Не злодей в моей истории

      Тот, кто сказал однажды, что благими намерениями выложена дорога в ад, наверное, даже не представлял, насколько он был прав. Диана со всей искренностью и широтой своей души действительно хотела наладить отношения с мужем, заново выстроить жизнь, но каждый новый шаг вёл её не к сближению с супругом, а прямиком в преисподнюю.       Сегодня, отослав водителя, она сама села за руль, настояв на том, что хочет побыть со своими сыновьями наедине. Принцесса редко проявляла характер, поэтому в такие моменты никто не брался с ней спорить. И вот, пока она ехала за город, будучи сама за рулём, и распевала с Уильямом и Гарри весёлые песенки, которые доносились из динамиков магнитолы, слуги Чарльза превращали в Глостершир из гнезда разврата, что уже давно было их с Камиллой пристанищем и всецело принадлежало ему и его любовнице, в уютное семейное поместье. Ведь принцесса изъявила желание именно там провести свою годовщину.       — Она, видно, о чём-то догадывалась, — вздохнул Элайджа, — или вовсе всё знала, и это было попыткой вытравить соперницу с того места, которое она облюбовала.       Ребекка в ответ на это только дёрнула плечом. Отношения Камиллы и Чарльза давно не были тайной, и вряд ли принцесса была той единственной, кто ничего не знал; она была по-детски наивна, но не глупа. Она любила петь и танцевать, она умела во всём находить что-то хорошее и поэтому категорически не подходила Короне.       — А ведь королева сама в своё время подтолкнула их к браку, — напомнила Ребекка сама себе очевидный факт, о котором все давно забыли.       — Да, она казалась им тихой, неприметной, вот они и подумали, что она будет спокойно сидеть и безропотно подчиняться любым приказам короны, но вместе с робостью внутри Дианы был свет. Этот свет разрушал тьму, которая сгущалась вокруг трона, и это причиняло королевской семье боль, так же, как солнце причиняет боль вампиру. — Майклсон вздохнул и поморщился с брезгливостью на лице, вспомнив тот день.       Элайджа присутствовал при этом и видел, как слуги Чарльза всё прибирают, доставая из-под матрасов бельё Камиллы, и благодаря их усилиям к моменту прибытия Дианы и наследников о присутствии Камиллы уже ничто не говорило. Они остались наедине, собираясь провести время «счастливой» семьёй.       Да, Диана была светом, что годами пробивал брешь во тьме короны. Вот и сейчас она лежала на надувном матрасе, потягивала из трубочки сок и по-детски улыбалась. Рядом плескались мальчики, обрызгивая друг друга водой, а Чарльз наблюдал за всем этим с шезлонга у бассейна, вот только радости и умиротворения эта почти идеальная обстановка принцу не приносила ни капли, хотя его должно было бы это воодушевлять. Да и что ещё человеку нужно, чтобы быть счастливым? Красивая жена, двое здоровых сыновей, а в будущем — пост главы целой страны. Однако на вопрос, чего ему недостаёт, у Чарльза был простой ответ из трёх слов — Камилла Паркер-Боулз.       Ему было нужно, чтобы вместо них сейчас здесь была Камилла, и всё, что он делал — это старался изо всех сил, чтобы его улыбка не походила на злодейскую, хотя бы ради детей.       Если бы кто-нибудь незнакомый и не знающий, кто перед ним, увидел бы их со стороны, то сказал бы, что они идеальная пара. И только они знали, что их семейная жизнь полна трещин, и если Диана изо всех сил пыталась их залатать, то Чарльз то и дело создавал новые, видимо, надеясь, что однажды она устанет всё чинить и просто оставит его в покое.       Пока Диана пыталась его приблизить, он изо всех сил старался её оттолкнуть. Сразу же после возвращения в Букингемский дворец принц стал игнорировать жену.       — Вы были безумно разными. Она — королевская особа, а ты и вовсе не был человеком, — вдруг заговорив, подметила Ребекка, вернувшись в реальность Нового Орлеана из дождливого Лондона, где, как и прежде, трещали дрова в камине, и даже двадцатый бокал алкоголя не заставлял её захмелеть. Чёртов вампиризм, дав им нечеловеческую силу, лишил всего человеческого. — Но кое в чём всё же вы были похожи — вы оба до последнего пытаетесь чинить сломанное.       — Как знать, может быть, у неё бы вышло, — теперь уже Элайджа дёрнул плечом, — но, так или иначе, Чарльз не дал ей ни единого шанса.       Шансов на примирение Чарльз ей действительно не дал. Как оказалось, празднование годовщины, которую она так хотела отметить и которую расценивала как шанс на сближение с мужем, было его прощальным подарком Диане. Сразу же после он начал её игнорировать, выстроив между собой и нелюбимой женой глухую стену.       