Второй шанс

《...》 – Эй, эй, очнись, шанк, ну же! Кто-то отчаянно пытался привести его в сознание и хлопал по щекам, не зная, за что хвататься, ведь здесь, в Лабиринте, не было нашатырного спирта. Лобную долю точила мигрень. Ньют с превеликим трудом разлепил веки, попытался сфокусироваться на лице напротив. Чёрные короткие волосы, раскосые карие глаза. Крепкие руки на плечах. Непонимающее, озадаченное, хмурое лицо. – Минхо? – по случайности с уст слетел шёпот. Азиат застопорился, рассматривая товарища на наличие травм. Подхватил бледные запястья, оценил оцарапанные ладони. Ощупал туловище. Ноги. Когда коснулся левой, Ньют поджал губы. Минхо задрал штанину и увидел сине-бардовое месиво проявившихся гематом, непроизвольно поморщил нос и ужаснулся: – Мать твою.. Да как ты умудрился, кланкоголовый?! – зашипел он. Ньют не ответил. Минхо оценил обстановку, помешкал, но всё же протянул руку помощи. Честно, Ньют и не думал, что всё так сложится. Что он останется жив, ещё и возымеет шанс на продолжение этой своей жизни. – Не ужален? – Ньют мотнул головой. – Послушай сюда, гений недопонятый, я дотаскиваю тебя обратно в Глэйд при одном условии. – Светловолосый вскинул бровь. — Ты рассказываешь, как, чёрт возьми, это чудо получилось. Ты понял? Понял, я спрашиваю? Ньют кивает, выбора не остаётся. Теперь его сделают козлом отпущения, когда узнают. Минхо подхватывает ослабшее тело подмышки. – Мне нужна твоя помощь. Держись, ей богу, как за единственный шанс выжить, усёк? – а так и было... – Шаги делаем вместе. Вдох, выдох, погнали. Азиат делает себя опорой, Ньют закидывает левую руку ему за шею. Больно, ужасно больно, а потому второй часто всхлипывает. Что ж, глэйдеры и вправду лишились одного из бегунов. Это не секрет – со сломанной ногой не побегаешь. Минхо не терял бдительность, осматривая каждый угол по мере продвижения обратно. Пожертвовал изучением во имя спасения товарища, хотя, что установлено было почти что правилом, спасать попавших в Лабиринт – безнадёжно. Но Ньют ведь не ужален, Минхо чувствует, что поступил по совести. Тем более, они вместе начинали исследовать Лабиринт... Знал бы Ньют, как за него всполошились в стенах. В их числе и Минхо. Он чувствовал себя крайне дискомфортно и непривычно в отсутствии светловолосого парнишки, ставшего ему другом. Бегунам некогда было общаться с новичками, но доводилось общаться друг с другом, даже если не в течение дня, то уже вечером, в картохранилище. Он чувствовал, что должен помочь. Не мог оставить Ньюта здесь, если можно сделать хоть что-то. И не оставил. А также чувствовал надобность узнать, что на самом деле произошло. Чувство стыда захватило прояснившийся разум. Ньют не смел просить остановиться, даже если ему было больно. Минхо дал ему надежду и второй шанс. И Ньют его не упустит. Не посмеет пренебречь чужими расставленными приоритетами. Почти сразу же, как они преодолели раздвинутые врата, а мерещившиеся (может, они и не мерещились, судя по тому, как напряжён был Минхо) визги чудищ остались позади, руки Ньюта опустились, он практически выскользнул из хватки Минхо, припав на колени, но парень оперативно перехватил его второй рукой, однако, поднимать не стал, усадил наземь, а ладонь оставил на его спине, согнувшись в коленях. Запыхался. Всё-таки и ему было страшно, что они наткнутся на тварей. Шансов убежать не останется. Лидеру не до слёз и соплей – так считал Минхо, и в данном случае примерил на себя эту роль. Выровняв дыхание, бегун гаркнул подзывные. Медяки почти вприпрыжку двинулись к раненному. Клинт поджал губы и покачал головой. Джефф в то же время предпринял попытку поднять Ньюта – нужно перенести его в хижину. Он не говорил ни слова. Минхо выпрямился, упёр руки в бока и проводил задумчивым взглядом своих товарищей. – Что с ним случилось? Неужели цапнули? – пододвинулся к нему Алби. – В душе не чаю, что с ним случилось, но, отвечаю, не ужален, – протянул Минхо, а после оглянулся. Снова выбор. Но, поразмыслив, он всё же покинул Глэйд до вечера. Стоит ли упоминать, что он думал о возможных мотивах Ньюта всё то