На вершине гор Лоуфу

Они идут молча какое-то время. Лес тих, словно вторя их неловкой атмосфере. Даже шуршания листвы практически неслышно. У Келуса есть какое-то нехорошее предчувствие, что рядом с драконом лес стал подозрительно более дружелюбен к нему. Ветки не били противно по лицу, а корни деревьев не норовили оказаться у него под ногами. Подозрительно. Впрочем, неусидчивая натура Келуса едва ли может вынести долгую тишину. Когда ему становится более комфортно с Драконом — своим женихом, шутит его подсознание, — уже через десять минут, он начинает заваливать его вопросами. — Куда мы идем? Он наклоняется ближе, заглядывая Дракону в глаза. Тот хмурится и смотрит на него в ответ долгим взглядом, но это не мешает Келусу с интересом разглядывать его радужку. У них странный цвет, Келус не может сразу сказать какого они конкретно оттенка, отчего приходится разглядывать и разглядывать, погружаясь все глубже в их глубину. Серые, словно скалы местных гор; зеленые, словно нефрит, что показывал ему однажды мимо проезжающий торговец; и между тем синие, словно река в непогоду. «Не смотри ему в глаза», – говорила ему местная бабка-знахарка, пока она помогала ему надевать этот дурацкий ритуальный наряд: «У Дракона взгляд дьявольский, того и заберет твою душу». «Возможно, в этом есть доля правды» — рассеянно размышляет Келус: «Пусть и не та, что закладывала бабка Ефросинья». — Невдалеке есть удобное место для привала, — голос Дракона тих, но в нем все же чувствуется некая нотка, что Келус не слышал от жителей деревушки. Его взгляд устремляется дальше к горизонту, окидывая взглядом местные деревья, словно знакомый дом. — Скоро стемнеет. Остановимся на ночь там. Келус издает тихий удовлетворенный звук. Дракон прав. Лес днем завораживающе прекрасен, однако солнце стремительно склоняется к закату и неизвестно, какие опасности он будет в себе таить после наступления ночи. Однако есть нечто более важное, что беспокоит его. — Кстати, я Келус. А как твое имя? Дракон странно замирает на пару мгновений, его взгляд впивается в Келуса, что заставляет обычно людей неуютно сжаться, но Келус с самоуверенностью смертника небрежно склоняет голову набок и улыбается шире, подначивая его ответить. — В этом нет смысла. Как только мы доберемся до близлежащего города, то разойдемся. — Ну скажи свое имя. Тебе что, жалко? Я же назвал свое, — канючит Келус. Ему не очень нравится идея продолжать своего спутника называть просто Драконом, но тот в ответ игнорирует его. — О, ладно, мистер Колючка, сколько дней мы будем в пути? — Недолго. День-два. — И ты предлагаешь мне два дня подряд называть тебя драконом? А что, если появится злой кабан? Вот ты стоишь к нему спиной, я решаю предупредить тебя, иначе он боднет тебя в спину, что прикажешь делать? Кричать «Дрррааакон!»? — В этом лесу не водятся кабаны. — О, это хорошо. Они всегда мешают охоте. Кстати говоря, у тебя нет никаких драконьих сверхспособностей? Было полезно для сбора еды. Келус невинно и удивленно моргает, склонив голову набок и с интересом разглядывая дракона. Он планировал отправиться в соседнюю деревню, у него была цель, однако он никогда раньше не видел дракона и, прежде чем уйти, хотел узнать про него все что возможно. Кто знает, когда выпадет подобный шанс? Дракон не сбавляет шага, продолжая идти, ветки благосклонно склоняет к нему ветви, преклоняясь перед его величием, пока он смотрит