Плесень на дворцовой стене

Прибывшие люди выстроились в шеренгу от дворцовых врат на одной стене до стены противоположной. — Барышня Хэ, здесь все рабы, что присланы нам северными провинциями. Их всех осмотрели лекари, у многих из них отменное здоровье, они станут отличными служащими внутреннего дворца. — Говоришь как о товаре на рынке. Оставь свои речи для Вдовствующей Императрицы, это она будет принимать окончательное решение. Вяленые лица смотрели в упор испуганно-усталыми глазами. Постепенно привыкающие к обезличиванию и расчеловечиванию, смиряющиеся с ролью товара, они стоят и даже не оглядываются по сторонам; их никак не трогают роскошные павильоны, изящные растения и слуги с кукольными обескровленными лицами, подобранные один к одному. Души всех присланных остались где-то далеко-далеко, меж варварских поселений, где-то в студёной воде невероятной красоты рек, называемых какой-то не слишком внятной неблагозвучной тарабарщиной. Во дворец доставили не рабов, не измученных дорогой людей, а лишь человеческие оболочки разного размера. Поставь вместо них пару глиняных горшков — никто не заметит. Хэ Бошань, служанка с кошачьим лицом, на котором отпечаталось лишённое девичьей лёгкости выражение, смотрела на шеренгу с холодным прищуром. Глаза её были одновременно строгими и уставшими, почти что сонными; всё вместе создавало навязчивое ощущение, что такая же пара глаз есть у неё на затылке. Служанка в некоторой степени выделялась на фоне всех остальных — то ли одежда сидела на ней не так, то ли с ростом и телосложением было что-то не то. Она походила на ветку дерева на фоне заснеженного сада. В этом образе всё казалось каким-то выкрученным, контрастным — тёмные цвета уходили в поглощающую свет черноту, светлые уже казались выгоревшими на солнце, уходили в кипенный. — Барышня Хэ, я бы не посмел подобным образом отзываться о тех, чьи силы способны служить Императору и Вдовствующей Императрице. Но всё-таки и Вам стоит помнить, что все мы являемся лишь ничтожными рабами, для которых отдать жизнь за хозяина — величайшая честь и добродетель. Она даже не повернула голову в его сторону. — Император только взошёл на престол, Вдовствующая Императрица в добром здравии, а ты собрался за них умирать? Какая бесполезная трата человеческих ресурсов. Ты всё высказал, что хотел? Можешь уходить, если больше тебе тут делать нечего. Хэ Бошань, служанка с острым языком, любимица Вдовствующей Императрицы. Речь её как дешёвый хлеб — чёрствая и грубая, не по-дворцовому объективная. Вероятно, её можно было бы называть практически любимейшей из всех окружающих Вдовствующую Императрицу людей. Она уместилась где-то после Императора и перед двумя принцессами; её способности по очевидным причинам не позволяли быть полезнее императора, зато, в отличие от принцесс, она всегда была при своей хозяйке и роль слуги уберегала её от обязательного замужества, которое вынудило бы переселяться в далёкие края. — В действительности есть ещё один деликатный вопрос, барышня Хэ, — евнух чуть вытягивает руку, будто бы хочет её подать. — Вы позволите? Хэ Бошань едва поворачивает голову в его сторону. Евнух подходит к ней и что-то шепчет на ухо. Она тихо вздохнула. Сложенные по этикету руки безвольными плетьми скользнули по животу, опустились вдоль туловища. Она пошла к воротам, не обращая внимания ни на присланных людей, ни на дворцовых слуг.

