Вампиры северных широт

Годы весело гремят пустыми фляжками,

Выворачивают кисет.

Сырые дни дымят короткими затяжками

В самокрутках газет.

А. Башлачёв — Ржавая вода

А поверх алмазов —

зыбкая трясина.

Позабыв откуда,

скачем — кто куда.

Ставили на чудо —

Выпала беда!

А. Башлачёв — Лихо

Саша проснулся от странного ощущения, что что-то не так. Обычно, когда кто-то случайно забредал к нему на болото, он этого даже не замечал и понимал, что произошло, когда по телу разливалось чувство сытости – а это тот момент, когда уже поздно. Он открыл глаза, «собрался» в привычную человеческую форму и, вынырнув из трясины, вскарабкался на огромное поваленное дерево, поросшее мхом – именно на нём он всегда засыпал, перед тем как очнуться в болоте. Саша посидел пару минут, прислушался, пригляделся к поверхности болота, пытаясь понять, откуда исходят странные ощущения. Наконец раздался истошный вопль, и он заметил неподалёку – метрах в пятидесяти – утопающего. Неужто грибной сезон уже начался? Саша спрыгнул обратно в болото и безо всякого труда подплыл к несчастному. Схватив его под грудки, он вытащил утопленника на топкий берег и вылез сам. В тине была вся одежда мужчины: рабочие ботинки из грубой кожи, потрёпанные штаны, куртка не лучшего вида, но треугольная бородка под губой и усы были выстрижены аккуратно, педантично, что вообще не вязалось с его одеждой – точно грибник, скорее всего, даже дачник, приезжий. Короткие волосы, спадающие на лоб, тоже все были в болотной тине, шею и руки оплетали водоросли. Навскидку человеку было лет тридцать. «Молодой ещё, чего вообще в этих топях забыл?» – Саша задумчиво провёл пятернёй по мокрым волосам и подобрался, сев на корты. Мужчина перевернулся, чтобы сесть – встать бы у него так скоро не получилось – и Саша увидел, что нижняя часть куртки и левая штанина до колена разодраны, а ткань пропиталась кровью, судя по запаху, и стала почти чёрной. «Сраные люди, совсем природу не уважают,» – мысленно фыркнул он, припомнив, что пока вытаскивал этого, сам почувствовал какую-то ржавую арматурину. — Эк тебя занесло, – покачал головой Саша, когда мужчина наконец отошёл от шока и поднял на него голову. – Парень, ты под ноги вообще не смотришь? Тут же топь! Как ты забрёл-то сюда? — Да я это… за грибами пошёл… – несколько растерянно проговорил мужчина, зажмурился и провёл по векам пальцами. – Спасибо, что вытащил, не знаю, что было бы, не успей ты… Он закашлялся, согнувшись пополам. — Ну, судя по всему, ты бы и сам выплыл. Точно бы не утоп, – Саша усмехнулся и обнажил зубы как раз в тот момент, когда мужчина снова посмотрел на него. — Ой… у тебя зубы… Мужчина, как маленький ребёнок, удивлённо указал на свой рот, намекая, видимо, на отличие упырских зубов от человеческих. Сашу это немного позабавило, ведь во рту мужчины, на который он так пугливо указывал, был точно такой же ряд острых зубов. Только вот ситуация в целом была совсем уж не смешная и даже не забавная – всё указывало на то, что он только что обратил человека. Непонятно только, как это произошло. Саша, когда наведывался в Рыбинск в гости к Юре и Коле, часто слышал про обращение, видел последствия этого процесса – за последние века у них в семье стало аж на пять человек больше. Но он никогда не видел, не обращал сам и даже не думал, что может – всё-таки он не совсем классический вампир. — Так у тебя тоже зубы, – сказал Саша и вздохнул, вытаскивая из своих волос водоросль. – И что мне теперь с тобой делать, а? — В смысле? – не понял мужчина, наконец окончательно отойдя от несостоявшегося