на болтовню Келуса хмуро и снисходительно одновременно. — Есть, но они не предназначены для подобного. Ты всегда такой болтливый? — Только до тех пор, пока ты не скажешь свое имя. Дракон вздыхает, прежде чем, наконец, сказать омеге то, что он хотел сказать: — Ты действительно не похож на те подношения, которые приносят мне смертные. Келус решает воспринять это, как комплимент, пока они идут дальше. Его упрямый взгляд золота глаз не спускает своей интенсивности, пока они бредут дальше. Он словно молчаливо шепчет: «Ответь… ответь… ответь…». Дракон делает глубокий вздох, словно призывая все свои силы, чтоб не прикончить смертного, но Келус уже победно тянет губы в улыбке, зная, что он выиграл. — Дань Хэн. Мое имя Дань Хэн. Мальчишка мгновенно искристо улыбается. — Вот видишь! Это оказалось совсем не трудно, да? Приятно познакомится, Дань Хэн. Он молча перебирает в голове, раскатывает на языке, пытаясь привыкнуть к новому имени. Дань Хэн качает головой неверяще, подходя к местному дубу, но Келус может разглядеть на кончиках его губ легкую улыбку. Она слабая, не заметишь, если не приглянешься, но она есть! И только это важно. Его рука касается ствола с почти нежностью любовника, прежде чем он к чем-то приглядывается. Они идут дальше, пока Келус с интересом оглядывает все, что есть в лесу, периодически бросая взгляды на мистера молчуна. Тот задумчиво осматривает ряды деревьев. что для самого Келуса скорее похоже на одинаковые ряды деревьев, но в глазах Дракона мелькает нечто, похожее на узнавание. На периферии раздается какой-то странный шум. Если не прислушиваться, то неуловимо напоминающий шорох гальки, когда Матвей высыпал ее из мешка. Дэн Хэн посмотрел на него молча несколько мгновений, но в его взгляде гду-то глубоко теплилась лукавая нотка. Наконец, он сказал: — Мы на месте. Келус оглядывается, подбегая к источнику звука и в следующее же мгновение не сдерживая взбудораженного крика. Тот странный шум оказался звуками реки! Вода льется с гор, с шумом падая вниз. — Впервые вижу нечто подобное! Огромная река, падающая виз! — Это называется водопадом, — услужливо подсказывает Дракон, пока его странное подношение носится к берегу, с восторженном «Ого!». Все его тело словно искрится восторгом, нечто, спрятанное в его движениях тела и выражении лица, в искрящемся взгляде и громких выкриках.Он похож на несносного юного мальчишку, впервые увидевшего чудо. и Дань Хэн мог лишь слабо плестись за ним, греясь в остаточных лучах его заразительного энтузиазма. — Ты можешь искупать и выпить воды, если пожелаешь. — Не, меня в деревне так выдраили, прежде чем отправить к тебе. Ух, могу теперь неделю не мыться. Келус небрежно пожимает плечами, скидывая руки по бокам, но в воду все-таки заходит, решив намочить ноги. Его кристально чистая гладь расходится кругами от вторжения извне, а вода смешивается с бережным илом и песком. С руками, подхватившими тяжелые белые полы юбки церемониального платья, мальчишка выглядит на диво комично. Дань Хэну приходится спрятать скромную улыбку в ладони. — Ты не знаешь здешних лесов, так что я найду нам провизию, а ты пока что разведи костер. Келус мгновенно оборачивается на голос, смотря на него с тем самым любопытством, от которого хочется его треснуть, да рука не поднимается. — А ты не можешь просто, ну, дунуть и появится огонь? — Дань Хэн посмотрел на него. Молча. — Ладно-ладно, костер так костер.

