Повешенный бог

      Этой ночью Каррó снился костёр.       Уже ранним утром, наконец сбежав от сновидений в реальность, он тёр виски, отгоняя пламя. Оно плясало и кружилось в глазницах, не давая покоя. Но он поднялся, подвязал истёртым кожаным шнуром тяжёлые дреды в высокий хвост, прошёл к верхней палубе, заняв себя разминкой, и видения исчезли, а разум освободился от навязчивых мыслей.       С каждым новым отжиманием пепел воспоминаний слетал с плеч и тонул где-то в глубинах океана.       Карро ненадолго прервался, давая разгорячённым мышцам заслуженный отдых. Краем глаза он заметил королеву судна. Она вальяжно выплыла из своей каюты; следом за ней семенил слуга с опахалом в руках.       Астория Муххитсау — так её звали — была юна, красива и до невозможности вульгарна. Карро привык видеть женщин в столь откровенных нарядах, но обычно то были работницы «домов отдыха», а не новоиспечённые жёны знатных богачей. Её упругую круглую грудь едва скрывала тонкая ткань платья. Оно струилось, ведомое ветром, то и дело обнажая бархатистую кожу широких бёдер. С каждым шагом раздавался звон — Астория не отказывала себе в золоте, которым украшала всё от лодыжек до рогов.       Звяк. Звяк.       Она приняла выразительную позу на лежаке. Опахало заработало с удвоенной силой. Карро чувствовал на себе её взгляд. Не сказать, что он оказывал на него хоть какое-то воздействие. Женщину, а тем более такую, на спарринг не вызвать.       Единственной пользой от неё был сам корабль, на котором Карро держал свой путь. Каравелла под гордым именем «Прекрасная Астория» покинула порт самого северного города Фаахрасау, и неслась на полной скорости к большой южной столице — Аасхараю. Судно было свадебным подарком и во многом отвечало вкусу молодой супруги: лиловые паруса раздувались от ветра, позолоченная грот-мачта сияла в лучах рассветного солнца, оранжево-чёрный вымпел развевался на фоне неба. И разумеется, Астория уже успела доверху набить трюмы всевозможными дарами: Карро не видел и половины из них. Но даже так казалось, что там было всё: диковинная посуда, ароматы, хрустальные сосуды и одежда на иноземный манер, какие-то чудаковатые музыкальные инструменты... Многострунная арфа, выполненная искусным мастером, что был родом из Вэрденсхайта — именно она стала причиной, по которой Карро сумел напроситься на каравеллу в работники: он, с лёгкостью способный в одиночку управиться с таким тяжёлым грузом, для которого потребовалось бы по меньшей мере три фахра, казался отличным приобретением. За свой труд на судне деньгами Карро получал совсем немного. Но главное, работой он оплатил билет в большой город, ночлег и скудную, но всё же еду. Оплатил ещё один шаг по той длинной лестнице, на которую он ступил и уже не мог свернуть назад — если молодой кхар отправлялся в Ак’Тай, что на общем языке значило “земной путь”, то он не смел вернуться в клан раньше времени, с пустой головой и слабым духом. Он должен был пройти множество сражений и лишь по истечении 1095 дней, по одному на каждого воина, состоявшего во времена Великой Войны за Свободу в войске Архсвак’Тау — возвратиться без страха в сердце. Должен был, если воля его осталась неизменна, вызвать вождя, сильнейшего кхара их племени, на бой. Выйти с ним в круг и победить — то был единственный путь, угодный духам. Многовековая дорога мудрости, проторенная предками. Карро уже год следовал по своему Ак’Таю, продвинувшись так далеко, как никогда не ступала она.       Артрувика. То была её славная мечта — увидеть возвращение Карраворай’Тая. Его победу над Ракх’Ктаем, вождём их клана. Духи не дадут соврать, у Карро не оставалось иного выбора, кроме как воплотить это всё в жизнь. То тлел последний уголёк его заблудшей души, а вокруг, без Артрувики, по вине гнусного Ракх’Ктая, зияла бесконечная пустота.       Карро потянулся. От этого движения мышцы выделились под его почти чёрной кожей. Он вновь наклонился. Присел.       Ежедневный утренний ритуал скрашивал затянувшееся морское путешествие. Но раздражение вновь скапливалось под кожей, сметая остатки блаженства, когда всё вокруг заполнялось рогатой копотью — начало рабочего дня вытаскивало моряков наружу. Почти вся команда состояла из фахров или южан, как сказали бы люди, — коренных уроженцев Фаахрасау. В племени Карро их нарекли простым и грубым “рогатые”. С точки зрения кхаров, два отростка на лбу да смуглая кожа — единственное, что в действительности отличало фахров от обычных вэрденсхайских людишек. Такие же тощие, маленькие и нескладные. Совсем не ровня им, грозным племенным кхарам.       Зазвонил один из колоколов, и рогатые расползлись по кораблю, приступая каждый к своим делам.       И если сам хозяин корабля, «Достопочтенный Ихсан Муххитсау», предпочитал уединение и лишь изредка осторожно выбирался наверх, чтобы в сопровождении слуги, удерживающего зонт, и своего верного врачевателя, Саафиха, встретить рассвет, то его ближайший помощник, старпом по имени Басхим, наоборот, ежедневно собирал всех на верхней палубе. И только для того, чтобы как следует отчихвостить. Хотя, казалось бы, в такую спозаранку никто ещё и не успел бы что-то испортить, но у Басхима всегда находился повод высказаться.       Вот и сегодня старпом расхаживал вдоль верхней палубы, надутый, как самый настоящий индюк. Яростно жестикулируя, он отчитывал любого, кому довелось попасться под горячую руку, отчего гвалт стоял жуткий.       Даже Карро, привыкший к шуму, порядком устал. Мелочные переживания этого маленького рогатого человечка не слишком его волновали. Как и то, почему квартирмейстер заснул в неподобающем месте и состоянии. Почему кок недосчитался нескольких килограмм картофеля. Или то, почему он, Карро, пропустил где-то там в господских каютах заметную любому зрячему глазу брешь. Карро лишь промычал что-то в ответ, используя своё самое сильное и непревзойденное оружие в этом споре — умение притвориться, что общий язык он понимает, в лучшем случае, наполовину. Или и того меньше.       