В самое сердце

«Сделай валентинку, подкинь и всё. Тебя же не просят при всей школе ему признаваться. Да и если он откажет, то вселенная не схлопнется. Он же не последний парень на Земле и в твоей жизни. Просто рискни». Вспоминая это сообщение в два часа ночи, Кевин уже не уверен, плохая эта была идея или хорошая. Он не особо умеет выбирать подарки, а делать их самостоятельно — тем более. Но всё же сейчас, сидя за своим рабочим столом и клея разноцветные квиллинговые сердечки на бледно-розовый картон вперемешку с засушенными цветочками, Кевин понимает, как Жан был прав. Попытка не пытка, верно? Да и тем более — он лучше попытается и разочаруется, чем правда упустит свой шанс. Если он у него вообще был. Ложась спать почти в пять утра, Кевин никак не может отделаться от мысли: а что, если всё будет так, как он представляет? Сознание само подкидывает эти глупые романтические сценарии, похожие на сюжет клишированных фильмов. Вот он подкидывает валентинку. Вот Эндрю находит её во время обеда. Вот он смотрит на неё, начиная глупенько улыбаться. Вот он встаёт из-за стола, машет рукой своим крутым друзьям и подходит к Кевину. А потом… А потом звенит будильник. Кевин недовольно стонет, переворачиваясь на спину и на ощупь находя телефон, смотря на время. Ровно шесть утра. Четырнадцатого февраля. День Икс. На осознание ему требуется всего минута. Руки начинают мелко подрагивать, а глаза — слезиться. В мыслях всё ещё загнанной птицей бьётся сомнение в том, было ли это правильным решением. Кевин рвано вдыхает, считая до десяти, и выдыхает, проговаривая про себя слова Жана. Вселенная не схлопнется. Он же не последний. Нужно просто рискнуть. На сборы Кевин тратит около полутора часов, потому что этот день — особенный, а хороший внешний вид придаёт ему уверенности хотя бы в самом себе. Хотя бы в том, что, даже если всё пойдёт плохо, он умрёт — не то от стыда, не то от волнения, — но красивым. Ещё через десять минут он уже в школе, пробивается через толпу в сторону кабинета биологии, параллельно обдумывая план по подкидыванию валентинки. Он мог бы, например, дождаться следующего урока, на котором он сидит рядом с Эндрю. Мог бы, например, выйти во время биологии и подкинуть открытку в шкафчик Миньярда. А мог вручить её прямо в руки. Как только Кевин входит в кабинет, сразу звенит звонок. Он садится за самую дальнюю парту, открывает тетрадь, начинает записывать определения за учителем, но мысли упорно сворачивают в сторону Эндрю и валентинки. Как так вообще получилось, что он влюбился в него? В Эндрю Миньярда, который своеобразная звезда школы, который популярен, который интересен, который слишком красив, который… Кевин мотает головой, отгоняя назойливые мысли о его глупой влюблённости. Кевин по сравнению с Эндрю — никто. Единственное его достижение — статус вице-капитана школьной команды по экси. И всё. Когда настенные часы показывают, что прошла ровно половина урока, Кевин всё же решается. Когда он выходит в коридор, в ушах набатом звучит собственное сердцебиение. Руки мелко-мелко дрожат, пальцы аккуратно сжимают розовый картон, а кончиками Кевин проводит по бумажным «улиткам» из цветных полосок, которые складывались в сердечки, нескольким надписям и небольшим засушенным цветочкам. Кевин знал, что Эндрю разбирается в языке цветов, так что понадеялся на них, а не на своё (не)умение сочинять «любовные поэмы». Полночи Кевин потратил только на то, чтобы подобрать нужные цветы. Тех, которые подходили по значению, было слишком много, но в итоге он остановился всего на трёх. Розовая сирень символизировала любовь и признание и просто слишком нравилась Кевину. Маленькие цветочки фиалки символизировали тайную любовь и скромность. Белая сирень означала первую влюблённость и предложение любить друг друга. Слишком приторно, думал Кевин, но исправить уже было нельзя. Он решился — и он сделает. Вселенная не схлопнется. Дойдя до шкафчика Эндрю, Кевин замирает, затаив дыхание. Если он сейчас закинет туда открытку — пути назад не будет. Вдохнув, посчитав до десяти и выдохнув, он