Театр пленников: c ним я хочу жить

🩰

Посвящение прошло отлично. Семья она всегда рядом, всегда поддержит и поможет в трудную минуту, примет, одобрит, порадуется. Еще два дня до кульминационного момента. Два дня до долгожданной встречи с Сонхуном лицом к лицу. Юнги не может пообещать, что не убьет его, как только увидит мерзкую поросячью морду. Он готов пасть, оставить всех, да даже сдаться полиции, но только совершить то, что безумно хочет — отомстить за своего лебедя. Мужчина направляется в излюбленное в этом театре место, в любимую гримёрку, в уют и тепло. Дверь распахивается и глаза, ожидавшие увидеть Чимина, не наблюдают его. Может он в зале с труппой? На удивление в зале его тоже нет. И вот теперь Мин начинает паниковать. Чимин всегда был либо в гримерке, либо в зале, третьего не дано. Он почти ни с кем не общался и никуда не уходил, всегда был на виду. А сейчас его нет и неприятные мысли, которые без разрешения лезут в голову, холодят кожу. Юнги обходит все помещения театра, заглядывает в каждый уголок и уже успевает утопиться в своём волнение, но вдруг за большими дверьми в виде арки слышит нежную приглушенную мелодию. Медленным шагом, затаив дыхание, будто подкрадываясь он аккуратно заходит внутрь. Это оказывается танцевальный зал. Юнги останавливается на пороге у дверей. Дальше не входит, боится нарушить столь прекрасное уединение. Его лебедь. Его нежная, божественная птичка. Чимин парит в невесомости, взлетает, расправляя свои большие белые крылья. Летит над паркетным полом, словно высоко над землей в густых пушистых облаках. Руки, тело, бедра, ноги. Изящные пальцы сливаются в отдельном танце. Тело гибко прогибается, показывая все свои возможности. Носки натянуты до предела, отрываясь от пола, руки стремятся к небу. Балет. Красота. Любовь. Юнги скользит взглядом, впитывает в себя каждое движение, каждый жест, каждую эмоцию, сменяющуюся на лице его великолепного создания. Юнги в бога не верит, но точно уверен, что именно он создавал Чимина. Мужчина отказывается принимать глупую реальность, где Чимин — сын продажной шлюхи. Это нежный мальчик — божественная птица. Лицо Пака излучает свет, расслабленность и удовлетворение. Он наслаждается, отдается и берет от этого процесса все. Он заполняет себя, отдавая свою энергию, получая новую, более сильную, сносящую с ног и сводящую с ума. Юнги наблюдает, восхищается, тонет. Утопает в красоте, свете и нежности своего лебедя. Хочет прикоснуться, получить разряд тока и погибнуть. Если умирать, то только в его руках, под его взором осенних кленовых глаз. Мин смотрит, впивается глазами в изящное мягкое тело. Скользит взглядом по пальчикам, ладоням, тонким кистям рук, подмечая каждую складочку и родинку, по сгибам, ведет взором по тонким чертам лица, отпечатывая в памяти трепет длинных ресниц на прикрытых веках, ведет взглядом по бледной шее, быстро вздымающейся груди, тонкой талии и бедрам, которые демонстрируют свои мышцы. Прекрасен. Идеален. Неотразим. Музыка прекращается. Чимин долго выдыхает, опуская расправленные до этого плечи, складывает крылья и возвращается на землю. Открывает глаза и моментально встречается взглядом с темными, поедающими его глазами Юнги, что все ещё стоит в дверях, наблюдая за реакцией лебедя. Чимин искренне улыбается, показывая румяность щек и очаровательные ямочки. Светится весь, расслабляется, излучает тепло. Мужчина делает шаги вперед, медленной поступью направляется к очаровательному созданию самого бога или может, ангела, не иначе. Подходит вплотную, чтобы не миллиметра между. Заглядывает в счастливые глаза и поражается, насколько этот мальчишка мог измениться за такой короткий срок. — Ты танцевал, лебедь, — обнимает за талию, прижимая к себе, хотя уже невозможно ближе. — Как нога? Разве ты не говорил, что балет не приносит тебе больше былых эмоций. Интересуется, потому что безумно волнуется о его травме и психическом состоянии. — Я поймал порыв желания, — начинает пояснять Чимин. — Неожиданно для себя вдруг захотел танцевать. Не знаю, что на меня нашло, но я подумал о тебе. И потом, когда танцевал тоже думал о тебе. Точнее о нас, — Пак закусил губу, опустив взгляд. — Сонхун мучал меня, заставлял засовывать свою боль и настоящие чувства глубоко в душу и выступать несмотря ни на что. Я все делал из-под палки, как дрессированный зверь в цирке. Без желания, удовольствия, под дулом пистолета, — Юнги не смел его прерывать, он внимал новое откровение. — Я часто думаю о тебе и ощущаю свободу, а когда ты рядом я будто действительно расправляю крылья. Ты вытащил меня из праха моей собственной жизни, которую я кремировал и развеял пепел еще в семнадцать. Ты освободил меня от оков, позволил моим крыльям снова опериться, и я захотел взлететь. Думая о тебе, я в странном заволакивающем мой разум порыве пришел сюда, включил музыку и стал танцевать. Закрыв глаза передо мной, стоял твой образ, а после ты и сам появился рядом. Ты взращиваешь в моем сердце корнями желание жить. Кажется, мужчина не дышал. Новое откровение снесло его с ног и больно ударило