Мир застыл на одном человеке

— Я не могу ничего придумать. — Джисон обессилено откидывается на спинку кресла, запрокидывает голову и прикрывает ладонью глаза. Как раз, когда замечает в проходе макнэ. — Ни строчки. Нет, нет… Ни слова!!! Я даже рифму подобрать не могу, ты представляешь? Это провал, Йени! Я совсем безнадежен! — Да, ты реально ужасен, Хани-хён. — Не скрывая насмешки, совсем нагло для младшего, заявляет Чонин и тут же ловит лицом первую попавшуюся Хану подушку. — Эй! — Совсем обалдел, мелкий?! — Дует щеки старший, от чего еще сильнее становится похож на своего маскота. — Нет бы помочь своему любимому хёну! — Кто сказал, что я тебя люблю? Не дождешься! — В Яна летит еще одна подушка, но ее он уже успевает поймать. — Не буду я тебе помогать, я в продюсеры не нанимался! Вообще пришел у тебя в приставку поиграть, не пропадать же этому огроменному телевизору зря. — С чего ты взял, что я позволю? — Разве можно отказать любимому и единственному макнэ? — Нельзя.       Джисон, конечно, не откажет. Чонин слишком хорошо располагает к себе и, вероятно, обидится в случае несогласия. Тем более комната старшего для него была почти как своя собственная из-за того, что раньше они жили вместе, даже несмотря на то, что теперь их разделяют буквально разные здания. Хан совсем не возражал частому гостю. А еще младший чересчур милый, чтобы злиться на него дольше минуты. К тому же, Хану самому нужно отвлечься от написания песни, слишком уж вымотали раздумья над одной единственной строчкой.       Спустя сущие мгновения оба удобно устраиваются на кровати. Ян заботливо подкладывает подушку, которую в него кинули прежде, под спину старшего. Тот ерзает, чтобы было удобнее, пока не получает внезапный толчок локтем под бок. — Ай, блять! — Джисон по инерции отскакивает в противоположную сторону и тут же хватается ладонью за место удара. — Больно же! — Чего? Я тебя почти не задел! — Смеется младший. Но его хён прямо шипит от боли и даже трясется, хнычет, потому улыбка с лица быстро спадает. — Эй, реально больно что ли? Я не хотел…       Тон макнэ заметно мягчает. Он подползает ближе и пытается сдвинуть чужую ладонь с «ранения». Только Джисон не глупый. Хватает его за руку и тянет резко, вынуждая перевалиться через него самого. Чонин даже среагировать не успевает, как оказывается лежачим на самом краю постели, а рядом возвышается старший и победоносно хохочет. Издевается, не иначе. Брови Яна тут же смыкаются к переносице и он хватает подушку, удачно освобожденную Ханом, а затем со всей силы бьет ей своего обидчика. — А-ну прекрати, ха-ха! — Тот следует его примеру и тоже хватает подушку. Бой ведь должен быть равным. — Зря нарываешься, какое неуважение к старшим! — Пф, я не собираюсь сдаваться, страшила!       Хан оказывается побежден и почти задушен подушкой. Младший отстал от него только после истошных воплей о том, что убивать его не рационально и на помощь точно прибежит кто-то из соседей по общаге. Хотя, они давно все привыкли к шуму. Поняв же, что крики о помощи бесполезны, старший решил использовать свой коронный трюк. Вытянул губы в трубочку и потянулся к чужому лицо, якобы для поцелуя. Ян глаза закатил, но все-таки согласился пощадить слишком громкого приятеля. В любом случае оба уже были на исходе сил. Даже любая игра на приставке уже показалась бы пыткой, потому что превратилась бы в очередное соревнование «кто-кого».       Теперь они просто лежат рядом и откровенно не знают, что делать. Чонин пялится в потолок, а Джисон подозрительно затих, будто уснул. Но, что удивительно, совсем нет. Пальцами он отстукивает ритм на чужом пожатом колене и сам этого не осознает. Впрочем, и сам Йени замечает не сразу. А когда это происходит, еще несколько секунд наблюдает молча. — Так почему Чанбин или Чан не помогут тебе с написанием? — Наконец спрашивает макнэ и теперь пытается разобрать, что же за инструментал вспомнил хён. — Вы же типо… Все трое продюсеры. — Я их не просил. Не хочу. — Чего? Ты ведь наверняка все свободное время просиживаешь над этой работой, в чем проблема? — Они даже не знают, что я сочиняю. Это секрет, — Хан на секунду глядит на свою руку и тут же резко одёргивает. — Ну, теперь не совсем. — Хани-хён не умеет сохранять даже свои секреты, вот это новость! — Наш золотой макнэ ведь никому не расскажет? — Ну не знаю… Думаю, остальным понравится такая информация. — Прекрати, пока я снова не кинул в тебя подушку!

