друг для друга, котёнок. И я сделаю всё, чтобы дать тебе то,что ты заслуживаешь. -Я сейчас ничего и не...и не заслуживаю, - Чимин опустил голову, и пухлые щёчки налились румянцем, когда старший их обхватил ладонями, склонившись над его лицом, и чмокнув в маленький носик: -Не мели ерунды. Это вон, дружок мой, который в студии, сейчас не заслуживает. Он поступил, как паршивый кот, которому тапком по мозгам двинуть надо. А ты заслуживаешь с этим котом счастья, и мы этого вместе добьёмся. Давай, доедай, а я пока тебе вещи подготовлю, лакомка. Лакомка. Чимин прижал к груди высокий стакан с персиково-малиновым смузи, оборачиваясь в сторону стройного омеги, который летящей походкой направился в спальню, чтобы выгладить его вещи, которые за ночь успел и постирать, и высушить. Лакомка. Разве бывает вот так, по щелчку? Чтобы ты посмотрел на него, и понял, что вот оно, солнце твоей семьи, которое предназначено природой для отца? Только вот сможет ли отец его принять, увидев, что Хосок был одним из тех, кто помог выкрасть его ребёнка? Вот это уже совершенно другой вопрос, о котором Чимин старается не думать. Чон Хосок ему своим одуванчиком под кожу влез, пробуждая здоровый аппетит и успокаивая нервную систему настолько, что Чимин и не заметил, как после разговора с отцом прекратил заикаться, моментально успокоившись под действием феромона и снижения стресса одновременно. -Как он? -Ты что, плакал, что ли? - Хосок хмурит брови, подходя мелкими шагами к лучшему другу, и склоняет голову, усмехаясь: кошак бегает глазами по студии, стараясь не сталкиваться с его пытливыми. Точно плакал. Мин Юнги. Плакал. -Делать нечего, - Альфа засуетился, растерев руку, словно пытается вытащить себя из-под толщи льда, и хмыкнул, кликая бездумно мышью по рабочему столу компьютера. - Как он? -Лучше. - Хосок улыбнулся, обняв сидящего, и умостил острый подбородок у него на макушке, хихикнув, - Я его сыном назвал, а булочка даже не обожгла, представляешь? Юнги расплылся в улыбке, вновь шмыгнув носом, и поднял руки, дотягиваясь до ладоней омеги, оплетающих его шею. Огладив его бережно, он склонил голову, влажной от слёз щекой прислонившись к одной из них, и поцеловал благодарно. Хосок на это лишь улыбнулся, чмокая его в макушку. -Прости меня, Хо. Я правда сволочь. -Кот ты драный, ни дать ни взять. - Фыркнув деловито, омега стиснул его в объятии, - Но ведь если бы не был, я бы не смог сегодня обнять его, как тебя, а? -Это должно было произойти иначе. Мы оба знаем. -Не вижу смысла рыдать над пролитым молочком. Я не кошачий, чтобы слизывать его с пола, дружок. Я себе новое в стакан налью. -Ты к чему? - Мин усмехнулся криво, потираясь щекой о его руку, и Хосок пожал плечами: -Я возьму с собой лакомку на прогулку, ты не против? Крохе вещи нужны, а он в моих комплексовать будет. Я слишком тощий для булочки. -Я не подумал об этом.Я...может, он в моих пока походит? Утром репортёры вились, - Репортёры. Куда без них? Как пчёлы на цветочном поле. Вечно нос свой суют. -Выйдем, как обычно, через запасной. Не вижу проблем. -Куда хочешь его отвезти? -Не знаю. В торговый не хочется. Хочу более качественные вещи прикупить. -Возьми. - Юнги протягивает свой бумажник с чёрной картой, и омега безропотно берёт его: попробуй докажи кошачьему, что ты и сам его плюшке плюшку купить можешь. Сожрёт с потрохами, и кость не выплюнет. Уют мурчашника- дело рук самого мурчашника.