Пулю в лоб, или омегу в дом: я использую запрещённый приём

-Тшш... -Чимини? Ты спишь, кексик? - Намджун стучит в дверь, приоткрыв её совсем немного, и улыбается устало, подходя к кровати сына. Омега возится в ворохе одеял, от холода носиком прижимаясь к подушке, и мужчина с любовью склоняется над его макушкой, целуя сына в темечко. Поправляет одеяло, подтыкая его со всех сторон, и вздыхает, отключая лампу, - Спи, родной. Спи, папино счастье. Альфа проверяет батареи у окна, цыкнув недовольно, и повышает градус кондиционера на две единицы, выходя из спальни. Бесшумно прикрыв за собой дверь, спускается на нижний этаж, оставив своего ангелочка досыпать сладкие сны. И никак не ожидает, что из-под постели выкатится ненавистный Мин Юнги, хихикнувший гаденько ему вслед, и на носочках подошедший к двери, чтобы провернуть в замочной скважине ключ дважды. -Спи-спи, папино счастье, - Копирует Намджуна, поигрывая бровями в темноте, и Чимин фыркает обиженно, насупившись: феромон совсем немного горчит, и Юнги тут же становится серьёзным, возвращаясь обратно в постель к Чимину, и влезая под одеяло. Обнимает крепко истинного, что засопел, хныкнув, ему в грудь, и поглаживает его по волосам, улыбаясь в потолок,- Ну ты чего, пирожок? Я же пошутил. -Я папе в-вру, - Голос Чимина практически беззвучный: тихий писк мышонка, но Юнги и таким этот голосок любит. Главное- слышать. Альфа не смог выбить себе выходной, но потратил четыре часа на дорогу, чтобы доехать до дома Чимина,и обнять его, потому что "я получил тройку по математике" надавило на самый мурчашник старшего жалобным тоном. Юнги не жалуется: его положение дел вполне себе устраивает. А что, кто откажется уснуть с любимым вот так, сопящим котом в обнимку в холодную ночь, и согревать своим телом? Чимин, правда, стесняется, но всё же. -Киттик, сколько раз мы это уже обсуждали? Это временно. Я работаю над собой, ты же видишь. -Вижу... Да он и видит, правда. Юнги действительно меняется, становится серьёзным. Действительно меняет и стиль своих треков, теперь уже читая рэп более качественный, но...ладно, не такой уж и культурный. Ладно, Мин Юнги матерится в своих треках так, что Чимин будет краснеть и бледнеть перед отцом, если даст ему послушать записи. Но это творчество истинного, и Чимину оно нравится. С этим тоже не поспоришь. Творчество творчеством, а вот рассказать отцу о своих чувствах Чимин всё ещё так и не смог: не успел. Ну, как не успел. Не собрался с силами. Чимин обнимает Юнги, дыша ему куда-то в солнечное сплетение,и старается не думать о том, что то, что он сейчас делает- криминал. Не криминал, ладно? Это истинный, и это любовь. Чимин не может разорваться на части между истинностью и отцом, а отец не может разорваться на части между тем, что знает, и тем, что сын хочет, чтобы он знал. Так не бывает просто так, по щелчку. Не случается такое, разве что в сказках. Вокруг Юнги, безусловно, гуляют всякие слухи: любой омега, оказывающийся в радиусе километра, автоматически засчитывается в пассии,а может- даже в официальную и скрытую от медии пару, и это раздражает Мина, который уже успел дать интервью паре журналов, открыто заявляя: в сердце есть всего один омега, и никто другой его не интересует. Вот с тех пор и лезут все, кому не лень, выпрашивая ещё хоть одно интервью, и отслеживая его движения вне дома. Юнги счастлив, что хотя бы сюда смог добраться более-менее спокойно, оторвавшись от репортёров. Рядом с Чимином ему хорошо.