***

      Когда макнэ ушел обратно в свое общежитие, Джисон вновь сел за работу. Того отдыха, который он получил с Чонином, конечно, не было достаточно, чтобы полностью абстрагироваться от мыслей над одной несчастной строкой, но так было даже лучше. По крайней мере он не забыл о ней вовсе. Теперь, на свежую голову, подобрать рифму оказалось куда легче и он чуть ли не запрыгал от счастья, когда все идеально сложилось. [Квокка-Страшила]: — Прикинь — Я наконец дописал тот отрывок!

[Мой любимый донсэн]: Реально что ли? Покажешь? -

[Квокка-Страшила]: — Это все еще секрет >: (       Ян закатил глаза, хоть и с улыбкой, но отвечать не стал. Все же, к секретам надо бы относиться с уважением. Тем более, как бы они не язвили друг другу с Ханом, все равно делали это в шутку и хорошо общались. Ну, когда не ссорились по пустякам. И даже после таких ситуаций быстро мирились, стоило только Йени подойти и попросить прощения. Другие мемберы с этого иногда смеялись, потому что действительно выглядело забавно. Но Джисон никогда бы не извинился первым. Не любит этого. Зато Чонину совсем не сложно, если от этого зависят хорошие отношения с кем-то. — Хей, Йени, — Дверь открывают без стука, но макнэ вполне ожидал услышать этот голос. — Пойдешь смотреть с нами фильм? Сегодня даже Минхо согласился. — Да ну! В жизни не поверю, что он просидит с нами хотя бы пятнадцать минут. Он ведь больше любит ужастики. — Ян откладывает телефон в сторону, но из чата не выходит. — Чем вы его подкупили? — Сынмин сказал, что если он уйдет, то купит каждому новую пару обуви. — Феликс еле слышно усмехается. — Ха-ха, да он изверг! Неужели у нас мало обуви? — Чонин поднимается с кровати и вполне воодушевленно направляется к выходу. — Я в деле. [Квокка-Страшила]: — Эй — Не хочешь прийти завтра? — Мы ведь так и не поиграли /прочитано/       Джисон глядит на переписку еще несколько минут. Свет в комнате давно выключен и идет только от смартфона в его руках. Слепит. Даже через очки. Но он все равно смотрит, не отрывая глаза, потому что не понимает. Не понимает, почему сообщения прочитаны, но младший ни слова не отвечает. Ему все равно? Обиделся?       Рука, прежде лежавшая на гитаре и осторожно перебиравшая струны, подрагивая касается тускнеющего экрана. Сообщения выделены. Удалено. [Квокка-Страшила]: — Не обращай внимания, чатом ошибся :р       Пальцы вновь касаются жестких металлических струн. Хан закусывает нижнюю губу и проходится вверх по грифу гитары, нащупывает в темноте нужный аккорд. Вдох. Выдох. Рука бьет по струнам слишком резко. До боли под ногтями и ужасно фальшивых нот. — Твою мать! — парень хватается за пострадавшую кисть и кусает губу сильнее. Еще сильнее. По десне начинает течь тонкая струйка крови. — Да за что… — Хан, все хорошо? — Не открывая дверь спрашивает, очевидно, Чан. — Я войду?       Джисон не отвечает, потому лидер заходит в комнату и обеспокоенно смотрит на младшего. Конечно, их общежитие никогда нельзя было назвать тихим, но ночью все старались соблюдать покой, в конце концов спать хочется каждому. — В чем дело, Джисон-и? Я думал ты уже спишь… — Все нормально, просто поранился об струны. — Крис включает свет, чтобы лучше видеть другого, а тот щурится от внезапной яркости. — Правда, все хорошо, иди спать. — Что вообще взбрело тебе в голову, что ты решил поиграть посреди ночи? — А… Да ничего. Уснуть не мог.

