В чём твоя проблема, Вельвет?

      Пустой белый потолок, пустое синее небо, перекрытое решётками, пустая капельница, которую никто не торопится менять. И пустая Вельвет. Лежит, привязанная к кровати, и пустыми глазами смотрит куда-то перед собой.       И единственное, что было не пустым — это её голова. О, черепушка Вельвет, определённо, успела вместить в себя несколько вагонеток гравия, цистерну ненависти, миску мигрени, и пару пригоршней сожаления. И даже заболевшая от долгой катетеризации рука не доставляла столько дискомфорта, сколько тяжесть в голове, и жжение в грудине. Попытки выбраться, расстегнуть сеть ремней, что удерживали её в одном положении Вельвет бросила ещё в первые минут десять. Да и не было особо сил сопротивляться. — Привет.       Недовольный взгляд Вельвет царапнул по нежданному гостю. В дверях стоял тот самый Луи, которого ещё совсем недавно Вельвет самолично чуть не отходила штативом для капельницы. Он мялся у входа, украдкой поглядывая на Вельвет из-под грузных век, словно флегматичный сенбернар. — Ну привет. Тебе чего? Ждёшь извинений? Не дождёшься, — только и фыркнула она, отворачиваясь к окну, — И вообще, я тут из-за тебя лежу привязанная. Кто у кого прощения ещё просить должен. — Нет. Я просто так пришёл. Ты это… Лохматая, — неловко пробормотал Луи, присаживаясь на край кровати. — Ага, спасибо. Это то, что мечтает услышать любая девушка, — сказала она, закатив глаза, — Ты пришёл, чтобы сказать мне, что я лохматая? Типа, поглумиться хочешь?       Луи покачал головой, достал из кармана расчёску, и придвинулся ближе к ней. — Нет, ты серьёзно? Луи… Луи! — начала было кипятиться Вельвет, но почувствовав, как комично-крупные руки аккуратно начали распутывать её волосы, вздохнула, и буркнула, — Ладно. Делай, что хочешь. Может, расскажешь мне чего интересного, пока я тут совсем одна валяюсь. Но если сотворишь с моими волосами чего-то не того, помни!…— она погрозила ему пальцем настолько убедительно, насколько вообще ей позволяли фиксационные ремни, — однажды меня отвяжут, и я доберусь до тебя.       На это Луи ничего не ответил, продолжив молча расчёсывать её, сосредоточенно разделяя каждый локон так, чтобы Вельвет не было больно. — Ну… И чего ты пришёл ко мне? К страшной похитительнице и мучительнице троллей! Уже пять минут прошло, а ты не пытаешься меня подушкой придушить. Или… Может ты мой фанат? — Луи всё так же невозмутимо глянул ей в глаза, а она игриво стрельнула бровками, пытаясь принять более непринуждённый вид.       Но Луи продолжил молчать, расчёсывая её. — … Окей. Хочешь помолчать? Давай помолчим. Только потом не жалуйся, что со мной скучно, — почти обиженно сказала она, вновь отворачиваясь, на что в ответ услышала тихое «Ладно».       Через некоторое время Вельвет заметила, что Луи разобрался с её колтунами, и начал аккуратно заплетать волосы в два тугих колоска. — «У самого волос нет, так над другими изгаляется!» — с усмешкой подумала она, поглядывая на его блестящую лысину.       Закончив свою работу, Луи ещё раз внимательно осмотрел Вельвет. — Ну что, как я выгляжу? — без особого интереса спросила Вельвет. — Теперь хорошо. — То есть до этого было плохо?       Но на это Луи неопределённо пожал плечами, и развернувшись, покинул палату, прикрыв за собой дверь. — Да здесь только и хочется, что обмотать шею простынёй, и удавиться! — страдальчески протянула она, откидываясь на подушку, то ли наигранно, то ли на полном серьёзе корча мученическую рожу.       