По настоящему и по домашнему спокойно и уютно: омега трогательно жмётся бочком к нему, свернувшись в калачик, и сложив ножку на ножку, чтобы согреть пальцы, спрятанные в носках, и Юнги понимает, что ни в какое сравнение не идут с этим домашним котёнком все те омеги, с которыми он когда-либо раньше спал: те, что так привыкли к любым условиям погодным, что им плевать, если даже уснут в каких-нибудь колготках в сетку с открытым окном, потому что "альфе же жарко после секса". -Мурчашничку холодно? - Юнги тихо мурлычет, потираясь щекой о его макушку, и Чимин кивает сонно, причмокнув губами полными: -Очень. -Давай сюда ножки, - альфа сдвигается развернувшись к нему лицом, и перекладывает его голову пониже, так, что Чимин всё ещё дышит ему в грудь тёплую. Приподняв одну ногу, согнутую в колене, на ощупь находит коленки омеги, приближая к себе, и Чимин мотает головой робко: -Н-не н-надо. -Нашёл время стыдиться, дай, говорю, пока не простыл. - Альфа цыкает тихо, всё же сунув ледяные, даже сквозь носочки пушистые, ноги омеги себе между ляжек худых в тёплых спортивках, и сомкнул их, хихикнув младшему на ухо, - Всё, они теперь мои. Никогда не дам. Пирожок станет колобочком. -Юнги-и... - Чимин хнычет сонно, носом тычет в него, и устало тянется ладошками к торсу. Обнимает старшего, вздохнув с облегчением, когда касается его груди тёплой, и бормочет, - А если я все экзамены т-так зава-алю? -Ну, знаешь, как говорят в народе? -М-м, - Чимин мотает головой, улыбнувшись застенчиво, когда Юнги прижал его к себе поближе, подоткнув одеяло за спиной. -I have a better plan: I'll marry a wealthy man, - Юнги прыскает одновременно с истинным, прижав палец к его полным губам, чтобы напомнить о том, что они в доме не одни, и шепчет на ухо, - А если серьёзно, ничего ты не завалишь. Ты умница. Всё у тебя получится. -П-правда? -Мгм. Но за wealthy man ты всё равно выйдешь, это спойлер, - Альфа зевает, причмокнув, и урчит утробно, уставившись в потолок: нет, всё-таки, друг наебал. С отоплением явно не лады в этом доме, тут дубак стоит такой, что заднице оленя на северном полюсе потеплей будет. А кондиционер, бедолага, глючит. - Тебе теплей стало? -Мгм, спас-спасибо. -Всё для тебя сделаю, пирожок. Засыпай, папина радость. -Ну Юнги-и... -Нет-нет, что ты. Я не обижаюсь. Просто...ревную, - Мин бурчит себе под нос, совершенно не ожидая, что Чимин фыркнет, улыбнувшись робко ему в грудь, и поцелует его прямо у сердца, прижавшись на долгие пять секунд пухлыми губами к его свитеру из кашемира. - Киттик? -Тшш. - Чимин сглатывает с волнением, тут же зарываясь с головой под одеяло, и Юнги посмеивается, укрываясь им полностью вслед за истинным. Оба дышат в унисон в полной темноте, пока Юнги не шепчет: -Давай спать, Чимини. Завтра придётся проснуться в четыре утра, чтобы выпустить меня. -Спасибо. Чт-что приехал, - Объятие от Чимина- заспанного, тёплого, крошечного и беззащитного в этой своей пушистой пижамке с вышивкой дурацкого котёнка- его отдельный вид счастья. Юнги в этом счастье тонет, и особо помощи не ищет. Ему слишком хорошо. Омрачает их ситуацию только его прошлое, и один доминантный альфа, находящийся на нижнем этаже. -Как я мог не приехать, если ты звал? -Юнги? -М? -А это правду говорят, что ты...