***

      Минхо действительно просидел с младшими до конца фильма, пусть и выглядел к этому моменту скорее как зомби. Сынмин за это его успел подколоть, но спать ушел вперед всех, чтобы не опробовать на себе гнев уставшего хёна. Феликс ушел следом, оставляя последних двоих в гостиной. — Айэн, а ты чего спать не идешь? — сквозь зевок спрашивает Ли и обессиленно откидывается на спинку дивана. — Время то видел? — Вообще-то я хотел бы поговорить с тобой, хён. — Ян усаживается рядом и отчего-то неловко смотрит на собеседника. — Если ты не против, конечно. Можем поболтать и утром, выглядишь еще хуже, чем когда просыпаешься. — Черт с тобой, выкладывай. Только постарайся не затягивать.       Чонин благодарно улыбается, но говорить начинает не сразу. Он еще успевает задуматься, а стоит ли вообще поднимать волнующую тему. Отнесется ли старший к этому благосклонно или попытается переубедить? — Ты ведь хорошо знаешь Хана, да? Вы так хорошо и долго дружите, все такое… — Наконец уставший взгляд поднимается на Лино. Тот давно глядел на макнэ, но ничего о его долгих раздумиях не сказал. — Это вроде очевидно? — Да-да, просто я больше не знаю с кем о нем поговорить. — Что тебя так интересует, что ты не можешь спросить его лично? — Ну! — Йени нервно теребит подлокотник дивана, чуть ли не цепляя обивку ногтями. В темноте не видно, как щеки краснеют, но он точно чувствует прилив жара. — Это типо… Я не думаю, что ему нужно знать об этом. Пока что. Понимаешь? — Мгм. Он тебе нравится что ли?       Тут только глупый не понял бы, к чему клонит макнэ, но он все равно удивился. Вздрогнул от такого вопроса и залился краской еще сильнее. Наконец, он побежденно прячет лицо за своими ладонями и чуть не сворачивается в клубок от стыда. Слишком глупо. Будто ребенок. — Это все? Ты из-за этого так переживаешь? — Лино серьезен. Даже сквозь усталость он, кажется, пытается помочь младшему, и это приятно, но одновременно хочется провалиться под землю. — Или есть еще что-то? — Нет? — Ян наконец открывает лицо и неуверенно косится на хёна. — Я просто хотел спросить не знаешь ли ты вдруг… о его мыслях? — М… Не-а. Он ничего такого мне не говорил. — Ясно. — Чонин поднимается со своего места и медленно обходит диван. — Я тогда пойду спать. Спокойной ночи, хён. — Йени, — на последок Ли оборачивается к макнэ, — не расстраивайся раньше времени. Может он тоже просто стесняется. Лучше спроси его сам.       Ян кивает и криво улыбается. Конечно, стоило сразу поговорить об этом с самим Ханом, а не искать обходные пути. Теперь же вариантов, наверное, не оставалось. Раз даже самый близкий друг Джисона ничего не может сказать об этой ситуации.       Вернувшись в комнату, юноша видит только яркий свет из экрана смартфона, который он благополучно забыл, когда его позвал Феликс. Конечно, автоматическое выключение экрана он отключил давно и там, вероятно, сейчас всего с десяток процентов зарядки. Так и оказалось, но куда больше внимания привлекла не закрытая переписка. Чонин глядит сначала на три «сообщение удалено», а после на последнее. Конечно, старший вполне мог ошибиться и отправить что-то не тому, но верить в это не хотелось.