Но подозрительно заглянувшая в палату медсестра заставила спешно добавить: — Это была шутка. ***       Через убийственно-долгие полчаса принесли обед, и, наконец, убрали забытую капельницу. Вельвет впервые за столько дней почувствовала, что её пустой желудок сжался от голода, и громко заурчал. Так что, не кобенясь, она умяла предложенные медсестрой сосиски с картофельным пюре за милую душу, даже не возмущаясь, что ей не согласились отвязывать руки, а кормили с ложки, как немощную бабулю. В конце концов, если санитары решили создать для себя лишнюю работу — это их проблемы.       После обеда Вельвет быстро провалилась в сон, и открыла глаза лишь когда кто-то потряс её за плечо.        Проморгавшись, Вельвет обнаружила, что над ней склонился всё тот же врач, что распорядился зафиксировать её. В палате стоял полумрак, солнце уже садилось, и на его лицо ложились чёрные тени. — Вы пришли меня отвязать? — Ты хорошо себя вела, так что, да, — он начал отстёгивать фиксационные ремни, — В нашу первую встречу я не представился. Меня зовут доктор Маузер. Я полагаю, теперь ты будешь думать, прежде чем бросаться на других пациентов.       Вельвет нахмурилась. — Это было нечестно! Ваш Луи попёр на меня так, будто хотел мне хребет сломать. Что мне оставалось делать? — Точно не пытаться избить его капельницей, Вельвет, — терпеливо ответил он, закончив с освобождением, — Пойдём со мной. И да… Под кроватью твои тапочки. Обуйся, и не ходи босиком.       Вдвоём они вышли из палаты, и пройдя по коридору, покинули отделение, миновав решётки тамбура. Оказавшись на лестнице, они спустились на первый этаж, и оказались в просторном холле со стойкой регистрации, несколькими скамейками, и широкими стеклянными дверьми. Не запертыми. Никем не охраняемыми.       Вельвет так и встала, уставившись на небольшую парковку, залитую розовыми лучами заходящего солнца, которая виднелась снаружи. Пара метров — и свобода, бери, да беги, куда глаза глядят.       Её зрачки расширились, ладошки вспотели от волнения. Ещё секунда, и она сорвалась в сторону двери, роняя по дороге тапки, и расталкивая встречающихся по пути людей. Но не успела Вельвет преодолеть и половины пути, как ощутила сильный рывок назад. Маузер успел настигнуть, и схватить её за воротник, отчего она завалилась назад, и с грохотом упала на спину.       Персонал и посетители больницы обернулись на неё. Кто-то охнул, а кто-то спешно достал телефон, направив камеру в сторону заварушки. Вельвет, увидев это, лишь надменно фыркнула, и показала любителю поснимать средний палец, продолжая лежать на полу. Маузер, склонившись над ней, невозмутимо сказал, обращаясь к девушке за стойкой регистрации: — Дороти! Позовите, пожалуйста, Марту и Робба. А ты, Вельевет, будь добра, не делай резких движений. Иначе я буду вынужден применить силу — Стойте, док! Я всё поняла! Не надо Марту и Робба, — спешно заговорила Вельвет, поднимая руки в примирительном жесте, — Давайте просто всё забудем?       Но Маузер устало вздохнул, и покачал головой. — Забудем. Но в личное дело о склонности к побегам написать прийдется. А Марта и Робб уже спускаются.       Лицо Вельвет покраснело от злости, но она лишь отвела взгляд сторону, и сложив руки на груди, устроилась по-удобнее. В поле зрения попал всё тот же зевака, что продолжал снимать их. — Эй, парень! Убери камеру, иначе я затолкаю её тебе прямо в… — Робб, Марта, спасибо за оперативность, помогите довести пациентку до 113 кабинета. ***       Маузер, и сопровождаемая двумя санитарами Вельвет, вошли в небольшой кабинет с двумя креслами, и столом с компьютером. Как только Вельвет соизволила усесться в одно из кресел, сурово поглядывающие на неё Робб и Марта, покинули помещение.       