Разбиваясь меж стен Ронсеваля

…Ты дал мне щит спасения Твоего; десница Твоя поддерживает меня, милость Твоя возвеличивает меня. Ты укрепляешь шаг мой, и не дрогнет поступь моя. Рывок; тяжелый удар. Болят руки и плечи. Вдох-выдох. Он слышит свист. Орудие врага его не ранит, свистнув мимо на волосок. Снова Джейс поднимает тяжелый молот и силой всей божьей и венца его - человека - разбивает тело неверного. Кровь окропляет лицо; Джейс рычит и сжимает зубы так сильно, что, кажется, сейчас лопнут вены. Пульсация крови напоминает гул ангельских труб, призывающих к священной войне. Удар. Хруст костей и стон. Тяжелый невыносимый взмах, снова удар, звук рвущейся плоти - резкий и тошнотворный. Поворот, второй взмах - и его молот дробит таз уже другого неверного. Джейс воет, Джейс рычит, Джейс рвет связки и мышцы. Чудом его не задевает дождь из вражеских стрел, конница, шальное копье. Ангел Господень отводит нож мавра, бережет его самого верного воина. Пока. С каждым убитым, с каждой пролитой кровью он ненавидит себя. Его белые чистые одеяния покрыты багровым - следом чистого греха, грязью и страданиями. Его тошнит от себя, от вони гниющей массы. Богоугодное дело. Его богу - угодное. Это то, чего хочет его бог? Это то, что усладит его взор? Это то, что ублажит его слух? Джейс поднимается тяжело. На молоте остались остатки хрупкого тела подростка - дробленое, жалкое месиво. Он стряхивает их наземь, к другим павшим несчастным. Вязь из его крови и плоти - то, что освятит орудие Джейса. Он снова слышит вой. Это трубы архангелов? Это истошные крики безутешных вдов и матерей? Сколько еще нужно разбить голов, чтобы утолить твой голод? Жадно втягивая воздух и кусая губы, он чувствует его касание - в привкусе металла. Плоть сына божьего испробуй. Испей кровь, ведь она как вино - пьянит и сводит с ума, притупляет сочувствие и боль дробления души как костей неверных. Не думай. Верь. Служи. На секунду замирая в моменте - в этом море из тел, крови, пыли и криков - он видит его. Над этим лучшим божьим полотном, сотканных из человеческих страданий, боли и струящейся, первородной чистой жесткости, сияет его ангел - ангел победы. Виктор. Это значило одно - близость конца этого боя. …Перьями Своими осенит он тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и отражение — истина Его. Тело ноет. Местный лекарь уже перевязал все раны. Сейчас, оставшись в своем шатре в одной рубахе, сняв с себя тяжесть всех доспехов, Джейс просто сидит. Он ждет. Последний наследник трона Талисов, отправившийся на край света во имя их бога, взявший двадцать тысяч солдат нести волю Господню. Он слышал как люди шептали: дурак, безумец, слепец, святой. Король, который оставил свой дом без наследников, король, который оставил женщин без мужей, а детей - без отцов. Король, который поставил все на смерть. Он был согласен со всем, что шептали; что пугливо держали за зубами, когда он проходил мимо. Джейс все знал и был согласен. Он тяжело посмотрел на свой молот: "Это то, чего ты хотел? " Джейсу тяжело. Он ненавидит смерть, он ненавидит причинять вред; Джейс ненавидит вкус крови и пыли на губах. Джейс не может перестать видеть глаза убитых мальчишек, Джейс не может перестать слышать звериный женский вой. Он ничего это не хотел. Но запах, этот гул, этот пульс скребет изнутри в его венах бешеным псом. Джейс понимает, что опять расчесал руки до крови, когда ногти начинают мягко и липко входить в его плоть. Он чувствует его - его архангел победы, его ангел истребления. Сияющий образ крылатого божьего посланца в отражении металла его молота. Сладкое облегчение приносят пальцы, проходящие сквозь грязные, в бурой корке волосы Джейса. - Пожалуйста... Я ничего из этого не хочу. Ангел молчит и смотрит, улыбаясь в отражении. - Прошу, избавь меня от этой ноши. Он видит прищур желтых глаз. Джейс плачет. Его ангел улыбается. Его ангел счастлив. …Но Ты, Господи, щит предо мною, слава моя, и Ты возносишь голову мою. Снова бои - они потеряли так много солдат. Песок после дождей на несколько дней стал липким как грязь, потом была тяжелая осада святого града. Он видит, как горят дома, как курится дым над серыми стенами. Он видит, как души виновных в том, что просто чужие, чадят в небо черными клубами. Странно - должны же в ад. Может, он окончательно сошел с ума? Может, земля давно совершила кульбит - рай под его ногами, напитанный реками крови. Над головой - ад, сотканный