Ты только мой, слышишь?

ГИ сидел возле своего отца, Пруссии, а прямо напротив него сидел полуслепой АВ - его двоюродный брат. Глаза АВ видели слабо, отчего он постоянно щурился и был похож на азиата с необычными, пламенными кудрявыми волосами и неясными, стеклянными зелёными глазами. Рядом с ним сидел АИ, поглаживающий сына по волосам. — Радость моя, тебе нравится путешествовать? — улыбаясь, спросил АИ, глядя на своего сына с бесконечной любовью в янтарных глазах. ГИ отвернулся. Он завидовал старшему брату, ведь не получал такой же любви от своего отца, хотя ему очень хотелось бы. Юноша немного подумал и осторожно прильнул к Королевству, положив голову на его плечо. Быть может, сейчас его сердце растает и он не оттолкнёт его, а как раз наоборот, обнимет и погладит по голове?.. Пруссия же, с неким безразличием глядевший в окно, просто чтобы отвести куда-нибудь взгляд, несколько недоумённо приподнял бровь и посмотрел на сына, сто‌ило его голове дотронуться до плеча королевства. Прусс, не привыкший к подобному поведению со стороны сына, похоже, не понял жеста юноши, о чем и хотел было сообщить ему, однако был прерван юным австрийцем. Повернув голову к своему отцу и прищурившись, в попытках вглядеться в лицо своего родителя, юная Империя радостно улыбнулся. — Да, отец, очень! — слегка прижавшись к АИ, проговорил слепец. Пруссия поглядел на юношу и покосился на сына. Догадка сама мелькнула в голове королевства, но воспитанный в строгости правитель не привык к нежному обращению, потому пока никак не отреагировал на попытку сына получить от своего отца хоть немного ласки.. С другой же стороны, он и не оттолкнул своё дитя, но почему же? Колеблется? Похоже.. АИ улыбнулся и положил руки на колени, перестав гладить сына, поскольку его рука уже заболела. — Вот и славно, солнце моё. ГИ с надеждой взглянул на отца, но увидел лишь безразличие на его лице. Юноша, возможно, и разочаровался, но он ожидал подобной реакции от Королевства, ведь он никогда не проявлял к собственному чаду нежностей, а как раз наоборот, был слишком строг с ним, возможно, даже чересчур. Однако, юный немец всё же почувствовал разочарование и гнев, ведь как его отец не мог даже попытаться его приобнять даже для вида? Не так уж и часто ГИ проявлял к отцу подобные чувства, можно же было отреагировать? Или Пруссу было совершено всё равно на собственного сына?... Вот опять что-то внутри ГИ сжалось и парень отстранился от отца, прижавшись к дверце повозки. Поглядывая на своего сына, Кайзер думал о том, с чего вдруг его отпрыск стал желать внимания от своего отца.. Или же он всегда его желал?.. Взгляд его на секунду переместился на брата немца, который сейчас сидел и прижимался к своему родителю. Австриец щурился и вглядывался в окошко повозки, пытаясь увидеть хоть что-то, но даже несмотря на то, что юноша плохо видел, он улыбался. Улыбался, прижавшись к своему отцу и наслаждаясь поездкой. На долю секунды зажмурившись, королевство вновь устремил цепкий взгляд синих глаз на юношу, пытаясь прочесть его чувства. Да, обычно они как-то не волновали мужчину и отрицать этого было нельзя. А что делать? Он вырос с убеждением, что нужно быть твёрдым и хладным, подобно самой крутой скале, если не хочешь, чтобы тобой управляли твои же чувства.. Но всё же.. Поглядев на сына, хоть и с явной неохотой, но мужчина потянулся к нему и несильно стукнул тыльной стороной ладони по его плечу, привлекая его внимание, а после эту же руку чуть приподнял, как обычно это делают для объятия. "Так и быть, можешь придвинуться ко мне" - что-то такое он хотел этим жестом сказать своему сыну, но напрямую этого говорить он, разумеется, просто не собирался. ГИ поморщился и взглянул на отца алыми глазами, которые были необычайно холодны даже при таком тёплом цвете. Юноша хмурился и морщил нос, но, увидев жест отца, тут же придвинулся к нему, пусть и с небольшим страхом и недоверием, не мог же Пруссия так быстро изменить своё отношение к нему?.. АИ же смотрел на их взаимоотношения с тоской и непониманием, пусть ему и было всё равно на немцев. Ему было больно именно от осознания того, что это - отец и сын, родные друг другу люди. Рука королевства легла на плечо юноши. Объятье было больше властным, не таким нежным, какое обычно ожидаешь получить от своего родителя. И всё же Пруссия прижал сына к себе, после чего вновь отвёл взгляд в сторону окна. Поглядывавший на всю эту немую сцену и тщетную попытку прусса показать хоть что-то, что внешне бы напомнило тёплое отношение к своему чаду, юный австриец