Когда Он Слышит

— Ты че, Мих? — Балу странно смотрит на Мишу, когда тот возвращается и падает на постель, даже не заливаясь остатками бухла. — Бред какой! Сука, бред какой! — Ты че? — Андрюха, блин! Понимаешь, Андрюха ну, это, он сказал мне сейчас дохуя, ну, всякого сказал. Да знаешь ты, блин, что он мне сказал, на самом деле. Ты ж всегда больше всех, блин, знаешь, Шур. Он сказал мне все, понимаешь, да? А я не понял! Я не понял, блин, это, ты ж знаешь, я ж медленно до такого дохожу, ну? Я послушал, блин, я думал, он про меня все понял, ну там, что я его, и что он не хочет. Ну, понимаешь, да? А он… он про себя! Да с реставрационки, Шур? Столько времени проебано, блин. И сейчас еще, я это, ну, слышал я все, короче. И мы с Андрюхой недавно! И я… — Миш, тшшш, тише, я нихуя не понимаю. — Да я тоже не понял! А он мне, понимаешь, говорит, что с чувствами ему не нравится, а я ну, понял я, что с моими. А потом он мне такой, что мол, он меня, ну, этого, с реставрационки я ему, короче. Так и он мне, Шур! И я не понял сразу, блин, а потом понял, туда к нему побежал, ну не в шарагу, в смысле, а в этот, ну, в номер его! А там уже Саня, и они ну, все они уже. И я постучал, блин… — Успокойся, Мих. Иди отоспись, завтра поговорите. — Да че блин делать, надо ему сказать, ну, что я, не то я понял, короче. — Скажешь, Мих, давай только завтра… — Завтра, — кивает Миша, но сам своим словам не верит, потому что через пару минут тишина номера придавит его к постели тихой истерикой. Она давит Мишу долго, размазывает по неснятому покрывалу образами из прошлого: взглядами, прикосновениями, ситуациями – всем, что разрывало когда-то сердце, ненадеявшееся на взаимность. И сейчас в одиночке номера Горшок вспоминает ту единственную ночь, что у них была, изумленное, но быстрое решение Князя – идти, решительность его действий и топь их поцелуев, затянувшая даже больше, чем быстрая дрочка. Мише тошно от себя и от того, каким неприспособленным для жизни он оказывается: не понял банального признания, не услышал вовремя, и поэтому был теперь вынужден знать, как тихо стонет Андрюха в гипсокартоновой иллюзии желанного, но недостижимого. Из транса мыслей Мишу выводит стук в дверь, настойчивый и громкий, и не надо даже открывать, чтобы знать, кто на пороге: еще румяный, разморенный на вид, но буквально сверкающий глазами, полными отчаянной злости, Андрюха. — Какого хуя ты пришел?! Плевок почти с порога, злой, ощущающийся физическим толчком в грудину. — Я сказать пришел, что ну, это, — Миша не успевает договорить. — Ты знал, кто у меня! Ты знал, что я ушел! Какого хуя? До утра подождать не мог? — Я думал, успею… — Что ты успеешь? Что тебе еще успеть надо? — Сказать надо, я же не сказал тебе. Не понял, короче, блин. Че орешь! — Миша делает приглашающий шаг назад и Андрюха заходит в номер, выдавая свое напряжение тем, что обычно взгляд Андрея шарится в поисках улик: очередных маячков того, что Миша пил, курил, нюхал или ставился не дай бог. А сейчас Андрей смотрел только на Мишу, чем безбожно его смущал. — Пали, нахуй, что ты там еще не сказал? — Да я, короче, Дюх, ты когда это, ну, сказал, что тебе с, этой, ну, с любовью не нормально трахаться, ну, я подумал, что ты про меня, ну про чувства мои, что ты, ну, что понял, короче. Я и это, не допетрил я, — Миша улыбается так рассеяно, и с ноги на ногу переступает, чуть шатаясь – этакая надежда на то, что Андрюха его поймёт, что улыбка хоть на мгновение остудит закипающую в Князе злость. — Я… — Миха, блять! Ты можешь по-человечески говорить! Какие нахуй чувства, что тебе еще? Я тебе все сказал, тебе подробности нужны? Из группы меня выставить или че? — Да че ты сразу, блин! Легкая дверь номера от резкого толчка Андрея захлопывается, и Миша почти подпрыгивает на месте от ударившего в гонг уже гудящей головы звука. Зато тишина после этого хлопка оглушающая, такая, что приходится напрячь связки и говорить чуть тише. — Я не сказал тебе, когда мы ну это, там стояли, — Мише бы выпить стакан и выпалить, а он дурак, только заикается и взгляд отводит, жуя осколками зубов обветренные губы. — Я думал, ты понял, понял, че я предложил все эти тыры-пыры, понял, и типа не понравилось тебе, что я к тебе, ну, с чувствами. — Да не ты, Миха, блять, я к тебе с чувствами, идиот, твою дивизию… — Да понял я, что ты, епты, Дюх! Дослушай! — Перебив его, Миша злобно ковырнул носком ботинка складку ковра, и то ли всхлипнул, то ли просто воздуха в легкие набрал для смелости. — Короче, я сначала не понял, что это ты меня, а потом понял! А потом понял, что не сказал, что не понял ты, короче, что на самом деле, я тебя-то тоже, это, ну короче, с самой реставрационки я тебя, как ну, увидел как, так сразу того. Понимаешь, да? Нет? Я, ну, у меня к тебе тоже они, чувства, ну, — Миша краснел быстрее, чем успевал выдавать слова, и все же последние два выплюнуть удалось буквально за секунду до того, как язык схватил бы их за последний крючок и удержал. — Люблю тебя я, короче. Андрей в ответ только брови поднял и глаза закрыл, выдыхая долгим обжигающим потоком воздуха через трубочку губ. Чтобы переварить, пришлось сесть на край кровати и ткнуться горячим лицом в спасительно холодные ладони. — Че раньше не сказал? — Стремно, — эхом отозвался Миха и порылся в шкафу, гремя остатками алкоголя. — Дурак, блин — Сам, блин, че молчал? — Хуй знает, думал, не твое это.