[Мой любимый донсэн]: Ты такой глупый, хён XD — Сладких снов —

***

— Так и сколько ты еще будешь сочинять ту песню? — Чан бережно заклеивает крохотные ранки на чужих пальцах разноцветным детским пластырем. — Боюсь, пока не заживет, играть на гитаре не сможешь. Еще болит? — Чего? — Джисон широко распахивает глаза и смотрит на лидера не скрывая удивления. — Ты откуда узнал вообще?! — Тише-тише, ребята уже легли спать. — Старший собирает мусор и временно прячет в карман шорт. — А ты что, думал, мы не слышим, как ты по вечерам играешь непонятную мелодию? Мы даже какое-то время пытались ее узнать, пока не поняли, что она твоего авторства.       Хан заметно нервничает. Рука, которую заботливо подлатал Бан Чан, тут же вырывается из его хватки. — О боже… — Хан смущенно отворачивается. — Как много вы слышали? — Хм, я почти разобрал текст первого куплета вчера. — Крис хихикает над реакцией младшего и приобнимает его за плечи. — Ну чего ты? У тебя вроде здорово получается… — Не получается! Я не могу передать то, что чувствую к… — Парень не договаривает. — Забудь. Просто у меня небольшие проблемы с текстом. — К кому? Неужели нашему Джисон-и кто-то нравится, а? — Бан Чан моментально становится той самой мамой, которая узнала о первой любви и хочет вытащить из ребенка всю информацию. — Я бы предположил, что это Минхо, но это будет слишком очевидно, да? — Чан, прекрати, это унизительно! — Младший жмурит глаза и чуть ли не плачет от такого внезапного напора. — Нет. Нет, конечно это не Минхо. Прошу, перестань… — Ладно. — Крис мягко потрепал Хана по волосам и наконец встал с кровати. — Успокаивает то, что я, вероятно, знаю этого человека, раз ты не хочешь говорить. Просто знай, что я готов помочь. Спокойной ночи. — Ага.       Комната вновь пустеет и это одиночество для Джисона словно камень с плеч. Он еще раз неуверенно глядит на гитару, которая предательски поранила его, и даже думает снова попробовать сыграть. Но останавливает даже не боль от ранок, а то, что Чан еще наверняка не спит и точно придет, если услышит.       Хан тяжело вздыхает, но приходится смириться с тем, что пора спать и сегодня уж вряд ли что-то выйдет. Гитара возвращается на подставку, свет в комнате снова гаснет. Тихо. Непривычно тихо для этого дома. Такое даже ночами редко бывало, но неделя оказалась у всех жутко тяжелой, вот и спали без задних ног. Парень тоже пытался уснуть, но никак не получалось, несмотря даже на усталость. Что-то не давало покоя, предчувствие чего-то. Но он не мог даже предположить, что это должно быть. Хорошее или плохое?       Телефон вибрирует оповещая о чем-то. Джисон лениво тянется за ним и морщится, когда экран снова слепит от выкрученной на максимум яркости. Этим глазам не помогут даже очки. Когда же он наконец привыкает к свету, замечает одно единственное уведомление из чата с макнэ. На лице мелькает улыбка и он тут же отвечает: [Квокка-Страшила]: — Спокойной ночи <3

***

      Чонин видит сообщение от старшего уже утром. Он снова проснулся раньше всех в общежитии, хотя и лег позже. Потому, проходя по коридору между «страшил», как он сам называет мемберов, он выглядел куда более счастливым, когда прочел эти два коротких слова.       Ему это важно.       От этого становится теплее, даже если Хан написал это только из уважения. — Йени, ты уже поел? — Интересуется Сынмин откуда-то из-за спины и Ян от неожиданности даже вздрагивает. А еще не поворачивается, потому что из-за мыслей о Джисоне наверняка покраснел. — Все нормально? — А, да! Да, я уже поел, завтракайте без меня. — Младший мимолетно касается щек, как бы проверяя их на разгоряченность и только потом поворачивается. — Я просто немного зачитался сообщений от фанатов, прости. — На тебя не похоже. Ладно, встретимся потом. — Ага, приятного аппетита!       Ким уходит на кухню к остальным, а Чонин тут же прячется в комнате. Хочется написать что-то, но что — в голову совсем не лезет. Сегодня даже встретиться выйдет вряд ли, потому что расписание разное, совершенно неудачный день. Однако мысли об этом обрывает новое сообщение.       Опередил. [Квокка-Страшила]: — Йени, ты уже ел? Не хочешь сходить со мной в какой-нибудь ресторан на обед?       Ян поджимает губы в улыбке и облегченно выдыхает. Судьба сегодня явно на его стороне. Благо, особых дел у него самого сегодня не намечалось. Точнее их не стало совсем, когда Хан предложил поесть с ним.

[Мой любимый донсэн]: Пошли, куда? —

[Квокка-Страшила]: — Хочу лапши — Если заказывать, она вся разварится, пока довезут