ну, что у тебя... Чимин прижался щекой к груди своего альфы, который хмыкнул вопросительно, и потёрся о него, оставив свой феромон на мужчине: -Маленький пирожок хочет, чтобы я им пропах? -А м-можно? -Конечно, - Альфа притянул его к себе, поглаживая по спине незайтеливо и лениво, и мурлыкнул в темноте, - Так что ты спрашивал? -Ну, т-татуировки. -Есть несколько. -А г-где? -На груди, спине и на боку. А что, хочешь глянуть? -Н-нет. Не се-е-год-дня. -Всё, сладость, всё, не бойся, пирожочек, - Мин поцеловал светлую макушку, сдвинувшись поудобней, - Покажу, когда сам попросишь. Ножки согрел? -Мгм. -Давай спать тогда. Завтра вставать рано. -Юн...Юнги? -Что? - Юнги вздыхает обречённо, уже в который раз открывая глаза сонно, и улыбается в потолок терпеливо: ладно, ради этой булочки можно. -Я т-тебе поесть уп-паковал. Н-на к-ко-амоде ст...ст....хмх. -Спасибо, киттик, я всё съем, обещаю. Давай спать, а то будешь ходить сонной булкой завтра, - Желание встать с постели,и проверить, что же он ему там наготовил - дикое. Но нельзя. Чимин сейчас такой заласканный, такой заспанный и нежный, такой мягкий пирожочек с сонными щёчками, одна из которых уютно устроилась над его сердцем, что упакованная еда может подождать. Юнги сегодня хочет только обнимать его крепко, и тонуть в этих объятиях до зари. -Киттик, проснись. -Не хочу-у... - Омега мычит сонно , забросив мясистую ляжку на живот Юнги, который сдерживается из последних сил, чтобы её не сжать в пальцах, сминая сочную плоть, что таится под тёплой пижамой. Рука Чимина обнимает его поперёк торса уютно, и Юнги поджимает губы, цыкнул недовольно: из такого капкана вылезать нет никакой охоты. -Давай, уже пять утра, я опаздываю на работу. -Ну и пусть. -Ах вот как? - Юнги посмеивается хрипло, пальцами пробираясь к апетитному боку своего омеги, и щекоча его. Шипит тихо, успокаивая, когда тот начинает возиться, извиваясь и хихикая, - Тише, киттик, разбудим твоего родителя. Чимин зевает с тихим "мх" на конце, и кивает попутно, вытягиваясь на постели, как кот на солнце. Утренний холод заставляет маленький нос недовольно дëрнуться, и омега отворачивается от Юнги, окончательно проснувшись. Пытается встать, вытащив ногу из-под одеяла, когда его за руку хватает альфа, прошептав полуобиженно: -Не понял, чë за прикол? -П-пусти. В туалет н-надо. -Нет. Ты стесняешься меня. Почему? - Мин подползает с тихим шелестом ближе, усевшись позади. Хрупкая спина под светлой пижамой чуть сжимается, оповещая о робости истинного. - Что такое, пирожок? Пять минут назад ты был другим. -Я з-зубы не почистил. -И? -Стыдно. Ом... Омега вс... Всегда должен быть х-хорошим и чистым дл-для св... -Чимин, мы в армии? Омега нахмурил брови непонятливо, повернувшись лицом к Юнги, и альфа застыл на месте, сощурившись: волосы гнездом припечатанным с той стороны, где голова покоилась на груди Мина, опухшие после сна губы и румяные щёки, густо краснеющие от застенчивости, взявшейся буквально из воздуха, и заспанные глаза, всё ещё не открывшиеся полностью. Маленькая прелесть. -Чёрт, иди ко мне, - Не выдерживает, на коленях подползая к истинному, и кровать под ними скрипит красноречиво, от чего щёки младшего алеют, когда он вновь попадает в капкан цепких рук. Юнги урчит котом, целуя в плечо впервые в жизни, и табун мурашек пробегает по телу встрепенувшегося омеги, который вцепился пальцами в тяжёлые предплечья мужчины. - Давай, идём вместе. Чимин молча кивает, встав на своих дрожащих ножках, и плетётся мелкими шагами в ванную. С улыбкой проследив за ним до самой двери, Юнги встаёт, зевнув широко и