Басхим моляще возвел сухие, узловатые пальцы к небесам, потряс ими, осыпая нерадивого Карро ругательствами на родном, шипящем языке, и, сдавшись, удалился. Видимо, отправился искать жертву, которую эти кричи впечатлят сильнее. Карро впечатлительным никогда не был. Оттого он, хмыкнув, побрёл с верхней палубы вниз — подальше от опостылевшего океана, гнусных рож и бряцания золотых украшений.       Пригнувшись, он еле втиснулся в деревянный люк, съезжая по ступенькам, и с шумным «БУХ» оказался внизу, где сразу же принялся за работу. Так день пролетал быстрее.       За одним днём шёл другой, третий, пятый, приближая миг, когда судно достигнет места назначения.       Само их плавание длилось уже две или три недели. Точный срок Карро назвать не смог бы даже при желании — сбился со счёта он на дне седьмом-восьмом, после жалея, что не взялся делать засечки на дереве или коже ремня, на котором обычно держался за спиной двуручный меч. Сейчас оружие покоилось в общей каюте, под гамаком. Карро то и дело невольно водил лопатками — отсутствие постоянного веса казалось непривычным и неудобным.       Но в такие дни, как этот — когда Басхим вставал с какой-то третьей ноги, или облачался не в тот халат, или на утро получал недостойный его положения завтрак, Карро был благодарен всем духам, что меч смиренно отлёживался там, где его оставили в первый день плавания. Ведь будь он под рукой, этот рогатый выскочка не досчитался бы головы. А после такого — Карро был в этом убеждён — его самого скинули бы за борт. Чего ему, учитывая неумение плавать, крайне не хотелось.       Впрочем, если пораскинуть мозгами, то произойти это могло бы куда раньше неправильных ног и халатов. Ещё в первый день, когда Басхим спросил его о происхождении, а Карро сказал, что родом из Кхар'Вортая. Но старпом в ответ только покрутил пальцем у виска, пропустив сухие звуки своего иноземного языка меж зубов, и посмотрев так, будто Карро был чем-то коричневым, зловонным и прилипшим к тапку, удалился.       Тогда Карро сдержался, хоть для этого и потребовалось немало внутренних сил. Но он, не имея иных вариантов, принимал правила этой непростой игры. И молчал, переваривая всё внутри.       При этом, впрочем, не лишая себя радости вообразить перед сном, как он хватает руками башку этого старпома и сдавливает пальцами. Крошит череп, словно орех. Выжимает глаза и слышит, как назойливый голос Басхима навсегда обрывается, исчезая из этого мира вместе с жалким последним вздохом. Но нужно быть мудрее. Так ему говорили. Она говорила.       А он слушал.       И потому каравелла всё плыла и плыла, ведомая лишь морскими силами.       Кудрявые волны ласкали борт корабля. Парус качался и шуршал от ветра. Под натиском крутого разворота скрипела бечёвка. Рогатые что-то громко выясняли. Иногда Карро казалось, что он в плетёной корзине со змеями. Той самой, у которой обычно сидит худосочный нагой мужчина, завораживая своих питомцев музыкой. Но из музыки здесь было разве что пьяное пение втихомолку: когда Басхим отходил ко сну, раз в несколько дней моряки собирались в углу, чтобы нарушить с добрый десяток правил и сыграть партейку-другую, раскурить дурман и выпить больше положенного. На строгие правила самому Карро было откровенно наплевать. Они не были главной причиной его раздражения.       Он в целом ненавидел и море, и корабль, и отсутствие твёрдой земли на горизонте. Ненавидел местную жару, влажность и то количество рыбы, которым их кормили. И, о духи, Карро бы многое отдал за то, чтобы как следует помахать мечом, убить парочку-другую достойных противников, а после — отведать сочную вырезку из молодого бизона.       Он то и дело предавался мечтам о мясе, воссоздавая в мыслях его запах и текстуру, меж тем бездумно копаясь мозолистыми пальцами в копчёной рыбе, которую им выдавали ближе к вечеру. Вместе с ней полагалось две жалкие картофелины. Карро, который был вдвое выше всех местных рогатых, смотрелся с этой порцией еды комично. Как будто кто-то всучил орлу прикормку для канарейки.       Карро этим вечером решил остаться внизу, в тусклой каморке. И, пребывая в фантазиях о степной охоте, не сразу заметил, что к нему присоединились. Сначала на деревянный столик опустилась чарка с вином. Следом — деревянная миска с рыбой и гарниром. Картофелины было три.       Карро нахмурился.       К нему подсел Натаниэль: один из тех немногих на этом судне, кто тоже владел общей речью.       И если бы только ею — на рогатом и языке кхаров он тараторил так быстро, что Карро порой и сам путался в родных словах, ревностно цокая. Речь у этого полудурка лилась как река, которой не помешала бы плотина. А его интонации — юркие, словно мышки — прыгали так резво, что Карро не всегда успевал понять сказанное.       Пижонистого вида полукровка тем временем ловко перескочил через стул.             Приземлившись, он тут же закинул ногу на ногу, заправил кудрявую прядь рыжих волос за ухо и, тепло улыбнувшись, пожелал Карро доброго дня. Небольшая острота ушей и яркие бирюзовые глаза выдавали в нём альда, пусть и потерявшего большую часть своей потомственной крови в связях с людьми. Что для альдов было дело таким же обыкновенным, как для кхара — пренебрежительное отношение к любой физической близости с человеком.       Особого мнения Карро о Натаниэле за это время не сложил. Разве что с прискорбием принял тот факт, что полукровка обладал исключительной способностью избегать работы. Причём любой. Да так, что никто из рогатых, даже зоркий Басхим, не замечал этого. Натаниэль будто бы появлялся из воздуха, и то лишь в моменты раздачи пайка да в минуты запрещённых на корабле карточных игр. В крайнем случае — возникал среди моряков, покуривая трубку и сыпя дурацкими шутками, которые могли рассмешить только рогатых. Идиотская улыбка не покидала его лица, и даже упрямый Фоссих, главный повар судна, казалось, смягчался в его присутствии.       — Я и не знал, что «отребье» можно сказать на «южном» таким количеством способов. Басхим, наш неутомимый надзиратель, не перестаёт удивлять, — поделился Натаниэль, приступая к рыбе.       