***

Они смотрели друг на друга с некоторым презрением. Можно даже сказать с неприязнью, характерной для представителей двух разных наций. В этих взглядах не было искренней личной неприязни, лишь мнимая ненависть, пропитанная, как половая тряпка водой, нелюбовью ко всему чужеродному. Их разделяли дверной проём и полупрозрачный занавес. Одна из них стояла, подобно монолитной статуе; другая безвольно сидела на полу, словно её само тело магнитом тянуло к земле: плечи опущены, спина сгорблена, голова склонена. Лишь пара опухших глаз, в которых словно отпечаталась мировая скорбь, смотрели в упор из-под упавших на лицо волос. У неё были длинные русые волосы, похожие на тончайшие золотые нити. Словно роскошный шёлк, переливающийся на тёплом утреннем солнце. Словно начищенные монеты, брошенные на горячий песок. Словно медовое яблоко в разрезе, покрытое каплями студёной воды. Это истинная роскошь. Красивейший дар богов. О Небо, если бы всё императорское золото было человеком, то эта дикарка была бы им. Её волосы перетягивали всё внимание на себя. — И что ты хочешь от меня?.. — Хэ Бошань не отводила от девушки взгляд, будто та может кинуться и укусить, но внимание на диковинной «заложнице» было сконцентрировано лишь частично. — Эту девушку привезли самой последней. Её вид слишком необычен, поэтому её не стали осматривать вместе с остальными. Вы понимаете, барышня Хэ, её внешность слишком яркая, чтобы вопрос службы во дворце не мог быть деликатным; совершить ошибку будет очень легко. Могут полететь чьи-то головы. — Поэтому вы решили ещё и меня захватить для полноты картины? — Барышня Хэ, Вы умная и образованная, являетесь одной из любимых слуг Вдовствующей Императрицы. Ваши способности точно помогут нам выйти из этой ситуации. В конце концов, Ваша голова вряд ли полетит, она лишь будет немного небрежно уложена в ведро или ящик. — Ц… ещё моё тело почётно вывесят на дворцовых воротах. Боюсь, я всё ещё на прежнем уровне понимания своей принадлежности к этой истории. Она продолжает неотрывно смотреть на светловолосую девушку; в свою очередь, та не сводит ненавидящих глаз со служанки. Они выглядят как ощетинившаяся собака, едва высовывающая хищную морду из будки, и хозяйка, в руках которой лежит палка, от огромного количества ударов уже принявшая форму под изгиб собачьего хребта. В один момент её губы чуть приоткрываются, она замирает лишь на мгновение, прежде чем что-то сказать. У неё очень красивые пухлые губы, хотя на не слишком следит за ними — они потрескавшиеся, с них явно в моменты раздумий отрывают сухую кожу. — Кэян… Только сейчас можно было заметить, что всё это время рядом была ещё одна служанка. Судя по одежде, самая низкоранговая, что может быть во дворце госпож. Полупрозрачная от волнения в непривычной обстановке, трясущаяся, как лист на ветру, она будто бы в любую секунду упадёт в обморок, хотя ничего поистине страшного ещё не произошло. — Д-да?.. — Найди принца Яньси и приведи его сюда.

***

Взгляд его был невероятно ласковым и очень спокойным. Под взором этих серо-голубых глаз можно было плавиться безо всякого сожаления. Один только веер в его изящной хрупкой руке стоил больше, чем одежда всех здесь собравшихся; прибавь к этому цену убранства павильона, всё равно не отобьёшь нужную сумму. При этом он не выглядел вычурно, можно было даже назвать его образ весьма сдержанным — тёмно-синяя ткань с минимумом вышивки, на поясе нет ни одной подвески. Волосы лежали на аккуратных плечах, лишь несколько локонов, убранных с лица, на затылке были завязаны полупрозрачной чёрной лентой, создавая формальный вид собранных волос. — Барышня Хэ послала за мной? — в мягком голосе чувствовались нотки невинного игривого интереса. Она поклонилась, как того требуют правила; расправленные худые плечи даже под одеждой служанки выглядели так, будто бы об них можно порезаться. Скала, роскошная в своей сдержанности и недосягаемости. — Принц Яньси, — она выпрямилась, подняла на него глаза. — Слуги не смели бы отрывать Вас от дел, но… Под этим взглядом хотелось просто сгореть дотла. Она была бы не особо против превратиться сейчас в кучу пепла; просто пересыпьте её прах в урну да потом развейте по ветру. Он ведь даже не смотрел на неё с животной похотью, в этом взгляде был лишь жгучий интерес. — Не стоит переживать. Если барышня Хэ послала за мной человека, значит это что-то важное, не так ли? Она плавным движением руки указала в сторону здания. — Прошу, пройдёмте со мной, принц. Даже сделав несколько шагов вперёд, он не сразу отводит взгляд, направленный на служанку. Она же непродолжительное время стоит на том же месте, всматриваясь в пустую аллею дворца, ведущую к павильону. Хвоста за ним точно быть не могло — единственный человек, который промышлял бы слежкой, сейчас стоял перед павильоном и рассматривал плывущие в мареве стены. Но принц пришёл сам, без сопровождения, не взяв с собой даже одного слугу?..

***

— Это удивительно… возможно ли такое? — Этим вопросом… задаётся вампир?.. принц Яньси… Он сначала смотрит на неё широко распахнутыми глазами, буквально на одно мгновенье позволяя лишь ей одной заметить его смущение. Буквально сразу же улыбается, прищуриваясь и в широкой улыбке демонстрируя аккуратные зубы. Прикрывает нижнюю половину лица веером, в движениях своих напоминая скорее посмеивающуюся замужнюю женщину, нежели принца.