зажмурившись, и трясёт головой, пытаясь пробудиться: впереди целый день работы, а этот пирожок уже занял все сто процентов внимания и концентрации. Достав из куртки, что валяется на полу, свою дорожную зубную щётку, Юнги старается дойти до ванной комнаты мягкими шагами, чтобы не разбудить одного цербера заветной башни на нижнем этаже. Входит в ванную, и останавливается, облокотившись лениво о дверной косяк, любуется Чимином, который с закрытыми глазами чистит усердно зубы, особое внимание уделяя клычкам. Что за прелесть. Встав рядом и почистив зубы, альфа цыкает, притянув к себе младшего за талию. Чимин улыбается застенчиво ему в отражении, со смущением откинув голову назад, на его мощную грудь: -Юнги? -Да, пирожок? -Ты же мне не снишься? -Не знаю.Пойдём, у отца спросим, - Мин ехидно улыбается, получив ладонью по боку, и вздыхает, прижимаясь к его макушке носом, - Хочу поговорить с ним на этой неделе. -А не р-рано? -Куда уж рано, Чимини, мы уже спим в одной постели с тобой. -Юн! -Шучу я, шучу-у, - Альфа тянет ласково, игриво сжав его бока крепкими пальцами, и чувствует, как волнуется младший, распуская бесконтрольно свой феромон, - Расслабься, пушистик, я знаю, как с ним говорить. -Т-ты же...Ты же ему не ск...скажешь, что я...Что мы...Чт...что ты... сп...с...сп....спим? -Дыши глубже, маленький, вот та-ак, - Тяжёлые руки оплетают талию, и раскачивают омегу в приятном темпе, успокаивая, и Чимин пищит с волнением, получив целомудренный поцелуй в щёчку, - Не скажу. Не скажу, конечно. Я не скажу ему ничего. Но мне надо будет, чтобы ты кое-что сделал. -Чт..что? -Поставь мне метку, киттик. Чимин развернулся в объятии резко, врезавшись шокированным взглядом в хищный и озорной напротив, и Юнги хмыкнул тихо: -С твоей меткой у нас будет больше шансов. Сам посуди, котёнок. Если бы я поставил тебе метку, он бы просто так меня пристрелил. А если ты метишь меня- это твои инстинкты. Твой отец против них не попр...не пойдёт. Что скажешь, удвоим ставку? -А ес...если он...если н-не по-по-а-аверит? -Поверит, куда денется. Давай, пирожок, один маленький вкусный укус, и я весь твой, навсегда. Юнги отклоняет свою голову, обнажив крепкую шею, и соблазняет неопытного мальчишку её гладкостью, пульсирующей в ожидании веной и хитрым взглядом, впившимся, словно клещ, в омегу. Чимин стоит около минуты в раздумьях, думая о том, стоит принимать правила игры, или нет, и шмыгает носиком решительно: возможно, стоит рискнуть? Может, так у них будет больше шансов? Юнги прав: простыми словами, не подкованными никаким действием, ничего не докажешь. Вдохнув полную грудь воздуха, омега встаёт на носочки, коротко и стыдливо чмокнув его в шею, после чего вгрызается в неё неумело, разрывая немного кожу, не сумев вонзить клычки верно. Юнги шипит тихо, стиснув челюсти, и хрипит: -Ещё раз. Давай, Чимин, сильней. Хныкнув от того, что причинил боль истинному, Чимин кладёт ладошку, вспотевшую от волнения, на его шею, приближая её к своим клыкам, и вонзается на этот раз глубоко, дыша через раз, и стараясь не двигаться, пока Мин не даст команду. Юнги сжимает кулаки, стараясь не зашипеть гулко, и не разбудить Намджуна, после чего прижимает к себе омегу, поглаживая его по спине хаотично и нашёптывая хрипло: -Всё, всё, Чимини, отпускай. Ты умница. Медленно, стараясь не учинить ещё больше вреда, Чимин отпускает, слизывая попутно кровь истинного, льющуюся маленькой речкой вниз от неверного прокуса. Мурлычет