- Надолго? -Как получится. Крохе надо развеяться. -В десять отец позвонит. Возьми мой телефон с собой. -Он уже звонил. -Что сказал? - Нога Юнги, развернувшегося в кресле, задёргалась бесконтрольно от волнения. Ещё не хватало, чтобы Намджун сгоряча отругал его кнопку. Хотя...при каком таком раскладе такое в природе вообще возможно? Красные глаза с лопнувшим от стресса капилляром смотрят на Хосока, который цыкает, качая головой, и щелкает его по лбу: -Хорош рыдать. Что сделал, то сделал, Юн. Всё в порядке будет. Ничего не сказал, сказал, что любит его и примет тебя. Ну, постарается. -Я всё для этого сделаю. -Куда ты денешься, это теперь и моя кроха, так что, - Хосок поиграл бровями, ярко улыбаясь, и распуская горделиво феромон, - Ручки прочь от котёночка и вставай в очередь, так-то. -Хо, - Усмехается, утирая глаза краем рукава,и встаёт с места, порывисто обнимая его и целуя в плечо привычно, - Хо, ты просто манна небесная, ты в курсе? -А я думал, я одуванчик лечебный. -Спасибо тебе, Хо. Я тебе по гроб жизни обязан. -Ну, до гроба далеко, лично я своему сынишке счастья долгого желаю... -Блять, Хо, это даже звучит...странно, - Альфа зашипел, мурлыкнув ему в плечо разнеженно, на что Чон только похлопал его по спине, отстранившись: Чимин ждёт. -Наша новая реальность, зятёк. -Фу, какая мерзость, Хо!- Повеселев, Мин ущипнул его за раскрасневшуюся щеку, и тот прикусил губу, сдерживая довольный смех: -Мы обязательно будем счастливы. -Как долго он будет избегать меня? -Думаю, что долго. Ты оторвал его от отца слишком грубо, Юн. Будь терпеливым. У крошки стресс. Хосок открыл дверь в общую гостиную, улыбаясь компактному омеге, который нетерпеливо дёргает ножкой: что за маленькая прелесть. Насколько же сильная связь у него с отцом? Намджун, вероятно, лучший отец на свете... -Чимини, я... Чимин насупился, отвернувшись спиной к Юнги, и тот выдохнул тяжело, поджимая губы. Ладно. Заслужил. Заслужил ведь, сам нарвался. -Ясно. Будьте осторожны, Хо. Минхёк ждёт внизу. -Мгм. Пошли, лакомка, - Хосок засеменил в сторону омеги, оплетая его руками, и обошёл Юнги, картинно вздёрнув нос и шикнув заговорщически Чимину на ухо, - Правильно, сладость, пусть этот паршивый кот подумает о своём поведении. -Эй, я всё слышу, между прочим!- Юнги сунул руки в карманы, усмехнувшись, и уставился на дверь, которая захлопнулась: Хосок будет безупречным родителем. Если истинность в нём за одну ночь взрастила такие повадки, точно будет. Справедливости ради, Хосок всегда был таким. Всегда был эмоциональным и тактильным, всегда был пойман на просмотре роликов с пухлыми детьми, которые выплёвывали кашу, и хватались за всё подряд своими грязными ручонками. Это его стихия, его страсть. Оставшись наедине с собой, Юнги прошмыгнул в спальню, где ночевал Чимин, плюхнулся звёздочкой на постель, тут же подтягиваясь повыше и обнимая подушку, к которой тот прижимался обиженно. Вся комната пропиталась терпким феромоном, вызывающим укол в его сердце: его булочке плохо, и виноват в этом только Мин Юнги. Никто другой. Сощурив глаза, Мин хмыкнул, глянув на что-то сверкающее на пледе: Чимин впервые за несколько месяцев снял кулончик, который он ему подарил. Обиделся. Действительно обиделся, и не хочет его видеть. Чувствуя себя сволочью по всем фронтам, Юнги усмехнулся горько, вернув подушку на место, и принялся за дело. Перетащил из своей комнаты все свечи, от которых зависим, и расставил на подоконнике в ряд, оставив записку с коротким "я тебя люблю до скончания булочек во всех пекарнях мира". Вошёл в ванную комнату, отделанную зелёным мрамором, и сложил все полотенца аккуратно, добавив к шампуням свой кофейный гель для душа. У зеркала над раковиной теперь красуется "прости своего поганого кота, я всё исправлю, киттик". Вытащил все продукты из холодильника, и впервые за долгое время приготовил ужин самостоятельно, сложив в контейнер и оставив на столе с запиской "я вложил сюда любовь и сердце коровы, потому что моё ты пока не принимаешь". -П-па...