***

Он возник за её спиной словно из воздуха. Её испуганный выдох разрезал тишину прохладного летнего вечера. — Барышня Хэ направляется обратно к Вдовствующей Императрице? — он поравнялся с ней, не то намеренно чуть принижая себя, не то значительно возвышая её; при всём этом спокойно обмахивался веером, крайне довольный возможностью вновь с ней поговорить. — Если принц Яньси ещё раз подобным образом подкрадётся, то я отправлюсь скорее в Царство Мёртвых… — она переводит на него взгляд, в котором проскакивает лукавство. — Хотите сопроводить меня? — Да, — отвечает без промедлений и уточнений, при этом продолжая с невинным лицом обмахиваться веером. Она лишь усмехается. Некоторое время они идут молча. Лучи закатного солнца не касаются их, заключённых в тюрьму дворцовых стен на данный момент и на всю оставшуюся жизнь. — Хэ Бошань. — Да? — Могу я украсть тебя на некоторое время? — Будто бы ты не найдёшь способ поговорить со мной, если я тебе откажу. — Как жесток я в твоих глазах?.. эти слова ранят меня… я сейчас умру от обморожения, ибо ты так холодна… — Фу… — Почему ты сегодня обратилась ко мне за помощью? Она некоторое время молчит, не то подбирая правильные слова, не то анализируя резкую перемену в поведении своего собеседника. Вновь её губы едва приоткрываются, когда она определяется с мыслью. — Девушку с очень необычной внешностью прислали во дворец среди прочих слуг, но попытались придать этому налёт таинственности. У меня не складывается пазл. Подобный… живой товар привозят с пышными выступлениями; её саму, очевидно, спрятали бы от посторонних глаз, но полуформальный её хозяин не стал бы скрываться. Также никто не стал бы вести её во дворец после всех прочих людей, которым уготована судьба прачек и швей. Обычно самые роскошные товары, даже если это люди, демонстрируются первыми. — Но не всегда, будем честны. — Верно. Однако ввозятся не в числе прочих. Дело не в том, что она вроде как была самое последней среди присланных. Она была наравне с ними, а подобного рода женщины обычно так не посылаются. К тому же, подобный… раб и без покровителя? — Ты уверена, что его у неё нет? — Конечно я не уверена. Я ни в чём не уверена. Здесь всё выглядит подозрительным в том числе потому, что она не похожа на смирившегося со своей участью человека. И тем более она не похожа на человека, вошедшего во дворец хоть в какой-то мере добровольно. — Может ли это быть притворство? — Я не всезнающая, не могу ни пылко соглашаться, ни резко отрицать. Её появление сопровождается огромным количеством несоответствий и дыр. — Возможно, тот, кто таким образом доставил девушку во дворец, или тот, кто распорядился это сделать, и рассчитывал на смущение служащих дворца. — Чтобы девушку передали кому-то высокородному или высокопоставленному? А ведь это прямой путь к императору… — Как вариант. Однако я тоже не берусь утверждать. Я не силён в интригах, я всего лишь принц, бесцельно прожигающий свою жизнь. — Ой… началось… Он ласково смеётся. — Ты закатила глаза? — Тебе показалось. Некоторое время они вновь идут молча, каждый раздумывая над чем-то своим. — Мы по сути перебрасываем этого человека как кусок угля, — высказанная ею мысль «неожиданностью» своего содержания заставляет напрячься. — Это тебя так сильно волнует? — Меня волнует то, что мы можем потерять те немногие крупицы спокойствия, которые у нас есть. Неизвестно кто, неизвестно откуда… неизвестно зачем… если бы это был шпион, то явно не с такой яркой внешностью… и не с такими монструозными глазами. — Монструозными глазами? За что ты её так… — Ц… типичный легкомысленный мужчина. Польстился на её волосы и даже в глаза не заглянул? Она смотрит на всех так, будто каждый из нас собственными руками освежевал у неё на глазах каждого из членов её многочисленной и горячо любимой семьи, потом всё так же у неё на глазах вялил их мясо и варил их кости, потом им же её и накормил. А костный бульон выпил сам. — Фу… Х-Хэ Бошань…ты-… — «Фу»… — она передразнивает его, однако без цели посмеяться. — Поэтому, кстати, евнухи оставили её в отдельном павильоне. Я бы тоже не стала демонстрировать такого… раба. Вдовствующей Императрице уж точно. Вновь они замолкают и вновь через некоторое время она первой разрезает тишину. — Она может попытаться что-нибудь с собой сделать. Обрежет волосы, расцарапает лицо, может быть будет резать руки. А может попробует заморить себя голодом. Или попробует повесится; в павильоне как раз достаточно длинный занавес. За ней нужно следить так же дотошно, как за болезненным новорождённым принцем. В моменте она угрюмо усмехается, будто бы фыркает. — Хотя сейчас способности к взаимодействию с людьми у неё и так будто у новорождённого. Если захочешь что-то предпринять, внимательно следи за ней и её состоянием. И будь осторожен. Он молча кивает. Медленные движения рук, покачивающих веер уже по инерции, демонстрируют его глубокую задумчивость.