разбито и боязливо, с тихим и трогательным рокотом, и напоследок целует несколько раз шею истинного, который дышит глубоко, приходя в себя. -Т-т-ты к-ка-ка-как? -Тшш, всё пучком, пирожок, не бойся. - Нихрена не пучком. Шея Юнги горит, словно адское пекло, обжигает, словно жерло вулкана, и на лбу проступают капельки пота. -Т-тебе бо-больно. - Глаза омеги слезятся от страха, а сам Чимин съёживается в его руках, словно стараясь раствориться в воздухе. -Ерунда. Пройдёт. Просто щиплет. - Цыкает довольно, глянув в зеркало: двойная метка. Вот это конечно привалило. Шрам будет дохера заметный, от репортёров не утаишь. И хрен с ними. -П-пл-пластырь? -Нет, сладкий, слюна твоя нужна. Давай, полижи своему альфе, сделай ему хорошо, - Юнги подхватывает омегу на руки, и Чимин краснеет до невозможности от услышанного, забившись отчаянно: -П-п-пусти! -Да шучу я, Чимин, шучу. Просто чтобы метка не болела, её надо поцеловать немножко, вот и всё, пирожочек, - Омега смотрит обиженно и робко из-под полуопущенных ресниц, и Юнги урчит, забыв обо всём на свете рядом с ним: работа подождёт, у него сегодня - самая настоящая метка. Навсегда. -Из...из...изв...извра-ащенец, - Чимин сладко несвязно пыхтит, всё же оплетая его шею короткими пальцами,и неуверенно прижимается губами к саднящей метке, потихоньку переходя на тихие, еле слышные целомудренные чмоки. Губы Мина, усевшегося на ковре, облокотившись о бортик ванны, растягиваются в чеширской улыбке лишь на долю секунды, которую разрывает тихий стук в дверь спальни, вырывающий его из мира наслаждения. Глаза альфы темнеют от нервозности, инстинкты берут верх: его только что пометил собой омега, и кто-то стремительно вламывается в личное пространство. Надо наказать. Глаза Чимина распахиваются от страха, и омега дышит загнанно, бегая глазами по лицу мужчины, словно загнанный в клетку мышонок. -Чимини, кексик, ты спишь? - Голос Намджуна звучит взволнованно, как минимум: альфа учуял распустившийся феромон сына, как только открыл глаза, и теперь места себе не находит, испереживался весь. Намджун не знает, как себя сейчас вести: а что, если это течка у его маленького ангела началась? Может, Чимин поэтому запирается иногда в комнате? Он что, боится родного отца?! А что, если омеге станет совсем плохо, а Намджун не сможет помочь вовремя, просто потому, что дверь закрыта? Мысли клубком роятся в голове альфы, чей феромон медуницы расплёскивается по всему коридору, заполняя лёгкие недовольного Юнги, ворчащего себе под нос: мало того, что вторгается в их маленький мир, так ещё и запахом своим всё тут заполонил. - Открой, пожалуйста, я волнуюсь. -Твой родитель забыл, что твою пуповину уже отрезали?- Юнги говорит это так ворчливо и недовольно, что губы Чимина начинают дрожать от волнения: всё. Сейчас Юнги оставит его. Он с таким несамостоятельным омегой быть не станет. А зачем, если вокруг столько уверенных в себе и опытных, без надзирательства?! -Чимин? - Феромон Чимина отдаёт крепкой, сильной горечью в ответ на слова Юнги, и альфа понимает, что ляпнул глупость, идя на поводу у своих инстинктов. Прижимает его крепко к себе, вставая с пола с беззвучной руганью, и доводит до двери, прижав к закрытому куску дерева. Ухмыльнувшись ехидно обеспокоенному голосу за дверью, Юнги, как самый паршивый драный кот на свете, впился в губы омеги без разрешения, заткнув наскоро его тихий писк. Сердце бедного Чимина, разрывающееся на две стороны, совершенно точно забилось, словно у крохотного новорожденного крольчонка, когда омега ощутил на своих губах сладкий привкус немного горчащей от нервозности сахарной пудры. Попытавшись оттолкнуть от себя ладонями альфу, вдохнул поглубже, и получил от него подмигивание озорное в ответ: Мину лишь бы до инфаркта довести своими выходками Намджуна, а Чимин тут стоит, старается не задыхаться. -Чимин???