Порочная Красная Шапочка

Красная Шапочка зажмурилась, силясь унять лёгкую головную боль. Неприятный дурман заставлял морщиться, вдобавок и шея затекла. Пришлось повращать головой, разминая затёкшие суставы. — Устала так? — раздался рядом спокойный мягкий голос. Селена растерянно развернулась и уставилась на высоченную фигуру перед собой. Хотя нет, вначале её взгляд впёрся в обнажённую мужскую грудь, а когда она подняла глаза, то увидела устремлённый на неё добродушно-насмешливый взгляд. — Ты Юнхо из Лесорубов, из Клана Белого Клыка? — она узнала его сразу. Эта высоченная фигура, такие длинные конечности, поджарое тело, голова, заплетённая во множество странных то ли косичек, то ли жгутов, увешенных украшениями. Ну просто настоящий кочевник из полудикого племени. И эти браслеты, выше локтей, эти странные ожерелья на голой груди… На молодце были лишь одни очень низкие брюки, как-то неприлично обнажающие тазовые косточки и плоский, такой твёрдый живот. — Я рад, то ты запомнила моё имя, Селена, — улыбнулся Юнхо, и улыбка его расплылась до ушей, делая лицо таким добродушным и живым. — Что я здесь делаю? — растерянно пролепетала сонная девушка, озираясь по сторонам, словно только что пришла в себя. Впрочем, как-то так оно и было… За окном была ночь, и Красная Шапочка стояла, облокотившись о стол, в небольшом деревянном домике. Она находилась явно в просторной кухоньке, выходящей к залу, где уже горел небольшой ухоженный камин. Полы под ногами были выложены деревянными досками, и во многих местах лежали пушистые шкуры. Красивые фрески висели на стенах. — Где я? — Это наш домик в поселении Белых Клыков, — послышался ещё один голос. Это был второй из братьев — Чон Уён. Такой же обнажённый по пояс, с причудливой причёской — выбритыми висками и откинутыми назад отросшими каштановыми, выгоревшими на солнце волосами. Он был ниже ростом, но более крепким и мускулистым. И сейчас вот такой загадочный, в одних лишь брюках, готовил что-то на кухне. — Ты проголодалась? — Уён наложил на тарелку поджаренной ветчины и запеченного картофеля со свежими овощами. А затем с этой же тарелкой подошёл к столу и уселся рядом. — Поешь свежей еды с дороги. — Как я здесь оказалась? — растерянно протянула Красная Шапочка, медленно смотря по сторонам. Эти Чоны были от неё по бокам стола, так пристально на неё смотрящие. — Мы нашли тебя в бессознательном состоянии в Лихолесье, — сказал Уён. — Ты лежала на земле, а на тебе восседал человек-волк. Он вцепился в тебя зубами и жадно пил твою кровь. Но мы отогнали его прочь топорами, он испугался двоих и удрал. Мы же вернули тебя уже в наше селение. — Сан ранен? — удивлённо воскликнула Селена. Она увидела, как Уён приподнял бровь. — Сан? Это его имя? Не скажу точно, что с ним в итоге, — ответил он — Но он удрал, мы не успели его убить. — Это не важно, — тёплая твердая ладонь Юнхо вдруг коснулась сзади её плеча, мягко его оглаживая. — Теперь ты в безопасности. Тебе ничего не угрожает. Ты с нами. — Что? — Селена зажмурилась, чувствуя себя очень странно. Хотелось упасть и лежать, ничего не делать. Вместе с тем хотелось, чтобы тебя погладили, как кота, почесали за ушком, размяли уставшее тело. И защитили… — Ты останешься с нами? — спросил Юнхо, прижимаясь совсем вплотную к её спине, а его большие ладони плавно заскользили по её плечам, мягко стали массажировать их, заходя и на шею. — Что ты делаешь? — тихо спросила Красная Шапочка. Поразительно, но она стояла как в тумане и даже не пыталась освободиться от этих внезапных столь интимных касаний. Она успела пару раз моргнуть, когда Уён поднялся и в два шага оказался рядом, вжимаясь телом в её грудь. Селена нервно выдохнула, теперь застывшая между двумя полуобнажёнными молодцами. Такими дикими, такими красивыми и сильными. — Оставайся с нами, — хрипло, как-то даже страстно прошептал Уён, и его ладони скользнули по её талии, невесомо задели грудь, а затем легли на её шею, мягко сжимая. — Мы чтим ритуалы, обряды и обереги, мы не любим предрассудки, мы вольные дети леса и топора. С нами тебе будет хорошо. — Я… я … не могу, — растерялась Селена, но тут же выдохнула, ощутив, как Юнхо сзади положил руки на её бедра и стал нежно поглаживать их над тканью платья. — Что тебя ждёт дома, где от тебя отказались? Или в лесу? А мы станем надёжной опорой, — услышала Селена его горячий шёпот, и дыхание Юнхо у её уха будто кипятило ей кровь. — Никто не поймёт тебя, как свободный и гордый клан Белых Клыков. Ты можешь остаться здесь как наш друг, как сестра. Но можешь стать любимой, тогда мы станем единым целым. Мы будем твоими клыками, твоей защитой, милая. Только останься с нами. Селена ничего не понимала, кроме того, что почему-то обмякает. Тело слабеет и поддаётся на чужие ласки. Четыре ладони уже бесстыдно бродили по её телу, изучая, лаская, сминая. — Вас двое, — стыдливо прошептала Красная Шапочка, пытаясь как-то соображать, но ничего не получалась. Что за наваждение? — И что с того? Я же сказал, нам не интересны ваши предрассудки, — Уён томно выдохнул ей в шею, а затем прикусил мочку уха и нырнул в раковину бесстыжим языком. — Ты можешь выбрать одного из нас. А можешь и двоих сразу. Мы как братья, в нас одна кровь, мы разделим твою любовь на двоих, если хочешь. Мы можем делать это втроем… Ты будешь наша и только наша. — Наша горячая кровь придётся тебя по вкусу, — Юнхо как-то незаметно расстегнул её корсет и стащил платье, скидывая его к девичьим ногам. Селена чуть не взвизгнула, оставаясь в одной длиннющей белой рубахе, что была под платьем. — Не стесняйся, — Уён тут же взял её ладони и положил на свою обнажённую грудь. — Потрогай меня, полапай, если хочешь. Это всё твоё. — Прекрати, — стыдливо хмыкнула Селена, пытаясь освободиться, но ей никто не дал. Оба парня сильней вжали её между своими телами. — Разве мы не хороши? Ты не думала о нас? — улыбнулся ей в шею Юнхо, а его длинные пальцы медленно стянули с её плеча рубаху, обнажая его. И горячие губы коснулись её кожи, вырывая у девушки тихий стон. — Ну же, потрогай меня, погладь, милая, — прошептал ей над другим ухом Уён, сам беззастенчиво сминая её талию и задевая грудь под рубахой. Селена неразборчиво пискнула, но её пальцы бездумно понеслись по горячим обнажённым плечами Уёна, подушечками ощупывая плотные мышцы. Внизу собственного живота медленного разливалось тягучее желание, что требовало чего-то странного… чего-то постыдного. Ей стало так жарко и томно, и внутри так сладко тянуло. Селена откинула голову назад, на плечо Юнхо, тяжело дыша. А к её открытой выгнувшейся шеи прильнули губы Уёна, когда как девичьи пальцы сильнее стискивали его крепкие плечи. Миг, и она ощутила, как уже руки Юнхо обнимают её плотнее, а потом накрывают грудь под рубашкой, начиная медленно сминать и массажировать. — Прекратите, что вы делаете… — Ты о нас думала, не отрицай, — прикосновения Юнхо стали совсем бесстыжими. — Теперь не отпустим, ты наша… — Пожалуйста!.. — Селена застонала, но сама выгнулась в ответ на то, что рука Уёна начала бережно гладить её по внутренней стороне бедра, медленно скользя всё выше, к промежности. Она выдохнула, пытаясь совладать с эмоциями, но что-то не получалось. Она даже не сообразила, как её резко подхватили, а затем она в миг оказалась в другой комнате, где была лишь одна очень низкая широкая лежанка, на которую её быстро уложили, и два молодца улеглись по бокам. Красная Шапочка заморгала, ведь перед глазами странно всё кружилось. Она смутно осознала, что чужие губы целуют её шею с двух сторон, а руки гуляют по её телу. Чоны уверенно ласкали её, они касались нежно и бережно. Селена послушно приоткрыла рот, когда Уён, настояв, поцеловал её, и впустила его горячий язык, позволял сосать и прикусывать губы. Она позволяла Юнхо целовать свою шею. Но вдруг начала брыкаться, как только их пальцы оказались под её длинной рубахой, пытаясь зайти дальше. — Подождите, это всё неправильно! — нервно выдохнула она, жмурясь и пытаясь согнать какое-то туманное состояние в голове. — Где Сан? Он точно жив? — Жив… — промурлыкал Юнхо, прикусывая её ухо. — Он бы не убежал, он бы дрался, он бы не ушёл! — Думаешь? — Уён потянулся к её губам, но девушка резко отвернула голову, хотя