в сердце, пытаясь пробить его своим теплом. Юнги был на грани задохнуться. Сердце замерло в груди, низ живота скрутился приятным узлом, а руки подрагивало от желания касаться Чимина до потери разума. Он его уже потерял. Как только увидел Чимина на сцене в свете софитов, которые прострелил. Пак первый аккуратно, совсем несмело коснулся своими персиковыми губами губ мужчины. Юнги мгновенно так же нежно и с трепетом ответил, постепенно делая его смелее и смелее. Внутри все колошматило у обоих, тугой узел внизу живота отдавал болезненной патокой, сводя с ума и пробуждая желание быть ближе настолько насколько это вообще возможно. Холодные пальцы парня царапали комбинезон, а он сам плавился от желания коснуться теплой кожи. Чтобы удовлетворить в себе эту потребность он коснулся шеи мужчины, который ощутимо вздрогнул и разорвал поцелуй, часто дыша и обмениваясь кислородом со своим лебедем. Ладони переместились на острые скулы мужчины, в отчаянной попытке удовлетворить потребность касаться обнажённых участков кожи. — Поцелуй, коснись, сделай так, чтобы я стал твоим полностью, — словно в бреду шептал Пак. Он желал этого искренне и бесповоротно. — Лебедь... — Юнги напрягся, совершенно не готовый к такому. Он тоже хотел искренне и бесповоротно, но боялся. Страх навредить, сделать больно, расковырять старые раны, пожирал нутро. Он не смел. — Мин Юнги, — совсем нежно, мягко, словно песню. — Я хочу, чтобы ты показал, как бывает, когда любишь, когда с нужным человеком, когда с тобой. Позволь мне забыть прошлое и жить только настоящим в твоих надежных руках. Позволишь? Уже позволил. В сердце поселил. Под кожей в венах. Во снах и в реальности. Везде, где только можно и совершенно нельзя. — Я умоляю тебя, перестань, — Юнги обреченно вздохнул, крепче сжимая в руках его тонкую талию, будто хватаясь за него, чтобы не упасть. — Я боюсь. Мин Юнги никогда ничего не боится. Никогда не волнуется. Всегда во всем и в себе уверен. Но не сегодня, не сейчас, не в это минуту. Мужчина слаб перед ним, совершенно безоружен, полностью покорен. Словно прирученный хищный зверь, верный только своему хозяину-спасителю. — Я полностью в твоих руках. Я твой. Бери меня. Я доверяю, сдаюсь, желаю, чтобы ты показал мне любовь. Заклей раны, залечи, сделай своим не только душой, но и телом. Сломался. Сдался. Не смог сдержаться. Мужчина кладет свои холодные руки с узловатыми пальцами ему на скулы, притягивает к себе так, чтобы скрепиться в поцелуе. Нежно сминает его губы, чувствуя невероятную отдачу и дрожь парнишки в своих руках. Юнги аккуратно забирается под белую огромную, для такого хрупкого, но на самом деле уже немного пришедшего в форму Чимина, футболку, скользит кончиками пальцев по белоснежному телу лебедя, чувствуя рельеф шрамов, покрывающих бледную молочную кожу. За каждым касанием дорожка мурашек, словно стайка крошечных муравьев следует по определённому маршруту. Футболка летит на темный паркетный пол. Мягкие, горячие губы мужчины ощущаются миражом на всех участках тела. Юнги касается шеи, прикусывает кожу, совсем слегка, вырывая с полных плюшевых губ первые несдержанные стоны, которые эхом разлетаются по большому помещению танцевального зала. Поцелуями спускается ниже, снова целует шрамы, вызывая в душе парня метаморфозы удовольствия. Чимин весь дрожит, с трудом хватая воздух, чтобы заполнить легкие в достаточном количестве и не упасть в обморок от недостатка кислорода в организме. Губы Юнги будто обжигают кожу, а грубоватые пальцы в мгновенье холодят ее, создавая невероятный контраст ощущений. Мин спускается все ниже, наслаждаясь вздохами и стонами, несдержанно вырывающимися из нутра парня. Чимин просто получает удовольствие, с трудом удерживая себя на ватных ногах. Слишком много ощущений, слишком много Мин Юнги в жизни и сердце. Мужчина опускается на колени, целует низ живота, совершенно уязвимое место, вызывающее дикую дрожь. Чимин смотрит на него с поволокой возбуждения в глазах и в это же время с недоумением наблюдает, как Юнги стягивает с него легкие спортивные штаны с бельем и бесстыдно скользит взглядом по красивому члену парня. Пак весь сжимается, вдруг в груди нарастает невероятный страх. Впервые страх рядом с Юнги. Глупые воспоминания о его насильной близости с Сонхуном затмевают разум, и он вдруг весь натягивается, как струна, полностью захваченный в плен гнусных мыслей. Юнги его настроение мгновенно ловит, смотрит обеспокоенно в глаза полные возбуждения и страха. Контраст сильных чувств готов взорваться фейерверками в груди Чимина. — Лебедь, это я, — Мин моментально понимает с чем связана перемена его эмоций. — Это я тот, кто сделает больно каждому, кто когда-то обидел тебя, но никогда не сделает больно тебе. Это я тот, кто вознесет тебя к небесам и излечит душу, тот, кто благодарен миру за то, что привёл меня к тебе. Я тот, кто никогда тебя не обидит. Я слаб перед тобой, непокорный – покорен. Падаю к ногам твоим, мой прекрасный лебедь, ведь только ты имеешь власть над моим зверем, ты его хозяин, ты его любовь. Юнги несколько секунд смотрит