хаос

мира никотиново-тонкий. как сладкий липкий пепел он лежит россыпью на пальцах. и когда он падает в объятия препаратов, то все становится на свои места. он — вагон, который регулярно съезжает с пути. его вагон нумеруют отставшим. на его вагоне люди заёбываются считать и отворачивают взор. ржавое, захудалое тело искалечено слезами и частыми падениями. мира не драматизирует, но прямо сейчас его железо пробивает черепную изгородь и, отрываясь, он хватается мазолистыми руками за другие составы, но получается лишь потянуть их за собой и съехать с пути. издает два сигнала: один короткий, один длинный. он потерян, он не там. он. не. там. — ты же не всегда был таким отстойным, я уверен. денис тащит бездыханное тело в квартиру и успешно кладет колпакова на диван. запасные ключи от хаты мирослава уже год хранятся у сигитова, хотя собственник данного помещения даже не в курсе об их существовании. выполнять функции саппорта в жизни ден привыкает достаточно легко ларл слишком не вписывается в темный интерьер квартиры. слишком выделяется. слишком светлый. слишком разрывающий. слишком парень-приносящий-хаос, что бы это ни значило. он всегда приносит разруху наводит сумасшедший бардак не только на территории, но и в сердце хватит, хочет сказать мира просто-хватит-уже-крушить-все-блять в спальне холодно. у мирослава хата прокурена до ниток белья и штор. на прикроватной тумбе расползается горка окурков и пару цветных таблеток вперемешку с пепелом. вместо воды в стакане голая водка. когда все окончательно разрушилось трудно сказать. просто колпаков в одном ночном порыве набрал его, видимо, перепутав номера. клялся в любви и просил забрать его из какой-то дыры на окраине. а денис приехал. долго выслушивал порыв ненависти к «идиотскому новенькому» и впитывал цитаты о том, что мирина свобода любит кольца, цепи на шеи, и поцелуи. и если бы мага не любил бы, то колпаков бы заставил, сжимал бы руками бледную кожу, пока та не станет цвета вечернего неба. алые дёсны халилова бы молили о пощаде, но в чёрных дырах расширившихся зрачков застыла бы надежда на бесконечность. и когда горячее дыхание опаляло кожу в районе шеи, денис заставлял мурашки замолчать. окутывал тиммейта в плед и матерился про себя, когда колпаков вторил на границе сна «ненавижу этого сигитова, ненавижу-ненавижу-ненавижу» и от этого невыносимо ровно двадцать один день формируется привычка привычка забирать четверку из ада на земле формируется у дена за пять мира стонет где-то глубоко в темноте и тянется за одеялом. эйфорично повторяет одно и тоже имя и, слава богу, не видит, как у дениса сжимаются руки в кулаки. мага-мага-мага-магомед поглощает. вены, артерии. разум туда же. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ втягивает. через нос, рот, поры. не щадит, всасывая потуги на спасенье. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ выкладывает. усладой дорожку в темный лес, а мира пропадает. ㅤㅤㅤㅤ влечет. следами босых ног, в которые свято верит. ㅤㅤㅤㅤ выжимает его. словно чайный пакетик. цепкими пальцами, на подушках которых оказываются шипы. и мирослав так красиво ломается. особенно когда трещинами по швам и глубокими разломами вдоль торчащих позвонков. можно тебя сломают до конца? чисто ради интереса, не более. стоит, наверное, заказать его портрет лучшему художнику, ведь он так эстетичен в своём отчаянии. и колпаков пронзительно воет куда-то в подушку. размазывает слезы, щелочью обжигающие щеки. и все повторяет-повторяет-повторяет. видеть колпакова таким — как нож по горлу. особенно, когда приходит осознание, что причина данного поведения — сам сигитов. ден накрывает его одеялом и отрывисто ведет по волосам. наверное, все дело в эмпатии, которая сжигает сердце до тла. но только ему, мире, денис ничего не сделал. он просто пытается быть приветливым. отвечает на шутки, поддерживает дежурные улыбки и отлично вписывается в коллектив, когда первым поднимает аегис над головой. но когда мирослав говорит на балконе перед интом, что сигитов — всего лишь аппендикс в их слаженном организме, то ларл не опускает голову, как и всегда, обычные претензии он встречает с гордостью, готовый ответить за свои действия. но колпаков только тянет сигарету из пачки и упрямо ведет плечом, когда ден пытается узнать причину такого едкого поведения. он ведь ничем не заслужил эти надменные жесты с его стороны, не совершил ничего плохого и достойного отмщения. единственное, в чём он был виноват перед мирой: он вклинился в симбиоз двоих. мага и мира — что-то стабильное и терпкое. они не ходят вместе, не держатся за пальцы друг друга. просто это видно издалека — один принадлежит другому. выклеймено не на коже чернилами и изящной надписью, не запахом непохожих одеколонов или сочетанием черно-белого. что-то иное. сложнее. многослойнее. а когда денис появляется на горизонте, то нить между ними рвется. постепенно. — лучше бы ты избил меня, чем объебывался так. мира под его прикосновениями успокаивается. перестает дрожать и даже смыкает веки сильнее, проваливаясь в сон. впереди только минное поле ден прикрывает дверь спальни и ставит кастрюлю с водой на плиту. поджигает сигарету пламенем газа. его уносит. думает, что стоит все-таки рассказать обо всем димасу. вдруг, сможет образумить несчастного, но только отчаянное «не говори никому» давит на виски куда лучше, чем гранит вины. и поэтому он поднимает белый флаг в воздух, когда отправляет короткое «я ухожу из команды» в чат в три часа ночи. просто между мертвым и ненавидящим мирославом, денис выбирает последнее. запасные ключи на столе. больше они не понадобятся. причина употребления исчезает вместе с ним. потому что сигитов — отголоски прошлого и эмоций. сигитов — чистая ненависть.