тут же зажмурилась от тупой боли в голове. — Думаешь, он бы остался? — Думаю, да! Это странно! — Что ж ты постоянно о нём говоришь? — улыбнулся Юнхо. — Но если уж так думаешь о нём, так хочешь… Пусть и он будет с нами, нам не жалко. — Что… — Всё ради твоего удовольствия, — шептал Уён ей в другое ухо. — Пусть приходит, если хочешь и неотёсанного Волка. — О чём вы… ох! — только и выдохнула Селена, резко смотря вниз, ощутив странную влагу, скользящую по внутренней стороне одной ноги. Вначале она увидела руки, двигающиеся по её коленкам, которые тут же раздвинули её бёдра в стороны, а потом между них вынырнула лохматая чёрная голова с волчьими ушами. — С-Сан? — выдохнула Селена, пытаясь приподняться на локтях, но ей никто не дал — Уён и Юнхо мягко надавили ей на плечи, заставляя рухнуть обратно. А она растерянно смотрела, как Сан медленно залезает с ногами на ложе, как плавно двигается, продвигаясь по ней, изгибаясь, как какой-то кот, а не Волк. В его глазах скользит нечто тёмное. Голод, который он хочет удовлетворить. — Так ты обо мне думаешь? — довольная улыбка дрогнула в уголках его губ. — Я тебе уже не так груб и страшен? Что ж, я тоже могу быть очень нежен. Или груб, если ты захочешь, — Сан улыбался, ползя по ней. Он склонил голову, потёрся щекой о её живот, развернул лицо, и скользнул уже другой щекой по груди, пока полностью не оказался над ней. — Сан! — выдохнула нервно Селена. Но вырваться ей никто не дал. Волк обхватил её руки и задрал их вверх, а Уён и Юнхо не мешали, молча следя за игрой третьего молодца. Красная Шапочка зажмурилась и отвернула лицо, когда к ней склонились с поцелуем. Вместо этого её поцеловали в скулу. Сан хмыкнул ей в ухо и стал покрывать её щёки, подбородок и шею короткими страстными поцелуями. Было хорошо… было так неправильно, но так хорошо… — Ты же хочешь, милая, не отрицай свою природу, — Сан скользнул чуть ниже, прихватывая зубами нежную кожу на шее. Наслаждение разливалось по телу, не хотелось думать. Только вот… Волк ведь был таким горячим всегда, почему его кожа, его касания хоть и страстные, но такие холодные? Селена резко открыла глаза, мгновенно приходя в себя. Словно что-то колыхнулось в ней, и собственная сила ударила в голову, выбивая порочный дурман. — Прекрати, демон, — глухо выдохнула она. — Твой морок переходит границы. Это слишком! Мужские губы оторвались от её шеи, и чёрная голова медленно поднялась. Только теперь над ней нависал не Сан, а Сонхва со своими красными рогами. Он оторвался от сладкой кожи и заглянул в её нервные, лучащиеся яростью глаза. Губы демона тронула лёгкая полуулыбка. — Ты становишься сильнее, Селена, легко скидываешь моё наваждение с себя, — прошептал Сонхва этим своим тягучим голосом. — Такая неискушённая, но такая фантазёрка. Столько желаний в тебе живёт, а ты боишься. Селена приходила в себя и отчаянно запаниковала. Как она вообще только что была так одурачена, так одурманена, когда с ней вытворяли подобное?! Ей казалось, что она в каком-то сне и её воля ей не принадлежала. А теперь, придя в себя, она отчаянно заёрзала. — Ты что пытался сделать, нечисть?! — она нервно забрыкалась под ним, но не смогла освободиться. Внутри всё клокотало, и она приходила в ужас, особенно видя, как Сонхва снисходительно улыбается, глядя на её жалкие потуги вырвать свои руки из его хватки. — Куда ты рвёшься, любимая? У нас целая ночь впереди, — проворковал демон. — Тебе не понравились мои видения для тебя? Я всего лишь хотел показать тебе, что смогу исполнить любую твою фантазию, которую захочешь. Быть для тебя, кем хочешь. Мне не жалко, я не ревную к иллюзии. Но если захочешь, я буду водить тебе их живых. Любого красавца, молодого или зрелого, тощего или крупного. Любого, если потом захочешь дитя. Не откажу ни в чём. — Под любого подложишь, чтобы потом новую невесту иметь? — разозлилась Селена, пытаясь ударить его коленом, но не выходило. Ей хотелось плакать от страха, но она держалась. — Почему ты во всём сразу ищешь плохое и грустное, милая? Я стараюсь найти к тебе подход, показать все свои лучшие стороны. Показать, как легко могу тебя развлекать от скуки. Ты можешь познать не только меня, но другого мужчину, если захочешь. Или женщину. Я могу стать, чем хочешь. — Похоть оставь всяким дурным молодцам, меня это точно на твою сторону не перетянет, проклятый демон! Ты что собрался ко мне каждую ночь приходить во сны и мучить меня?! — Определенно, милая. До восхода Красной Луны я буду рядом каждую ночь, пока ты прячешься. Сиди там где-то, неизвестно где, — Сонхва склонился к ней ближе, практически выдыхая в лицо. — Ты не сможешь прятаться вечно. Я найду тебя везде, кровь Халазии. И замучаю собою, как ты мучаешь меня столетиями. — Ты помешанный! Помешанный! Я другой человек! Абсолютно другой! — застонала Селена, чувствуя, что силы её иссякают, и бороться она уже не может. — Лучше бы ты меня ненавидел! — Я бы хотел ненавидеть тебя, — мягко улыбнулся Сонхва. — Мне хотелось бы тебя не любить, ненавидеть даже, это почти весело веселее, чем любить тебя. Знаю — испробовал и первое, и второе. Но ты моя судьба, мой путь в этот мир. Магия твоей крови станет моей совсем скоро. — Нет, пусти, никогда этому не бывать! Пусти! Селена тщетно сопротивлялась. И чем больше она дёргалась, тем сильнее Сонхва прижимал её, устраивая в своих руках удобнее. И когда, наконец, она была полностью перехвачена и не могла двигаться, Красная Шапочка замерла и тихо захныкала от злости, понимая, что проигрывает окончательно. — Сопротивляйся — не сопротивляйся, итог всё равно один, — Сонхва склонился и стал мягко целовать ей шею. — Моё умиротворение в твоих диких глазах, в отражении которых мне посчастливится увидеть себя, и знать — ты стоишь моей любви и жажды, моя Халазия. И моя любовь не помещается в границы понимания этого мира, ведь даже без ответа может существовать и позволять мне жить, не угасая — возгораясь. Не умираю я без твоего поцелуя, не голоден без твоего внимания и не нуждаюсь я в твоей преданности, моей здесь хватит с головой, моя любовь. Видеть тебя уже благословение, и только обладать снова — постоянная мечта… Он снова нёс этот странный бред, но Селена отчётливо понимала, что она как вещь в его руках — один из сосудов его «Халазии», и она сама не так уж важна ему. Она напряглась, взывая к всему своему естеству, чтобы побороть это неестественное бессилие в своём теле, чтоб не дать демону продолжать над ней издеваться. Это было противно от того, что насильно. Что её обманом принуждают к своей пошлости и тёмным вещам. Это злило, что он вторгается в её голову помимо воли, и не отпускает. И это было страшно. Особенно, когда холодные губы демона коснулись её без разрешения, когда Сонхва ласкал её языком, пытаясь проникнуть ей в рот, а когда это получилось, он впился в девичьи губы голодно, жадно, прикусил нижнюю, заставляя Селену ещё больше откинуть голову, и стал целовать жадно, развратно, мокро. — Отпусти, проклятый, отпусти! — завздыхала высоко и отчаянно Красная Шапочка. — Что ты… а-ах!.. делаешь?.. Ты же… а-ах! Нельзя! Сонхва не обращал внимания на её протесты. Он прильнул холодными губами к выгнувшейся шее, стал её целовать, а руки его уже развязывали тонкие завязки на рубахе девушки под ним, стягивали её с плеч, попутно оглаживая и вынеживая открывающуюся шелковистую кожу. Сонхва улыбался, распахивая её одеяние, как халат, и с неестественным нечеловеческим урчанием припал к груди тут же выгнувшейся Селены, которая прерывисто задышала и жалко заахала, когда её сосок жадно втянули в рот. Демон заурчал, и медленно, преодолевая яростное сопротивление жертвы, разводил её ноги, чтобы улечься между ними поудобнее. И Красная Шапочка отчаянно завопила, брыкаясь, как сумасшедшая. В какой момент она застыла и напряглась, взывая к чему-то внутри себя. «Сопротивляйся», — вновь повторил в её голове неизвестный женский голос, словно рой, скопление десятков других женских голосов, и она отчаянно сопротивлялась, выгоняя из головы неестественный дурман. Как вдруг горячий огонь коснулся её плеч, но не обжёг, а согрел, отгоняя жуткий холод. И знакомый голос эхом прозвучал где-то над головой: — Эй? Эй! Очнись, Селена, очнись! Просыпайся!