в полные слез глаза, аккуратно, чтобы больше не пугать касается крепких бедер парнишки, водя кончиками пальцев вверх, а потом вниз. Разрывает безмолвный контакт глаз, склоняется все ниже в покорном поклоне до самого пола и касается губами в нежном невесомом поцелуе тыльной стороны его ступни. Чимин взрывается, наблюдая, как взрослый, сильный, властный мужчина полностью склоняет перед ним голову, его зверь в его власти. Пак ловит поток невероятных чувств, что переполняют его нутро, от чего он неожиданно громко вздыхает, а его вздох перерастает в протяжный стон. Он весь дрожит, так сильно, что кажется сейчас просто взорвется. Парень не может поверить, что кто-то действительно смог его принять и по-настоящему полюбить. Не верит, что такое можно испытывать, не верит, что такие прекрасные чувства вообще существуют в этом мире, в его мире. Юнги снова возвращается в прежнее положение, мимолетно смотрит в глаза, где больше ни капли страха, а лишь блеск, восхищение и наслаждение и сам успокаивается. Снова опускает взгляд на возбуждение парня и медленно приближается к раскрасневшейся плоти, давая Чимину время осознать всю суть происходящего. Целует головку, а сам следит за эмоциями парня, учитывая его опыт в интимных отношениях, он может, снова словить панику. Пак смотрит сверху вниз, а после его прошибает разрядом тока, приятно покалывая все тело. Парень раскрывает рот в немом стоне и закатывает глаза, еле стоя на ногах. Юнги никогда ничем подобным не занимался. Сам никогда голову ни перед кем не склонял, а сейчас готов всю жизнь просидеть у его ног, опустив голову и целуя израненные колени. Мужчина на пробу берёт возбуждение Чимина в рот и начинает двигаться, даже не представляя, какое невероятно-приятное удовольствие он приносит своему лебедю. Чимин откровенно стонет, чувствуя, как колени подрагивают от манипуляций мужчины. Теряет связь с реальностью, чувствуя себя в невесомости космоса, глаза сильно жмурит до звезд перед ними, утопает с этой бесконечности. Мин чувствует, как парень весь дрожит и вот-вот упадёт, еле стоя на ногах. Берет Чимина за руку и тянет вниз, усаживая на холодный паркетный пол, который морозит разгоряченную кожу бедер. Юнги полностью снимает с ног Пака штаны и белье, делает из них, что-то подобие подушки и кладет позади лебедя, давая немое приглашение прилечь. Чимин сразу повинуется и как только голова касается мягкости его одежды, он чувствует, как мужчина разводит его ноги. Чимин не смотрит вниз, боится, что может покинуть этот мир слишком рано, если увидит Юнги у его разведенных ног. Прикрывает глаза, пытаясь снова не словить панику, поддаётся ощущениям, наслаждается, принимает старания мужчины сделать ему приятно. Мин целует внутреннюю сторону бедер, скользит губами по всем шрамам до кончиков пальцев ног, ощущая на языке приятную сладость бледной кожи. Чимин на его действия выгибается в спине, эхом стонет и мычит, царапая короткими ногтями пол. Поцелуями исследует тело, что сейчас полностью в его владении. Взаимно отдаются друг другу. Ощущают себя в сказке, в мире, где радость и любовь. Каждое касание — самое сильное наслаждение, экстаз, зависимость. Юнги показывает, как бывает, когда любят, когда с нежностью и обожанием, а не с жестокостью и злостью. Чимин никогда в жизни такого не чувствовал. Предварительно подготовив парня, мужчина входит, полностью соединяя друг друга, души и сердца воедино. Жмется ближе, целует, целует, целует. Не может оторваться, ощущая на языке сладкий вкус персика. Парень в ответ мелодично стонет, впивается пальчиками в спину, доверчиво отдается. Чимин не может сдерживаться, он весь погряз в Мин Юнги. Слышит, ощущает, чувствует. Каждый поцелуй, вздох, прикосновение — самое лучшее ощущение в мире. Никакой жестокости, никакой злости, никакого Сонхуна. Только тот, кто делает счастливее, лучше, выше. В невесомости летают. Ловят звезды в глазах. Не могут насладиться друг другом. Трогают, цепляются друг за друга, тонут в потоке чувств. Самых сильных, искренних, настоящих. Тела распалены. Чимин прижимается, обжигается, обжигает. Юнги горячий, двигается рвано, вздыхает со стонами в самое ухо Пака, отдаваясь мурашками и дрожью в теле парня. Чимин ловит каждый момент, каждый вздох, каждое касание, чтобы запомнить, сохранить в памяти, поставить на полочку с подписью "любовь — спасает". Что бы ни случилось навсегда запомнит, на сердце высечет. Юнги умирает и воскресает вновь. Возвращаемся в этот мир только для того, чтобы до конца жизни показывать Чимину, как правильно, как с любовью, искренними чувствами и теплом в сердце, как, когда от тебя без ума. А Мин от Чимина точно разум теряет и кажется, это взаимно. Взрываются фейерверками, ловя самые приятные ощущения, главное не упустить. Лежат на холодном полу, остывая свой пыл. Мужчина тянется к пухлым губам, поглаживая пальцами впалые румяные щеки. Эйфория проходит по телу приятной негой. Впервые они чувствуют себя настоящими. Первый раз ощущаю себя так, будто заново родились. С рождения предначертано судьбой встретить друг друга.