время, что бегал? Это, конечно, почти не мешало работе феноменальной памяти, но фонило и тем самым досаждало. Вернулся без происшествий. По классике валился с ног – измотанный и убитый жаждой, молил о стаканчике воды и саркастировал направо и налево, стоило кому-то приблизиться. Опять к тому же: бегунам некогда социальничать. Карты, карты, карты... Когда Минхо, плотно поужинав, внёс свои изменения в схему меняющегося каждую ночь лабиринта, сразу отправился к подбитому своему дружку, дальнейшая судьба которого была неизвестна. Тот неохотно потягивал из кружки тыквенный сок. Сказали, мол, кости быстрее страстутся. Вот только перелом его был не из лёгких. Посетитель плюхнулся на стул возле обложенного подушками лежака. – Ну, как ты себя чувствуешь, а? – поинтересовался он, а сам потянул край одеяла наверх, мельком глядя на зафиксированную в одном положении ногу. После снова накрыл, да чтоб поудобнее было. – Хреново, но сам виноват. Извини, что доставил неудобства, шанк. Глупо это всё. – Ишь как! "Извини"... Дрянная ты баранья башка, не нужны мне извинения. Ты чё наделал и зачем? И пей давай, – он пододвинул сок обратно к губам решившего отставить кружку, – наши медаки всяко неспроста тебя им напоить решили, раз налили, значит, надо. Ньют не стал упорствовать. Только тихо выдохнул, унимая порыв беспричинного раздражения. Минхо терпеливо ждал объяснений, сцепив руки в замок на своих коленях. Он ясно дал понять: не уйдёт, пока условие договора не будет выполнено. И хоть помог бы он Ньюту в любом случае, не в зависимости от того, заговорит он или нет, был слишком принципиален. – Приём, Земля вызывает Ньюта, – Минхо помахал рукой почти перед его лицом, приводя в себя. – Нормально так ты шандарахнулся... – в неприятном изумлении заметил он, вздыхая. Ньют приподнялся на кровати. Минхо приготовился в случае чего придержать под лопатками, завёл руку ему за спину, но тот отмахнулся. Понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить, что он скажет. Но текст сказочным образом не рисовался сам. Пришлось говорить то, что взбредёт в голову, в моменте. – Я здесь уже больше года, а такое ощущение, что так и не обрёл себя, понимаешь? В моём пребывании здесь должен быть какой-то смысл, но его нет. Я не могу чувствовать эту... пустоту. Не видя выхода из своего скверного состояния, я принял решение избавиться от бессмысленности своего существования. Минхо сердобольно нахмурил брови, не перебивая, и внимательно считывал эмоции собеседника. Он всё понял. Всё и даже больше. – Я действительно не понимаю, что ты хочешь услышать от меня. Мой поступок – яркий пример слабохарактерности. Я, я... мне стыдно, мне страшно. Мне... если по правде, до сих пор больно, и я не про перелом. Ни Минхо, ни Ньют не прерывали тишину с минуту. Ньюту тяжело выговариваться. Минхо тяжело пропустить это через себя. Ньют рассказал всё, что смог выжать. Минхо пообещал, что это останется между ними. – А знаешь, я поспорю. Слабохарактерный человек не отправился бы, ни свет ни заря, в Лабиринт, кишащий механическими уродами, в одиночку. Не взобрался бы на самую высокую стену. Не смог бы сделать шаг, поставив на кон всё. Приятель, я бы не осмелился, – он хлопнул Ньюта по плечу, слабо улыбнувшись. – Ты самый смелый и сильный, шанк, просто... Из всех на голову отбитых ты оказался самым отбитым, пардон. Может, какой-нибудь новичок тебя и переплюнет. Ньют, мы выберемся отсюда. Вместе. Пообещай, что не сдашься. Ну-у? – Обещаю, – промямлил он, а после натянул грустную улыбку-насмешку. – Спасибо, Минхо. Спасибо. – А-ай, да перестань ты, – отмахнулся парень. – Короче, отдыхай. Завтра соберём Совет и решим, куда тебя перенаправить. – В смысле? – В коромысле, дурень. Бегуном тебе уже не быть. Но вполне смог бы стать чистильщиком или копачом. Ньют, не сдержавшись, обвил его руками, потянув на себя, и Минхо шутливо потрепал его по волосам. Хотелось помочь, любыми способами облегчить ношу. Не допустить того, чтобы Ньют попробовал снова. И Минхо будет настороже. Будет рядом, даже если теперь они будут видеться чуть меньше.