…

Она вздохнула всей грудью, и в лёгких отдалось болезненным ощущением — чувство было такое, что она долго была в ледяной воде, а затем резко вынырнула, хватая ртом недостающий воздух. Казалось, что она готова была умереть, но это тепло рядом вдруг стало её спасением. Её живительным источником и надеждой. Селена не сразу поняла, как потянулась к нему, к этому теплу. Как хваталась за что-то пальцами и повисла на ком-то. — Ну и гадство же… — тихо пробубнил знакомый голос над головой. Селена вздрогнула, вскидывая растерянный взгляд вверх, и сознание медленно вернулось к ней. Они вчера вечером залезли в новую нишу под пустившее их дерево Нессура. На этот раз ниша была очень маленькая и тесная. Минги улетел куда-то, а она с Саном осталась переночевать. Было неловко, но всё же уснуть вскоре удалось. Впрочем, сон не принёс ей успокоения. А сейчас Селена очнулась в горячих объятиях Сана. Он держал её, дрожащую и несопротивляющуюся, чуть развернул к себе лицом. А потом поднял за подбородок её голову и хмуро оглядел мертвенно-бледное лицо, скривившись от увиденных мокрых дорожек на её щеках и дрожащих губ. — Очнулась? Ты как? — тихо спросил Сан. — Ты задёргалась во сне и заскулила, а потом снова стала ледяной, как мертвец. Я попытался тебя разбудить, но у меня не выходило. Я чертовски испугался на миг, это было совсем не забавно. Этот Сонхва снова вторгся в твой сон? Селена вскинула на него глаза и тут же их зажмурила, а по её щекам снова побежали невольные мокрые дорожки. Она попыталась утереть их рукой, но та как-то предательски тряслась. Тело бил озноб, было холодно. Очень холодно. Она дрожала, и необъяснимый, неестественный страх не отступал. — Да, он снова насылал морок, свои ужасные ведения, — с трудом сказала Селена — её зубы отбивали дробь, она обхватила себя за плечи. — Кажется, он решил каждую ночь пробовать разные методы… уговоров. И в какой-то момент я чуть не поддалась, ничего не соображая. А когда во самом сне очнулась от наваждения, но не смогла отбиться… Я не контролировала сон, оказываясь скрученная, беспомощная… Неужели, так будет теперь всегда, пока я не сдамся? Я буду вытягивать себя из ночных кошмаров каждое утро, и находить, что в пробуждении нет никакого облегчения? Но я не хочу сдаваться, я не хочу проигрывать! Селена хотела ещё что-то сказать, но у неё слишком сильно стучали зубы: она и так чуть язык не откусила, пока пыталась что-то выговорить. Тело до сих пор бил озноб — последствия вмешательства демонической силы. — П-почему так х-олодно-о? — едва выговорила она сквозь клацающие зубы. — Ох, это действительно жутко, — нахмурившись вздохнул Сан. — Иди сюда, сейчас согрею. — Ты что делаешь?! — с неким стыдливым протестом пролепетала Селена, паникующее глядя, как Сан обхватывает её сильнее, чтобы уложить обратно на мешок и прижаться к ней плотнее. Смущение окрасило щёки — это было до жути неловко и срамно, когда тебя вот так укладывает молодец и жмётся в полутёмной нише. Эта близость вообще была слишком внезапная, слишком… отчётливая, осязаемая и близкая. Увидь кто их сейчас — честь и репутация её была бы навек испорчена в её поселении. Селена нервно заёрзала, но ей тут же расхотелось возмущаться: Сан оказался таким горячим! Он обхватил её сильными руками и осторожно прижал к груди, накинув сверху подолы своего красного плаща. Ей было так холодно и жутко, а волчье тепло так неудержимо притягивало, что физическая слабость мгновенно победила душевную неловкость. Красная Шапочка не удержалась и инстинктивно прижала к нему ледяные ладони. — Бр-р-р, ледышка! — незлобно пожаловался Сан. — Сейчас отогрею. — Из-з-звини, — заикаясь, выдавила Селена. Ей было всё ещё неловко, и она напрягалась в чужих объятиях. Кажется, Волк это понял. — Эй, рыжуха, — негромко произнёс он, чуть прикрыв веки. — Я не сделаю тебе ничего плохого, только делюсь своим теплом, чтобы снять этот неестественный холод. Я догадываюсь, что пытался сделать во сне проклятый демон. И женщине не очень понравится после произошедшего кошмара лежать следом в объятиях другого мужчины. Тоже не с совсем человеком… Но я тебе ничего не сделаю, обещаю, только согрею. Так что попытайся уснуть, я поберегу твой сон, хоть я и чудище. — Ты не чудище, — Селена застыла на пару секунд, осмысляя его слова. На самом деле она была благодарна за то, что он сказал это, за то, что попытался понять, каково это — оказаться наедине с мужчиной после того, как чуть не пережила насилие с другим. Пусть это было и наваждение, но неприятный жуткий осадок остался. Впрочем, она была крепка духом, и таким её не сломаешь. Но ей было приятно, что он подумал об этом. Но поразительно — его тепло мгновенно разморило её, расслабило и облегчило состояние. Дрожь начала потихоньку утихать. Кошмар отступил и стало легче дышаться. Селена больше не боялась, а хотелось лишь одного — позорно нежиться в этом тепле, ведь ниша под землёй ночью была чертовски холодная, что ухудшало ситуацию. В какой-то момент тело затекло в неудобной позе, и терпеть стало уже невмоготу. Селена заёрзала, пытаясь устроиться поудобнее. — Ляг на спину, пожалуйста, — бесстыдно попросила она. Сан открыл глаза и удивлённо моргнул. Но неожиданно молча подчинился. А Селена тут же прижалась к его горячему боку, умащивая голову на чужом плече. Какое-то мгновение ничего не происходило, а затем мужская рука снова накрыла их двоих широком плащом, а потом мягко опустила свою ладонь на плечо девушки. Она чуть улыбнулась, подвигала щекой по его телу, и Селена накрыла их также своим плащом. Они закутались в красную ткань, став похожими на гусениц в кровавом коконе. И вскоре в этом самодельном одеяле из своего одеяния уже стало тепло и уютно. Казалось, что жар идёт со всех сторон — наверное, потому, что Сан был такой горячий и большой. Селена бездумно прижала колени к его ноге. Волк слегка вздрогнул, а потом наклонил голову, чтобы прижаться горячей щекой к её макушке. — Сан, а, Сан? — Что? — Ты хотел бы жить в поселении? С обычными людьми? Он скривился, тихо хмыкая над подобным вопросом. — Как я могу там жить с такими ушами и хвостом? И периодическими вспышками злости и безумия? А те жалкие остатки моего племени… они давно ушли, неизвестно куда, переняв кочевническую жизнь. Да там и не осталось «моих», лишь чужие… — Я не совсем про это, — вздохнула Селена. — Если предположить, что внешний облик неважно, а просто… Например, твоё проклятие исчезло, и ты снова обычный человек. Чтобы ты тогда хотел? Хотел бы жить где-то? Или уйти в города, ища там свой досуг? Иногда я задумывалась, что всё это время делала бабушка Сильвия, живя одна в лесу? Неужели ей не было одиноко? Я любила уединение, часто скрываясь лесу, проводя там часы. И вроде не люблю общаться. Но всё же слабо представляю каково это — остаться одной навсегда. Тебе нравилось, или наоборот, не нравилось, что ты на пару лет остался один в лесу? Если честно, она даже смутилась, что спросила такое личное у него. Конечно, она понимала, что ему не нравилось. По сути, он был невольным изгоем. И скука, и тоска его всё-таки так одолели, что он повадился ходить к старушке в лесу, ища хотя бы там развлечение и какое-никакое внимание. Только Волк был очень гордым, чтобы признаться в подобном. — Я привык, — сухо сказал он. — Может, мне и хотелось бы уверенного будущего, но не с теми, кто помешан на вечной гонке силы и агрессии. И уж точно не ваши селения, полные злых