Па, я...П-па, ты выйдешь? - Чимин пищит в трубку Намджуну из машины, поддерживаемый Хосоком, сидящим на переднем сиденье рядом с водителем, и Намджун прикладывает палец к губам пациента, воркуя: -Уже бегу, папин кексик. Одну минутку. Стащив с себя перчатки, и хлопнув Хвана по плечу, Намджун улыбнулся клыкасто, шмыгая носом: -Давай, бегом в палату с медбратом и не смей сегодня дебоширить, а то кастрирую. Хван сглотнул боязливо, поглядывая на крепкие руки старшего: этот точно может, он его в гневе уже не раз видел. Встав с помощью Намджуна, пациент выходит в коридор, где его уже дожидается медбрат, и возвращается с осмотра к себе в палату, оставляя альфу наедине с собой. Намджун стягивает с себя халат, не желая перед сыном быть в больничной форме, запирает кабинет, и дышит глубоко, рванув к лифту. Не дожидается, и сбегает вниз по лестнице через три ступеньки, и выходит на улицу уже мерным шагом, стараясь держать себя в руках, словно не он горной козочкой перепрыгивал через лестничные ступеньки навстречу единственной крошке на свете. Чимин покусывает нижнюю губу от волнения, весь пунцовый от стыда, и сидит на лавке, скрестив лодыжки, помахивая ими в воздухе. Даже не дотягивается до асфальта. Почувствовав родной феромон, Чимин тут же поднимает голову, дрожа пухлыми губами, и срывается с места, с разбега набрасываясь на отца, и оплетая его всеми конечностями, как мартышка. Намджун вдыхает глубоко, уткнувшись в его шею хрупкую, и улыбается удовлетворённо, поддерживая миниатюрное тело и покачиваясь на месте с ним. -Не плачь, котёнок, всё хорошо. Всё хорошо. -П-па, я т-такой д-ду-дурак! Я д-даже...Я не ск-ск-сказал тебе, и... -Тшш, всё хорошо, детка, всё хорошо, успокаивайся, - Намджун поглаживает его по трясущейся спине, усаживаясь на лавку и помогая ему сесть. Чимин садится в позу лотоса, прижимаясь как можно ближе, и вздыхает тяжело, насыщаясь родным запахом. - Тебе не надо мне ничего объяснять, крошка. Вот. Держи. - Протянув ему мобильник, Ким виновато поджимает губы, - Я тут...Я просмотрел галерею, и... -П-па, я не д-должен был, но я...я его т-так...я его...он м-м-меня...мы... -Вы истинные, Чимини, мальчик мой, - Обхватив его лицо ладонями, мужчина улыбается ласково, чмокая его в носик, - И если вы действительно друг друга любите, я не имею права стоять между вами. Просто не могу обещать, что легко приму его. -Он...Он очень-очень хороший, он-он-он...Он...Па, я...я н-не смогу без н-него, - Всхлипнув и пискнув побитым котёнком, Чимин зарылся в объятие отца поглубже,как птенчик под квочку: тут ему всегда рады. Тут его всегда любят. - П-па? -Да, родной? - Пушистые волосы от ветра приподнимаются, щекоча подбородок доминанта, и он расплывается в любви, получив то, что принадлежит ему природой: уверенность в любви своего сына к родителю. Намджуну в этой жизни больше ничего не надо. Достаточно просто обнимать крепко свою кровиночку и чувствовать сладкое пыхтение куда-то в литую грудь. Счастье в мелочах. -П-па, а Х-Хо-хосок тоже т-тут... - Водит пальчиком по его боку, кружочки рисует с волнением, и чувствует, как сердце Намджуна удар пропускает от одного только имени. Ким сглатывает, искоса поглядывая на машину, в которой сидит его омега, вновь скрывая лицо маской. Глазки тёмные слезятся, но сверкают, как галактики, и Намджун благодарно кивает ему, тесней прижимая к себе своё счастье. Получив сдержанный кивок в ответ, мужчина целует в макушку сына, согласно мыча, - П-па, он...