🩰

Тэхен теперь ходит в черном комбинезоне, как и вся семья Мин. Приняли их с распростёртыми объятиями, так еще и Чимин оказался парнем очень добрым, мягким, нежным, приятным. Одно слово — счастье. На губах улыбка и странная эйфория от неадекватности происходящего. Пошел на балет с ублюдком братом по папиной просьбе, стал заложником преступной семьи, познакомился с одним из преступником, глупо влюбился в него, а теперь и сам часть всего этого. Официально, осознанно и бесповоротно. Он в семье не из-за Чонгука, а для другой жизни, к которой его всегда тянуло. Брат специально купил билеты в разные концы зала, чтобы рядом не сидеть и не видеть личико своего любимого младшенького. Все эти дни не подходил, даже если и попадался на глаза, то зачастую был в компании своих дружков, которые ненавидят Тэхена и презирают, любят поиздеваться и унижать. Но кто же знал, что братишка старший соскучится? Тэ идет по безлюдному коридору, направляется в одну из комнат, где они с Гуком обустроили себе гнездышко. Время близится к ночи, поэтому Ким идет с одной целью – лечь спать. Но этому, к сожалению, случится не удается. Его хватают прямо за шкирку и впечатывают в стену. Сомнений в голове ни капли. Тэ сразу понимает, что это Сону. Голова гудит от грубого прикосновения со стеной. Ким морщится, шипя и метает полный ненависти и дикого раздражения взгляд на своего старшего брата и его шавок. Стоит весь надменный, руки на груди сложил, плюется презрительным взглядом. Как раньше. Ничего не меняется. Даже тут достал. — Братишка, — притворно сладко, что аж в ушах звенит. — Я так скучал. Шакалы сзади лишь посмеиваются, предвкушая, что-то интересное. Надолго их не хватило. Они и находясь в заложниках, не упускают шанс удовлетворить свою потребность превратить Тэхена в кусок отбивной. — Отвали! – шипит котенком, единственное, что он может перед сильным ублюдком, что раза в три больше и сильнее его. — Я все это время наблюдал за тобой, — начинает Сону. — Внимательно следил, переживал за тебя, — прыскает в кулак, а сам брызжет сарказмом, слушая смех своих псин за спиной. — Иди нахуй, — громко, четко, с расстановкой, чтобы наверняка. — Ого, как заговорил, больше не боишься меня? — берет за воротник, встряхивает, снова бьет об стену. – Я ведь пристально смотрел за тобой. Ты вдруг подозрительно близко начал тереться рядом с одним из тех уродов, что взяли нас в заложники, а потом и вовсе я вижу на тебе их форму, сученыш, — Сону замахивается кулаком, чтобы проехаться по ненавистному лицу младшего брата, но промазывает по стене, когда Тэхен уворачивается и бьет первым. Псы сзади с цепи срываются и хватают его с обеих сторон, не давая пошевелиться. — Ты, ебаная мразь, ухватился за член малолетнего преступника и перешел на их сторону, — первый удар от старшего брата прямо в бровь. — Мелкое ты отродье, позор семьи, грязная тварь, — бьёт по больному, прямо в сердце, но не кулаками, а словами, — правильно, что отец тебя ненавидит, он чувствовал всегда, что ты вырастишь неблагодарной мразью, что опозорит честь нашей семьи. Поверить не могу! — орет от злобы, шипит громко, бьет снова и снова без остановки. — Что они тебе дали, сука, что? — Семью, — хрипит, еле дыша, чувствуя металлический вкус крови на языке. — Ты променял настоящую семью на этих ублюдков, — брат не затихает, опять калечит, пока верные шавки держат еле стоящего на ногах Тэхена. — Вы лишь иллюзия хорошей семьи, показуха, — тихо-тихо, еле слышно, но, чтобы до Сонхуна долетело. — Отец никого не любит, даже тебя, ты лишь удобное продолжение его бизнеса, тот, кто заменит его и будет продолжать его род деятельности, который важнее всех нас вместе взятых. — Заткнись! — берет окровавленное лицо и сжимает пальцами, надавливая затылком в стену. — Ты просто бесишься, что отец тебя ненавидит, презирает в то время, как меня возносит к небесам. Ким смеется, на грани сознания. Скоро отключится, но слабость не покажет. Сейчас он воин, а не тот, кто посмел показать свою власть через своих шавок. Был бы сильным пришел бы один на один, но нет, он слаб. Сейчас Тэхен тут король. Побитый, бледный, стонущий от боли, но император, а они подчиненные, его заложники. Теперь Тэхен в семье Мин и это никаким образом не сойдёт с рук этих уродов. Чужих трогать нельзя. И до этого никогда родным