- Тяжёлое дыхание омеги, слышное через дверь отцу, совершенно выбило из Намджуна всю его тактичность, перекрывая это чувство культуры неконтролируемым желанием уберечь от опасности и родительским инстинктом. - Чимини, открой дверь, или я её выбью, прошу тебя! Юнги не торопится. Медленно шагает до окна, натягивая на себя куртку, грациозно перелезает через подоконник, ахнув картинно, и влезает обратно, цыкнув ехидно: обед на комоде забыл. Чимин трясётся от страха, дожидаясь, пока паршивый кот доделает свои дела в его комнате, да и в сердце тоже, и топает ножкой нетерпеливо, когда тот, уже оказавшись снаружи, строит ему невинно глазки, хлопая ресницами, и подпирая подбородок кулаками около пяти секунд. Около пяти, а кажется, будто Юнги его испытывал целый час. Как только его голова скрывается за окном, Чимин вдыхает поглубже, не думая даже о том, как сильно его трясёт, и с трудом отпирает дверь, бросаясь тут же на отца с объятием, полным чувства вины, волнения, страха непринятия и обиды. Его первый поцелуй только что бессовестно украли, даже не задумываясь о своём обещании ничего не делать, пока он сам не попросит, а Чимину и пожаловаться нельзя. Не получится. Намджун обеспокоенно опускает руки на трясущиеся плечи, растирая их по-отцовски, и прижимает к себе тельце ангелочка, выдыхая с облегчением: -Я так испугался, что что-то...Что с тобой что-то произошло... Мой мальчик, мой самый драгоценный, мой кексик, - Ким целует неустанно пушистую и растрёпанную голову, и Чимин заходится в слезах, чувствуя себя не самым драгоценным, а самым отвратительным сыном на свете, который скрывает от отца самую важную часть своей жизни, умудряясь выглядеть ангелом безгрешным. Такое грязное, такое пошлое и омерзительное чувство. -П-п-па...Па...Па, прос-пр...прости... -За что, детка? Тебе стало плохо? Тебе нехорошо? Чимини, посмотри на меня, родной, - Мужчина цепляет его подбородок, вынудив поднять заплаканные глазки, и Чимин покачал головой, старательно избегая его взгляда, от чего Намджун пришёл лишь к одному выводу, не утешившему ни одного из них, - Чимини, кексик, ты что-то чувствуешь? У тебя что, течка началась, а ты стесняешься мне сказать? -Чт...Что...Что? Нет! Н-н-нет! - Какая тут течка? Разве что, утечка мозгов. Полнейшая, причём. Взгляд Юнги, потяжелевший, грозный и готовый разрывать на куски, защищая своё, встал перед глазами Чимина, который тут же зажмурился, прижавшись к отцу, - П-па, мне...Мне сны пл...плохие снятся, я...м-можно я...можно не п-п-пойду с-сегодня н-н-нику-уда? -Тшш, тише, родной, тише, не бойся, всё закончилось, всё позади, конечно, можно. - А может, самый большой страх Чимина в том, что он не хотел, чтобы всё заканчивалось? Может, он не хотел, чтобы всё было позади? Подняв на руки сына, и донеся его до кровати, Намджун укладывает Чимина, хрустнув домашними тапками. Опускает взгляд, обнаружив на полу какие-то разбитые солнечные очки, и хмурится, подбирая осколки, чтобы сын не поранился. - Чимини? -А? - Чимин сглатывает тяжело, отслеживая каждое движение отца, что поднял осколки очков, и улыбается натянуто, когда тот хмурится: -Бентли...