[Мой любимый донсэн]: Я понял, к чему ты клонишь —

[Квокка-Страшила]: — Приду к вам в общежитие через час :р       Чонин еще несколько секунд пытается привести в норму сбившееся от радости дыхание, а после пулей срывается с места, чтобы собраться. Он непременно должен выглядеть красиво. Нет, не просто красиво. Ему нужно выглядеть потрясающе. Только бы старший обратил на это внимание…       Час проходит совсем незаметно. Джисон врывается в комнату как раз в тот момент, когда макнэ выходит. Оба чуть ли не сталкиваются друг с другом, но благо реакция хорошая. Старший делает шаг назад, корча очень удивленное лицо. — Ты чего не написал, что уже пришел? Я бы поторопился… — Я писал, просто ты видимо слишком занят был сборами. — Хан тихо усмехается, внимательно вглядываясь в чужой макияж. — Хорошо выглядишь. — Ты тоже. — Ян отвечает рефлекторно. Но хён действительно красивый. Он, очевидно тоже собирался. — Ты тоже сегодня на удивление не страшный. — А обычно я страшный? Эй! — Ха-ха, конечно, особенно утром! — Чонин смеется и ускользает в коридор, пока старший провожает его недовольным взглядом. — Так куда мы идем? — Секрет. — Почему у Хани-хёна так много секретов от меня? Ужас! — макнэ оборачивается на плетущегося за ним Джисона и высовывает язык. — Ну значит спрошу у стаффа!       Йени буквально за секунду исчезает из виду Хана и выбегает из здания. Удивленные взгляды его соседей теперь полностью направлены на гостя, который в ответ им только озадаченно пожимает плечами и следует к выходу сам.

***

      Дорога все не прекращается, а Чонин давно бросил попытки угадать, куда же его ведет старший. Тот, как на зло, прекрасно сохранял тайну и просто шел туда, куда было нужно. Стаффа, конечно, с ними вовсе не было, у них ведь выходной. — Так, что ты вчера скинул, что аж трижды ошибся чатом? — Наконец Ян меняет тему. — Надеюсь там была та песня и я смогу взломать чат, чтобы узнать свой секрет. — Ничего там такого не было! — Тем не менее, Джисон смущенно отворачивается. — Реально ошибся, просто написал все разом, что тут такого? — Да, ты прав. Ничего такого… — Макнэ тоже отворачивается. — Просто подумал, что ты не дождался моего ответа. Я телефон оставил в комнате и не выключил. А когда пришел, увидел это. — Ясно.       Между ребятами вновь воцаряется смущенное молчание. Молчание неприятное, но никто и слова выдавить из себя не в состоянии, потому что думает о другом. Заговорить хочется, но колется. Вдруг разговор не завяжется? Хотя раньше с этим проблем не было.       Впереди вырисовывается большое скопление людей. Вероятно, открытие какого-то заведения или просто мероприятие. Чонину от этого ничего бы не было, но вот Хан… — Уф, сколько их там? Нам придется пройти… — Старший неуверенно переминается с ноги на ногу и оглядывается, нет ли другого пути. — Ничего страшного, да? — Хён, ты уверен? Ты же…- — Все нормально! — Джисон обнадеживающе улыбается. Он хочет выглядеть лучше в глазах макнэ. Выглядеть сильным и достойным хёном. — в любом случае, пробраться через них быстрее, чем обходить.       Ян молчит, но согласно кивает. Хоть и не перестает внимательно наблюдать за Ханом. Но тот идет спокойно, даже вполне весело. Пока толпа не сгущается вокруг, почти физически сдавливая парней.       В рукав кофты почти впиваются пальцы старшего. Рефлекторно, он и сам того по началу не замечает. Не замечает, но сжимает сильнее, только бы не упустить. — Хани-хён? — Чонин оборачивается.       Джисон стоит на месте. Тихо. Очень тихо, будто его там и нет вовсе. А взгляд совсем напуганный, как у настоящего бельчонка. Рука дрожит сильно, и явно достаточно давно. Дышит прерывисто и быстро. Но он все еще молчит, за него все говорят глаза, которые очевидно пугают младшего не меньше.       Ян понимает все сразу. Любой из мемберов бы понял. Но прохожим-то все равно. Потому макнэ быстро оглядывается по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то путь на свободу. И находит. Хватает старшего за руку и уводит от кучи зевак. Дальше-дальше-дальше, только бы побыстрее. Кажется, что они почти бегут, но это вовсе не так. Просто люди стоят на месте. Или идут на них? Страшно.       Наконец бесконечное столпотворение исчезает. Йени заводит Хана за какой-то угол и тот сам прислоняется к холодной стене. Дышит. Чаще. Еще чаще. Еще. Еще, пока ему на плечи не опускают мягкие ладони. Бережно. Аккуратно. Хочется улыбнуться но тревога не позволяет. Дрожь идет по всему телу. Не прекращается. Чонин готов поклясться, что чувствует, как быстро колотится чужое сердце. Его тоже.       Джисон не ориентируется в пространстве. Не смотрит на младшего. Весь трясется и даже слова вымолвить не может. Кажется, грудь вот-вот взорвется и сердце из нее вылетит куда-то безвозвратно. Воздуха не хватает. Совсем не хватает и приходится хватать его ртом. Голова идет кругом, все вокруг давит. Вот-вот обрушится и точно убьет. Ноги подкашиваются предательски, стоять трудно, но он старается не упасть, потому что еще помнит о спутнике. Жарко. Очень жарко. — Джисон! — Выравается с губ Чонина, когда более вежливые обращения игнорируются несколько раз. Тыльной стороной ладони он касается чужого лба, на котором неприятно выступил ледяной пот. — Джисон, посмотри на меня!       Он смотрит. Но говорить трудно. Сфокусировать взгляд слишком сложно. Все плывет. Мысли оглушают, не слышно почти ни слова, но заветное «Джисон» от младшего он смог разобрать. На лице ничего кроме страха. Паника-паника-паника. — Скажи, ты слышишь меня? — Хан кивает. — Скажи! — Да.? — Ян облегченно выдыхает и берет чужие руки в свои крепко их сжимая. — Считай со мной, хорошо? — Макнэ старается быть спокойным, хотя на самом деле напуган до ужаса. — Один. — Один. — Два. — Два? — Симптомы постепенно спадают.       Вопреки собственному страху младший слабо улыбается. — Скажи, какой у тебя любимый десерт? — Что? — Прежде ослабшая дрожь возобновляется. — Твоя любимая еда? — Чизкейк. — Джисон снова задыхается. — Дыши! Все хорошо, ничего страшного не произойдет. Какая погода на улице? — Солнечно… Но не жарко… — Какого цвета у меня глаза? — Карие… Карие глаза! — Старший заметно оживает и почти падает в объятия Йени. — У тебя карие глаза. — Да. Да, карие. Ты молодец, хён. — Ян обнимает в ответ и чувствует, как руки на его спине сжимаются крепче. — Тебе лучше? — Да. Спасибо. — Пошли-ка домой.