не был. — Ты настолько жалок, что питаешься мнимыми мыслями о том, что папочка, не любящий ничего, кроме своего бизнеса, питает к тебе любовь, — голос тихий, а вот надменный смех достаточно громкий, что злит старшего брата ещё сильнее. Зверь внутри Сону в полной мере вырывается наружу. Его дружки крепко впечатывают парня в стену, пока старший, не щадя бьет руками и ногами младшего брата. Попадает не глядя, даже не заботится о том, что может довести до непоправимого. Ему всегда было плевать. Был бы смелее не побоялся бы и убить. Может и убил бы руками своих мальчиков на побегушках, но теперь не сможет. Не посмеет. Это не сойдет ему с рук. Сону позарился на теперь уже члена семьи Мин. А Юнги за своих рвет, и мокрого места не оставляет. На грани сознания Тэхен думает о Чонгуке, который либо уже лег спать, либо ждёт его, а если сидит в ожидании, то непременно отправится его искать. Парень надеется на второй вариант. Боль уже не чувствуется, жаль, что все тело теперь в синяках и гематомах будет. Ким хрипло дышит, давится воздухом, получая очередной удар в грудь. Ублюдки отпускают его и напоследок Сону пинает его ногами, а после сплевывая прямо Тэ на лицо уходит, оставляя задыхающегося уже бессознательного брата одного. Верные псы следуют за ним. Лежит в таком состоянии порядка двадцати минут, пока его не находит Рик — один из дежурных в коридорах закулисья. Взрослый мужчина с автоматом на плече сначала даже теряется, когда видит нового члена из семьи в плачевном состоянии. Бежит к нему, присаживается на корточки, боязливо проверяет пульс и облегченно выдыхает, когда ощущает под своими пальцами вибрацию. Мужчина не задумываясь аккуратно берет мальчишку на руки и несет в комнату к родителям Чонгука. Джин единственный, кто в их семье имеет полноценное медицинское образование и за всю свою жизнь уже приобрел опыт во всех его отраслях. — Господи, — вскрикивает подлетевший к входящему мужчине Сокджин. — Что случилось? На крики своего мужа реагирует Намджун, а самое главное Чонгук, который задержался с родителями, поэтому пока и не пошёл искать Тэ, думая, что он уже спит или ждет его в их временной комнате для проживания. — Я нашел его в таком состоянии в коридоре у ванной комнаты, — объясняет мужчина, смотря на испуганные, взволнованные лица. Он объясняется и уходит, оставляя их наедине. Чонгук от шока падает на колени рядом с кроватью, где лежит Тэхен, с диким ужасом рассматривая его искалеченное лицо и тело. Все внутри сжимается, готовое разорваться на части. Сердце пропускает редкие удары, страшась остановиться полностью. Чонгук впервые настолько напуган. Обычно он смелый и особо ни за кого не волнуется, за свое семейство всегда уверен. Но на кровати перед ним лежит бессознательное тело мальчишки, который за короткий промежуток времени стал смыслом его жизни, самым бесценным сокровищем, его первой настоящей и искренней любовью. Плечи вздрагивают, нос хлюпает, а сам дрожащий Гук не понимает, что на него нашло. Обычно эмоционально стабильный сейчас чувствует себя размазней. — Оставь, папе надо осмотреть его, малыш, — Намджун подходит к сыну и кладёт крепкую руку на его плечо, сжимая, тем самым выражая свою поддержку. Чонгук хлюпает носом и встает, отходя на некоторое расстояние с отцом, чтобы папа мог осмотреть его драгоценность. — Кто же посмел? — рявкает себе под нос Джун, задавая вопрос в пустоту, пытаясь понять, кто мог такое сотворить. Кто бессмертный? — И косточки от этого ублюдка не оставлю, когда узнаю, кто с ним такое сделал, — теперь на Гука накатывает дикая ярость. Он на грани разорвать любого, кто попадётся на его пути сегодня, как только он покинет эту комнату. — Я закончил, — Джин поворачивается и смотрит на красного то ли от слез, то ли от злости сына. — Я обработал ему все раны, ничего серьезного. От ударов образовались гематомы, которые нужно будет каждый день мазать. Их достаточно много, и они по всему телу, поэтому поручаю это тебе Гук, — Джин встает и подходит к сыну, вручая ему в руки мазь. Чонгук шепчет тихое “спасибо”, стараясь снова разреветься. А как только папа протягивает к нему руки, он кидается в его объятия, тихо роняя слёзы. Чонгук стойкий, сильный, эмоционально стабильный юный парень, но здесь он просто бессилен. В этой ситуации невозможно не оставаться таковым.