Платинум? Родной, отк... -Тэ п-показал од-дин рынок с с...с...с ф-фейковыми оч-чками. -А, - Намджун усмехнулся, цыкнув, отправил в мусорник дорогие очки Юнги, возвращаясь к сыну, протянувшему ему руки, как в детстве, когда Чимин шкодничал, а после просил прощения своими невозможными глазками. - Что, лечь? -Мгм. -Двигайся, кексик, - Мужчина шмыгнул носом, глянув в сторону открытого окна, и закрыл его, задёрнув шторы. Улёгся рядом с сыном, поглаживая его по макушке, и тихо порыкивая, теперь уже- немного спокойней, чем ранее. Пальцы омеги оплели его торс, а носик уткнулся куда-то в шею, так и оставшуюся без метки истинного. Об этом отец никогда не хотел говорить, отводя взгляд, моментально превращающийся в стеклянный. - Ну, чего ты? -Я...Па, я ес...если бы я...Сделал чт...что-то не то, как...как ты х-хочешь, ты бы...ты бы всё равно...л-любил бы меня? -Конечно, это даже не обсуждается. - А что, были какие-то варианты другие? Ким Намджун своего сына любить никогда не перестанет. Ни за что. Он не больной на голову. - С чего это тебя в шесть утра на такие вопросы потянуло, кексик? -А в-вот...- Чимин выводит кружок на его груди пальцем, не смея поднять глаз, и бормочет себе под нос, успокаиваясь от доминантного феромона отца понемногу, и постепенно прекращая заикаться, - А вот... Ну, я бы...Если бы ты н-не полюбил м-моего истинного, а я- оч...очень? -А что, у тебя нарисовался альфа? - Намджун посмеивается добродушно, поцеловав его в макушку, и прижимает за спинку хрупкую фыркнувшего отрицательно Чимина: вот он, казалось бы, шанс. Говори, рассказывай. Но вы когда-нибудь ощущали это состояние на себе, когда внутри горит всё, а слова так и застревают в горле? -Н-ну...Я чисто теоретически. -Чисто теоретически, Чимини, - Сложив ногу на ногу, Намджун нахмурил брови: а что, если бы ему в жизни встретился омега, который не понравился бы Чимину? Тогда что? Был бы Чимин против, или за? - Всегда должна быть причина. Я не могу невзлюбить кого-то просто по щелчку. Такого не бывает. -Ясно... Па? -М? -А послушаем м-музыку? -Тебя это расслабит, папино счастье? -Мгм. -Ну, включай, у нас ещё есть время до работы, чтобы доспать. Намджун всего ожидал: Чайковского, Шопена, Шуберта, на худой конец. Но худой конец заключался, как оказалось, на одном альфе по имени Мин Юнги, чей голос заполнил комнату, и голову мужчины, который понял: доспать? Забудьте. -Тебе хорошо от...вот этого? Разве ты не прекратил его слушать? -Н-ну-у, - Омега старается дышать размеренно, намекая отцу, и прячет вспотевшую от волнения ладошку под одеяло, бормоча, - Мне нравится. -Хорошо,что этот индюк хотя бы только из колонок звучит. -В см...в смысле, па? -Знаешь, Чимини, если бы твой выбор пал на кого-то по типу этого негодяя, я бы тебя только через свой труп отдал. Давай спать ,котёнок,- Ким вздыхает прикрыв глаза, и морща нос: голос Юнги раздражает,но если сыну помогает уснуть после кошмаров- окей, жить можно. Чимин сглатывает нервный ком, прикусив губу, и покрепче обнимает отца, зарывшись ему куда-то под тёплый бок, как в детстве: папу будет сложней уговорить, чем ему казалось. И не приведи кошачья шерсть, Юнги решит вмешаться и рассказать о них отцу самостоятельно. Тогда их точно ждёт кердык, зная доминантность отца и его ненависть к истинному одной сладенькой, охраняемой цербером булочки.