вытягивает руку, аккуратно засовывая валентинку в щёлки шкафчика. Та исчезает внутри и с глухим стуком падает на дно шкафчика. Кевин резко вдыхает, осознавая. Открытка — в шкафчике Эндрю. Который он откроет буквально через десять минут после конца урока. Валентинка. С признанием. Которую написал Кевин. Для Эндрю. Боги, что он натворил… Следующие два урока Кевин проводит в тихой панике и постоянных мыслях о том, что же он натворил. На истории — втором уроке — Эндрю так и не появляется. И слава богу, думает Кевин, иначе бы он умер от тревожных мыслей о валентинке и просто от самой обычной гей-паники при виде Эндрю. После второго урока — обед, и, о боже, Кевин, кажется, уже чётко слышит удары часов, отсчитывающих минуты до его смерти. Только он сам не понимает, от чего конкретно — от смущения, собственной тревоги или Эндрю. Ах, да: Эндрю. Кевин видит его сразу же, как входит в столовую. Тот сидит за одним из дальних столов в окружении братьев и парочки друзей. Кевину кажется, что он на секунду перестал дышать. Когда Кевин проходит мимо их компании — это получается совершенно случайно, просто единственное свободное место оказалось всего через стол от них, — ему кажется, что сердце пропустило удар. Потому что, о боги, как же Эндрю красив. У него слишком красивые волосы, которые так и хочется потрогать. Слишком милая, почти незаметная полуулыбка, от которой Кевину ужасно хочется улыбаться самому. Слишком красивые глаза, которые он постоянно щурит, когда улыбается. Эндрю Миньярд просто слишком. Кевин садится за стол, сразу вперившись взглядом в поднос, чтобы не смотреть на Эндрю. В голове всё ещё слышны удары часов. — О, Кевин! Привет! Кевин вздрагивает, слыша голос Ники. Он поднимает голову, смотря в сторону их стола, и неловко машет рукой, одними губами говоря «привет». Голос словно пропал от испуга. Кевин прокашливается и продолжает смотреть на их компанию. Неожиданно взгляд Кевина снова падает на Эндрю. Только теперь он замечает, что тот сидит почти вплотную с Нилом. В голове, кажется, будто что-то щёлкает, но Кевин не успевает об этом подумать. На телефон приходит уведомление и он сразу встаёт из-за стола, уходя из столовой, махнув рукой компании Эндрю. Жан встречает его в знакомом до боли месте — на повороте под лестницей. Они всегда встречались там, если надо было о чём-то поговорить. Вот и сейчас, как обычно, Жан стоит, оперевшись на стену, одновременно с этим что-то выделяя в тетради карандашом. Вроде это тетрадь по английскому — Кевин не уверен. — Доброе утро? — помедлив, говорит Жан, закрывая тетрадь и засовывая её в сумку. — Пипец, тебя чего так трясёт? — Я… — Кевин тяжело сглатывает, заламывая пальцы. Нервничает. — Я подкинул валентинку? Жан застывает на секунду, смотря на Кевина глазами-блюдцами. После — резко вытягивает руку, хватая Кевина за локоть, и тянет его вглубь поворота. — Ты всё же это сделал? — Жан кладёт руки на плечи Кевина, сжимая их, и улыбается. — Горжусь. Кевин чувствует, как щёки немного краснеют, но паника утихает. Он правда это сделал. Он правда смог. — Ну, я подкинул её ему в шкафчик, и… всё, — разведя руками, объясняет он, смотря на реакцию Жана. Тот кивает, о чём-то задумываясь, а после снова смотрит Кевину в глаза. — Ты молодец, — Жан мягко улыбается, чуть сжимает плечи Кевина, — а теперь пойдём, у нас что сейчас? — Математика? — Неуверенно говорит Кевин, когда Жан резко подхватывает его под руку и тащит через толпу в сторону нужного кабинета. Когда звенит звонок, Жан и Кевин уже влетают в кабинет, сразу садясь за последнюю парту. Мистер Миллер — преподаватель математики — приходит через минуту. Класс затихает, все усаживаются по местам, а Кевин неосознанно начинает бегать взглядом по макушкам одноклассников, пытаясь выискать одну конкретную. Когда глаза наконец цепляются за светлые волосы, дыхание Кевина замирает. Эндрю сидит наискосок от него, в соседнем ряду, на парту ближе к учителю. Так чертовски близко и чертовски далеко одновременно. Следом глаза цепляются за рыжую макушку Нила, которая лежит на плече Эндрю. Кевин