🩰

Тэхен просыпается через три часа со стоном боли, который будит спящего рядом, заплаканного юношу. – Боже, Тэхен, — Чонгук чуть ли не подпрыгивает на кровати. — Как ты себя чувствуешь? Гук бегает глазами по израненному лицу Тэ и обеспокоенно хмурится. Не может сдерживать эмоции, неожиданно для самого себя чувствует слабость и совершенно нет сил этого скрывать. Влага снова заполняет глаза, превращая черные вселенные в блестящие созвездия. — Чонгук, — выдыхает и глаза прикрывает в облегчении. Тот, кого он мысленно звал теперь рядом, теперь все хорошо. Чонгук аккуратно касается кончиками пальцев гематом, стараясь не причинить боль. А Ким чувствует, как прикосновения рассеиваются мурашками, забирая остатки неприятных ноющих ощущений. Его руки лечат, его присутствие придает сил и наполняет нутро энергией. — Кто это сделал? — шепчет в разбитые губы. — Скажи, Тэ, — невесомо касается своими чужих, задевает. — Имя прошепчи и этого человека на свете не будет. Я в порошок сотру его кости, я лично своими руками устрою ему ад. Тэхен такому заявлению пугается. Но не за брата, а за ярость, что слышит в этом болезненном шепоте. Ким за это время Чонгука прощупал достаточно, знает, что его грозный с виду парень и мухи не обидит. Не вся их семья белая и пушистая, но они не ставят в приоритет жестокость и насилие над другими. У Мин Юнги и его семьи другие принципы, цели и мотивы поступков. Его нежный Чонгук не способен на такие поступки, но ради Тэхена готов на все. Семья Мин невиновных не трогает, а виновных уничтожает. – Брат, — тихо-тихо, почти не слышно. — Он тоже тут, со мной, это он вместе со своими дружками поймали меня в коридоре. — Почему он здесь? – уже громче, с дикой злостью. — Почему ты не сказал сразу, что этот ублюдок в театре!? — переходит на крик, сдерживаться трудно, эмоций слишком много. — Я не хотел, чтобы ты ввязывался в это, — признается Тэхен. — Хотел оставить ту жизнь позади и больше не думать о своей фальшивой семье. — А если бы он убил тебя, — снисходительно, с дрожью в голосе. — Боже, если бы ты сказал... Мы бы сразу от него избавились, выпустили бы из театра, изолировали от тебя. Чонгука трясет, просто колбасит. Он никогда в жизни не испытывал столько волнения и стресса. Как же он испугался, просто не мог не. Тэхен частичка его сердца, его душа, его комфортная зона. Без него уже никак. — Отец отправил нас вместе в театр, будто мы любящие друг друга братья, — рассказывает все, как было. — Он специально издевался, этот урод знал, что мы с Сону ненавидим друг друга. Брат специально купил билеты в разные концы зала и сел со своими верными псинами. Он все это время не трогал меня, но когда увидел, что я теперь один из вас, то пришел в ярость. Успокоиться у слишком нервного Гука не получается, он весь чуть ли не в судорогах бьется. Сам себя контролировать не может. Хочется и плакать, и кричать, и убивать. Тэхен его терзания видит, сам внутри весь разрывается, поэтому желает жест, который необходим им обоим. Руки тянет и заключает парня в свои крепкие объятия. Тонут друг в друге, расслабляются, дышат часто и тяжело. Чонгук чуть содрогается, опять плачет. Будто копил в себе эти эмоции всю жизнь. Чонгук в агонии мечется, сам себя взять в руки не может. Этому есть одна простая причина: Чонгук никогда ничего и никого в своей жизни не терял. Рос в тепле, заботе, нежности, любви. А здесь появляется дорогой человек, который подвергся опасности. Чонгук такой страх за кого-то еще никогда не испытывал. Никогда не был лицом к лицу с результатом ненависти и жестокости. Со временем успокаиваются, поглаживая друг друга. Не могут друг другом надышаться. Никто в этот момент в этом мире их не интересует. Только они. Только они нуждаются друг в друге. Дарят тепло и энергию своим душам.