предрассудков и бесполезных традиций. Одиночество — малая цена, чтобы быть свободным. Или ты горюешь и скучаешь за теми, кто от тебя решил втихую избавиться? Я что-то не видел даже, чтобы твой отец пытался тебя искать. Так что ни одному из родственников до тебя не было дело — ни папке, ни бабке. Селена замерла, осмысляя его последние слова. Они были абсолютно правдивы… Но от этого не менее грубы и жестоки. Стало очень неприятно и горько. Почему-то захотелось куда-то исчезнуть, и она невольно дёрнулась, пытаясь отползти из объятий Волка, вылезти из кокона. Но не вышло — тёплые руки мгновенно сжали её сильнее, рывком заставив лечь обратно. Сан чуть плотнее прижал её к себе. — Ты ещё холодная, не согрелась. — Всё нормально, отпусти меня, — упрямо сказала она. — Прости, не хотел обижать, — вдруг сказал Сан, и Селена замерла удивлённая. Он чуть помедлил, но затем неохотно продолжил: — Это прозвучало грубовато, нечаянно сорвалось с языка. Я слишком давно один, стал очень грубым. С девчонками… — он скривился, невольно шмыгнув носом. — Так вообще давно не пересекался, отвык, что вы более чувственные и нежные. Так что не серчай, не хотел за больное задеть. Ты ни в чём не виновата. Это не твоя проблема, что тебя не понимают и забыли. Это проблем их холодных и жестоких сердец, не умеющих дружить и любить искренне. — От этого и грустно, — вздохнула Селена. — Что нужна я была порочному ухажёру ради удовольствия, да демону нужно нечто подобное — сила и похоть, и не важно, что я буду чувствовать. А мне всего лишь хотелось бы иметь настоящего друга. — Друга? — лёгкая ирония скользнула в голосе Сана. — Мужчина и женщина? А как же горячие зажимания у дерева, как в книжках? — Вы часто смеётесь с этого, но я так считаю, — хмыкнула Селена, не задетая его шуткой. — Фантазии одно, но не только хочется иметь какого-то там мужа, а именно того, с кем хорошо просто так. Хорошо сидеть вместе молча, быть рядом, общаться на самые странные темы и шутить, как дурные, и не стыдиться этого. С тем, кто поддержит тебя всегда, кого поддержишь ты, притом этот человек будет такой, который может взволновать тебя, лишь мягко поцеловав в лоб, улыбнувшись в твои глаза или просто уставившись в пространство… Тогда и никакое селение не нужно, если мы вместе вдвоём, как единый целый мир, сами для себя стая. Она замолкла, смущённо улыбнувшись, понимая, что её немного понесло. Волк подозрительно молчал, его руки так и покоились на ней, чуть сжимая. Словно он что-то думал, стараясь не выдавать себя. — Да ты неженка, рыжуха, — тихо хмыкнул Сан. — А я думал, только горячие истории любишь, но всё же добродетельные ценности тебе не чужды. Не сомневаюсь, что ты с лёгкостью очаруешь какого-то молодца. — Ой, а вот ты с такими шутками старой девой точно останешься — всех девушек отгонишь своими речами. — Я и так их отгоню своими ушами и хвостом, чего мне уже терять? — А ваши женщины в твоём клане тоже были…ээ… волчицы? — Нет, — Сан не смог скрыть улыбки. — Обычные были. Это проклятье передавалось только по мужской линии. Я не силён в истории нашего клана… но женщин у нас было не так много. Остались те, кто не боялся волчьей природы. Семьи женили знакомых. Многих подбирали как найдёнышей в лесу — женщин, что сбегали из дома по своим причинам. Им некуда было возвращаться, и они соглашались на приют в нашем скрытом кочевом таборе. Кажется, моя мать была из таких — она сбежала от жестоких побоев в семье, не хотела выходить замуж за такого же насильника. Но чуть не погибла от голода в дремучем лесу. Её нашёл отец и забрал с собой, приютил, а позже она согласилась выйти за него. Только судьба её всё равно не любила — умерла при родах, так и погибнув, по сути, от мужика. Это грустная насмешка — мой клан не отличался ещё и добротой, ведь проклятье часто отравляло мужчинам жизнь, делая их злее поневоле. — Мне жаль твою маму, — честно сказала Селена. — Я опять спросила не то, что нужно. Прости, не хотела бередить старые раны. — Не извиняйся, я и не знал её, хотя отец говорил, что любил её, — Сан пожал плечами. — Грустная правда жизни. А тебе, если Ягишна подскажет выход, уйти бы в другие места, в само селение не стоит возвращаться. Не пропадёшь. Помогу, чем смогу, в безопасности доведу. Найдёшь ты ещё своё счастье… Чай молодая да хорошенькая… — Я хорошенькая? — лукаво перебила она его. Её не особо интересовало мнение о её внешности, просто стало забавно это услышать от того, кто постоянно спрашивал про себя. Кажется, Сан даже замялся на секунду, не ожидав такого резкого вопроса и того, что сам это быстро ляпнул. — Ну, нормальная ты, — прочистив горло, сказал он. — Молодая и юная, конечно будешь хорошенькой. Предрассудки у тебя там в деревне глупые. А коль незнакомцы увидят, посчитают миловидной. Это тебе не на увальня наткнуться, чьи волчьи уши и хвост моментально испугают. Они всем страшными кажутся. — Мне не кажутся страшными, по-моему, они очень даже милые, — улыбнулась Селена. И вдруг почувствовала, что кто-то упорно на неё таращится, услышав эти слова. Она чуть повернулась, опираясь на плечо, и подняла голову, смотря в лицо Сана. Он таки таращился на неё несколько подозрительно и удивлённо. — Кто милые? Мои волчьи уши? — саркастически хмыкнул он. — Шутить изволила? Они же страшные для всех! — Да нет, очень даже милые, — Красная Шапочка попыталась пожать плечом, но не особо вышло. — Ты даже не такой страшный, как вначале показалось, иногда даже милым бываешь. Особенно, когда так хорошо согреваешь после кошмара. Сан моргнул два раза и ещё страннее уставился на неё. Селена улыбалась ему, забавляясь своей шуточке, но улыбка её застыла, когда она увидела, как его лицо стало каким-то слишком серьёзным и напряжённым. Тёмные глаза пристально рассматривали её, а волчья рука на её плече как-то незаметно соскользнула на шею, где пальцы запуталась в медных волосах. Повисло странное молчание, и растерявшаяся девушка прикусила губу и снова молча улыбнулась, пытаясь сгладить затяжную молчанку. Взгляд Сана тут же приковался к её рту, зрачки расширились, как и ноздри. И Селене вдруг показалось, что его пальцы на её затылке невесомо тянут её голову на себя. Ведь она отчётливее почувствовала чужое дыхание на своём лице. Почему-то она запаниковала, но вместе с тем решила отшутиться, как делала весь день. Резко вскинула руку и заехала с размаху ему кулаком в лицо. Вообще-то, она думала, что Сан как обычно отобьёт её удар. Он весь день так делал, когда она кидалась на него с кулаками, ведь они поспорили, что она сможет это сделать исподтишка, но Волк смеялся и подтрунивал, что «никогда в жизни». Он каждый раз отбивал её нападения, когда Красная Шапочка думала, что вот-вот, сейчас он точно не отобьётся, но сама летела тут же на траву, перехваченная и опрокинутая его рукой. Но сейчас он не отбил её выпада и получил в нос смачный удар, тут же не совсем мужественно взвизгнув. — Ты бл..! Сдурела?! — он мгновенно вскочил, садясь на ягодицы. — Господи, прости-прости! — Селена подскочила следом, хватаясь за его руку, пытаясь убрать его ладонь с носа, надеясь не увидеть там крови. — Прости, Сан! Ох, мамочки! Я думала, что ты отобьёшь, как весь день делал! Я не хотела! — Ты, блин, чокнутая! — прогундосил он, держась за нос и злобно на неё зыркнув. — Только подумал, что ты ничего такая! А тут посреди нормального разговора мне въехали в лицо на ровном месте! — Ну, я думала, что ты поймёшь