***

      Джойстик летит в другой конец кровати, когда на экране в очередной раз высвечивается победа в пользу макнэ. Хан недовольно дует щеки и скрещивает руки у груди. — Да как ты это делаешь? — Бурчит старший, лениво тянется за брошенным геймпадом. — Раньше победа давалась мне намного легче! — Может ты просто давно не играл?       Действительно давно. За написанием песни проходило теперь все свободное время. И об этом периодически напоминала гитара в углу комнаты. Не терпелось наконец сыграть то, что вышло, но Джисон все еще не был в полной мере уверен в тексте. Вдруг он неправильно передал чувства? — Черт с этой игрой… — Хан укладывается на кровать и смотрит в потолок какое-то время. — Ты прости, если вдруг что. Я испортил нам обед… — Хён такой глупый. — Хихикает Чонин и опирается спиной о стену. — С чего это?! — Старший поднимается на локтях, чтобы лучше разглядеть чужое выражение лица. — Я, вообще-то, извиняюсь! — За такое не нужно извиняться. Ты ведь это не контролируешь. К тому же, все уже хорошо. — Джисон, — из дверного проема показывается Минхо. — Хенджин сказал, что Йени был у тебя… О!       Младшие секундно переглядываются, а после не скрывая смеются над растрепанным хёном. Тот, очевидно, после встречи с Хваном в зеркало не заглянул, оттого волосы его теперь напоминали мочалку. Пока Ли непонимающе на них глядел, Хан успел достать телефон и включить запись видео. — Помаши в камеру, Минхо! — Тот сначала смотрит, а потом недовольно закатывает глаза. — Йени, уже поздно, я собирался возвращаться в наше общежитие, ты со мной? — Джисон переводит объектив на макнэ. — Феликс и Сынмин тебя уже потеряли. — Правда так поздно? Оу, я так переживал за состояние хёна, что совсем забыл о времени… — Что-то случилось? — Лино озадаченно оглядывает обоих и присаживается рядом. — У меня была паническая атака в толпе. Все хорошо, Йени быстро помог. — Камера параллельно словам направляется на младшего. — Поцелуй камеру, Йени, ты такой молодец! — Мои губы не целуют кого-попало! — Зачем ты вообще лез в толпу, исход же был очевиден? — Оба молчат и Минхо на это только вздыхает. — Ладно. Я пошел, увидимся. — Я приду позже. — Как бы уточняет макнэ. — Ага.       В комнате снова двое. Снова двое по уши влюбленных друг в друга и не знающих об этом. — Хён, ты дописал ту песню? — Не то что бы… Точнее дописал, да, но я не уверен… — Джисон откладывает смартфон и смотрит на гитару. — Ты хочешь послушать? — Я был бы рад. — Оба краснеют, но игнорируют это. — Сыграешь? — Хорошо. — Инструмент оказывается в руках за считанные секунды. Хан не начинает. Смотрит на струны несколько секунд и готовится взять первый аккорд. Так, чтобы пальцы не болели. — Вообще-то эта песня… Для тебя.       Ян удивляется, но сказать об этом не успевает. Струны мелко дрожат и выдают мягкую, совершенно нежную мелодию.