За столом уже сидела, и что-то сосредоточенно печатала девушка с пурпурной кожей, и фиолетовыми волосами, убранными в высокий дерзкий хвостик. На её плечах покоился небрежно накинутый белый халат. Маузер, выдохнув, сел напротив Вельвет, и взяв со стола блокнот сказал: — Чтож, Вельвет. Вижу, с тобой будет непросто. Но не волнуйся, ты в надёжных руках. Я, как врач-психиатр помогу подобрать для тебя медикаменты, а это, — он указал на девушку за компьютером, — Орчид, твой психотерапевт. Обычно мы работаем порознь, но сегодня у нас будет что-то вроде знакомства.       Вельвет фыркнула, с ногами забираясь на кресло, и обнимая поджатые к груди колени. — Рада знакомству, Вельвет, — как можно дружелюбнее произнесла Орчид, с нескрываемым интересом, и даже азартом осматривая её. — А уж я то как рада… От радости сейчас помру, — пробурчала она, глянув на неё исподлобья.       Повисла неловкая пауза, которую поспешил заполнить Маузер: — Отлично, давай тогда начнём с парочки нужных для меня вопросов, — он быстро извлёк из переднего кармана халата ручку, — Первый, и самый стандартный вопрос: есть ли у тебя родственники с ментальными заболеваниями?        Вельвет зло усмехнулась. — Мой братишка, решивший променять родную сестру на горстку троллей считается? Потому что это чертово сумасшествие! — Попробуй вспомнить кого-нибудь ещё, — аккуратно предложил он, пока Орчид начала шелестеть клавиатурой, записывая её слова. — Ну… Кажется, у мамы одна из сестёр как-то тоже в дурдоме полежать успела. — Не знаешь, почему? — Без понятия. Но и мне как-то всё равно. Отвратительная тётка была. Только о себе и думала! «Я! Я! Я! Посмотрите на меня! … А вот я-а-а….» С ней было невозможно. Мама в какой-то момент даже перестала звать её на праздники, потому что с ней всегда всё заканчивалось скандалом. По итогу, тётка так и осталась одна, с оравой маленьких тявкающих крыс, которых она почему-то называет собаками.       Маузер понимающе закивал, с трудом сдержав саркастическую усмешку. — Ага, тогда следующий вопрос: получала ли ты когда-нибудь черепно-мозговую травму?       Лицо Вельвет на мгновение передёрнуло, и она опустила тяжёлый взгляд в пол. Пальцы плотнее сжались на ткани пижамных штанов, она поёжилась. Помолчав ещё пару секунд, сухо ответила: — Да. *** — … И если ты совсем не ценишь то, что мы для тебя делаем, то без проблем! Мы больше не будем оплачивать твои уроки вокала! Мы отдаём немалые деньги, но даже они не компенсируют твою абсолютную безалаберность! Твои номера, для которых мы покупали тебе это несчастное платье, платили аранжировщику за музыку, их просто сняли с отчётного концерта! То есть, понимаешь? Даже то, что мы платим, не сыграло здесь никакой роли! — лился из динамика телефона нескончаемый поток обвинений.       Вельвет сидела в углу комнаты, и заткнув самой себе рот, слушала, зажмурив глаза до серебристых мушек. В комнате стоял полумрак, разгоняемый одной настольной лампой, что освещала черно-белые клавиши синтезатора, и разложенные на нём ноты. — Ты меня слышишь, Вельвет? — голос стал громче. — Да, — хрипнула она, стараясь не выдавать своё состояние. — Хорошо. Тогда продолжим разговор после выступления Венира. Увидимся.       Раздались противные гудки, и Вельвет заплакала на весь пустой дом. Конец весны и начало лета — время отчетных концертов в различных творческих студиях и школах. И если академические концерты проходили ради оценок, и чисто формального завершения учебного семестра, то отчетные концерты всегда были праздником для каждого, кто в них участвовал. И проводились они для более широкой публики, а не только родителей, и комиссии из учителей. Настоящий взрослый концерт, где можно было заявить о себе, как о маленькой начинающей звёздочке.       