***

Лес в ночи спокоен и тих. Сосны шуршат, словно напевают свою тихую песнь. Несмотря на то, что вокруг уже темно, и лишь лихой огонь костра освещает их небольшое место ночлега, погода все еще тепла, а в груди зиждется чувство безопасности. Когда Келус впервые оказался в лесу возле их деревеньки глухой ночью один, то он помнит лишь липкое чувство страха, оплетающее его конечности, словно холодные лианы. Несмотря на то, что прошло уже около пары лет, воспоминания все еще ярко всплывают в его сознании, стоит ему лишь подумать об этом. Мороз на кончиках пальцев. Рука, с силой стискивающая маленький нож в руке. Кровь — его? чужая? – на одежде. И чудовищное желание: «Не забудь. Ты должен помнить». Ему приходится смаргивать это ощущение, прежде чем он сосредотачивается на драконе напротив. Теперь, когда Келус мог разглядеть его внешность, не испытывая смертельный приступ, он замечает, что Дракон красив. Келус плохо понимает концепцию красоты, но даже он может признать, что от дракона захватывает дух. Он похож на те драгоценные старинные вещи, чья ценность с первого взгляда неизвестна, но ты все равно неминуемо трепещешь от благоговения. Его темные волосы напоминаю полог ночи, а серые глаза тихо мерцают звездным светом. Жители деревни прозвали его Пожиратель Луны из-за предсказания легендарной гадалки – Черного Лебедя, — но что-то в этом все же есть. Не в том плане, что он воплощает в себе лунный свет — он скорее бездонная ночь, ласково обнимающая ночное светило. — Ко мне впервые отправляют мужчину. С чем это связано? Впервые в низком голосе дракона проскальзывают нотки любопытства — А что, я тебе не по вкусу? — Келус дразняще играет бровями, подначивая дракона ответить, однако тот смеряет его равнодушным взглядом и приподнимает изящно бровь, заставляя Келуса мгновенно стушеваться. — Ладно-ладно, не смотри на меня так. Я вызвался добровольцем. Искра интереса в серых глазах разгорается чуть ярче, и он даже неосознанно придвигается на своем месте вперед. — Добровольцем? — Мгм. — Ты был уверен, что я съем тебя, и при этом вызвался добровольцем? Повторяет Дракон невыразительным тоном. — Когда ты так говоришь, это действительно звучит не очень. Но там была сложная ситуация! В деревне осталась только одна девушка, мы с ней близкие друзья, я не мог позволить ей умереть! Я омега, и только поэтому староста смилостивился. К тому же, я думал уходить из деревни в любом случае. Его спутанные объяснения все же позволяют Дань Хэню сложить общую картину, однако он хмурится, словно их местный кот в деревне. — Поразительное отсутствие самосохранения. Весь этот план сумасброден и трещит по швам. А если бы на моем месте оказался кто-то другой и убил тебя? — Но не убил же… — Даже если так, в лесу с тобой могло случиться все, что угодно. Келус поначалу не отвечает. Всполохи огня отблесками освещают его лицо, но раскаяния в нем ни на грамм. Он лишь спокойно размышляет над ответом, а в его взгляде нет ничего от наивной решимости ребенка. Нет, Келус также думал об этом. Взвешивал. Размышлял. Строил планы. И все-таки выбрал именно этот вариант. — Я знаю. Но в деревне я был несчастлив. Рискнув, я мог попытаться изменить хоть что-то, а если бы остался — то это словно тонуть в болоте. С каждым годом я только все больше запутывался в трясине. — Его голос тих. Он складывает руки перед собой, кладя их на колени и опуская взгляд, словно надеясь отыскать нужные ответы в хитросплетении полос на ладони. Посмотрев лукаво на Дань Хэня, он продолжил, не так уж тонко уводя тему. — Кстати говоря, а что случилось с другими девушками? В этом году ты решил проявить милосердие и не есть свое подношение или что? — Я не ем людей. — Дракон раздраженно ведет плечом, словно говоря эту фразу слишком много раз, чтоб это утомило его. — Я дал им тот же выбор, что и тебе. Отправить их домой или куда им захочется Келус удивленно моргает. — И все они..? — Сделали тот же выбор, что и ты. Келус еще раз удивленно моргает. Это странно. Он не думал об этом раньше. Почему ни одна из них не решила вернуться в деревню, где они родились и вырослили, а решили попытать счастья в новом месте? — Почему? Он в итоге так и задает этот вопрос, глупо смотря в пол. — Кто знает. А почему ты решил сделать этот выбор, Келус? В голосе Дань Хэня есть странная нота — что-то позволяющее вспомнить, что перед ним древнее существо. Сам по себе Дракон сплошная загадочная вещица, что Келусу приходится щупать, рассматривать и перебирать, пытаясь понять, как она работает. Его серые глаза внимательно смотрят на него, словно зная больше, чем он говорит, но позволяя Келусу самому догадаться о причинах. Ветер медленно доносит до него его запах, что он уже ощущал ранее. Он мало что знает о вторичном поле, несмотря на ярое желание жителей деревни посвятить его, но когда его нос ощутил тонкий аромат ясеня и скалистых гор — это был приятно.