***

— Барышня Хэ… — служанка смущённо подходит к ней. — Да? — Почему Вы приказали найти именно принца Яньси? Она тихо хмыкает, будто только что её не спросили, а стали горячо расхваливать. — Он двоюродный брат нынешнего Императора и племянник Вдовствующей Императрицы, горячо ею обожаемый, в прошлом; когда покойный император ещё покойным не был, он был и его любимцем наравне с нынешним Императором, тогда Наследным принцем, в ущерб остальным детям. А ещё ныне он находится в очень хороших отношениях с единокровным братом Императора, принцем Кэцин. Если не придумает, как самостоятельно распорядиться судьбой той девушки, то привлечёт к этому принца Кэцин. А то и вовсе позволит тому самостоятельно принимать решение. — Почему вообще появление этой девушки вызвало так много вопросов… и зачем к этому привлекли Вас? Хэ Бошань бросает на служанку короткий взгляд. — Подозрительные вещи нужно передавать тем, кто сможет с ними управиться. С людьми нужно делать тоже самое. Служанка интенсивно кивает, на самом деле не понимая вообще ничего. — Евнух, что приводил сегодня людей и указал на эту девушку, через несколько дней отправится в Летний дворец и будет служить уже там. Скорее всего, охраняющие девушку евнухи уедут с ним, либо будут переведены куда-то ещё. Здесь, на дне дворцовой иерархии, след очень быстро затеряется. — Барышня Хэ… — Да? — Может ли евнух быть замешан? Хэ Бошань пожимает плечами. — Может. И всё произошедшее может умещаться в чьи-то планы. Перекладывание ответственности на кого-то из принцев может ненадолго обезопасить меня, а может потянуть на дно вместе с кем-то из них. — Что Вы имеете ввиду?.. — В случае чего я одной из первых бесследно пропадаю, затем меня, спустя неопределённый промежуток времени, находят мёртвой. Скорее всего, повешенной. Так как самоубийство служанки есть тяжкий грех, имя моё сразу предаётся забвению. И лишь спустя много-много лет, когда кто-то доблестный решит распутать этот клубок, выяснится, что я была невиновна, и оставшимся от меня костям и истлевшей одежде устроят что-то наподобие поминальной службы, чтобы моя душа могла наконец-то упокоиться. — Б-барышня Хэ… Смех, раздавшийся вместо ответа, выходит каким-то безэмоциональным.

***

Она медленно сжигала бумажные деньги, похожая одновременно на человека, пытающегося согреться в метель у маленького очага, и на еретика, совершающего богохульный ритуал. — Сожжение бумажных денег запрещено во дворце, однако я не могу оставить тебя одну, Баоэр… Глаза её полны слёз; впервые за день на лице появились непритворные эмоции: скорбь, смятение, тоска и отчаяние. — Ты говорила, что я — единственный человек, готовый о тебе позаботиться… прости меня, Баоэр, прошу, прости… Она утыкается носом в свои колени, едва справляясь с накатывающей истерикой. — Я лишь мелочная душа, которая зазря промедлила. Я потеряла тебя по собственной вине… ты должна быть здесь, со мной… ты должна быть рядом… — она распахивает глаза и вымученно улыбается, стараясь хоть как-то держать лицо, словно рядом действительно кто-то сидит. — Сегодня во дворце появилась какая-то девчонка… пока мы разбирались, я боялась опоздать к тебе. У неё… очень необычная внешность. Истерические рыдания поддушивают всё активнее. — Я ничего не понимаю. Я не хочу понимать, не хочу в этом разбираться… да разве я обязана? Я просто хочу вернуться в прошлое и исправить последствия своего невежества! Мы должны быть вместе во дворце Вдовствующей Императрицы… Почему я такая дура?.. Хэ Бошань, служанка с острым языком, любимица Вдовствующей Императрицы. Речь её как дешёвый хлеб — чёрствая и грубая, не по-дворцовому объективная. Вероятно, её можно было бы назвать одной из самых измученных и уставших слуг Вдовствующей Императрицы. Уместившаяся после Императора и перед двумя принцессами, она всегда была со своей госпожой одного мнения. Дворец, породивший Сына Неба, не может быть греховен; женщина, выносившая Государя, не может ошибаться. Прикажи она отрезать от своей плоти кусок и проглотить его, не пережёвывая, Хэ Бошань обязана будет это сделать. Однако усталость, идущая рука об руку со служением в безоговорочной верности, имеет свойство накапливаться. — Эта девушка принесёт нам много проблем. Единственная радость в том, что ты этого не увидишь. Ты не будешь страдать, как все мы. Но у неё… твои глаза, Баоэр… у неё твои глаза…