моё движение! — чуть не заплакала она от стыда и вины. — Ты смотрел так прямо, я думала, что ты напрягся и ожидал подвоха, и сейчас отмахнёшься! Я ж не хотела по-настоящему ударить! Прости-прости! — Не хотела, но вмазала? Теперь я тебе должен желание, да? — Тогда мы квиты, Волче? — неловко рассмеялась она, всё пытаясь убрать его руку от носа. — Так, ну дай посмотрю, вдруг там кровь? Надо остановить! — Какая кровь? — скривился Сан, но руку таки убрал. — Просто хрустнуло неприятно, но ты даже не разбила ничего, не говоря уже про сломать. Удар у тебя был как у мухи, просто момент неожиданности! — Ну да, ну да, — всё улыбалась Красная Шапочка этой нелепой браваде. Она мягко взяла Сана за щёки и осторожно повертела его лицо в стороны, но повреждений не увидела — нос был абсолютно целым и не опухшим. Селена даже осторожно потрогала его кончик, но подвижность была обычная, и никто не завопил на это. Да и в целом Волк как-то перестал возмущаться, замер и чуть хмуро уставился на неё исподлобья, следя за действиями. Снова этот его загадочный пристальный взгляд, будто он её в чём-то подозревает. Селена даже не поняла, что её разглядывают в ответ, на миг опешив от такой вольности и близости. Для него это тоже было…необычно: не каждый день тебя девчонка за нос лапает, подвинувшись практически вплотную. Сан вдруг осознал, что почему-то задержал дыхание. И от прикосновения, и от её запаха, который некстати ударил в его ноздри, и показался таким приятным и ароматным… Вот бы открыть рот и укусить эту нежную кожу, попробовать её на вкус, ощутить сладкий для него пот и капельки божественной крови, которые он успел слизнуть не так давно… Сан моргнул, приходя в себя. И едва не зарычал, пытаясь усмирить зверя внутри груди. Только каким-то чудом он не произнёс ни звука. Вместо этого резко обхватил девичью руку и убрал со своего лица. — Нормально всё с носом, прекращай сердобольничать, — сухо сказал он, буравя её обманчиво недовольным взглядом. — Я же мог нечаянно в ответ сделать тебе больно, — хмыкнул он, но потом чуть смягчился. — Ладно, ты выиграла спор, поквитаемся на желании, но больше так не делай. — Не буду, — улыбнулась Селена, почему-то забавляясь его такому какому-то сердитому виду. Они так и сидели рядом, совсем вплотную, укутанные вперемешку в красные плащи. И странно пялились друг на друга. Их лица были так близко, что стало как-то неловко. Красная Шапочка отвернулась, делая вид, что засмотрелась на сверчка на стене, и бездумно опустила руку. И тут же вздрогнула, с тихим «ой!» отдёргивая ладонь, когда кожа ощутила нечто и жёсткое, и мягкое одновременно. — Что «ой», это всего лишь мой хвост, — Сан не выдержал и усмехнулся, следя за её реакций. Его в который раз повеселило, как она нервно реагирует на его хвост. Особенно сейчас, когда тот оказался у его правого бедра, чуть подрагивая и вращая чёрным кончиком. — К этому невозможно привыкнуть! — выдохнув, произнесла Селена, таращась на эту диковинную картину. — Я всё время отвлекаюсь на твой хвост! Никак не могу привыкнуть к нему, и что он вообще есть у человека! Это так странно! — воскликнула она, не спуская глаз с едва подрагивающего хвоста, виднеющегося в недрах плаща. — Ну хоть его ты считаешь красивым? — поязвил Волк. Его хитрая улыбка вдруг стала ещё шире, и он деловито добавил: — Если хочешь, можешь потрогать, я разрешаю. — Делать мне больше нечего! — Красная Шапочка наигранно закатила глаза. — Я не буду его трогать! — Да ладно тебе, — подначивал её Сан. — В первой нише так и полезла под плащ, чтобы из любопытства посмотреть. Так что не отнекивайся. Потрогай, погладь. — Пф! Нет уж! — Да всё нормально! Он тебя не укусит, он просто дрыгается. И я тебя не укушу за бочок. Обещаю, не переживай. Селена насупилась, чуть смущаясь. Но любопытство всё же пересилило мнимую гордость и всякие там приличия. Она чуть по-дурному улыбнулась, вжимая голову в плечи, и протянула руку, касаясь длинного волчьего хвоста. Шерсть такая и была, как показалась изначально — немного жестковатая, но какая-то приятная. Красная Шапочка улыбнулась шире и провела ладонью выше, щекоча свою кожу чужими волосинками. — Тш-щ-тс! — вдруг как-то то ли зарычал, то ли зафукал Сан. Тихо, но слегка недружелюбно. — Что? Что такое? — Селена тут же отдёрнула руку, нервно посмеявшись. — Кто ж гладит против шерсти дикого зверя? — с иронией хмыкнул Сан, сощурив глаза. — Не против, а по шерсти надо! Ты ж сельская дева, понимать должна. Она тихо рассмеялась и увидела, что он улыбнулся в ответ. Слабо, но как-то уже по доброму, являя взору свои ямочки. Селена вновь протянула руку и на этот раз погладила хвост по росту шерсти, мягко так, нежно. Ощущения были какие-то приятные и, увлекшись, она не заметил, как глубоко и протяжно вздохнул Сан, резко отводя взгляд в сторону, словно попытался что-то скрыть. Спина его натянулась, как тетива, но он не выдержал и закатил глаза, позволив себе довольно улыбнуться. — Хороший мальчик, — Селена ещё раз погладила хвост, но уже более напористее. Так словно собаку дворовую ласкала. — Хороши-и-ий! — Я тебе пёс, что ли? — фыркнул Сан, выдирая свой хвост. Но резко отвернул голову в сторону, пытаясь скрыть какую-то дурную улыбку, когда его назвали «хорошим мальчиком». Он прочистил горло и повернулся уже с привычным надменным выражением, сурово смотря на девушку перед собой. — Хватит трындеть, давай уже отдыхать, нам выдвигаться с самого утра. Ты как уже себя чувствуешь? Твоя кожа ещё холодная, — заметил он, слегка дотронувшись до тыльной стороны её ладони. — Уже лучше, неестественный страх полностью прошёл, — вздохнула она, но стыдливо призналась: — Но озноб ещё остался. Или это холодно так внизу? Мы же под землёй. — И это тоже, — буркнул Сан, укладываясь обратно. — Ложись давай. Согрею. Не боись, лезть не буду. Это ты не лезь своими ручонками без повода. — Какой такой повод? — проворчала Селена. Но она вновь ощутила постыдную неловкость, когда пришлось лечь вместе. Они снова как-то скованно задрыгались, потыкав конечностями друг в друга. Это всё же оставалось несколько постыдно, и Селена жутко терялась, хотя видела, что её никто не пытается как-то мацать. Скажи ей ещё неделю назад такое, что она будет зажиматься в какой-то земляной нише с молодцем, чтобы согреться его теплом, она бы ни в жизнь не поверила бы! Ещё бы повозмущалась подобному! «Какой срам, какой срам!» — нервно выдохнула она про себя, когда наконец-то улеглась на бок, а Сан пристроился сзади, легко приобняв её за талию и укрыв их своими плащами. Он больше ничего не делал. Как лёг, так и не двигался. Это успокаивало, но всё же заставляло нервничать из-за женского смущения. Впрочем, от зябкого чувства, пронизывающего насквозь, от этой сырости и холодноватой земли было так неприятно, что живая печка позади неё сразу погасила все непрошенные мысли, заставляя позорно отдаваться этому теплу. Селена наконец-то расслабилась в чужих объятиях, радуясь, что не умрёт от холода. И вскоре сон сморил её, она всё глубже погружалась в забытье, даже не заметив, как отрубилась. Чуткий Сан сразу понял, когда она крепко уснула. Но сам ещё долго лежал какое-то время, пребывая в странных думах. Что-то не нравилось ему происходящее… Точнее, ему не нравилось, что ему нравится. Он вздохнул, пытаясь разобраться с собственным хаосом в голове. Нельзя привыкать к людям, нельзя. Его оставят всё равно, не примут с проклятием. Как бы одиноко