Remember me, though I have to say goodbye Remember me, don't let it make you cry For even if I'm far away I hold you in my heart I sing a secret song to you each night we are apart

      Йени, вслушавшись в слова, округляет глаза и краснеет только сильнее. Краснеет и старший, но продолжает петь.

Remember me, though I have to travel far Remember me, each time you hear a sad guitar Know that I’m with you the only way that I can be Until you’re in my arms again Remember me

      Джисон наконец затихает и хочет повернуться, чтобы посмотреть на чужую реакцию, но она оказывается слишком неожиданной. Он чувствует, как его собственные губы накрываются губами Чонина. Тот глаза закрыл, чтобы не было так стыдно, зато старший не стал. Не поверил в происходящее.       Ян отстраняется и глядит на хёна несколько секунд, а потом как ошпаренный краснеет до ушей и отворачивается. Прячет лицо за ладонями и чуть не дрожит. Хан смотрит ошарашенно. Тоже молчит и в комнате воцаряется противная тишина, нагоняющая еще больше смущения. — Это что было? — Джисон убирает гитару. — Ничего! Тебе показалось. Ничего не было и я абсолютно точно не целовал тебя. — Мямлит. — Не дури меня, я же знаю, что не сплю! Не отделаешься как с временами трейни! — Старший касается плеча Йени и тот вздрагивает. — Ты сказал, что твои губы не целуют кого-попало! Что это значит?       Макнэ молчит секунду. Две. Три. Десять. И так почти до бесконечности, потому что время резко стало тянуться очень медленно. — Ну, допустим ты мне нравишься, и что с того? — Наконец решается. Поворачивается и смущенные ситуацией глаза почти наполняются слезами. — Просто песня показалась мне… и я… Забудь! Просто забудь то, что произошло и мои слова, пожалуйста. — Ты мне тоже! — Хан вываливает на инерции, как должное. А потом сам себе хочет вырвать язык, пока в полной мере не осознает ситуацию. — Ты тоже мне нравишься. — Что? — Я люблю тебя, что непонятного? — Старший наигранно сердится. — Почему ты раньше не сказал? — А ты? — Не отвечай опросом на вопрос!