небесной синевой. Еще немного, и Джейс все-таки вознесется - таких, как он, земля уже не выдерживает. Еще немного - и со всей мощи разобьется о небесную твердь. Его архангел уже ждет. Он улыбается и обнимает, кутая крыльями, заботливо касаясь искусанных губ - нежнейшее, легчайшее из касаний, легче всех ангелов на кончике иглы. Джейс хочет разодрать себе лицо. Благоразумный видит беду и укрывается; неопытные идут вперед и наказываются. Его армия истощена. Люди голодают и утомлены, они все глубже идут в пустынные дикие земли. Их мучает болезнь, унося сыпью и гнойниками все больше солдат - тех, что выжили после стольких осад. Джейс идет мимо, и видит, как лекари пытаются лечить умирающих кровью детей неверных. Он проходит мимо крестов, на которых распяты женщины и старики. Он видит раненых, которых съедает гниль. Он видит как добивают тех, кто уже не сможет ходить. Это то, чего желает его бог? Вестник божьего промысла, ты тут? Он чувствует легкий ветер, что игриво треплет его рваные одежды. Он чувствует, как его душит ком в горле - немой крик, застрявший там под кадыком. Он чувствует его- руки на своих ребрах. Они шарят, тупой болью пробираясь вовнутрь. Он чувствует его - как его победа скребет по печени и селезенке, все глубже и глубже Он знает, что его архангел улыбается Он знает, что тот цепко прожигает его своими золотыми глазами. Джейс хочет всадить нож себе в горло. Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог: ибо храм Божий свят; а этот храм — вы. Их осталось мало. Армия неупокоенных мертвецов, кому не повезло пережить все, что было. Кровь спеклась костяным узором, связав ржавые латы. Прелая плоть срослась с кольчугой. Их глаза пусты, но они слепо верят своему королю - Джейс ведет их в святые земли. Джейс точно знает что эти жертвы были не зря. Сын Господа отдал свою плоть людям, Джейс отдал плоть неверных утолить голод своим солдатам. Сын Господа отдал свою кровь, Джейс напоил своих последних воинов кровью матерей божьих недругов. Они так далеко зашли. Он так хочет услышать его голос. Небо красилось реками крови, пролитыми войском, когда они увидели храм божий. Его воины тяжело и часто дышали, скалясь ввысь. Они бы трепетно, радостно воспевали победу - но Джейс отрезал им языки. Жертва, клятва истинной верности. Последняя ступень перед престолом. Они гудели. Он чувствовал возбуждение. Наконец-то это не зря. Он увидит, услышит своего бога. Его запястья зудят. Он чувствует мягкое касание. Едкий, гниющий узор на его руках все больше пульсирует. Он чувствует его провидение и идет. Спускаясь по холодным большим галереям, он видит ничего, кроме металла. И своих отражений - Джейс будто видит разные версии себя, другие жизни, другие исходы, другие смерти. Все, что могло бы быть, не пустись он в поход. Но он добрался. Вот он, дом Господень. Виктор его уже ждет - сияющий архангел во плоти, его невероятно огромные крылья трепещут, излучая энергию. Они заполняют все пространство, искажают его. Плоть его источает свет, несущий смерть всем неверующим. - Подойди ко мне, - говорит он. Джейс теряется, но послушно подходит ближе. -Ты такой послушный. Такой хороший, такой чистый в своей искренней вере, - говорит его ангел. Джейс смотрит, не моргая. Кажется, он понимает. - Ты так прекрасен в своей ярости и смертоносности. Никто из моих любимцев не уничтожал так много народов, не сжигал так много городов… только из-за слепой веры. Джейс падает на колени. Лицо в тысяче зеркал - его лицо - отражает ужас и полное опустошение. Ангел касается его головы, проходится по загривку. Виктор видит, как, не моргая, глаза Джейса начинают источать слезы. Он дрожит, и тонкие линии становятся бурными реками. Он подтягивается ближе, фиксируя челюсть содрогающегося от истерики Джейса, и слизывает его слезы. Бог нас не услышит, Джейс. Ты отдал мне свое царство, ты отдал мне целые армии, народы и города. Ты отдал мне своих самых верных воинов. Джейс, отдай мне свое тело. Я наполню тебя своим присутствием. Своим благословением. И пока Бог не видит… И пока он не слышит твоих криков… Я разорву тебя. И соберу из частиц обратно. Ведь твоя душа уже моя. В конце концов Джейса перестала держать земля. Ты тогда уже знал лучше нас – Но молчали, не дрогнув, губы. Что ты знал в тот последний час, В час, когда закричали трубы? Рухнул вдребезги свод земной, И запели, и заплясали, И схлестнулась волна с волной, Разбиваясь меж стен Ронсеваля…