тихонько и беззвучно вздохнул. Он плохо видел лица и написанные на них чувства, но он мог видеть движения, и даже по ним юнец сумел определить, что его братцу явно недоставало внимания от отца. Оно, конечно, было, но явно не такое, какого хотел юноша: придирки, тычки в косяки и постоянные укоры, а то и вовсе рукоприкладство, чего уж таить? Этим мужчина одаривал своего ребёнка сполна, но мягкости ни разу не было. ГИ взглянул на отца, ожидая от него хоть каких-то слов. Возможно, он хотел слишком многого от того, но всё же... Это была своеобразная мечта юноши - получить похвалу или хотя бы скупое "молодец" от отца... Ласковые слова Прусс употреблял только в отношении своей жены, а сыну никогда ничего подобного не говорил. Возможно, он ему и не был нужен... ГИ постоянно крутил эту мысль в голове, но никогда не говорил об этом отцу напрямую. Он его боялся. Боялся его гнева, боялся, что Пруссии что-то не понравится в высказывании сына и что ГИ получит очередную взбучку и не будет выходить из комнаты неделю... В какой-то момент королевство будто кожей почувствовал, что на него смотрят, и повернулся, глянув на сына. Ни гнева, ни раздражения во взгляде не читалось, но и тепла в нём не было.. Ничего. Полное безразличие, что в глазах, что в мыслях. Глядя на сына, спустя примерно минуту мужчина наконец решил нарушить тишину, задав всего один короткий вопрос: — Что? Сухой вопрос, без какого-либо интереса. Одно слово без всяких чувств. Казалось, пруссу просто надоело, что юная империя сидел и молча сверлил его взглядом, как ему показалось, вот и решил либо вытянуть из парня ответ, отчего тот сидит и смотрит на него, либо просто заставить так смутиться и отвернуться, хотя сейчас пруссу отчего-то больше хотелось бы именно получить ответ. И желательно более развёрнутый, чем такое же короткое и простое, подобное вопросу Пруссии, "ничего". — ты... Скажешь мне что-нибудь?... — тихо проговорила юная Империя, с надеждой глядя на отца. АИ же не мог долго смотреть на то, как сын пытается вытянуть хоть слово из отца и молча отвернулся, глянув в окно. Да, немцы ему были безразличны. Тот факт, что они были с Пруссией кровными родственниками - единственное, что заставляло австрийца общаться с семьёй Шварцов (именно такая человеческая фамилия была у династии немцев, ведь им нужно было иметь документы, где написано не название страны, а человеческое имя. К слову, у австрийцев династия имела фамилию Ротарих, что по-немецки означало "рыжий". Разные фамилии у немцев и австрийцев были потому, что Священная Римская Империя имел две фамилии - Шварц-Ротарих, что отсылало к его цвету волос - чёрно-рыжие. Повзрослевшие сыновья решили, что им не нужна двойная фамилия и что оба они возьмут ту, что подойдёт им больше всего, так и разошлись, "поделив" фамилию и территорию отца) это их родственные связи и дружба АВ и ГИ. Вот и всё, что держало АИ. Пруссия немного оторопел. Он не ожидал услышать от сына именно такой вопрос. Ожидал что угодно.. но не такого. — ...и.. что ты хочешь от меня услышать? — спросил прусс, приподняв бровь. Он, скорее, правда не понял вопроса и хотел уточнить - чего ждёт юноша? Простой беседы? Какой-то наказ? Очередное замечание? Доброе слово, которого мужчина ему никогда не говорил?.. Ему ранее не приходилось слышать что-то подобное от ГИ, а потому и как ответить он не мог понять.. А может и притворялся, что не мог, но просто не хотел.. — скажи что-нибудь хорошее... — тихо проговорил юноша. Его голос был похож на шелест листьев, подхватываемых ветром в жаркий июльский день, когда даже дыхание человека рядом могло заглушить столь тихий шорох. Прусс замер на секунду, просто не зная, что ответить.. Он никогда раньше не говорил что-то хорошее своему сыну. В самых редких случаях, мужчина мог только мысленно отозваться более-менее положительно о том, что его ребёнок что-то неплохо сделал, но даже эта мысль почти тут же вылетала из его головы, чтобы потом забыться и затеряться среди рутины и повседневности. А сейчас Пруссия никак не мог вспомнить: а может ли он вообще что-то хорошее сказать о своём сыне?.. Было ли хоть что-то, чем он его порадовал? — ..например?.. Что ты хочешь услышать от меня? — ...ты действительно не знаешь, что мне сказать?... — ГИ разочарованно глянул на отца. Его и так холодные глаза стали ледяными, а юноша молча отстранился от отца, вжавшись в дверцу повозки. — Если тебе действительно нечего сказать... Я не буду ждать от тебя слов. Оставшуюся дорогу все четверо проехали молча, только иногда поглядывая друг на друга.