утопления. — В смысле ты тоже теперь… ну… вампир, упырь, называй, как хочешь – нечисть, короче. — А, я понял, – хохотнул мужчина. – Это всё болото… я что-то слышал про испарения, которыми надышишься – и чудится потом всякое. Саша цокнул языком и поднялся на ноги. Непробиваемый – впрочем, с людьми всегда так. Молоденькие русалки тоже первое время никак поверить не могут. — Ага, а в водорослях я, потому что тебя палкой вытащил, а совсем не нырял за тобой в болото, – фыркнул Саша, всё же предприняв попытку воззвать к фактам. — Ну… повезло… – пробормотал мужчина и тоже встал. – Ещё раз спасибо. Я пойду… Саша покачал головой. — Если что, приходи. Я чаще всего тут, – вдогонку крикнул ему он и уже тише сказал: – Дурачок. Вернётся ведь. Сейчас вот выйдет в город, протаскается пару часов, максимум сутки, а как голод замучает – вернётся. Лишь бы не учудил чего... Саша задумался. Не то чтобы он часто выходил в город. Конечно, он присматривал за Череповцом и окрестными деревнями, особенно после того, как в конце прошлого века рыбинские хранители отчаянно пытались подмять под себя его город. Но он редко выходил хотя бы потому, что его лицо было широко известно в узких кругах – и дёрнул же его чёрт в семидесятых годах вылезти в люд и засветиться. Но за неизвестным обращённым мужчиной он решил всё-таки проследить – нехорошо оставлять ребёнка на попечение судьбы. Хуже будет, если он кого-нибудь съест, когда его накроет, тогда и рыбинские хранители могут нагрянуть, и тогда снова отвоёвывать Череповец – этого ему точно не надо. Саша на всякий случай обулся, на всякий случай прихватил бутылку берёзового сока, припрятанную с весны и двинулся следом. Неизвестный вышел из леса в Малечкино, недалеко от Череповца. Доплёлся до дома, переоделся, сел в машину и поехал в город. Автомобили Саша искренне не любил – ему куда больше импонировали поезда и электрички. Делать нечего – пришлось бежать следом. То, как разрастался Череповец, немного пугало. Лет тридцать-сорок назад Саша успел покататься по стране – Свердловск-Ленинград и назад – но так и не понял красоты бетонных коробок и металлургических заводов. Пока неизвестный стоял в небольшой пробке на автомагистрали, Саша думал о том, что Тоншалово, пригородный посёлок, всё больше походит на отдалённый район Череповца. Наконец, колонна машин тронулась, и Саша продолжил слежку. Начинало смеркаться. Неизвестный заехал, видимо, домой, снова переоделся, и на этот раз пошёл пешком. Двинул он прямиком в центр – на Советский проспект. Проспект на деле представлял собой неширокую улочку, тянущуюся от Собора и до военного училища – пешком минут пятнадцать. Саша видел, как менялось это место, он помнил даже то время, когда на этом месте не то что домов – даже монастыря (теперь уже собора) не было. Саша держался на расстоянии и даже позволил себе замедлиться, проходя мимо аскавшего парня с гитарой. Он как раз допел какую-то заунывную песенку дурацким голосом и – Саша даже не успел мысленно поворчать на вкусы современной молодёжи – перескочил на Цоя. Объект слежки дошёл до пешеходника на перекрёстке с другой узкой улочкой, перебежал дорогу и юркнул в какую-то кафешку-бар со светящейся вывеской «Barbaris». Саша наблюдал за ним с другой стороны проспекта и решил, что следовать за неизвестным в бар – не самая плодовитая идея, поэтому, ругнувшись, развернулся. Вернувшись к переходу, по которому неизвестный переходил дорогу, Саша остановился и задумался. А потом зашёл за одно из зданий исторического центра, где ныне располагался ломбард. За зданием ожидаемо обнаружилась