Карро согласно хмыкнул.       — Разумеется, изобретательно изъясняться тоже надо уметь. А ругаться — в особенности. Качественные оскорбления, что граничат с откровенным матом — это целое искусство, — вещал полукровка, размахивая рыбьим хвостом. — Но любой спектакль, даже самый искусный, утомит, если смотреть его каждый день.       — Ну так заткни уши, — посоветовал Карро.       — Прости, дорогой мой друг, но я не способен их затыкать. Вероятно, мешает форма, — подмигнул Натаниэль в ответ и, отпив ром из чарки, добавил: — И не обладаю столь пленительной способностью отрываться от реальности, как ты. Порой то, что я полиглот — сущее проклятье. Все эти разговоры так и льются в меня рекой — никак не перестану слушать.       Карро привык, что Натаниэль то и дело бросался сложными, непонятными словами. Он пропускал их через себя, забывая в ту же секунду — спрашивать о их значении было выше его гордости.       — Ещё пожалуйся на то, что считать умеешь.       — На что мне навык считать, если в карманах одни лишь гроши?       — Ага, конечно, — недоверчиво сказал Карро.       — Что за сомнения в тоне, уважаемый? Я-то и вру?       — Преуменьшаешь.       Натаниэль театрально вскинул брови. Он прижал ладонь к груди, искусно разыгрывая самое настоящее оскорбление.       — Что же вы такое говорите, друг мой! Я джентльмен! И ложь мне совершенно не к лицу!       — А ещё ты… как же там… шулер, вот. Разве в этот раз старпом орал не по делу? Я слышал, что ты обобрал в карты помощника кока до исподнего.       — Ну что ты, право слово! Я не настолько безумен, чтобы мухлевать с тем, кто готовит мне пищу. Отравление — самая скучная и бесталанная смерть. Побойся Света.       Карро, слушая его, пригубил свою чарку с пойлом. Пара капель упала на бороду, и он обтёр её ладонью.       — Если я кого и «обобрал», так это матроса по прозвищу «Бывалый». Хотя, что иронично, если судить исключительно по навыкам, он не превзойдет в мастерстве и совсем зелёного юнгу. Тоже мне, бывалый. Спроси кто моё мнение, я бы отметил в нём лишь исключительную невнимательность и парадоксальную невезучесть.       — Не понимаю, зачем играть, если ты раз за разом проигрываешь, — хмыкнул Карро, запив ромом едва съедобную рыбу.       — У всех своя страсть, друг мой. Кто-то любит изводить себя тренировками, — на этих словах ладонь Натаниэля указала в сторону Карро, — кто-то любит наблюдать закат. Кто-то обожает кормить птиц у дома. Кто-то просто любит: безумно и безоглядно. У «бывалого» такая вот простая страсть — карты. А лично я счастлив лишь оттого, что нахожусь в приятном обществе.       Натаниэль увенчал свою речь очередной улыбкой.       — Битвы лучше тренировок, — сказал Карро, сам не зная, почему. Но слова, что раньше хранились в клетке под замком, в последнее время всё чаще срывались с его губ.       — Разумеется, — Натаниэль кивнул. — Другого я и не мог ожидать.

***

      Вечером того же дня, Карро по обыкновению прислонился к борту. Он бросил косой взгляд туда, в глубину морской глади, где то и дело показывался гребень акулы, уже неделю следовавшей за кораблем по пятам.       — А люди видят в этом символизм, — протянул Натаниэль, становясь рядом. Как и всегда, Карро не заметил, как тот подошёл.       Это раздражало.       — В акуле?       — Ага. Некоторые моряки говорят, что это предзнаменование. Что акула получит свою душу. Мол, море решило полакомиться жертвой и, — Натаниэль взмахнул рукой, — предупреждает об этом. А может, этот слушок просто пустил капитан или кто из главных. Чтобы команда вела себя смирно.       Карро хмыкнул. Затем развернулся всем корпусом, чтобы взглядом следить за острым, серым спинным плавником, уверенно разрезавшим толщу воды. Она податливо расходилась в стороны, расступаясь пред хищником.       При всей нелюбви к океану и всему тому, что плавает в этой незнакомой ему воде, Карро с уважением признал, что акула была огромной. Окажись кто сейчас в воде — мощная челюсть запросто раскусила бы надвое.       Как будто слыша его мысли, акула показала нос. В закатном солнце блеснул её влажный бок, а смоляные глаза казались полными безразличия. Карро почувствовал запах жжёных табачных листьев.       Натаниэль раскуривал длинную трубку из диковинного чёрного дерева. Она была будто вырвана из пространства — таким тёмным казался материал. Даже Карро смог оценить искусную работу мастера. Резные щупальца окольцовывали чубук, сплетаясь в тонкий мундштук.       Заметив интерес, Натаниэль склонил голову набок, обратив взгляд на Карро, и приглашающим жестом протянул тому трубку. На это Карро отрицательно мотнул головой. Он открыл было рот, чтобы объясниться, но тут же захлопнул его.       Много чести.       Тем временем полукровка пожал плечами и, шепнув под нос «мне же больше достанется», продолжил курить, пуская колечки дыма. Они медленно плыли по небу в сторону заходящего солнца и растворялись, сливаясь с облаками. — На самом деле, — протянул Натаниэль, — за борт разок-другой скинули нетронутую трапезу госпожи Астории. Вот акула и ждёт продолжения этого славного банкета. Никакой мистики. Никаких морских пророчеств. И никакой судьбы. Он втянул дым, закрывая глаза в явном блаженстве.       Его повадки казались Карро слишком уж жеманными. Кхары, если и курили, то не табак. И точно не делали это так, будто окончив, поспешат собрать со всех присутствующих деньги за показанное представление.       Натаниэль же выпускал в воздух то круги, то диски, сотканные из плотного серого дыма. Он то и дело встряхивал головой, сбрасывая с глаз непослушные кудри и смотрел куда-то далеко-далеко за горизонт.       — Если не хотела жрать, могла бы отдать кому, — выразил своё искреннее мнение Карро.       Натаниэль хмыкнул.       — Дорогой мой, это совершенно не в её характере. Не нужно быть знатоком, чтобы понять эту женщину. Но спешу заверить, у тебя-то как раз есть возможность отведать эту знатную господскую трапезу. При определённых обстоятельствах. Карро сложил руки на груди.       — Каких же?       — Скажем, не из праздных соображений наша госпожа принялась выполнять сей волнительный ритуал. Обнажаться, а не одеваться, если уж говорить совсем… откровенно. Давать свободу своим бёдрам и грудям. Достаточно впечатляющим, хочу заметить. Обливать себя маслом из роз. Подчёркивать лицо всей той косметикой, что сумела приобрести. И ненавязчиво возлежать неподалёку от тебя во время утренних тренировок. Томясь и вздыхая.       — Ну ты и трепло, — покачал головой Карро. Эти длинные речи его порядком утомляли. — Конкретней.       — Ну, если ты того желаешь, то она явно не против отведать твой хер. Конкретней не бывает. Возляжешь с ней разок-другой. Получишь расположение и, вероятно, отведаешь не только внушительных женских прелестей, но и высокой кухни.       Карро поморщился. Он, может, многого о мире не знал, но в одном был уверен. Кувыркаться с женщиной на корабле, где за стенкой плывёт её муж и он главнее — идея не из лучших.       — Обойдусь. Доплывём в этот их город, и нажрусь в трактире. И бабу там найду. Без последствий.       Натаниэль вновь пожал плечами и стряхнул пепел в океан. Табачную труху тут же подхватил ветер, унося прочь.       — Портовые бабы не будут благоухать розами. Не будут гладкими повсюду. И у них точно не будет доступа ко всем этим яствам.       — А хрена тебя так это волнует?       — Надеялся, что мне перепадёт пару гроздей винограда. Или грудка фазана. А за клубнику и душу готов разменять! Я бы сам проявил интерес, леди она видная, но боюсь, что я — не её тип. А возможностей прельщать её разговорами не так уж и много.       Басхим бдит денно и нощно, я и так изворачиваюсь как могу. Пронырливый тип.       «Кто бы говорил,» — пронеслось в голове Карро.       Астория, будто услышав их разговор, как раз вышла на вечерний «променад». С бокалом вина она растянулась на лежаке, закинув одну ногу на другую. Её бедро целиком обнажилось. Блеснула кожа, натёртая перламутровой крошкой. Если бы ветер ещё немного приподнял ткань юбки, то простора для воображения и вовсе не осталось бы. Соски, прикрытые круглыми пластинами металла, призывно темнели под платьем. Из лопнувшего меж её зубов винограда брызнул сок, стекая по пухлым губам. Массивные золотые серьги звякнули, когда их хозяйка вскинула взгляд. Карро с Асторией смотрели друг на друга не больше секунды — пока он резко не отвернулся. Натаниэль, тем временем, скабрезно разулыбался.       — Это даже мило. Трогательно. То, как она старается. Думаю, её невероятно задевает тот факт, что такой, как ты, не замечает интереса такой, как она.       — Сношай её муж хорошенько, не задевало бы.       — И то верно.       Солнце почти село.       Приятная прохлада окутала всё вокруг. Вместе с постепенно чернеющим небом, в непроглядную тьму погрузился и океан.       На корабле свет зажигали лишь в нескольких местах, и редкие жёлтые пятна не могли разогнать темноту.       Одно из них, маленькое и юркое, вновь вспыхнуло неподалёку от Карро — Натаниэль закурил. Снова.       Терпкий запах табака наполнил нос и Карро сплюнул, силясь избавиться от навязчивого привкуса во рту.       — В любом случае, ривер я тебе раскрыл. Ставить или нет — твой выбор. Но если всё же она пойдёт в атаку, то, будь добр, прихвати мне хоть что-нибудь. Похлёбка местного кока меня доконает…       Карро сбило с толку так много незнакомых слов, и он бездумно кивнул, соглашаясь, скорее, с тем, что кормят здесь и правда прескверно.       Ступит на землю и век не будет прикасаться к рыбе.       За спиной послышался перезвон украшений. Когда надвигающийся ночной холод прогнал с палубы юную госпожу, Карро пришлось признать:       — Ну задница у неё ничего.       — На мой взгляд, ноги коротковаты, но с твоим замечанием соглашусь.       Они замолкли прежде, чем к ним подоспел Басхим.       В отличие от Натаниэля, старпом не обладал навыком подкрадываться столь незаметно. Наоборот, шаг его был торопливым и громким.       — О чём беседу ведёте?! Опять отлыниваете от работы! — он с подозрением уставился на своих подчинённых.       — Да так, обсуждали местную фауну, но уже заканчиваем, достопочтенный сэр! —       Натаниэль кивком указал за борт.       — А ты мне тут не подхалимничай, фассих! — выругался он на родном языке. С этими словами Басхим бесцеремонно растолкал Карро и Натаниэля, чтобы оказаться у борта и оглядеть акулу.       Воспользовавшись моментом, Карро поспешил уйти. Натаниэль, не будь дураком, тут же последовал его примеру.

***

      После случился шторм.       Та ночь выдалась самой сложной из всех.       Капитан, казавшийся до этого момента кротким, басом раздавал уверенные команды, изо всех сил стараясь вытащить каравеллу из объятий стихии. Корабль, казавшийся до этого Карро огромным, сейчас был похож на щепку, которую носили бушующие волны. На небе сгрудились тучи. Оно трещало и выло, силясь сорвать паруса с мачт и проглотить их без остатка. Молния разрезала небо. С каждым её всполохом адреналин подскакивал всё выше. В висках билось одно слово.       Опасность.       А за ней обрушивался страх — Карро, не знавший таких путешествий, живший там, где никто не ходил морем, не просто не умел плавать; он совершенно не представлял, как победить врага, который окружил тебя со всех сторон.       Врага, не имеющего ни тела, ни мыслей.       Врага, который не мог оступиться. Допустить осечку.       Врага, что лишь дребезжал мрачной чернотой и леденящими валовыми волнами обрушался на палубу.       Бечёвка жалобно скрипела, но её стон не был слышен — он тонул в грохоте неба, криках моряков, звуках бухающего от паники сердца.       Ты не должен бояться.       Ты воин, любые трудности закаляют.       Он старался вспомнить лицо Артрувики. Голос. То, как она это произносила. Как двигались её губы.       Всегда убедительно. Так, что он не мог не верить. Просто не смел. Но её образ, звук голоса и запах беспроглядно исчезали в обрывках воспоминаний.       