не было, как бы не хотелось общаться, хоть гордость приказывала это скрывать, но он понимал, что дикий зверь не чета простому человеку. С Сильвией было попроще, он воспринимал её как бабушку, которой у него никогда не было. Пусть вредную, холодную, саркастичную, но всё же как некого родственника. Эта же рыжуха была молода, и её присутствие странно раздражало его обоняние. Причем Волк не мог сказать в каком именно ключе — в хорошем или плохом. Он то и дело отлавливался, что теперь постоянно следит за ней взглядом, контролирует движения, чтобы она не споткнулась в лесу. Глупо, но ему постоянно нужно было удостоверяться, что с ней всё хорошо. Если бы не Минги рядом, он бы за ней увязался тогда на реку, пока она там купалась. И так он напрягался после тех чудищ, что она отошла настолько подальше от него. Но тот взгляд, которым она посмотрела на его волка, когда он убил чудищ… Такой же, как и у всех, когда они видят впервые Оборотня. Там был страх, испуг и недоверие… Это было жутко неприятно. Нет, он не винил её, это логичная реакция любого человека, особенно юной девушки. Но что-то грустное защемило в груди. Ведь Сан понимал эту пропасть между обычным человеком и проклятым созданием. И эти думы заставляли его унывать. В который раз, размышляя над своей судьбинушкой. Помрёт ли он в агонии зверя? Не будет же он всю жизнь попивать у Селены кровь? Если вообще убережёт её… Сан злобно и нервно мотнул головой. Что за мысли были такие поганые? Конечно убережёт, раз пообещал! Каким бы пройдохой и шутником его бы не считали, он всегда будет человеком слова! Ну… или волком слова, если на то пошло. Он снова вздохнул, а затем вдруг понял, что давно дышит над шеей Селены, невольно прижавшись сильнее и вдыхая аромат её кожи. Ещё одна напасть! Он не дикий зверь же! Но… но он чувствовал, что долгое одиночество заставляет его дичать и поддаваться этим порочным человеческим похотям. Ибо лежать вот так и сжимать молодую, хорошенькую девчонку в своих руках… было сложновато. Уж слишком мягкая она была, хорошо пахла… хотелось пощупать, помацать, потрогать, поласкать. Разбудить и попробовать наконец то, о чём грезилось до алого румянца… Сан оскалился, злясь на самого себя. Ох, уж эта кобелиная порода! Даже жаль эту дурашку под ним. Она ему мечтательно рассказывала про желание иметь романтичного нежного друга. Про единство душ. Перед этим ещё пережила явно какие-то непристойные приставания демона, испугавшись до чёртиков…. Короче, впервые пожаловалась ему. Доверилась после всего, уснув в объятиях… А он тут лежит и от одиночество представляет, как оглаживает её стройное тело, окованное сном, и мысленно выцеловывает тёплую шейку… Не зря она его извращенцем обзывала, ох не зря! Он в этом, конечно, не признается, но всё же. В какой-то момент Сан даже подумал, почему держит дистанцию? Но он никогда не был таким, ну таким… как все — извращённым напрямую, берущим без спроса, грубым и сквернословным. Даже его первая близость когда-то случилась, потому что его соблазнила взрослая женщина в их клане, а не он кого-то. Сан утешал своего голодного рычащего волка, рвущегося с поводка и истекающего слюной, тем, что он остаётся человеком, а остальное — инстинкты. А он не животное, чтобы жить инстинктами! И вот он, ужасно боясь показаться грубым, навязчивым или тем более жестоким, оставался ни с чем. И если так подумать, чего он заботится так об этой девчонке? На магию повёлся? Но не околдовывала она ж его, не умеет ведь. Прям неземная красавица, что ли? Ну, хорошенькая очень, да, но не настолько же? И характер упрямый да вредный! Но добрая же, да без глупых предрассудков! Но злит же его постоянно! Но ведь и разговаривает на равных, шутит также… И глаза у неё… живые, яркие, полные жажды жизни. И так смотрят на тебя… Сан мотнул головой, скривился, прогоняя какие-то дурные мысли. Вот поэтому он думать ненавидел! Как начнёт думать — и как понесётся у него! До смысла бытия дойдёт, до судьбы своей горькой и дурных желаний. Короче, как начнёт думать, так сам себя накрутит и в уныние вгонит! Так что вывод простой: много думать — очень вредно! Всё горе от ума! Он в очередной раз фыркнул и попытался наконец-то уснуть, пока не начал страдать над голодающими детьми в Пустошах Юга.

…

Солнце уже клонилось к закату, и юный принц Хонджун немного устал, решив отдохнуть. Он брёл уже так давно по этому чёртовому лесу. Даже пару раз наткнулся на жутких тварей, явно осквернённых тьмой. С трудом убил их священным клинком, «позаимствованным» у Инквизиции. Кан Ёсан не оценит, но ему было как-то всё равно. Чай не впервой воровать реликвии у серьёзных и важных марионеток. Хонджун ещё без зазрения совести спёр поисковый магический кристалл у того священника, что добром не кончится. Но был рад, что у него оказалась эта мощная, хоть и такая обманчиво маленькая вещица. Принц поднял кулон на уровне глаз, вглядываясь в него. Он светился неярким светом, указывая направление. Он вытащил из-под своих ногтей волосы Красной Шапочки и намотал их на магический кристалл, и теперь навигатор-талисман указывал ему путь к девчонке. Слабо, но указывал. И он найдёт её. Уже из принципа. Вдруг, сквозь густые деревья, Хонджун заметил слабое свечение. Любопытство взяло верх, и он направился к источнику света. Пробираясь сквозь кусты и перепрыгивая через корни деревьев, принц наконец вышел на небольшую поляну. Перед ним открылось озеро, и даже не такой опытный, как иные воины Инквизиции, Хонджун сразу понял, что он не простое — точно волшебное. Вода в нём светилась мягким голубым светом, словно отражая свет луны, хотя небо было затянуто облаками, и повсюду царил туман. Принц подошёл ближе и заметил, что на самом деле поверхность воды покрыта слоем льда, который искрился и переливался всеми оттенками голубого и фиолетового. Он осторожно коснулся льда рукой и почувствовал, как холод пробежал по его пальцам. В этот момент он понял, что стоит перед чем-то необычным. Вода подо льдом была кристально чистой, и Хонджун мог видеть дно озера, усыпанное разноцветными камнями и водорослями. Вокруг над головой раздавались звуки леса: шелест листьев, тихий шорох травы позади, далёкий крик ночной птицы. В воздухе витал свежий аромат хвои, смешанный с лёгким запахом влажной земли и прелых листьев. Принц глубоко вдохнул, наслаждаясь этим неповторимым букетом запахов. А затем мрачно уставился на своё отражение. Шрам на виске и лбу точно останется. Отец будет в ярости, что его сынишка испортил своё красивое личико. Хонджун устало усмехнулся этой мысли, а потом расхохотался — Король вообще в истерику впадёт, если он скажет, что его отдубасила камнем обычная девчонка, которую он не успел скрутить. Придётся позорно врать, что он дрался с дикой нечистой силой в лесу. Он-то и подрался с парочкой тварей, только по королевской морде получил от простой сельской девчонки. Ну, как простой… Явно не простая, раз так вскружила ему голову. Хонджун вздохнул, думая о Селене. Поразительно, но ненависти он к ней не испытывал. Первая вспышка злости прошла, когда он очнулся, и тягучее тоскливое желание вновь одолело его. Найти бы эту дурную рыжую голову, скрутить и наказать за то, что сделала с ним — заставила его потерять покой и здравый смысл! Он давно так сильно и нелепо не влюблялся на ровном месте. И уж тем более не получал отпор. Порой Хонджун думал, что это просто охотничий интерес, желание обладать добычей, которая