разновозрастная компания молодёжи околопанковского вида. — Дядь, ты чё из восьмидесятых вылез? – хохотнул какой-то пацан, когда Саша подошёл ближе. – Не холодно? На улице чай не май месяц. Саша опустил взгляд на свою майку. Занятый мыслями об обращённом, он как-то совсем забыл о конспирации, хорошо хоть про ботинки вспомнил. Да и чёрт с ним. Вот то, что он в сентябре – или что там сейчас? – без куртки и даже без кофты выглядело, должно быть, странно, а так… одежда была в приличном состоянии, да и не этим ребятишкам говорить о стиле – сами как попало одеты. — Ну да, почти, – по-доброму усмехнулся Саша. – Детишки, у вас для дяди из восьмидесятых покурить не найдётся? Пара ребят переглянулась, кто-то пробормотал что-то про «только электронную», показав не внушающий доверия аппарат, но тот, что подстебнул Сашу, похлопал по карманам и выудил пачку и зажигалку. — Благодарю, тридцать лет не курил, – Саша закурил, вернул зажигалку и сигареты назад и двинул обратно, к цивилизации. Неизвестный выпал из «Барбариса» примерно через полтора часа. Выпал – потому что ноги его не держали, и Саша очень сомневался, что дело было исключительно в алкоголе. Саша сидел на лавочке, в инсталляции объёмного сердца из металлических завитушек. — Ну, что, совсем плохо? Ты, наверное, и поел ещё… Неизвестный шугнулся, как от проказы — отшатнулся, припав к стене напротив инсталляции. — Ты… ты как здесь? — Следил за тобой, – просто ответил Саша и бросил ему бутылку с соком, которую тот, надо отдать должное, поймал. – Выпей, а то смотреть на тебя больно, дуралей. — Что это? – спросил мужчина, откручивая крышку. — Сок. Берёзовый. Да пей-пей, не бойся, не отрава. Мужчина с недоверием сделал пару глотков, а затем осушил полбутылки и, подойдя к лавке, бухнулся рядом. — Это кошмар, – констатировал он. – Я ничего не понимаю… пришёл из леса, у меня вся одежда порвана и крови, а на мне – ни царапины. А сейчас я чуть друга не сожрал. — Там в болоте штырь был – не знаю, откуда он вообще, надо будет вытащить, – проговорил Саша. – А то, что голод – это естественно. Ты вообще молодец, хорошо держался. — Так, значит, это правда? – мужчина как-то огорчённо стушевался. – То, что ты в той топи затирал. Саша пожал плечами. — Ну, а как? Придётся принять: ты умер, я тебя случайно спас, получается. Живи теперь, что уж поделать… — Я думал, вампиры кровь пьют, – немного помолчав, выдал мужчина и качнул бутылку – та булькнула. – А не берёзовый сок. Саша негромко рассмеялся. — Так ты и не обычный вампир. — А какой? — Череповецкий, – снова пожал плечами Саша. Они ещё немного помолчали. — Ты, кстати, на поэта одного череповецкого похож, – вдруг сказал мужчина. – На СашБаша. Саша хмыкнул. — Было бы странно, если бы я не был похож на себя. Мужчина округлил глаза. — Да ладно? Башлачёв-упырь – тут реально впору задуматься, не траванулся ли я испарениями череповецких болот. — Ну, какой есть, – Саша развёл руками. – А вот ты так и не представился. — Михаил Калинин. Я тоже музыкант, у меня в Питере группа, я сюда так, на недельку приехал. — Фортит мне, – цыкнул Саша. – Ну, видимо, придётся тебе задержаться, Миша. Пообвыкнешься, я тебе всё объясню. — А потом? — А потом – хоть на все четыре стороны, но имей в виду, с карьерой музыканта придётся завязать лет этак, – Саша на секунду смолк, разглядывая лицо Калинина. – Через пятнадцать, самое большое – двадцать. — Почему? Саша поднялся с лавки и вместо ответа сказал: — Пойдём. Нам предстоит долгая экскурсия в новую жизнь. Пошли-пошли. Миша с явной неохотой встал и пошёл следом за Сашей.