непроизвольно опускает взгляд ниже, тяжело сглатывая. Пальцы Эндрю и Нила сцеплены в замок. Кевину кажется, что он на секунду умирает. Нет, он просто надумывает. Надо верить в хорошее. Мама всегда говорила так. — Кевин. Кевин не сразу понимает, что его зовут. Он моргает, фокусируя взгляд, и понимает, что зовёт его Эндрю. Эндрю. Зовёт его. Кевин снова сглатывает и кивает, показывая, что слушает. Эндрю смотрит на него через плечо, на секунду оборачивается, глядя на преподавателя. Как только тот отворачивается к доске, Эндрю вытягивает в сторону Кевина руку, сжимая между пальцев маленький обрывок листа. — Возьми. Кевин протягивает руку, беря листок, случайно касается кончиками пальцев ладони Эндрю. Тот сразу отдёргивает руку, и Кевину на секунду кажется, что в его глазах промелькнуло отвращение. Эндрю отворачивается обратно, сразу беря в руки ручку и начиная записывать за учителем. Нил повторяет за ним. Больше их руки не сцеплены. Кевин садится прямо, чуть мотает головой, пытаясь вернуться в реальность, и смотрит на записку. Просто криво оторванный кусочек тетрадного листа в клетку. Кевин сглатывает, разворачивая его. В глазах начинает немного плыть, когда он видит каллиграфически ровный почерк Эндрю. «Кабинет музыки. После урока. Да/нет?» Кевин сглатывает, поднимая голову. Перед глазами всё плывёт, но он видит, как Эндрю на него смотрит. Кевин, чуть помедлив, кивает. Эндрю повторяет его движение и снова отворачивается. — Что там? — Жан дёргает Кевина за кофту, кивая на записку. — Ничего. — Поспешно отвечает тот, комкая и кидая обрывок в рюкзак. Жан не докапывается. Кевин хочет сказать ему за это огромное спасибо, но уверен — если он начнёт говорить, голос сорвётся. Он просто лучше помолчит. Когда звенит звонок, оповещающий о конце урока, Кевину снова кажется, что часы начали отсчитывать минуты до его смерти. Он видит, как Эндрю что-то говорит Нилу, а после оборачивается на него. Кевин вздрагивает под этим пронзительным взглядом красивых карих глаза, снова, кажется, переставая дышать. Эндрю выходит из кабинета первым, Нил — вслед за ним. Кевин ждёт когда выйдут все остальные, пытаясь восстановить дыхание. Дорога до кабинета музыки занимает у Кевина всего три минуты, но по ощущениям — целую вечность, наполненную паникой, страданиями и всего парой моментов радости. Сознание снова начинает подписывать клишированные сюжеты, заставляя Кевина хоть немного расслабиться. Вот он заходит в кабинет. Вот Эндрю резко закрывает за ним дверь. Вот он прижимает его к стене. А потом… Кевин видит светлую макушку, прошмыгнувшую в кабинет музыки. Он тяжело сглатывает, жмурится на пару секунд. Считает до десяти и наконец подходит, открывая дверь. В ту же секунду его резко хватают за руку, втягивая внутрь. Кевин ойкает и замирает, смотря на Эндрю в полутьме кабинета. Это Эндрю, он уверен. Слишком красивый Эндрю. Слишком крутой Эндрю. Эндрю Миньярд просто слишком. — Так… что ты хотел? — Кевин сглатывает, смотря на Эндрю. Тот отходит чуть назад, всего на полшага, изучая Кевина взглядом. Молчит. — Не знал, что ты занимаешься квиллингом. — Эндрю пожимает плечами, смотря ровно в глаза Кевина. Тот тяжело сглатывает, начиная осознавать. Квиллинговые сердечки на валентинке. — Да и то, что в языке цветов разбираешься. — Эндрю хмыкает, чуть жмуря глаза. Кевину кажется, что ещё секунда — и он упадёт в обморок. Кевин молчит, сжимая и разжимая руки в карманах кофты. Ему хочется что-то сказать. Сказать, что это не он? Притвориться дурачком? Признаться? Кевин не успевает и подумать. В дверь кабинета стучатся, сразу её открывая. На пороге стоит Нил, нервно сжимая руками лямку рюкзака и бегая взглядом с Эндрю на Кевина. В конце концов он останавливается на Эндрю. — Не мог тебя найти, — тихо говорит Нил, — привет, Кевин. Кевин кивает, не находя в себе силы на какие-то слова. Эндрю последний раз смотрит на него, после чего идёт в сторону Нила. У Кевина мутнеет в глазах — не то от головной боли, не то — от непрошеных слёз. Выходя из кабинета, Эндрю говорит: — Ты не мой вариант, прости.