он т-такой х-хоро...хороший, п-правда... -Кексик. Я хочу видеть тебя чаще. - Доминант отрывает его от себя нехотя, заглядывая в красные глаза, и утирает его слёзы заботливо, добиваясь шмыганья и мелких кивков,- Хотя бы два раза в неделю. И каждый день видео-звонки. И рысь твоя эта... -П-па, - Омега плаксиво усмехается, утирая нос. -Ничего не знаю, каждые три дня на осмотр. Я должен быть уверен в том, что он чист. -Х-хоро...хорошо, я ему с..с.кажу. Па, а...а Х-хосок?.. -Не забывай есть вовремя и не забывай, что наш дом всегда открыт для тебя. Для....для вас. - Взгляд Намджуна скользит по лицу омеги в машине торопливо, возвращаясь к Чимину, и щеки младшего алеют, когда он прослеживает этот короткий жест. Чимину всё понятно. Просто нужно время. - Он знает, что ты тут? -Н-нет, он...он д-думает,я... Цыкнув недовольно, Намджун протянул ему свой носовой платок: -Никогда не скрывай от истинного ничего, кексик. Ты просто навестил отца, в этом нет криминала. Я не стану тебя выкрадывать обратно, если вижу, что ты хочешь остаться с ним. Просто мне сложно отрывать тебя от себя и признавать, что ты взрослеешь раньше, чем я оказался к этому готов. -Па, я так...так л-люблю тебя, прав-правда! - Пискнув счастливо, Чимин набросился ему на шею, вызвав мягкое "ох, мой мальчик". Разве нужно родителю ещё что-то в этой жизни? Глядя в глаза Хосоку, Ким невольно задумывается, поставив себя впервые на его место: а как бы он действовал, окажись он в ситуации Мина? -Я тоже тебя люблю, мой мальчик. Очень сильно люблю. Но! Чимин посмотрел на отца, улыбаясь солнечно и поглаживая своей крошечной ладошкой его щеку, и Намджун умерил свой пыл, мысленно сосчитав до пяти. Открыв глаза, он сощурил их строго: -До восемнадцати лет не сметь. -П-па! - Пунцовые щёки младшего и возмущённо распахнутый ротик удовлетворили альфу, который считал его эмоции: у них с Юнги ещё не доходило до такого уровня интима, и это прекрасно. Значит, этот паршивый кот действительно любит сладкого омегу, и собирается ждать. -Обещай. -Обещаю!- Успокоившийся вконец омега мурлыкнул разнеженно, позволив себе ещё пару минут просидеть в его объятии, и завозился на месте, шепча, - Па? -М? -А он вкусно готовит... -Чимми, кексик... -Мне пора, па. Я позвоню сегодня ещё, ладно? - Омега чмокнул звучно отца в щеку, и тот кивнул устало, сжав в объятии сына вновь: -Ни о чём не переживай, сладкий. Мы обязательно что-нибудь...привыкнем, одним словом. Давай, беги, малыш, - Намджун сглотнул тяжело, отпуская своего цыплёнка во взрослую жизнь, и, стоило Чимину засеменить в сторону машины, поднял взор в небо, зажмурившись и схватившись за сердце. Как можно вообще допустить такую ситуацию? Сколько сил ему нужно? Сделав вид, будто всё в порядке, улыбнувшись широко и помахав сынишке, что сел в машину, Намджун столкнулся с пристальным, цепким взглядом истинного, пробравшим его до костей: Хосок, значит. Хороший, значит. Глаза омеги, наблюдавшего из машины терпеливо за всей картиной, наполнены слезами, которые он смахнул с лица торопливо, как только Чимин сел в машину: им обоим этого достаточно, чтобы понимать, что происходит.