***

      Теперь тихо. Приятно тихо и каждый взгляд уже не кажется таким смущающим. Теперь они не два влюбленных. Теперь они — это они. — Давай сделаем это правильно? По-настоящему. — О чем ты? — Чонин все еще неловко краснеет. — О признании. Я хочу сказать тебе больше чем «Ты мне нравишься». А ты? — Я тоже хочу.       Выбирать, кто начнет не приходится. — Ты для меня что-то вроде солнца. Теплый и крохотный издалека. Но когда вблизи, кажешься слишком большим. Слишком взрослым, наверное. — Джисон на удивленный взгляд пожимает плечами. — Я бы хотел быть с тобой рядом постоянно. От тебя веет абсолютным комфортом, который жутко притягивает. Ты для меня единственная тишина в огромном, жутко громком мире. И пусть я сам далеко не тихий, с тобой я готов молчать столько, сколько понадобится. Потому что с тобой спокойно. Все пути от тьмы ведут к твоим карим глазам и я… Боже, у меня закончились красивые слова! — Как глупо, хён! — Ян хихикает и закрывает красные от смущения щеки ладонями. — Я начну? Твои песни всегда значили для меня больше, чем нужно. Тексты, которые ты придумываешь передают чувства и эмоции, которые легко понять и от этого они становятся ближе. Ты больше моей любви, на тебя не хватает сердца. Мне бы духу никогда не хватило сказать тебе в лицо все то, что я чувствовал прежде, но сейчас… Словно камень с души и ты не представляешь, какой ты милый! Я хотел бы обнимать тебя вечность и… и целовать? — Почему «хён»? — В каком смысле? — Называй меня по имени! Наедине, почему нет? — Я люблю тебя, Джисон-и. — Бля… — Старший жмурит глаза и запрокидывает голову. — Черт бы побрал твои милые черты! — Ты мне не ответишь? — Я люблю тебя, Чонин-и! — Смех заражает обоих на долю секунды. — Можно я тебя поцелую? — Зачем спрашивать?       Действительно, необходимости в этом не было. Потому Хан почти сразу двигается ближе и мягко притягивает к себе младшего. Касается губ осторожно. Будто боится разрушить эту картину. Ему отвечают охотно. Очень охотно, о чем говорят руки, удобно расположившиеся на плечах. Свои он укладывает на талию и нагло, совсем немного, залезает пальцами под кофту. — Эй ха-ха! — Ян от ощущения горячих пальцев на спине вздрагивает. — Прекрати, как невоспитанно! — Просто ты такой мягкий, не могу от тебя оторваться. — Старший оправдывается совсем по-детски, а когда ловит на себе недоверчивый взгляд, просто приживается и обнимает как обычно. — А еще губы у тебя будто бархатные… — Ты тоже невероятный.       Теперь очередь макнэ зацеловать Джисона и он совсем не стесняется. Потому что хочется целовать каждый сантиметр. Потому что хочется больше. Ближе.       Следы поцелуев покрывают лоб. Щеки. Нос. Почти спускаются на шею, но еще стыдно. Хотя оба хотят большего. Но не скажут, не сейчас. Наконец губы вновь встречаются друг с другом и расцепиться не могут, пока воздух не закончится. Тогда все же приходится отстраниться и наслаждаться томными взглядами друг друга. Души уже вывернуты наизнанку. Им мало.       Идиллия прерывается, когда Хан краем глаза замечает стоящего Бан Чана около двери. Тот наблюдает молча, но точно удивленно. — Твою мать, Чан! — Джисон отскакивает подальше от макнэ, будто лидер ничего до этого увидеть не мог. — Как давно ты здесь?! — Всего минуту или меньше. — Взгляд старшего падает на красного, словно помидор Яна. Забавно. — Йени, ты остаешься на ночь тут? — Я… Не знаю? — Чан, блять, ты все испортил! Зачем ты пришел, почему не стучался-то?! — Хан краснеет не меньше, от того его запас нецензурной лексики с каждой секундой расширяется. — Прошу, уходи, иначе я от стыда взорвусь! — Я стучался, но вы, похоже, были заняты. — Крис смеется и проходит в глубь комнаты. — Я просто хотел забрать приставку. Продолжайте свои непотребства. — Чан! — Возмущенно кричит Джисон кидая подушку в спину хёна, который, впрочем, успевает скрыться за дверью. — Ты ужасен!       Молчание длится еще минуту. После Чонин снова дотягивается до старшего и обнимает. Оставляет на щеке еще один поцелуй, от которого другой сначала вздрагивает. — Как непривычно… — Хан смотрит на чужое, но такое родное лицо рядом. — Сделай еще раз.       Ян хихикает, но целует. Еще раз. И еще. И еще, пока снова не доходит до губ — территории общей ответственности. Прикосновения обжигают приятно, с каждым разом напоминая о взаимности чувств. На душе тепло так, как не было раньше, а животы тянет от приятного чувства. — Я бы тебе целый мир подарил. — А я миру — тебя.

***

      Ночь давно окутала улицу и идти приходится перебежками от фонаря к фонарю. Хан, хоть и не хотел вообще отпускать Чонина, честно провожает его до второго общежития, не отпуская руку всю дорогу. В темноте только изредка мелькают светлячки, которых старший наивно пугается, а макнэ с этого смеется каждый раз       Наконец, короткая. Но растянутая темпом ходьбы дорога заканчивается. Перед уходом они дарят друг другу последний, только на сегодня, поцелуй. Ян убегает в помещение, а Джисон старается быстрее вернуться.       Минхо, наблюдая за всем этим из окна, не может сдержать улыбки. На вопросы младших, которые удачно засели в его комнате, почему он улыбается — не отвечает. Им пока знать не нужно. Чонин сам расскажет, если посчитает нужным. Или Хан разболтает, гордясь своим, теперь уже, парнем. Но все же Лино достает телефон. [Мальчик кошатник]: — Я рад, что у них получилось

[Лидер всех лидеров ауф]: ТЫ БЫ ЗНАЛ, ЧТО Я ВИДЕЛ —