🩰

Небольшой, самый близкий круг семейства был собран в гримерке Чимина. Все произошло так быстро и неожиданно, что решали на месте. Чимин сидел на диване и старался не слушать чужие разговоры, но это было невозможно. Главное, что никто не смущался его присутствия. Они друг другу доверяют Чимин тот, кого выбрал Мин Юнги, под чьим крылом они находятся, тот кто является их опорой и близким, дорогим человеком. Если мужчина ему доверяет, то и у остальных нет причин не. — Я лично его накажу, — раздраженно плюется Гук. Парень присоединился к ним совсем недавно. Как только Тэхен, успокоив себя и Чонгука, уснул, брюнет аккуратно встал с кровати и убежал к крестному, чтобы обо всем поведать и решить совместно эту проблему. Если бы не успокоивший его Тэ, Чонгук бы не раздумывая, на эмоциях рванул бы к уроду Сону, но удержал свой порыв в узде, понимая, что это неразумно. — Малой, притормози, — серьёзно чеканит Юнги. — Ты сейчас Тэхену нужен. Этот отброс не заслуживает того, чтобы ты портил свою непорочную репутацию. Ты хоть и приближен ко мне, но давай честно, ты больше мозгами умело работаешь, в бизнесе помогаешь, но никак не кулаками махать. Бокс, которым ты занимаешься — это конечно хорошо для самообороны, но жестокость тебе не к лицу. Возвращайся к Тэхену, проснётся, будет тебя искать, испугается. Ты сейчас сам в нем нуждаешься больше, чем он в тебе, — по-доброму усмехается, заглядывая в черные, наполненные целым спектром эмоций глаза. — Юнги прав, Гук-и, тебе сейчас надо там быть с ним, а не здесь с нами, — Чимин, сидевший рядом с Чонгуком, кладёт свою ладонь на плечо нового друга, чуть сжимая. Пак искренне хочет его поддержать, придать хоть немного сил. Чонгук благодарно улыбается, сияющим от ещё не высохших до конца слез взглядом и кивает, осознавая разумом, что присутствующие в этом помещении правы. — Крестный, — зовет совершенно по-детски для Мин Юнги, который в этом парне души не чает, — я умоляю тебя сделай ему больно. Я знаю, что моя просьба ужасна, но я не успокоюсь, если этот урод, что всю жизнь с самого детства терроризировал и издевался над Тэ, не будет наказан. — Малыш, – Джин тяжело выдыхает и с болью смотрит на сына, который взгляд намеренно отводит. Знает, что родители никогда его не осудят. Но не хочет видеть в глазах папы разочарование. Хотя сам уверен, что его там нет. Джин не разочарован, ни в коем случае даже не расстроен таким словам своего сына, наоборот он его поддерживает, потому что сам поступил бы также и даже поступал уже. — Чонгук, не переживай, мы сделаем все, чтобы он был наказан, — подбадривающе произносит Намджун, наблюдая у мужа на губах снисходительную улыбку, немного даже одобряющую за попытку успокоить сына. Намджун злость и ненависть Чонгука понимает. За Джина готов порвать любого и рвал без сожаления. Но пока у Гука есть люди, которые могут его защитить и помочь, они не хотят, чтобы их совершенно не имеющий в душе жестокости мальчик, вступал в этот круг ада. Они все сделают сами, помогут, накажут. Пострадал человек из их семьи, а они такое не прощают.

🩰

Когда Чонгук возвращается, Тэхён уже не спит. Сидит на удивление в позе лотоса, а как Гука замечает, так напряжённые до этого плечи опускаются с громким выдохом из бархатных губ. — Одному как-то не по себе, — признается Тэхен, когда парень садится на кровать и притягивает его к себе, чтобы обнять. . Измученный и слишком перенервничавший парень выдыхает в смуглую шею, позволяя себе коснуться ее губами в нежном поцелуе. Тэхен в руках дергается от слишком сильной чувствительности. Даже в таком состоянии вдруг чувствует, как внутри живота скручиваются узлы из органов, а возбуждение волной накрывает все тело. И если Чонгук не перестанет целовать его шею, то Ким не выживет, и просто разольется лужей прямо на этой кровати, растает в руках Гука. — Я никогда ни в чем не нуждался, – томно низким звучанием. — А теперь ощущаю потребность в тебе. Ты, как воздух, жить без которого просто невозможно. Лёгкие откажут, если не вдохну твой запах. — А ты тот, в ком я нуждался всю свою небольшую жизнь, — откровением на откровение. Чонгука накрывает потоком дикой энергии, которой он заряжается от прикосноений. Продолжает порывисто покрывать шею поцелуями, но уже настойчивее, импульсивнее со следами на смуглой коже. Бархатная кожа на вкус сладкая, словно мед на вкусовых рецепторах. Оторваться невозможно — это его оправдание. Ким слишком остро чувствует каждое касание Чонгука, который в руках его талию сжимает, а шершавый, влажный, горячий язык по шее дорожками проходится. Снова целуются, аккуратно, чтобы не было больно разбитым губам, но порывисто, руки уже под футболкой, которую Чонгук отдал Киму. Кончики пальцев невесомо касаются разгоряченной кожи, обводят налившиеся цветом гематомы, будто залечивают. Чонгук бы залечил, жизнь отдал, чтобы боли в глазах напротив не видеть. Касание – жизнь, энергия, которой они наполняются. Тэхен в ответ касается, руками разгоряченную кожу изучает более смело, чем волнующийся за его состояние Гук. С ума сходят друг от друга. Жар внутри грозится сжечь все органы и бешено стучащее сердце в