Be my death cult

В комнате царит полумрак, и лишь слабый свет от настольной лампы неравномерно освещает келью, но сейчас свет вовсе и не нужен гулю, который уже некоторое время стоит перед зеркалом в собственной спальне и смотрит на себя. По его лицу невозможно было догадаться, какие эмоции он испытывает, и он, вероятно, и сам не до конца понимал свои настоящие чувства, но двое из них были слишком явными - гнев и печаль. С недавнего времени огненный гуль смотрел на себя как будто бы насквозь, буквально прожигая взглядом собственное тело. Глаза медленно осматривали каждую часть и конечность, которые потерпели хоть малейшие изменения. Его кожа приобрела более бледный вид, но не понятно, было ли это связано с обычным истощением организма или всё-таки его с его новым обликом, но то, что руки, примерно от локтя до самых кончиков пальцев, стали градиентно переходить в чёрный, точно было пришедшей особенностью. Хвост, который был даже голубее чем сама кожа прежде, казалось, выцвел, просто выгорел и стал менее фигурным. На месте прошлых плавникообразных частей, расстилающихся практически по всей длине, остались только шипы около стрелки хвоста. Взгляд перемещался с ног выше. Его руки. Перепонки между пальцами, которые когда-то сильно привлекали гуля, отсохли и оторвались, оставив после себя маленькие ранки и возможность раздвигать пальцы теперь ещё шире. Может быть, это будет полезно ему в игре? Кто знает. Ещё выше. Теперь он осматривает свою грудную клетку, где на рёбрах, на месте бывших жабр, оказались шрамы. На самом деле, что удивительно, они не были слишком явные, что наводило на мысль о возможности исчезновения всех следов в будущем. Тут больше задерживать не на чем, он, наконец-то, смотрит выше, в ту часть, куда ему смотреть было действительно обидно. Умеренно длинная и узкая шея, на которой раньше красовались привлекательные жабры, теперь покрыта отвратительными шрамами. Они выпирают волнистыми линиями, хаотичными, непредсказуемыми. Всё ещё шероховатые. Кожа стянута и тёплая. Это была неприятная часть, потому что водные гули сами по себе холодные, мерзлячие существа, температура их кожи всегда ниже обычной, а сейчас она ему казалась до омерзительности горячей. Дью всё же протянул к ним свою руку, осторожно проводя пальцами по следам. Когда-то такие чувствительные и нежные жабры, а сейчас чёрт-те что. Хотелось их просто содрать с кожи, не оставив и следа, напоминающих о прошлой сущности. Одним словом, шрамы его пугали и отталкивали. Оставив руку на шее, он, наконец, глянул себе в глаза. Мерцающе голубые глаза словно потухли и стали обычного серо-голубого цвета. Ужасно. В общем, кожа сильно пересохла, так что губы тоже стали жертвами недостатка влаги и начали стягиваться, постоянно кровоточить. Честно говоря, он даже не заметил что и его уши немного поменяли форму, став чуть острее и прямее, будто бы просто "зажили" и отростки соединились между собой. Это было трудно объяснить, но, несмотря на все эти неприятные моменты, самым обидным было то, что происходило с его волосами. Ранее почти белоснежные волосы, отдающие голубизной, стали пепельно-блондинистого цвета. Хоть Дью это вроде и нравилось, но то, в какое состояние они пришли.. Они стали ломкими, блеклыми и просто неприятными на ощупь. Гуль молился, чтобы, когда период его смены элемента завершится, его волосы снова станут шелковистыми и блестящими. Они были его гордостью. Рога он уже просто боялся трогать. Один них отломился, просто раскрошился, как безе, и на его месте практически вырос другой..белый, хотя раньше были смоляно-чёрные. Закончив разглядывать своё отражение в зеркале, Дью, казалось бы, начал задыхаться. Ещё одной неприятной причудой организма сейчас стала частая и резкая смена температуры от дикого холода до адской жары. Так же ему почти всё время приходилось терпеть повышенное давление. Мигрени, шум в ушах, мушки перед глазами, тошнота, полный упадок сил и частое кровотечение из носа, из-за чего а комнате валяется множество кровяных салфеток. Если раньше Дроп, даже будучи водным гулём, всегда был самым активным из "стаи", то теперь у него даже не было сил высунуться в окно и выкурить сигарету. Уже будто по привычному сценарию, сначала у гитариста заложило уши, не давая шанса слышать ничего, кроме гула течения крови по сосудам и звука своего сердца, неприятной пульсацией отдающий в виски. Затем у Дью потемнело в глазах и подкосились ноги, последнее время он долгое время не мог стоять. Гуль поспешно сел на пол, чтобы ненароком не упасть. Дверь в келью гитариста открылась, на что он сразу зыркнул в сторону прохода и рыкнул. — Стучаться не учили?! Свали от сюда к чертям собачьим..! — Дью — Убирайся. — Дью Названный схватил ближайшее что лежало рядом с ним и уже замахнулся в сторону пришедшего, но сил докинуть предмет до двери не хватило, так что он просто поджал колени к груди, пытаясь прикрыть большую часть обнажённого тела. — Что нужно? Кто ты вообще? Имя моё откуда знаешь? — Из комнаты выходил бы почаще и вопросов бы не было. Сказали мне имя твоё. У нас призыв нового гуля. — Хамло..