Сон о твоей любви

And then one random night when everything changes / И вот одна случайная ночь, когда все меняется You won't reply and we'll go back to strangers / Ты не ответишь и мы вернемся к незнакомцам #Strangers — Kenya Grace Два сердца. Такие беззаботные, невинные. Им хочется вечно смеяться, радоваться солнышку, кушать сладости и просто жить. Жить с улыбкой на устах. Жить, не думая о жесткой реальности за пределами теплых объятий любимого человека. Но судьба ухмыляется своей гадкой улыбочкой и строит новые козни. Злодейка пытается сломать, разрушить все то, что выстраивалось годами. Счастье, построенное на слезах и крови, не лучший вариант их жизни. Но они определенно не жалуются. Смотрят своими влюбленными глазами на друг друга, утопая в бездне чувств. Они сладко целуются, желая ощущить вкус любви. Сгрызают запретный плод, растягивая удовольствие на двоих. В их головах гуляет ветер. Этот поток несет души вперед, в светлое будущее. Но есть ли оно у них? Никита мнется перед дверью собственной квартиры, вновь и вновь прикусывая обветренные губы. Он так рад, так горд за свою волю. Буря чувств не дает сосредоточиться на реальности. Сегодня у парня прошло сложное и очень серьезное собеседование. Никита прошел. Не сдался, не растерялся. Безудержное счастье лилось через край. Ему хотелось утопить в своей победе весь необъятный мир. Берг спешил домой, спешил поделиться этим душевным огнем. Он достал старые ключи, все еще дрожа от перевозбуждения, и неумело промахнулся пару раз мимо скважины. Парень слышит звук открывающегося замка и свободно выдыхает. Набрав побольше воздуха в внезапно заколовшую грудь, Никита резко вбегает в квартиру. Забыв про грязные и промокшие ботинки, он влетает в гостиную и громко кричит: — Давид! Солнце! Я прошел! — слепая радость на миг закрывает глаза Бергу. Он весело пританцовывает, подпрыгивает на месте, не замечая недоуменных взглядов на себе. Что-то в грудной клетке неприятно щелкает, и парень оборачивается на Роменского. Давно забытый страх вылезает наружу, оковывает холодом связки, и изо рта Никиты вылетает непристойное: — Блять… Он взглядом натыкается на приятной наружности девушку с ободком из заячьих ушей, нагло расположившейся на бедрах его партнера. Улавливает неприязнь в ее глазах, краем глаза замечает холод в омутах Давида. — Любимый, а это кто? — девушка невинно хлопает накрашенными ресницами, обращаясь к Роменскому. Парень отрицательно качает головой. — Прости, дорогая, не знаю. — Давид примирительно целует партнершу, внимательно смотря на застывшего Никиту. Берг в ужасе. Его пересохшие губы хотят что-то сказать, но слова застревают тяжелым комком в горле. Слезы льются по горячим щекам, но парнем будто не замечает этого. Лишь одурело смотрит, как Роменский вновь и вновь одаривает девушку сладкими поцелуями. Хрупкие стенки сознания разбиваются, как тонкое стекло, и Берг слышит это в своей голове. Он хочет дотянуться до Давида, но не может. Тело сковал страх, что так давно и так прочно укоренился в его душе. Пелена перед глазами застилает белым туманом весь обзор. Внезапно его и так пошедший трещинами мир начинают трясти. Сквозь бурю необузданных чувств он слышит такой сладкий и родной голос. — Никита! Никита! Вставай! Пожалуйста, Никита! — и Берг невольно подчиняется. Следует за теплом, что оставляют после себя большие руки Роменского. Бежит за Давидом, как покорный щенок. Он ушел на дно, пытался затопить сам себя. Давид снова его вытащил. Давид. Давид. Имя сладко остается на языке и стучит набатом в голове. Внезапно, почти мимолетно, вспоминается яркое признание Давида. «Куда бы ты не пошел, я все равно побегу за тобой!» — эта фраза отражается от пустых стен сознания Берга. Никита часто дышит, чувствуя, как со спины его обнимает Давид. Так мягко и приятно. Роменский не давит, лишь дает чувство защиты. Прижимает к себе, легко проводя влажными губами по холодной шее Берга. — Давид… — Никита шепчет имя парня неосознанно, скорее на автомате. — Да, Никита, я здесь. — Роменский еще тихонько что-то лопочет в шею, но Никита уже не разбирает слов. Он хочет услышать ответ на свой вопрос, но снова не может вымолвить и звука. Начинает немой разговор все же Давид. — Никит. Ты во сне кричал. Что тебе приснилось? «ЧТО ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ! СЛЫШИШЬ, ДАВИД! ТЫ ПРЕДАЛ МЕНЯ! ТАМ, ВО СНЕ! " — Никите хочется кричать, но из горла вырывается лишь хриплый звук. — Заяц… — Роменский явно был ошарашен. Видя, что любимый человек не в состоянии даже говорить, у Давида мучительно сжимается сердце. Парень аккуратно проводит горячими руками по животу Берга, мягко поднимается вверх, вырисовывая узоры на худом теле. К Никите постепенно возвращаются чувства. Но он не шелохнется. Боится, что сейчас эта сладкая пытка закончится. Ему хочется ощутить тепло больших рук, снова вспомнить, что Роменский принадлежит ему. Никита поддается нехитрым ласкам парня, прижимается к нему все сильнее. Он не выдерживает и кладет голову на плечо Давиду, пока тот бесстыдно залезает ему в боксеры. Берг утыкается носом в чужую шею и вдыхает запах терпкого кофе, что пьет по утрам Роменский. Парень все продолжает движения. Давида аккуратно оттягивает вниз резинку темных боксеров, освобождая уже наливший от нехитрых ласок кровью небольшой член. Мягко проходится по стволу рукой, и телом ощущает, как Никита вздрагивает. Неспеша обводит пальцами выпирающие венки, собирает немного выделившегося предэякулята, размазывая его по члену. Берг задушенно стонет: все еще боится соседей. Давид немного оттягивает кожицу, несильно надавливая на уртрету. Никита вновь стонет, становится раскрепощеннее, несильно прикусывая Роменского за шею. Внизу живота все резко скрутилось в один крепкий узел, Берг выгинает спину от движений ускорившегося Давида. Роменский проводит еще пару раз рукой по члену парня намеренно плавно, замедляясь. Берг неслышно стонет, с трудом произнося. - До..кон...ах...ца.. - Давид все слышит и по просьбе парня ускоряется. Никиту прошибает сладким током. В уставших глазах встают звездочки, и пелена уже настоящего счастья застилает ему глаза. Он бурно кончает в руку Роменского и вновь обессиленно опускается ему на плечо. Манящий сон приходит к Бергу неожиданно. Никита не может сдержать зевка и прикрывает глаза. Хочет дождаться Давида, но усталость дает о себе знать, и парень сладко засыпает в объятиях вкусно пахнущего Роменского. Его аккуратно перекладывают на остывшую кровать, прилежно накрывают еще теплым пледом. Давид целует Никиту в лоб и, умилившись, отправляется в ванную. Все-таки свой зудящий стояк игнорировать нельзя.