Вельвет хотела посмотреть выступление Венира, организованное его танцевальной школой, но осталась репетировать, чтобы подготовиться к завтрашнему занятию. И, как оказалось, это было напрасной тратой времени.       Рыдания не помогали облегчить боль. В груди всё сжималось и горело. Находиться наедине с собой становилось невыносимо трудно. Вельвет заметалась по комнате, её взгляд упал на пюпитр с открытыми нотами. Дрожащими руками она схватила его, и размахнувшись, ударила по столу, сметая на пол учебники, фоторамки, и игрушки. Потом с силой вдарила по синтезатору.       Разлетевшиеся листы с гаммами и песнями она начала хватать, и набивать в рюкзак. Уши заткнула наушниками, поверх домашней одежды натянула толстовку, накрыв голову капюшоном, и запрыгнув в резиновые тапки, вылетела из дома, навстречу закатным сумеркам.       Их дом находился на краю пригорода, и если рискнуть, и пересечь огибающее район шоссе, то можно было выбраться к небольшой роще с озером. Туда, шмыгая носом, Вельвет и отправилась, на всю громкость слушая музыку, и смотря только себе под ноги.       Как всегда, на шоссе было полно машин, что проносились мимо, не сбавляя скорости. Но Вельвет дождалась подходящего момента, и, ни капли не робея, перебежала дорогу, перепрыгнула через забор, и кубарем покатилась по крутому склону в низину. Дальше, пробираясь по высокой траве, она вышла к пляжу, и вырыв голыми руками небольшую ямку, скинула в неё все ноты. Натащила щепок, и, чиркнув спичкой, подожгла.       Пламя резво грызло стопки нотных тетрадей с вручную переписанными композициями. А Вельвет, засунув руки в карманы, хмуро наблюдала за этим всем. — Больше репетируй, Вельвет, — противным голосом она передразнила слова учительницы, — Не ленись! Старайся! Ты не стараешься! Ты не умеешь петь, ты ничего не знаешь о музыке… Да пошла ты! — заорала она на горящие ноты, — Репетируй со своими супер-одарёнными учениками хоть до зелёных соплей! Старая! Противная! Безмозглая слониха! — она орала во весь голос, кидаясь шишками в костёр, — Из-за тебя! Из-за тебя я не пошла на выступление Венира! Из-за тебя я сидела над этими тупыми нотами без конца! Твои тупые репетиции! Твоя тупая практика! Твои тупые гаммы! Рвать глотку на распевках, а потом слушать о том, как я, на самом деле, плохо стараюсь? Да чтоб вся твоя пицца была с ананасами! Чтоб весь шоколад, что тебе дарили был либо с изюмом, либо горький! А лучше… Лучше и горький, и с изюмом сразу! Провались на месте!       Прокричавшись, она наконец почувствовала облегчение, и просто села на песке, глядя на чёрную от сумерек воду. Костёр догорал, а буря утихла. В наступившей темноте стало холодно. Обессиленная, Вельвет встала, и засыпав кострище песком, пошла домой.       Сквозь высокую траву, вверх по склону. Перепрыгнув через забор, она, продолжая глядеть себе под ноги, и тихо подпевать музыканту в наушниках, пошагала на другой конец дороги.       Но яркая вспышка ослепила её, заставив замереть в одном положении. — «Так вот почему олени застывают, оказавшись перед несущейся прямо на них машиной…» — только и пронеслось у неё в голове за мгновение до сильнейшего удара. *** — Понял, хорошо. В карточку так и занесём. Черепно-мозговая травма в анамнезе присутствует, — кивнул Маузер, — А подскажи, какой вид травмы? — А? — Ну, открытая, закрытая… — Пф-ф-ф! Думаете, я помню? Мне было тринадцать, и я плохо помню, что тогда вообще происходило, уж извините. — Справедливо, — кивнул он, — Едем дальше. Как у тебя со сном? — Нормально. — Правда? А почему заснула прямо на суде? — А вы бывали на судах? Не самое увлекательное мероприятие. — Но не когда решается твоя судьба.       