И всё же…       Не бояться.       Эти слова звучали в его голове снова и снова. Схватив руками канат, путаясь в вантах, Карро затянул узел. Почти всё вокруг поглотила темнота. Единственным светом, который замечали глаза, были вспышки молний посреди океана. Океан глотал корабль и вновь выплёвывал, то утягивая в пучину, то подкидывая на волне.       Каравелла сильно накренилась — так, что канат дёрнулся вверх, обжигая ладони. Карро изо всех сил схватил его, упираясь ногами в мачту. Едва удерживая равновесие и болтаясь, словно поплавок, он всё же справился с узлом.       Старался расслышать команду капитана, но так и не смог.       Матросы кричали на своём языке. Все они были опытными моряками, но сейчас на их лицах читались только страх и растерянность.       Карро понимал, что, даже умей он плавать, если упадёт сейчас за борт — помрёт от силы удара. Или где-то там, под толщей воды, его тело разорвала бы акула.       Льдом пронизывал ливень. Или то были брызги океана. Не разобрать.       Удерживаться на ногах становилось всё труднее — настолько, что в какой-то момент Карро почти вывалился за борт. В последнюю секунду его ухватили за плечо.       — Я кого-то вижу! — раздался у самого уха крик Натаниэля.       Карро кивнул, разбирая лишь часть. Полукровка указал куда-то пальцем, и Карро бросил свой взгляд туда же. Но обычно зоркое зрение помогало лишь при свете дня.       Сейчас же он был слепее новорожденной пичуги.       Небо грохотало. Трещало. Разрывалось.       В свете росчерка-молнии, Карро сумел разглядеть посреди бури маленький силуэт.       — Это лодка. Шлюпка. Не наша. Наши все на месте, — Натаниэль впервые за всё время говорил не витиевато.       — Нам бы самим не сдохнуть, — раздражённо бросил Карро в ответ.Выживает сильнейший. Так ему говорили.       Мир жестокий, и каждый в нём сам за себя.       — Там, кажется, человек, — крикнул Натаниэль.       — У тебя шатёр потёк? Там может быть пусто, а ты сдохнешь!       — Хрен с тобой, — бросил Натаниэль. Он оттолкнулся от борта, пробивая себе путь вглубь корабля. Видимо, пошёл искать самоубийцу. Или одного из тех святош, что во время клановых набегов, бросались на мечи и пики за каждого беззащитного слабака в этом мире. Или всё и сразу. Похрен.       Борьба со стихией выматывала пуще любой драки.       Всё закончилось так же стремительно, как и началось.       Сквозь бреши в тучах пробились первые лучи утреннего солнца.       Ихсан, муж Астории, выбрался на палубу, всё ещё влажную от воды. Найдя капитана, он похлопал его по плечу, рассыпаясь в благодарностях.       Видя, как океан начал успокаиваться, и впереди забрезжил чистый горизонт, команда восторженно закричала.       Кто-то обнимался. Кто-то пожимал руки.       Океан пощадил их. Был благосклонен.       Даже без перевода Карро знал, что все речи сейчас были лишь об этом. Тяжело осев на палубе, он коснулся своей нагой груди — там, где билось сердце.       Подъём был таким внезапным, что он не успел накинуть рубаху. Что хорошо — испортил бы последнюю.       Карро осмотрел левую руку, по которой вились татуировки: острые галки, одна к другой, будто чешуйчатый доспех от плеча до середины предплечья. Можно ли считать это победой? Достоин ли он ещё одного знака?       Карро бросил взгляд на свою ладонь. Кожа была обожжена канатом, который оставил после себя глубокий красный след. Рука болела, но он не замечал этого — так сильно билось сердце.       Нужно дышать, справиться с этим. Всё осталось позади.       Карро не чувствовал никакой радости. Такой, какая бывала после обезглавливания очередного противника. Какая накатывала, стоило сжать в своих пальцах всё ещё бьющееся сердце. И ощущать, как мякоть человеческого мяса сочится меж пальцев. Сейчас же, выигравший жизнь, Карро не чувствовал себя таким уж победителем. Ударь молния ближе, не выдержи корабль напора и перевернись — он бы умер. И не как настоящий воин, от рук искусного врага. А как обычный слабак. Как мог себе позволить умереть кто угодно другой, но не он.       Именно поэтому кхары не ходят под парусом.       — Ну и плевать, — пробубнил он себе под нос, сминая большими пальцами переносицу, — обосранная лужа.       Припав затылком к борту корабля, Карро опустил отяжелевшие веки. Ритм сердца медленно, но верно, начал восстанавливаться. Кончики пальцев перестали дрожать. Восторг вокруг него, меж тем, быстро сменился суетой. Гомон рогатых окончательно привёл Карро в чувство.       Он открыл глаза и увидел, что большая часть команды столпилась у противоположного борта. Там, на верёвках, уже тянули вверх шлюпку, из которой доставали тело. Гарпун, кем-то прицельно пущенный, пробил собой одно из сидений шлюпки, миновав тело.       Издалека казалось, что это труп, но, подойдя ближе, Карро увидел, что жизнь не полностью покинула старика-южанина. Хоть он и походил больше на мертвеца, грудь всё ещё упрямо вздымалась от еле заметного дыхания.       Его кости выпирали под сизой кожей, одежда была разодрана, местами зияли раны. Одна из них, на ноге, гноилась. Верёвки, которыми, вероятно, он себя примотал к шлюпке, когда был ещё в сознании, оставили на тонкой коже уродливые линии. Черты лица было не разглядеть за седой бородой и разбросанными в разные стороны патлами. Разве что чуть выше лба, в хаосе спутанных волос, виднелись небольшие бурые рога. Саафих, целитель, был уже там. Он упал на колени, забегал руками по телу несчастного. Натаниэль сидел рядом. Его лицо сделалось вдумчивым, но он не мешал, лишь наблюдал за манипуляциями фахра. Тот со знанием дела что-то запрашивал у команды.       Рогатые забегали пуще прежнего. Перекрикивая друг друга, они приносили целителю всё, что только могли найти. Когда израненные губы старика двинулись и его глотку вместе с водой покинула хриплая, жуткая мелодия, Карро отвернулся.       Его светло-серые, почти белые глаза скользнули вверх по мачте, к реям. Фок-мачта сломалась прямо по центру и жалко болталась из стороны в сторону, готовая вот-вот отвалиться окончательно.