мелкое.. Дроп, наконец-то, оглядел упыря, стоящего в проходе. Далеко не маленький, кудрявый, темнокожий гуль с торчащими наружу клыками. Гитарист раньше его не видел и не мог сразу определить элемент. Судя по его тёмно-фиолетовым глубоким глазам, его можно было приписать к квинтэссенции, но запах даже близко не был похож, что странно. Ещё раз недоверчиво зыркнув на неизвестного гуля, Дью поднялся с пола, нацепил свою чёрную сутану, что лежала неподалёку, и последовал за ним. От стен отдавало приятным родным холодом, так что к ним нельзя было не прикоснуться, пока идёшь по коридору. Они приближаются к самой отдалённой части здания, проходя через большое, богато украшенное орнаментом помещение, через их "храм", где в клиросе уже стоят сёстры и братья греха, готовые петь. В здании очень темно, тепло и сильно пахнет ладаном, что одновременно нравится и раздражает Дьюдропа. Они выходят из зала в ещё один коридор, поменьше. Снаружи аббатство не выглядит настолько большим, каким оно является на самом деле, и это сильно пугает. Сколько сил и времени было потрачено на постройку такого поместья? Всё ещё неизвестный для Дью упырь открывает большую дверь в сырое подвальное помещение с лестницей вниз. Комната выглядит как часть катакомб. Резко стало очень холодно и свежо, можно заметить, что по стенам в некоторых местах течёт конденсат. Внизу стоят гули из нового состава, пара, не принадлежащие к музыкальному проекту, пара сестёр и братьев греха, а так же кардинал Копия. Ближе к углу стояло две гулетты, одна из них уже была известна Дью, так как он участвовал при её призыве, но та, которая стояла рядом с ней - нет. В углу напротив стояли его двое друзей, которые были с ним еще с прошлого состава. Гитарист доковылял до своих сокомандников и встал рядом. Эфир сразу же повернулся к нему лицом и улыбнулся, а Маунтин легонько помахал рукой. Подвал освещало лишь некоторое количество свечей, расставленных по комнате, так что чётко разглядеть лицо было проблематично, но, то, как поменялся разрез глаз из-за улыбки, заметить было можно. — Наконец-то выполз из комнаты? Привет, Дью! — Привет-привет, Эф. Привет, Маунт. — Ты так много пропустил за эти дни, у меня для тебя просто куча новостей. — Я очень рад, но думаю тебе придётся придержать их ещё на недельку, я не чувствую себя сейчас достаточно живым существом. — Тебя правда словно с креста сняли.. Но я всё равно расскажу! Быстренько. Короче, в день когда тебя так и не удалось вытащить из комнаты, мы вызывали ещё одну гулетту. Видишь, которая стоит рядом с Циррус. Но в тот призыв к нам.. пришёл гуль.. он просто чуть ли не самостоятельно выполз к нам, ну а Копия подумал что это не так плохо, не разобравшись в его элементе. А весь прикол в том, что это мульти-гуль! Буквально мульти элемент, забавно, да? — Как много информации.. Но, гулетта всё равно пришла? И как её зовут? — Сразу же после мульти, даже развести их не успели и боялись что перегрызутся из-за состояния, но она была очень спокойная, так что мы сделали всё быстро и обошлось без лишних травм. Так вот, гуля зовут Свисс, как швейцарский нож из-за его "стихии", а гулетта стала Кюмулус из-за её кудрявых, как кучерявые облака, волос и собственно элемента воздуха. — Вот же Копия выебнуться решил.. столько гулей ещё в проекте одновременно не участвовало. Увидев, что все упыри на месте и в своих рясах, Кардинал начал чертить на плитке пятиконечную звезду и круг, расставляя новые свечи по краям от неё, а после взял у брата Греха небольшую книгу в кожаном переплёте и серебрянный кинжал. Сверившись со своими записями, Копия жестом подозвал гулей встать в круг и взяться за руки. Размотав старые бинты на ладони, где виднелась совсем немного зажившая рана от прошлых ритуалов, Кардинал сделал новый глубокий порез и начал обильно лить алой жидкостью в самый центр пентаграммы, образовывая лужу. "Добыв" достаточное