Птица в руке

Я только что застрелил Люси Грей. У меня стоит звон в ушах, но он всё равно недостаточно громкий, чтобы заглушить пение соек-пересмешниц. Она споткнулась здесь. Могу поклясться, я видел её там. Яд пронзает болью всю мою руку. Неужели я умру? Как она могла так поступить со мной? – Люси Грей! – Я даже не осознаю, что выкрикиваю её имя. Ещё слишком рано для сбора китниссов. Листья всё ещё мокрые, прилипают к моим рукам и коленям, пока я ищу доказательства того, что… Я только что застрелил Люси Грей. Я слышу её везде и вместе с тем нигде. Моя прекрасная певчая птичка. Тебе наверняка больно. Алые капли на земле, видны брызги тут и там. Листья, раздавленные в моих руках, накрыли моё оружие. Сколько убийств произойдёт, прежде чем я потеряю счёт? – Люси Грей! – В горле стоит ком, а сердце выскакивает из груди. Я рыщу по земле, как собака. Отчаянно. Дико. Следы от шагов здесь, запинка и падение там. Звон становится громче. Какофония криков соек-пересмешниц прекрасна и в то же время сводит с ума. Как и... – Люси Грей! – Я продолжаю кричать, бросаясь по её следу. Её кровь – моя единственная соломинка, чтобы её найти. Почему она вынудила меня это сделать? Затем, сквозь крики безумия вокруг, звучит шёпот, даже более тихий, чем ветер, гуляющий по траве: – Корио... – Виднеется переплетение корней, брызги крови и оторванный кусок ткани. Мое сердце бьётся вдвое быстрее, когда я мчусь вниз по склону, скользя по мокрым листьям, спутанные колючки впиваются мне в кожу. Яд достиг моего сердца и распространяется повсюду, как лесной пожар в моих венах. Вот и она. Разбросанные по опавшим листьям, волнистые чёрные волосы, яркое платье, теперь испачканное кровью, кожа, утратившая свой тёплый оттенок, — мозаика из жутких цветов. – ЛЮСИ ГРЕЙ! – Мой голос срывается, когда я подбегаю к её упавшему телу. Она такая красивая, мой ангел. Её веки трепещут, когда я притягиваю её к себе. Хрупкая маленькая птичка. Я убираю волосы с её вспотевшего лба и прижимаю пальцы к шее. Пульс такой слабый, что холодный ужас моментально гасит огонь в моих венах. Я ищу источник крови. Пулевое отверстие в икре, к тому же, она всё ещё кровоточит. Платье разорвано, думаю, порву ли я его дальше уже не имеет значения? Я отрываю кусок ткани и завязываю его у неё под коленом. — Ты не можешь оставить меня, Люси Грей, — шепчу я, прижимая её к себе. Её глаза снова подрагивают, затуманенные болью, и встречаются с моими. Я не слышу, что она говорит, но чувствую, как её вопрос обжигает мой мозг. Почему? — Почему? Ты знаешь почему, Люси Грей. Ты всегда знала. Ты принадлежишь мне, но мне не место здесь в лесу. И никогда не было. Ты знаешь, я сделал всё, чтобы спасти тебя. Чтобы спасти нас. Я люблю тебя, почему ты не любишь меня настолько, чтобы простить? Люси Грей не отвечает. Её глаза пусты, она смотрит на соек-пересмешниц, спасающихся от дождя. Яд в моих венах сейчас пропадает или, возможно, смешивается с моей кровью. Я всё ещё могу спасти нас. Перекинув ружье через плечо, я поднимаюсь с колен, держа на руках мою прекрасную Люси Грей. Если я могу простить её, то, конечно, и она простит меня. Мы оба причинили друг другу боль, но любовь побеждает всё, верно? Наконец я добираюсь до хижины, кладу её на кровать и целую в лоб. Мне нужно позвать на помощь. К счастью, я знаю, что она не сможет сбежать от меня в таком состоянии. Ирония состоит в том, что в данный момент я чувствую себя гораздо увереннее в нашей любви, чем раньше. Если бы я не любил её, я бы её не спас. Ей нужно наконец перестать убегать от меня. Если бы Люси Грей только оставалась там, где я мог наблюдать за ней, мне никогда не пришлось бы в неё стрелять. Прохладная безмятежность охватывает меня, когда я смотрю на её ослабевшее тело. Так будет лучше для нас, не так ли? Она такая красивая, и она так отчаянно нуждается во мне. Мне нужно, чтобы она нуждалась во мне. Я не вздрагиваю, когда подхожу к её постели. Нам это нужно, не правда ли? Нам нужна стабильность, и мы сможем добиться её только в том случае, если я смогу держать Люси Грей в безопасности, под своим контролем. И чтобы добиться этого, она должна перестать бросать меня. Я провожу рукой вниз по её окровавленной ноге, к тонкой и хрупкой лодыжке. Я могу сделать это голыми руками, верно? Да, это будет легко. Она птичка, их крошечные косточки легко сломать, как веточки. Один глубокий вдох. ЩЁЛК! Она даже не вздрагивает. Её нога свисает под неестественным углом. Ещё раз, для пущей убедительности. Одна рука на пятке, другая на изгибе изящной ступни. ХРУСТЬ! Её ступня теперь искалечена, искривлена, крошечные косточки расколоты на множество деревянных обломков. Лёгкая улыбка скользит по моим губам. Никто не говорил, что любовь не причиняет боли.