***

На следующее утро они встают примерно на рассвете. Спать на земле холодно и твердо, и теперь Келус чуть лучше понимает, почему странствующие торговцы, изредко заглядывающие в деревню, таскали с собой такие объемные сумки. Лес тих. Дань Хэн рядом с ним умывается возле берега неподалеку. Он выглядит стойким и спокойным, но если наблюдательность Келуса чего и стоит, то он знает: такие люди — осенние листья на ветру. Гладь воды, способная покрыться рябью лишь после малой капли воды. Не смотри в их холодные глаза. Не доверяй их выдержке. — Пошли. Если постараемся, то успеем добраться до города после полудня. — Полудня? Ого, староста нам говорил, что до Заклепкограда не менее трех дней пути! Дань Хэн фыркает, и в этом почти читается скрытое самодовольство. — Просто я знаю короткий путь. Вчерашний туман осел, оставляя ясное небо. Приятно, оказывается, слушать щебет птиц по утрам, прежде чем солнце начнет ласково греть из-за горизонта. Он вырос в деревни, но прежде у него не было причин находиться в лесу так рано, но теперь, пока он находится в путешествии, он может этим насладиться сполна. Келус удовлетворенно улыбается уголками губ, отчего в уголках его глаз скапливаются небольшие морщинки, словно лучики солнца от его желтых глаз. Дань Хэн на мгновение замирает. Его и без того пристальный взгляд становится интенсивнее, прежде чем он разворачивается, ступая по одному ему ведомой тропе. Все в Келусе наполняется удовлетворением от факта, что скоро они прибудут в город, и он станет ближе к своей цели. Даже его шаг становится пружинистым от переполняющей его нетерпеливой энергии. — Я думал над вчерашним разговором, — неспешно добавляет Дань Хэн, когда Келус нагоняет его. — Что так сильно гнало тебя из деревни? — О, я не говорил? На самом дела я не из деревни. Меня нашли у окраин несколько лет назад, без сознания. Я ничего особо не помню из прошлого, но я часто слышу голос и смутный силуэт девушки, похожей на меня, как две капли воды. Она просит где-то встретиться, просит помнить, но я не знаю, что... Мне нужно отыскать ее. Голос Келуса становится грустным. Неминуемое ощущение потери наполняет его грудь, когда ему в сон приходит эта девушка. Все в нем замирает, и отчего-то ему хочется плакать. Он не просто забыл свое прошлое — он потерял частичку себя. — Что, если это лишь плод твоих фантазий? — А что если нет? — Келус улыбается, смаргивая ощущения. Его глаза по-лисьи изгибаются, но что-то странное есть в их глубине. — Не переживай, я знаю, что это не сон или плод фантазий. Я чувствую это. Дань Хэн знает этот взгляд. Независимо от его собственного мнения — Келус не отступит, так что он смиренно принимает это. Они идут дальше. Могучие ветви деревьев благословлено склоняются перед ними, шепча свои истории. Порыв ветра становится сильнее, вынуждая Келуса поднять голову, наслаждаясь свежим запахом леса и его незримым присутствием. Дань Хэню принадлежит стихия ветра, но настоящий ее ребенок стоит перед ним, вольный и придающий сил. Он знал это с самого начала, еще когда впервые пересекся с ним взглядом– Нет смысла размышлять об этом. Дань Хэн бросает на него еще один задумчивый взгляд, ничего не добавляя. В полдень, как и было обещано, они подходят к воротам Заклепкограда.