Вельвет раздражённо нахмурилась. — Как твой аппетит? — Неплохо. — Неплохло? Это поэтому ты упала в голодный обморок, не дойдя до клиники? — А вы почему, раз и так всё знаете, спрашиваете ещё и у меня?! — огрызнулась она, схватившись за ручки кресла, готовая вот-вот с него подскочить от возмущения. — Ну я же должен получить информацию из первых уст, — невинно улыбнулся он, — Так, ладно, идём дальше. Я смотрел материалы с последнего «выступления» вашего с братом дуэта… Вы танцевали, стоя на крыше машины, пока она ехала по оживлённой автомагистрали, а потом спрыгнули с неё прямо над рекой. Вы долго готовились к такой масштабной выходке? — Это был чистый экспромт. — Вот как… Тебе было страшно в тот момент?        Вельвет пожала плечами. — Я была немного на нервах, это правда. Ведь мой план сыпался на глазах, а секрет мог раскрыться в любую минуту…— начала отходить от темы она. — А стоять на машине, пока она едет на полной скорости было страшно? — мягко вернул её к сути вопроса Маузер.        Вельвет застыла, немного растерянно смотря на него. — Э-э-э… Ну… Может быть… Не знаю! — Скажите, Вельвет, а о чём вы думали, выступая в таких условиях? — спросила Орчид, оторвавшись от записей. — Я думала о том, что мой секрет раскроют. — Только об этом? — Ну… Ещё о том, что тысячи глаз наблюдают за мной. Слушают голос, смотрят на пластику движений, да просто писаются кипятком от наших трюков! — она мечтательно посмотрела куда-то сквозь собеседницу, усталые глаза блеснули жизнью, — Они все на меня смотрели, восхищались, завидовали… И тащились от меня! Э-э-э… И от Венира тоже, конечно. — То есть, вам нравилось происходящее?       Вельвет кивнула. — Наверное, да. Но это ведь неплохо?       Оба врача промолчали. — В каком-то смысле, это проясняет ситуацию, — кивнул Маузер, снова делая пометки у себя в блокноте. — Проясняет? То есть, вы, наконец, поняли, что мне здесь не место? — оживилась Вельвет, вытянув шею.       Маузер устало переглянулся с Орчид, и буркнул: — Не совсем… *** — Марта, Робб, спасибо, что подождали! Отведите, пожалуйста, Вельвет обратно в отделение, и вот лекарства для неё.       Маузер протянул им две ярко оранжевые баночки с таблетками. — Эти давайте вечером, а вот эти утром. И проверяйте, чтобы она их пила.       Вельвет вышла к санитарам, и делая вид, что не знает их, непринуждённо пошла в сторону холла, спрятав руки в карманы, и насвистывая себе под нос мелодию. Впрочем, Марта и Робб быстро поравнялись с ней, встав по обе стороны.       Вернувшись на третий этаж, в своё отделение, Вельвет без лишних препирательств выпила предложенные лекарства. Пройдя в комнату отдыха, она плюхнулась на диван, и уставилась в телевизор, где шла передача про брачные ритуалы тропических лягушек. — Гадюшник, — только и выплюнула она, наблюдая то за странной женщиной, что крутилась вокруг своей оси, то за пареньком, что неотрывно рассматривал чахлый фикус, то за уже знакомой старушкой, что бормотала, и тыкала в люб всем, кого встречала на своём пути. — А-а-а! Поющая девочка, — наконец сказала она что-то внятное, — Я любила смотреть за тобой и твоим братиком по телевизору! Вы двое такие милашки! Как хорошо, что ты теперь с нами! — Нда, просто замечательно. — А где же твой братик? — спросила она, снова тыкая ей в лоб мизинцем.       Чувствуя, что у неё уже начинает дёргаться глаз, Вельвет как можно спокойнее ответила: — Буквально метрах в трехстах от нас, — её взгляд упал на колючую проволоку тюремного забора, что был виден из окна. — Вот как! Значит, он тоже скоро будет здесь? — радостно спросила она.       Вельвет нервно захихикала: — Очень надеюсь, что нет!