***

      Все последующие дни они работали не покладая рук, восстанавливая корабль после пережитого шторма.       Благодарность Басхима испарилась быстрее, чем тот успел допить стакан грязной пахучей воды с дурацким названием “ко-фе”, так что зверствовал он не на шутку, шпыняя любого, кого встречал на своём пути.       Но со временем жизнь на корабле вернулась в привычное русло. За исключением одной детали. Теперь Саафих большую часть своего времени проводил рядом со спасённым стариком. Ему, по приказу господина Ихсана, выделили отдельную каюту. Саафиха же освободили от прочей работы, оставив наблюдать за больным. Карро к нему лишний раз не лез.       Натаниэль — наоборот, то и дело ошивался рядом, стараясь по какой-то неведомой для Карро причине привнести свой вклад в выздоровление несостоявшегося утопца. Они всё ещё трапезничали вместе, но как-то урывками. Натаниэль быстро закидывал еду в рот и либо бежал к старику, либо вновь где-то пропадал, умудряясь находить себе укрытие на корабле посреди открытого океана. А потом он и вовсе перестал появляться, так что даже эти короткие встречи за едой сошли на нет.       В один из дней Карро зашёл к старику. По приказу старпома он принёс свежей еды и воды.       Маленькая каюта, где находился больной, вмещала в себя лишь кровать, квадратный стол и табурет.       На столе покачивалось пламя свечи. Она выглядывала из традиционной глиняной сферы с несколькими разъёмами. Свет едва касался лиц присутствующих.       Старик изнывал от горячки. Он метался на кровати, сипел и стонал. То успокаивался, то вновь принимался будто бы рвать на себе кожу. Цеплялся сухими, болезненными пальцами за края постели, за одеяло, иногда за кисть Натаниэля, а тот, на удивление Карро, смиренно терпел, даже не пытаясь одёрнуть руку.       Промоченная водой и травяным раствором тряпка то и дело спадала со лба больного, а Натаниэль терпеливо возвращал её на место.       Карро остановился в дверях, опустил на пол всё, что принёс.       — Подменяю Саафиха, ему тоже надо отдыхать, — пояснил Натаниэль, хоть Карро и ни       о чём его не спрашивал, — всё же это я убедил всех рискнуть и попытаться его спасти. Видимо, до нас он попал в другой шторм и, получается, дважды выжил. Настоящий счастливчик.       Карро кивнул, совершенно не зная, что сказать.      — Он говорит что-то неясное, — продолжил Натаниэль, — не разобрать. Зовёт то ли дочку, то ли внучку. Кричит про Муафих, — Натаниэль устало вздохнул, потирая глаза.       — А? — не понял Карро.       — Муафих. На общем их зовут сиренами. Слухи ходят разные. В Вэрденсхайте считают, что эти создания властвуют надо всеми морями и океанами. Стоило какому кораблю попасть в Глубинные воды, так он безвозвратно исчезал и, как говаривали моряки, всё по вине сирен и их пленительных песен. С ними за сотни лет так и не удалось договориться, да и неясно, видел ли их кто воочию на самом деле. Кхары в них верят, Карро? В сирен?       — Кхары — нет.       — А что насчёт тебя?       Карро нахмурился.       — Я кхар, а значит тоже.       Натаниэль пожал плечами.       — Возможно, когда я излишне устаю, то становлюсь сентиментальным. Вера во что бы то ни было — она же та ещё стервятница. Для своего визита избирает исключительно тяжёлые времена.

***

      Ранний подъём давался Карро легко. Особенно в те ночи, когда сны выгоняли его в реальность назойливым треском пламени.       Он проснулся. Сел на корточки, вытягивая мешок с вещами из-под гамака. Пожитков было не так много. И, слава духам, они не пострадали в шторм. Так что найти осколок зеркала и кинжал было задачей простой. Карро достал их и прошёл в общий трюм. Там он размеренно, с невероятной дотошностью, принялся приводить свою небольшую бороду в порядок.       Когда ритуал подошёл к концу, он скептически осмотрел подбородок и скулы, вертя головой то вправо, то влево. Хмыкнул. И, упрятав вещи обратно в мешок, с досадой встал, провожая взглядом меч, оставшийся сиротливо лежать в ножнах.       Огонь пятнами плясал под глазами, летели искры. Затушить целиком его не вышло. Угли краснели. Горел даже воздух.       Карро приступил к тренировке, но тяжёлые мысли мешали сосредоточиться. Он пытался их разглядеть, но пламя костра мешало — загораживало ту, другую сторону. Где прерии. Где горизонт. Где луна фиолетовым диском рисовала долгий путь вперёд. Его тропа была рассчитана лишь на одного.       Пот катился по его плечам. По вискам.       Он застыл на корме, разминая руки, потирая старые шрамы. Раньшеразминка всегда приводила его разум в порядок, но в этот раз костёр всё полыхал перед носом. Глаза щипало. Он обтёр тыльной стороной ладони пот со лба, а после остервенело размазал его по лицу, но тщетно.Ритуальное пламя сжирало весь тот воздух, что Карро отчаянно пытался вдохнуть.Он облокотился о борт и застыл, пытаясь разглядеть сквозь морок       хоть что-то.       Акула, с лёгкостью пережившая шторм, была тут как тут. Либо её настолько измучил голод, либо блюда, которые подавали госпоже Астории, казались ей непревзойденным деликатесом.       Она вздыбила пасть над водой, поднимаясь выше. Выставила приплюснутую голову, демонстрируя ряды белоснежных зубов.       Восточный ветер поднял небольшую волну, отчего по воде резво побежали блики. Акула позволила воде накрыть себя и осталась виднеться лишь острым плавником, неизменно сопровождавшим судно.       Карро не нужна была помощь, чтобы швырнуть себя за борт. Вода в секунду, когда мозг так отчаянно плавился, казалась блаженным даром. Спасением.       Звон раздался где-то на задворках сознания, приведя Карро в чувство. Похоже, не только он решил придерживаться расписания. В этот раз, несмотря на опасность оказаться пойманным, взгляд от Астории он решил не отводить.