Просто принц наконец нашёл виноватого в своих несчастьях. Стоило признать, что ему даже стало легче, пусть не намного, но всё же. Он всю жизнь пытался понять, кто виноват в том, что он не рядом с любимой женщиной, но обменять мать, голову которой всё время венчала тиара, наделяющая её властью, не хватило сил и мужества. Обвинять Диану — это значило признать, что он такое же чудовище, как и его родители, — ведь, по сути, она была такой же заложницей обстоятельств. Однако, отказавшись с ним разводиться, принцесса дала ему повод себя ненавидеть, и теперь назначить её виноватой во всех грехах наследнику ничто не мешало.       Чарльз попросту пропал из поля зрения молодой жены. Удивительно, но Букингемский дворец настолько был «бермудским треугольником», что, даже живя под одной крышей, можно было с лёгкостью не пересекаться с теми, кто живёт рядом с тобой, и принц этой возможностью воспользовался. Он не попадался на глаза молодой жене, не брал трубку, когда она звонила, и всячески делал вид, что его больше нет в её жизни и что если она хочет продолжить их брак, то отныне он будет именно таким.       Но, всё ещё не теряя надежды, в перерывах между попытками прорваться сквозь глухую стену, Диана делала единственное, что ещё приносило ей удовольствие в жизни — танцевала. Всё свободное время она проводила в танцевальном зале, специально оборудованном для неё во дворце; это едва ли не лучшее, что смогла сделать для неё корона. Двигаясь в ритме танца, она заставляла уставшее сердце биться, быстро заглушая боль от своей никчемности громкой музыкой, сквозь которую слышались длинные гудки её неотвеченных звонков. Чарльз стойко проигнорировал каждый из сотни.       В какой-то момент принцессе даже стало казаться, что корона предала её забвению, что она так и умрёт, танцуя в этой комнате, и где-нибудь на самой последней странице в углу еженедельный британской газеты они напишут о ней некролог.       Лишь один человек помимо её обожаемых детей не давал ей испытать чувство одиночества. Это её преданный личный секретарь Элайджа Майклсон. Даже когда её собственному мужу стало окончательно плевать на неё, этот мужчина оставался рядом. Он буквально следовал за ней по пятам, как тень, пытаясь сохранить её, как редкий цветок, в покое и безопасности.       Элайджа был рядом с ней, даже когда она танцевала, любовался её грациозными движениями и готов был поклясться, что ничего восхитительнее он в жизни не видел даже за тысячу лет. Каждый раз, когда он смотрел на неё, у него возникал только один вопрос, и однажды он всё же решился его задать.       Музыка остановилась, и, выдохнув, Диана опустилась на пол, пытаясь перевести дух и выровнять сбитое от быстрых движений дыхание. Элайджа тут же поднёс ей полотенце и стакан воды, наконец решившись спросить:       — Ваше высочество…       Услышав официальный тон в свой адрес, принцесса подняла глаза, и Майклсон тут же исправился, в очередной раз вспомнив, о чём они говорили с ней когда-то.       — Диана, я всё хочу спросить, если позволишь…       — Да, конечно, — улыбнулась она, собираясь подняться с пола. Майклсон, как и подобает джентльмену, сразу протянул ей руку.       — Почему ты вообще вышла замуж за Чарльза? Ты прекрасно танцуешь, могла бы стать балериной и ездить по всему миру, многое бы увидела, а главное — дарила бы красоту людям. Но вместо этого… — произнёс он и вдруг запнулся, боясь неосторожными словами задеть её чувства.       — Вместо этого я медленно умираю в каменных стенах дворца, — продолжила Диана. На удивление, их мысли совпали.       — Я не знаю, — принцесса пожала плечами. — Я правда не знаю. Поначалу он казался таким милым, обходительным… Я ничего не знала о любви, ею особо не баловали меня даже родители, поэтому я и приняла за неё первое, что пришлось. Ну а потом всё как-то завертелось… Может, внутренний голос и говорил мне, что этого делать не стоит, но общество давило. — Она сделала глоток воды. — Ведь кто же добровольно откажется стать частью королевской семьи? Все, кому не лень, кричали мне о том, как мне повезло, но никто из них не собирался мне помочь, когда это болото стало затягивать меня всё глубже и глубже. И мне бы сразу понять, что всё изначально было сломано! Ну, что поделать, такая уж я — до последнего пытаюсь всё починить.       