количество крови для откупа Тёмным Силам за нового приспешника, он встал обратно на край круга и, закрыв глаза, начал свою начитку с шепота, постепенно наращивая звук. Произносил каждую букву четко и сильно, даже шепот звучал так, будто от него сейчас загнутся все присутствующие, настолько он был глубоким и наполненным чувствами. «Властью мне от рожденья данной, в мирах подтвержденной, во мрак погруженной вызываю водного упыря, адское создание каких нечистивый, непокоримый свет не видел. В огне появись, воле моей подчинись!» «Амдбири диаволюс, тезири предо деамполо фекст треполи менк текрас. Хаман Этан Хаман Этан Ил Оти Тетеип исиа хен тун меносел Асходон ваи вау иуе еиу аксе а ил ил ил а хау. Кхавайот. Ауе Сорауе, ауе Сорауе, ауе Сорауе, ауе Ватаве. Импоро теби пеер слаовем Соломонис эт номэн мюгнум гихафорас» «Аминь» Практически с самого начала в середине звезды начало загораться почти невидимое синее пламя, что к концу, начало разгораться, вместе с громкостью голоса призывавшего Кадринала. Со стороны могло бы звучать как несвязный бред сумашедшего, но гули, и все немногочисленные стоявшие рядом, понимали каждое из произнесённых слов. Огонь уже стал размером с человеческий рост и начал неимоверно печь стоящих в кругу, но стоило произнести заветное "Аминь" как в помещении вновь стало темно и холодно, а на месте стихии появилось существо. Совсем беспомощное, обнажённое создание, только пришедшее из ада. Бледное, дрожащее, испуганное, с отголосками животной свирепости. Но такой, будто бы совсем маленький упырь, сжавшийся, на коленях, с прилипшими к лицу кудрявыми волосами и поджатым хвостом. Новопризванный упырь поднял свои глаза, тёмные, как две чёрные дыры, на остальных, задерживая взгляд на некоторых стоящих рядом, на Дьюдропе. Гитарист словно очарованный глядел на водного. На серую кожу, отливающую синевой, со светящимися вкраплениями небесного цвета по телу. Взгляд невозможно было отвести от чарующих тёмных глаз, что смотрели так глубоко в душу, и у обоих гулей виднелась явная паника. По разным причинам. Контакт прервал Кардинал, протягивающий свою кровоточащую ладонь. Гуль медленно перевёл свой взор, и было видно желание вцепиться в руку и отгрызть её целиком, но сил даже подняться с колен толком не было. Существо в ответ протянуло свою когтистую лапу, едва держась за размытую фигуру перед ним, что так и манила к себе. — Добро пожаловать, Рейн. Водный гуль с трудом поднялся на своих дрожащих коленях, глаза закрывались, голова кружилась, давление поднималось до невозможных пределов, ещё чуть-чуть и кровь хлынет из носа, но Рейн держался изо всех сил. Как только он встал более устойчиво, как к нему сразу подошли брат и сестра греха, накрывая оголёную натуру сутаной и, подхватывая его под обе руки, вывели из подвала в лазарет. С трудом перебирая ногами по лестнице, водный гуль последний раз кинул взгляд на огненного, прежде чем исчезнуть за дверью. Как только три фигуры скрылись, оставшиеся внизу услышали колокольный звон из церкви и расцепили руки. Каждый раз это словно праздник. Циррус подошла к Копии и помогла вновь перевязать ему ладонь. Упыри сразу же поспешили уйти прочь, заниматься своими делам, но Эфир перехватил Дьюдропа, который собирался обратно к себе в комнату. — Стоя-ять, ты и так за последние две недели из кельи только пару раз выползал, и даже сейчас стоял полумёртвый и вдруг чуть ли не засветился. Вы так с этим упырём пялили друг на друга, я уже думал, что вы кинетесь друг на друга, но ты казался таким.. я даже не знаю, очарованным? Что ж случилось? — Рейн зовут его. — О, даже запомнил сразу. Так что? — Да чего ты прикопался? Кровь это всё, банально от запаха лучше стало и всё. Эфир хмыкнул, явно не поверив другу, но решил на время забить на ситуацию, чтобы особо не задалбливать Дропа. Гуль квинтэссенции наконец-то вытащил гитариста на улицу, отпустил его и потянулся к карману за пачкой сигарет. Крыльцо, на котором они стояли, освещалось только парой фонарей, прикрученных к потолку, и светом из окон сзади них. Был уже час ночи, так что в густой чаще леса, на который они смотрели, можно было разглядеть только пару березовых стволов, выделявшихся из общей кучи, а чуть правее увидеть пару огоньков света из маленьких окон церкви, стоящей чуть поодаль. — Будешь? — Сказал он, вытягивая стики из коробочки и протягивая одну из них. — А вот буду. Спасибо. — Ответил Дью, чуть успокаиваясь от нахлынувшего потока вопросов, которые ему явно не нравились.