***

             Они с Асторией совсем не разговаривали. Да и при всём желании, окажись такое у Карро, не смогли бы. Он из языка рогатых запомнил только пару-тройку ругательств, она совсем не владела общим. Поэтому Астория, отослав слугу, поманила пальцем, и       Карро поплёлся следом. Усталость от тренировки и тупое раздражение облепили его с такой силой, что сейчас даже потенциальная смерть за отдых с этой женщиной не казалась такой уж страшной.       Дело не в еде.       Любая, даже самая дешёвая блудница, пусть и временно, но могла избавить его от кошмаров.       Каюта Астории оказалась просторной и богато обставленной. Шальная мысль умыкнуть хоть что-нибудь пронеслась следом за взглядом Карро, изучавшим витиеватые золотые подсвечники, пёстрые перья и кучу украшений. Разноцветные камни на них переливались сотней цветов.       Карро не нужно было разбираться, чтобы знать — продай он один такой камушек  — смог бы обеспечить себе безбедное существования до конца жизни. От разглядываний всего этого добра его отвлекло негромкое позвякивание.       Карро обернулся и увидел, как Астория обнажилась, оставив на себе одно лишь золото и сладкий запах цветов. Втянув носом воздух, он вдруг осознал, как же сильно от него несло. Сейчас его тело впитало все дни их плавания, многочисленные тренировки, тяжёлую работу и шторм. Но Асторию, отмытую до ослепительного блеска, его вонь, кажется, совершенно не смущала. Она потянулась к нему, смотря не в глаза, а на тело. Провела рукой по его груди, по животу. Очертила рельеф мышц. Воззрилась на него долгим, томным взглядом. Астория толкнула Карро на кровать и забралась следом, чтобы тут же ловко его оседлать. Её бёдра были гладкими и горячими. Сорванные с её бюста пластины обнажили соски. Коралловые, с большими ореолами, которые как короны венчали собою круглые груди.       Они обошлись без прелюдий. Если бы не разница положений и не обстановка в каюте, это сошло бы за обычное продажное сношение. Разве что такую блудницу Карро никогда не мог себе позволить. Но, на его счастье, отдавала себя южанка совершенно бесплатно.       Что Астория не была невинна, стало ясно сразу. Она ни на секунду не замешкалась. Ни смущения, ни неловкости. А значит, либо муж всё же исполнял свой супружеский долг, либо такой вот «Карро» был у неё не первый и далеко не последний. Костёр в его голове всколыхнулся и погас, залитый пóтом животной похоти. Закончив, Карро сразу же поднялся с постели. Он подтянул штаны, повязал на пояс платок. Как всегда после близости с женщиной, во всём теле образовалась зияющая пустота. Не было ни мыслей, ни желаний. Ни страхов. Не осталось никого и ничего. Даже самого Карраворай’Тая.       Астория потянулась на своём ложе, улыбаясь, как довольная степная кошка. Карро, стоявший посреди её каюты, явно не был ей больше нужен.       Его самого такой расклад устраивал. Для полного счастья не хватало только перекусить хоть чем-то кроме рыбы. Карро оглянулся. На золотом блюде лежало несколько увесистых гроздьев тёмного винограда, финики и гранат.       Карро указал пальцем на фрукты. Астория, заметив это, кивнула. Она явно не планировала подняться, чтобы уважить гостя, а потому он без лишних слов взял гроздья винограда и, поразмыслив, прихватил ещё и гранат.       Покидая каюту, он покрутил в руках нечищенный гранат, словно мяч, вспоминая, как раз за разом, стоило столь редкому и дорогому фрукту оказаться у них в клане, доставался он Вождю. Ракх’ктаю.Сучьему выродку.В ином и редком случае — его сильнейшим сыновьям. Гнилым тварям. И никогда — Карро.       Он сдавил кожуру граната. Раздался хруст треснувшего плода, в нос ударил свежий, неизведанный запах. Карро положил на язык несколько зёрен, смакуя их. Гранат был терпким, отчего защипало нёбо. В нём не было сладости мёда или свежести яблок. Не было мягкости персиков. Доедая, Карро с досадой подумал о том, что вместо граната стоило прихватить несколько фиников.       Гадость.       Натаниэля он нашёл на нижней палубе. Тот прохлаждался, заняв выгодную позицию меж массивных деревянных ящиков. Многие из них разбились в шторм и потому те, что удалось спасти, сейчас были привязаны намертво — в несколько крепких узлов. Здесь не закурить — на запах сразу прилетел бы разъяренный Басхим. Так что Натаниэль праздно проводил время за тем, что затачивал кинжал. С мастерски сработанной рукоятью, явно дорогой.       Брови Натаниэля поднялись вверх, стоило ему взглянуть на Карро. Нож тут же исчез в ножнах.       — Это то, что я думаю? Виноград?       Карро вместо ответа бросил гроздь прямо в него.       — Ну и как она?       — Не твоё дело.       — Разумеется, — Натаниэль улыбнулся. Он достал платок, спрятал в него виноград, и, поднявшись, пошёл вдоль палубы, кивком приглашая Карро за собой. Тот, больше от безделья, чем из интереса, поплёлся следом.       Полукровка кого-то явно высматривал. Своей цели он достиг быстро — рогатый моряк, которого он хлопнул по плечу, вскинулся, распрямился. Они о чём-то бегло переговорили. Рогатый звонко цокнул.       Карро не понимал, что происходит, до тех пор, пока Натаниэль не передал своему собеседнику гроздь винограда, разменяв её на горсть звонких монет. Полукровка юрко спрятал платок в кармане штанов. Следом скрылись и звякнувшие друг о друга деньги.       Карро поморщился.       — Какого хрена? — он оттянул Натаниэля в сторону.       — Ох, друг мой, ничего криминального, — сообщил тот. Он потянулся к карману рукой, похлопал по нему. — Но я понимаю твоё негодование. Работу сделал ты, а всю награду получил я. Но что сказать, если ставка сыграла.       Натаниэль подмигнул, и Карро понял — ещё одна дебильная ужимка, и он ему врежет.       — Я спрашиваю, какого хрена?!       — Ты понял всё слишком превратно. Это был небольшой и совершенно никому не вредящий спор. Ты как следует развлёкся, а я… мы, — поправился он, — мы!Как следует подзаработали.       Натаниэль вынул горсть монет обратно. Отсчитал ровно половину.       — Моряки всё спорили, переспите вы или нет. Я лишь предложил ставку самому неверящему. И, как видишь, всё случилось. А еда и, полагаю, твой вид, — Натаниэль постучал пальцем чуть ниже своей скулы. Карро понял не сразу, но потом потёр лицо в том же месте — на пальцах осталась алая помада. Он поморщился и даже не пытаясь скрыть неприязнь, вытер руку о штаны.       — Скажем так, доказательства убедительные. А потому — вот твоя доля. Раскрытая ладонь с монетами повисла в воздухе прямо перед Карро. В основном медяки, но была и парочка золотых. Карро был на мели, и деньги не помешали бы, особенно в большом городе.       Однако отчего-то он почувствовал себя продажной девкой. Такой же, каких видел в порту Вааркаса перед отплытием. В тот день они, словно мухи, облепили низкие глиняные халупки в доках, готовые продать себя с потрохами за такую же горсть или и того меньше. Карро — не портовая девка, отчаявшаяся настолько, что потеряла любой человеческий вид.       Он варвар, как зовут их люди. Кхар. Настоящий воин с земель Кхар’Вортая.       Но деньги были нужны.       Карро тяжело вздохнул. Собственное горячее дыхание обдало губы. Руки были скрещены на груди, плечи напряжены, челюсть тяжела, словно кость её — сплошной камень.       Он схватил предложенные деньги, бросив напоследок:       — Ну ты и ублюдок.       Разворачиваясь, он зашагал прочь. В спину донеслось лишь:       — И я тобой дорожу, мой самых широких взглядов друг.       Что никаких друзей на этом корабле у него и в помине нет, Карро уточнять не стал.