Где-то в настоящем Элайджа по-доброму усмехнулся, поняв, что сестра буквально минуту назад процитировала слова, когда-то сказанные Дианой — они впрямь были похожи в этом, чёрт побери. Как знать, может быть, именно это притянуло их друг к другу.       Ничего не отвечая на откровения принцессы, Элайджа просто прильнул к её губам, а она, на мгновение испугавшись, всё же не стала сопротивляться. Диана слишком соскучилась по любви, слишком устала быть сильной, устала чувствовать, как каждый день капля за каплей её покидают силы, и думать, что будет потом с ней и с детьми, когда она уже не сможет бороться. А Элайджа был сильным, в нём были и могущество, и уверенность, которых не было в Чарльзе и которых принцессе не доставало многие годы. Она, конечно, понимала, что если хоть кто-то узнает об этом, скорее всего, им обоим придёт конец, но слабая женщина устала от одинокой борьбы настолько сильно, что готова была даже рисковать, лишь бы почувствовать себя нужной, а не забытой всеми в каменных стенах старого замка. Сколько здесь было таких, как она, кто оказался повержен в неравной борьбе с системой и был забыт, кто не удостоился даже портрета на стенах. Так если её конец в любом случае таков, пусть перед ним будет что-то хорошее. Именно поэтому она сейчас просто отвечала на поцелуй.       

***

      Аларик уже даже не делал недовольное лицо, видя в очередной раз, как Кэролайн разговаривает по телефону; он уже понял, что во время этих полуночных разговоров она ничего не замечает, и на его недовольную физиономию ей совершенно плевать — она сейчас находится где-то далеко, не с ним и не с девочками, а где-то в параллельной реальности вместе с Клаусом делит одну вечность на двоих.       И пусть ему это не нравилось, что-либо возразить он всё равно не мог. Пусть она и была его женой и матерью его дочерей, но это всего лишь формальность, которая вовсе не возлагала на Кэролайн обязанности любить его. Всё это — не более чем его собственные фантазии. Просто даже в мире сверхъестественного он оставался человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Он всегда хотел иметь семью, но первая жена ушла, Джо погибла, а потом в его жизнь вошла Кэр в роли матери его дочерей, и Зальцман допустил мысль, что вот оно — то, чего он жаждал всю жизнь. Но потом снова появился первородный гибрид и напомнил ему о пропасти, которая, так или иначе, всегда будет между ними. Она — вампир, он — человек, и даже в истории, которую рассказывал ей сейчас Клаус, это не закончилось хорошо.       Поэтому, в очередной раз увидев в приоткрытую дверь, как, сжимая в руке телефонную трубку, она улыбается и о чём-то шепчет, Зальцман только и смог, что пройти мимо, снова оставшись лишним.       — И что, между ними начались отношения? — спросила Кэролайн, закусив нижнюю губу.       Дороги до Нового Орлеана не хватило, чтобы дослушать всю историю до конца, а она не могла себе позволить не узнать подробности романа одного из первородных вампиров и Королевы людских сердец — тогда бы это была попросту не блондинка из Мистик-Фоллс.       — Да, и, я думаю, это было лучшим временем в её жизни, — откровенно признался Клаус. — В те месяцы она была свободна от давления, от необходимости быть такой, как угодно Короне. Брат внушил ей, что бояться нечего и никто никогда об их отношениях не узнает, и это был единственный раз, когда он использовал на ней силу внушения. С остальными он поступал так же: если кто-то начинал что-то подозревать или, того хуже, видел его с принцессой, Элайджа просто стирал эти сведения из головы очевидца. Таким образом, они у всех на виду с лёгкостью оставались невидимы, — усмехнулся Клаус.       — Но всё закончилось? — спросила Кэролайн грустным тоном, прервав очередной романтический рассказ об их свидании.       — Конечно же, всё закончилось. Мы изначально знали, что всё это не продлится вечно. Рано или поздно нам придётся уйти из дворца, и мы никак не сможем взять её с собой. Мы сами были в бегах, а бежать с принцессой Великобритании и двумя действующими наследниками короны было бы ещё сложнее. Просто в какой-то момент мы перестали напоминать об этом Элайдже. Мы надеялись на его благоразумие, что придёт день, и он остановит всё сам…       Клаус сказал вампирше чистую правду: когда такой день настал, Элайджа всё закончил сам — на то он и был самым мудрым в их семье, но перед этим он подарил принцессе самые лучшие дни в их жизни…