ему не даётся. И вдруг эта мысль неприятна удивила его. Ведь так всегда поступал его отец: брал то, что нельзя, потому что он — Король. Так было и с землями, не принадлежащему ему. Так было с деньгами народа, который он доил без зазрения совести. Так было и с кучей женщин, которых он нагибал, не спрашивая их разрешения. Мать Хонджуна была законной женой, она постоянно закрывала глаза на многочисленные похождения главы Королевства. Что она ещё скажет? Но вообще она давно радовалось, что Король не проявлял к ней больше интимного интереса, оставив в покое, когда получил очередного законного сына. И вот Хонджун как-то свыкся с этой мыслью, что жена — это всего лишь политическая сделка, досадная необходимость и пару перепихов для долгожданного наследника. А наложница — это отдушина и любовь. Поэтому наивность Красной Шапочки его даже умилила — как смешно она говорила, что хочет жить только в браке и любви, и не дастся ему! Какая такая любовь в браке? Глупая не понимала, что он мог бы обеспечить ей безбедное существование до конца дней, а потом и всех возможных детей признать! Но она не хотела. И это вдруг ужасно задело гордость. Многие ложились под него, зная, что он принц. А она не захотела. Неужели… неужели нет в нём ничего интересного и достойного кроме титула? Хонджун скривился, рассматривая себя в отражении льда над озером. Это был его давний комплекс: представлял ли он что-то из себя помимо королевской крови? Он ведь сам вызвался обучаться с Инквизицией бок о бок, чтобы стать лучшим воином, лучшим клинком, ведь даже задатки к магии у него какие-то были! И Хонджун был отличным учеником и талантливым мечником, это признали его учителя! Он не брезговал и учёбой, становясь образованным и умным. Он не мог быть пустым местом! Почему же дикая девчонка из глупого селения в лесной глуши не очаровалась им? Впервые чужая незашоренность и свобода от предрассудков, что он так ценил в людях, впервые его это расстроило. Потому что на него смотрели трезвым взглядом и… не восхитились. Никакого ложного обожания. А ведь так ему хотелось настоящей любви… Вот той чувственной и пылкой, как в женских книжках. Такой горящей и яркой. И он бы сполна любил, если бы она позволила. Ведь принцу так хотелось этого — познать любовь, которой не существовало в злых холодных стенах родного замка… По правде говоря, Хонджуну даже было неловко оттого, что он попытался сделать с Селеной тогда в лесу. Какое наваждение на него нашло? Он уже не мог спокойно терпеть этот зуд в штанах. До этого Хонджун никогда не брал женщин силой, даже не думал о таком, а там как с цепи сорвался… И ведь понимал, что теперь всё будет сложнее. Теперь эту дикарку только силой придётся тащить с собой, так она ему уже не доверится — он всё испортил! Хонджун снова устало глянул в своё отражение. На миг ему показалось, что он увидел где-то за спиной мелькнувший чёрный силуэт, и даже показались красный рога и длинный хвост. Принц обернулся, но увидел лишь колыхающуюся листву на деревьях. Чего только не померещится в этом проклятом лесу. Особенно ночью. Он вздохнул, потирая лоб. Сразу сморщился, чуть не зашипев, когда задел свежую рану на лице от удара камнем. Да и сама голова всё ещё гудела, чуть тошнило. Хонджун отпил из фляги и тихо вздохнул. Мысли его вновь возвращались к Красной Шапочке. А она что делает одна в этом лесу? Холодно ли ей, голодно ли дурынде? Он бы согрел её сейчас, крепко обнял. Принц прикрыл веки, представляя тот образ, который так ему запомнился… Тот первый раз, когда он увидел её, нагишом купающуюся — это до сих пор мелькало перед глазами, это великолепное воспоминание. Она вышла из воды как настоящее речное божество: капли стекали по её белеющему в лучах садящегося солнца телу, становясь похожими на драгоценные кристаллы. А она вся сама была чем-то таким… нереально прекрасным, как настоящий источник женственности, красоты и мягкой энергии. Только вот характер оказался какой-то вздорный мальчишеский, но это ему даже нравилось намного больше. Хонджун улыбнулся, вспоминая эту картину — эту речную обнажённую нимфу, которая стыдливо от него сбежала. Тогда-то он и потерял свой сон, всё мечтая ощутить какого это — держать её в своих объятиях. Она и сейчас ему грезилась… Да прямо сейчас — вот так и выходила в чём мать родила из воды, где корки льда отступали, выпуская её наружу. Селена ползла к нему на четвереньках, выгибаясь, как дикая кошечка, томно смотря ему в глаза. Её голые груди красиво колыхались в такт движениям, она сама прогибалась в спине, выпячивая сочные ягодицы. — Мой милый принц, — прошептала Красная Шапочка, касаясь руками его сапог, когда Хонджун сидел на земле на ягодицах, широко расставив ноги. — Мой красивый принц… Ты нашёл меня… Прости за всё… Я больше не буду убегать. Я хочу остаться рядом — только защити меня, — она медленно подползла ближе, замирая у его паха на четвереньках, так по-невинному подняла глаза, глядя на него с мольбой и похотью одновременно. — Ты простишь меня? — Ты ударила меня, — спокойно сказал Хонджун. Он протянул руку, невесомо осторожно касаясь одной голой груди, мягко огладив сосок. Что он, что Красная Шапочка протяжно вздохнули от остро-сладкого ощущения. — Я испугалась, но я была неправа. Ты — лучшее, что может случиться со мной, — смущённо произнесла девица. Она обхватила его руку на своей груди, заставляя его сильнее сжать мягкую плоть. — Вот так, мой принц! Делай со мной, что хочешь, я готова вымаливать у тебя прощение как угодно, сделаю всё, что попросишь! Мой хороший, мой прекрасный принц! — она отпустила его кисть и потянулась уже всеми пальцами к его брюкам, развязывая пояс. Хонджун снова вздохнул, расслабленно глядя, как Красная Шапочка облизывается, как невинно вскидывает брови, пока её руки совсем нескромно приспускают ему брюки, отодвигая рубашку. — Я так хочу вымолить у тебя прощение, — стыдливо протянула Селена, положив руку к самому основанию его члена. — Ты позволишь мне? Я буду самой послушной… В её глазах он даже не увидел отвращения. Красная Шапочка медленно и томно приоткрыла свои чудесные покусанные губы, а потом не стала медлить. Она склонила голову, сразу беря в рот до середины, и Хонджун издал глухой стон. — Неплохо было, очень неплохо, даже хорошо, что скрывать, — улыбнулся он, и тут же поджал губы, чувствуя прикосновение её рта на самом чувствительном участке своего жадного к ласкам тела. Её рот хлюпал слюной, влажные губы нежно касались возбуждённой плоти. Девчонка каждый раз вздрагивала, стоило ему толкнуться сильнее и резче, стоило ему двинуться чуть дальше, чем в предыдущий раз. Селена подняла глаза, преданно смотря в его лицо, пока медленно сосала. Хонджун улыбнулся ей, с интересом рассматривая это лицо, красивый медный отлив в волосах. Чудный изгиб спины, аккуратные ягодицы, несколько родинок у лопаток. — Интересно, такие они и есть на самом деле? Ты хорошо постаралась. — О чём ты, мой принц? — промурлыкала Селена, на миг отрываясь от его члена. И тут же нервно выдохнула, когда к её шее резко приставили длинный кинжал. Её испуганные глаза взметнулись к глазам напротив. Хонджун саркастически улыбнулся, глядя на неё, и чуть усилил нажим клинка к девичьей шее. — Превосходная иллюзия, и дурман был такой сильный, что я думал пару секунд, что это прекрасный сон, — сказал он, рассматривая деву между своих ног. — И даже на миг захотелось позволить тебе заставить меня