груди. Остаются без одежды. Гук целует каждый синяк, каждую гематому, каждую ранку на лице, теле, ногах. Всего выцеловывает, верит, что таким образом облегчит боль. И это действительно помогает. Тэхена от остроты ощущений рвет, он пальцы на ногах поджимает, чувствуя каждую мурашку, которые навсегда останутся на коже. Чонгук целует внутреннюю сторону бедер, ведёт носом от колена и выше, поглощает любимый приятный запах смуглой кожи, вместо кислорода, он ему не нужен. Пальцами дрожащие бедра оглаживает, в глаза дорогому человеку смотрит, наблюдая в них желание и волнение. — Тэхен, у тебя сил нет, так ты еще и искалеченный весь, — Чонгук ловит остатки разума, за них держится, чтобы дел не натворить, больно не сделать. — Не хочешь меня? – спрашивает игриво, приподнимаясь на локтях, играет чертовка. — Что ты... — Чонгук теряется, даже договорить не может, злится. Он и мечтать боится, что у них с Тэхеном будет самая настоящая близость. Он его всегда и в любом виде хочет и хотеть будет. Просто боится боль причинить. — Ну да, я же весь в синяках, лицо подпорчено, тело тоже, — провоцирует. – Будет больно, остановишь, ясно? – низким шепотом в самые губы, а Тэхен в ответ кивает. Чонгук целует, оба оторваться друг от друга не могут. Сгорают от возбуждения. Тэхен за Чонгука цепляется, хочет быть ближе, кожа к коже. Гук по внутренней стороне бедра ведет носом, вдыхает дурманящий запах, ловя чужие мурашки и заражаясь от него своими, принимается растягивать в миг стонущего парня. Тэхен в Чонгуке растворяется, соединяется с его энергией, заряжаясь до предела. Парни друг другу не только души открыли, а намного больше, они друг другу отдались до конца. Чонгук в Тэхене, сплетаются телами. У Гука это впервые, как и у Тэхена. Ощущения лишь вначале неприятные, странные, а потом все отходит на второй план, и они в мире одни отдаются экстазу, растворяясь друг в друге. Движение, поцелуй, касание, шепот в самое ухо, проверка состояния партнера. Цепляются друг за друга, переживают, волнуются. Загнанно дышат, впервые получая такое сильное удовольствие, впервые чувствуя себя поистине счастливыми. Тэхен осознает, что Чонгук теперь его защита. Гук осознает, что Тэхен теперь его сердце, его душа, которую он дополнил своей. Друг без друга теперь только в пропасть, погибнуть, друг без друга не жить.

🩰

В одном из танцевальных залов горит свет, что с большой вероятностью привлекает внимание полицейских. В этом большом помещении в центре, привязанный к стулу, сидит парень. — Ты догадываешься, за что тебя будут наказывать? — Юнги сидит на стуле напротив, опираясь локтями о свои колени и сверлит Сону нечитаемым взглядом. В помещении стоит еще более двадцати человек из семьи, которые ждут приказа. — Сначала ответьте мне на вопрос, — выплевывает слова парень. — Правда, что мелкая сука, Ким Тэхен теперь с вами? Юнги усмехается и думает о том, что услышь Чонгук эти слова в адрес Тэ, то ему бы точно снесло крышу. И возможно обычно никогда не проявляющий жестокость Гук собственными руками довел бы Сону до остановки сердца. — Ким Тэхен член моей семьи, важный для нас всех человек, частичка души каждого из нас, — вдалбливает в пустую голову. — Мы за семью лишаем человеческих тел души, а значит, если Тэхен член нашей семьи, то догадываешься, что сейчас с тобой будет, —Юнги ловит совсем маленькую капельку страха в глазах напротив и уже всем нутром наслаждается этим. — Дрянь малолетняя, которая предала нашу семью и предаст и вас, — плюется ядом. – Тэхен нам говорил, что не считает себя частью вашей семьи, — рычит, потому что злится. — Ты и папаша для него так — мусор, — в ярости от того, насколько этот урод перед ним самодоволен. Не может не испытывать ненависти к человеку, который столько лет издевался над собственным братом. Но теперь Тэхен в безопасности. Чонгук его больше в обиду не даст, а Юнги подстрахует. — Сучка, продался за большой молоденький член, — желчь так и льется из помойки. — Ты тронул члена нашей семьи, а мы такое не прощаем, — встает со стула и хватает пальцами, сминая милое личико. — Молись своему Богу, может он поможет тебе выжить. Последнее за Юнги слово, и он с размаху делает первый удар по смазливому лицу Сону. Это и становится сигналом для действий остальных парней в помещении. Каждый из этой комнаты должен сделать по одному удару в любое место тела этого парня. Не умрет — повезло, сдохнет — значит туда ему и дорога. Юнги оставляет своих людей развлекаться, а сам уходит к Чимину, чтобы попытаться успокоить нервного парня из-за завтрашней встречи с Сонхуном. Удар за ударом. Лицо превращается в месиво. А тело в один сплошной кровоподтек. Урода не жалеют, ублюдок достоин смерти. Сону хрипит, почти уже не дышит. И никто не знает, чей удар станет для него последним.

🩰

Сегодня утро особенно хмурое. Небо затянуто тучами. Чимин просыпается в объятиях Юнги с огромной тревогой и ощущением неизбежного. Даже мирно сопящий, весь такой мягкий и любимый мужчина под боком никак не может заглушить ту тревожность, что поселилась в хрупком сердечке и отступить не может. Сегодня кровью окрасится небо. Сегодня кровью будут испачканы руки.