***

      Утро выдалось жарким. Солнце припекало так, будто уже наступил полдень, хотя на деле Карро проснулся не позднее шести.       Астории на верхней палубе не было. Вместо неё над небольшим столиком с цветными камушками склонился её муж, господин Ихсан. Рядом стояло золотое блюдце с медовыми сладостями. Те плавились под палящими лучами, пока мужчина, позабывший о них, был слишком уж увлечен игрой.       Компанию ему составлял капитан корабля. Рядом, обливаясь потом, дежурили двое слуг. Один держал над господином зонт. Второй — размахивал широким веером. Даже на их фоне Ихсан Муххитсау казался тщедушным и будто уже доживающим свой остаток. Его кожа, покрытая морщинами, казалась совсем серой. Скулы его впали, а шея обвисла. Он поправил очки-половинки и сделал свой победоносный ход. Капитан покачал головой.       Ихсан совершенно не замечал Карро. Как и любые богачи не замечали челядь.Карро по-шакальи оскалился. Отсутствие внимания значило, что ни о чём господин Ихсан не прознал.       Удовлетворенный этим открывшимся знанием, Карро приступил к отжиманиям. Солнце жгло всё сильнее. Дыхание перехватывало от раскалённого воздуха. Они всё дальше уходили на юг. А значит, были всё ближе к городу. Руки и спина ныли. Карро встал, чтобы дать им минутку отдыха, стирая пот, вместе с грязью струившийся по шее.       Закончить с тренировкой ему не дали. Басхим набросился на него словно коршун — ухватил за локоть и потащил за собой на нижнюю палубу. Карро мог запросто вырвать руку, в силе он многократно превосходил этого маленького рогатого. Но сопротивляться не мог — попробуй и окажешься за бортом. Заведя в свою каюту и закрыв дверь на засов, Басхим развернулся на одной пятке и тут же гаркнул:       — Да как ты посмел?!       Карро хотел узнать, что же он такого успел натворить, но не успел, старпом продолжил свой жаркий монолог:       — Как ты посмел опорочить честь госпожи?! Ты надругался над её достоинством, а значит и над достоинством достопочтенного господина Ихсана Муххитсау, второго от имени Фаас Охисса, владельцев всего мирового океана! Господин узнает об этом, и тебе несдобровать! Отправишься на корм акуле, жалкий ты человечишка!       Карро, ошарашенный такими обвинениями, даже не успел возразить.       Привычное “никакой я не человек, я кхар” застряло поперёк горла как рыбная кость. Он нервно сглотнул. Мысли лихорадочно завозились под его черепушкой.       — И не молчи мне тут! — Басхим яростно ткнул пальцем Карро в грудь, — Всё-то ты отлично понимаешь, что я тут говорю! Видел, как ты щебечешь на людском языке с этим ушастым засранцем! Как будешь отвечать за совращение невинной, юной госпожи?!       Готовься рыдать и кланяться. Умолять, чтобы господин был милостив! Ага! Я по твоему наглому лицу вижу, что прав! Я таких, как ты, за версту чую! Мне никакие доносы для такого не нужны! Правильно всё я понял, сучий ты потрох!       — Я не… — начал было Карро и запнулся на собственном слове. Перед кем он собирался оправдываться? Перед этим тщедушным рогатым Басхимом? Тем самым, который оружия в жизни, скорее всего, не держал? Всё решает сила — так его учили. А бессилие, которое ощутил Карро от разницы в их положениях, — лишь образ, сотканный такими же жалкими, никчёмными, ни на что не годными рогатыми. Они, все эти владеющие мнимой властью южане, никогда не зашли бы в круг. Не бросили бы ему вызов. Не схлестнулись бы в честной схватке, потому что знали наверняка: проиграют раньше, чем старуха-ведунья дойдёт до своего места. Карро выпрямился. Расправил плечи. Эти мысли придали ему сил.       Он может схватить эту осмелевшую рожу, которая так настырно верещит. Сцепить на ней свои большие руки и резко дёрнуть — шея моментально свернётся. Хрустнет, как жух-трава в степях — её дают кхарским детям при запорах. И Басхим навсегда умолкнет.       А что потом? Карро уличат в убийстве и выкинут за борт? Кто-то точно видел, как его уводили, сам господин Ихсан мог это заметить. Капитан. Двое слуг. А в вороньем гнезде кто-то был?       А что, если прикончить Басхима и сразу пойти к мечу? Достать его и зарубить здесь всех, кто выкажет сопротивление. Что они тогда сделают? Эти немощные, жалкие рогатые?       — Ну что ты умолк? Нечего сказать? Стыдно стало?! Или таким, как ты, всё нипочём? Бесхозные, без морали и дела! Без отца и матери, без цели и воспитания! Знаю я таких как облупленных. Я готов закрыть глаза на произошедшее, если ты за версту больше не подойдёшь к Госпоже. Если ты никогда даже не посмотришь в её сторону! А если господин Ихсан из-за тебя будет тосковать!? Заболеет! Я тогда тебя лично, этими вот руками, придушу!       Басхим всё говорил и говорил, но Карро давно перестал слышать. После ядовитых оскорблений старпома, после упоминания матери он вскипел так сильно, что потерял всякий контроль. Руки его больше не слушались, они хотели ударить. Схватить за рог и приложить о пол, выбить всю гниль из этого заносчивого южанина. Лишь по милости духов Карраворай’Тай не успел замахнуться. Неожиданное чувство, такое знакомое, но неизвестно откуда сейчас взявшееся, потянулось из глубины живота. Оно поднималось медленно, набираясь силы. Как у орла, что с высоты небес заметил свою добычу.       Карро же не ошибся? Ему не почудилось?       Наверху зазвонил колокол.       Карро непроизвольно оскалился, прикрыв рот ладонью, стараясь стянуть с губ это шальное выражение. Кончики пальцев покалывало. Они подрагивали от предвкушения. «Не ошибся».       Басхим смотрел на него, как на умалишённого. И ладно. Главное, что колокол, оповещающий о другом корабле на горизонте, не собирался утихать.       Старпом подскочил к двери.       — Сиди здесь и жди. Я разберусь, что там, и мы вернёмся к этому разговору! — пригрозил Басхим, оставляя Карро в одиночестве.       А колокол всё звонил, наполнялся тревогой. Второй корабль шёл прямо на них.       Духи, спасибо за этот подарок. Изголодавшийся по сражениям кхар готов был взвыть от предвкушения.       Сердце наполнилось яростью. Забилось быстрее, пуская её по всему кровотоку.       Славное, дикое чувство.       Уголки губ изогнулись сильнее.       Сердце потянулось туда, где его ждал тоскующий по битвам меч.       Наверняка кхар знал одно.       Будет весело.