кончить. Только вот мне точно не понравился её податливый образ, совсем мимо её характера. Красная Шапочка не стала бы передо мной на колени с такими умоляющими заискиваниями. Ей бы это абсолютно не пошло. Так что ты такое, а? Дева перед ним лишь мгновение смотрела на него невинными глазками. А затем её рот мгновенно оскалился в жуткой ухмылке — неестественной, жутковатой, словно её рот разорвали практически до середины щёк. Она зашипела, клацая зубами, явно пугая, но тут же неестественно отпрыгнула назад, словно её отшвырнуло невидимой силой. Но это существо просчиталось — и кинжал принца успел полоснуть по шее, оставляя тёмную полосу крови. Хонджун не мешкал, подрываясь на ноги. Ох, не зря он ходил на охоту за нечистью с тем священником Кан Ёсаном. Тот научил его сопротивляться мороку, распознавать тёмных существ и быстро реагировать. И теперь юный принц рванул следом за неизвестной тварью, которая побежала по замёрзшему озеру на другую сторону. Он рисковал, ступая следом на лёд, но всё же кинулся за ней. Хонджун тоже кое-что умел, такие себе фокусы, как говорил один шут при дворе. Он резко выхватил из-за пазухи длинный кнут-лассо и ударил им наотмашь. Хлыст пролетел в воздухе вперёд, создавая резонирующий звук, как раскат грома, и обрушился на спину бегущей девицы. И это оружие было непростое — плетёный ремень из сыромятной кожи был пропитан особым веществом и святой водой, сделанный как раз против ночных проклятых тварей. Кнут мгновенно оторвал длинный кусок кожи на спине удирающей, и то место сразу зашипело как горячее масло, из раны повалился дым. И дева с отчаянным криком боли повалилась на лёд, который спокойно выдержал её вес. Хонджун замахнулся ещё раз и швырнул своё оружие. На этот раз хлыст накрутился вокруг щиколотки упавшей, и принц резко рванул её на себя. Девчонка заверещала, скользя по льду, она вцепилась руками в поверхность, и на её пальцах отросли когти, которые с неприятнейшим противным звуком заскрипели по льду. Но у твари ничего не получилось, она не успела освободиться. Её схватили за волосы и резко перевернули на спину. Защититься не вышло, потому что усевшееся на неё мужское тело тут же придавило ко льду озера, а в шею упёрся клинок. И его святая сталь явно обжигала её кожу, с которой валил лёгкий дымок. — На этот раз вскрою горло, если дёрнешься, — спокойно пообещал Хонджун. Он не без любопытства уставился на представшее существо под ним. Оно больше не принимало облик обнажённой Красной Шапочки. Теперь под ним лежала неизвестная дева и сомнения в том, что это не человек, более не возникало. Кожа её была голубо-зелёного цвета, как и невероятно длинные волосы такого же морского оттенка. И это было практически единственное одеяние неизвестной девы — длинные патлы до ног окутывали её тело волнами, но не особо прикрывали наготу. Хонджун лишь бегло зыркнул на пару ожерельев из ракушек на небольшой голой груди, усыпанной темно-синими веснушками и какой-то серебристой чешуей. Такая же чешуя была у длинных вытянутых глаз, слишком высоко поднятых и удлинённых. Скулы казались такими острыми, что можно было порезаться. И эта речная дева могла бы быть пикантно красивой, если бы не этот порванный рот. — И что ж ты такое, а? — криво усмехнулся Хонджун, не теряя хватку на рукояти кинжала. — На русалку не очень похоже, не вижу хвоста. Разновидность утопленницы? — Меня называют Водяницей, — голос у неё был чуть сиплый, странноватый, будто с акцентом. — У меня было даже имя — Калия. Прошу, не убивай меня, господин. Я не хотела причинить тебе зла. — Да ну? — Хонджун другой рукой надавил ей на шею, чувствуя, то она ёрзает под ним, а первой рукой не спускал клинок под её подбородком, прилично вдавливая в кожу. — Так ты таки хотела мне зачем-то добродушно отсосать, а не член откусить в итоге? Разве не ваши речные девы топят зазевавшихся на красу мужиков? Но отдам должное — облик чужой ты приняла превосходно. — Я могу и дальше его принимать, — ласково сказала водяница. Она даже не сопротивлялась, обречённо раскинув конечности. Её чёрные глаза с мутными белками также рассматривали молодца над собой. — Если захочешь, я стану той Селеной, что завладела твоими думами. Я стану её образом и позволю делать с собой всё, что захочешь — любое твоё желание, любая фантазия. Только не убивай. Либо убей после восхода солнца! — Ишь как заговорила! — скривился принц. — Зачем мне твоё проклятое тело? Что удумала? Впрочем, я не хочу знать мотивы речной нечисти! Мне и не надо знать, что ты хотела со мной сделать! — Подожди-подожди! Умоляю! — взмолилась дева Калия, ощутив, как лезвие больно врезалось в кожу на её горле. И, почувствовав секундную заминку молодца, она поспешила продолжить: — У меня не было приказа тебя убивать! Лишь соблазнить, чтобы привязать к себе! А потом ты бы искал настоящую Селену! — Приказ? О чём ты? — Хонджун нетерпеливо прошипел, схватил её за мягкие зеленоватые волосы и грубо приложил головой об лёд. — Говори быстрее! Казалось, загадочная водяница даже ничего не почувствовала. — В этом лесу из магической ловушки пробудился древний демон. Он пока слаб, но очень зол, — сказала она, смело глядя принцу прямо в глаза. — Он обманом выманил мою сестру Мирину из озера и схватил её, заточив у себя. Он обещал её убить, если я не помогу ему. Только днём он потеряет свою силу, и я смогу её вызволить, но сейчас ночью — она в опасности. Водяниц легко убить, — речная дева горько улыбнулась. — Даже после смерти… И демон заставил меня это сделать, чтобы я поигралась с твоим сознанием, а он потом бы решил — гнать тебя за той Селеной или напитаться королевской кровью. Он отчаянно бредёт по следам умело прячущейся Красной Шапочки. — Зачем какому-то демону девчонка из селения? — усомнился Хонджун. Он нахмурился, вдруг вспоминая одну деталь. — Ходили слухи, что у неё бабушка ведьмой была. Неужели в её венах таки течёт ведьминская кровь? — Да, это именно так, — подтвердила водяница. — И демону нужна её кровь, чтобы надолго стать свободным, поэтому он ищет смертную деву, которая так запала тебе в сердце. Хонджун скривился. — Тогда мне надо найти её быстрее, — сквозь зубы сказал он. — Что ты знаешь? Можешь ли чем-то помочь, чтобы я сохранил тебе жизнь? — Я могу рассказать тебе историю бабушки Селены и её возможное будущее, — ответила Калия под ним. — Я могу тебе помочь быстрее найти её, я слышала, куда она направляется. Я могу поведать тебе необычные тайны. И даже служить тебе и даже спать с тобой в любом образе. Только не убивай. И помоги завтра на рассвете найти сестру. Даже после смерти она мне дорога. Но мы не можем выйти из озера. Точнее, это наша защита. Оно — источник древней магии, даже светлой. Водяницы — невольные утопленницы из крещённых, поэтому мы можем жить здесь. А демону не перейти это озеро, ему слишком больно от вод и святых цветов вокруг берега. Так переждём ночь? Держи клинок до утра у моей шеи, если не доверяешь. Но только не убивай, юный принц. Я пригожусь тебе. — Вот оно как? — усмехнулся Хонджун, — а язык у тебя подвешен, речная красавица. Заговаривать умеешь! Была б ты живая, посоветовал бы тебе стать купцом в наших городах. Так что ж мне с тобой делать? Заключить ли сделку? Он склонил голову, рассматривая это диковинное создание под собой. Похоть похотью, но долг перед живыми никто не отменял. Он клялся перед Королевством защищать живых. Так что победит — долг или желание найти свою пропажу?