Merry Dancers: дальше некуда

Серафина Пиквери приняла приглашение в поместье Грейвзов, Джоконда вздрогнула, когда камин в их с Персивалем гостиной полыхнул зеленым пламенем. Она не могла оставить мужа ни на секунду, поэтому Пиквери согласилась прийти сама и временно не обнародовать информацию о том, что Глава Магического правопорядка найден. В этот же момент из спальни вышел целитель, которому пришлось выписать приличный чек за молчание. - Мисс Пиквери, секунду. - Госпожа президент, - только сказал доктор Эллиот, приосанившись - тот же самый врач вел Джоконду после потери памяти, - не ожидал, что когда-нибудь буду иметь честь видеть вас вживую. О, прошу прощения, Джим Эллиот, - чуть запоздало представился он и протянул ладонь. - Давайте оставим церемонии на потом, что с Персивалем? Возможно ли это вылечить? - встревоженно спросила Джоконда, и улыбка очень быстро стерлась с лица Эллиота; этот знак ей не понравился. - Это не проклятие, миссис Грейвз, не травма головы, очевидно. Это полное разрушение личности из-за психокинетического воздействия. Кто-то разрушил его мозг, используя мощные чары легилименции. Он амбивалентен, не соображает что делает, мозг не посылает информацию ни речевому центру, ни двигательному аппарату. Организм существует на уровне инстинктов - движения беспорядочны, он смотрит, но не видит, не понимает. Я боюсь, что такое не лечится, я уже сталкивался… - он запнулся, глядя в ее испуганные глаза. - У нас в больнице уже двадцать лет содержится такой пациент, и улучшений нет. Не думал, что когда-нибудь еще увижу подобное. Глаза Джоконды вновь намокли, она была совершенно разбита, надежда остаться в двадцатых и вернуть мужа таяла на глазах. Он был рядом, в соседней спальне, на успокоительных зельях и почти все время спал, потому что более не умел нормально функционировать и постоянно размахивал руками или истошно вопил. Но это был уже не он, это был не Перси - она это видела и осознавала, но тем не менее отказывалась терять надежду. - Но когда он увидел меня, то стал бояться, разве это не доказывает… - Страх - это тоже инстинкт, миссис Грейвз, я сожалею. Мы можем забрать его в клинику преподобной Джорджианы, чтобы обеспечить уход, но, увы, это все, что я могу сделать. - Сообщать плохие новости было частью работы целителя, он старался быть сдержан и профессионально отстранен, но даже мистер Эллиот, казалось, испытывал сожаление. - Примите мои искренние соболе… - Он не умер! - с агрессией перебила она. - Простите. - Джоконда закрыла глаза, прикоснувшись ладонью ко лбу. - Это слишком тяжело. - Я понимаю, миссис Грейвз. Я буду на связи, если понадоблюсь и могу порекомендовать вам опытных сиделок. Я напоил его зельями, и следующие несколько часов он проспит. - Спасибо, я свяжусь с вами, - как в тумане сказала она, не зная что делать, но связываться с ним определенно не собиралась: у Джоконды были совершенно иные планы. Попрощавшись с ней и Пиквери, Эллиот исчез в камине, оставив после себя звенящую тишину. Пиквери, прежде никогда не бывавшая у них дома, прошлась взглядом по фотографиям счастливых супругов на каминной полке. Потеряв все силы, Джоконда опустилась в кресло, невидящим взглядом обратившись к двери в спальню. - Я могу?.. - осторожно обратилась гостья, подойдя к двери, и Джоконде пришлось выплыть из своих мыслей. Она только разрешающе и как-то безысходно махнула рукой. Все то, что сказал Эллиот, она и так знала, по крайней мере – предполагала, видя состояние Персиваля, а еще она знала будущее, знала, что в этом времени ему не смогут помочь, что в этом времени ей грозит опасность в лице чудовища по имени Гриндевальд. И у нее не было другого выбора, кроме как рискнуть, вновь отправив в будущее человека из прошлого… Судя по последнему письму Дамблдора себе самому - они точно встретятся в семидесятых, но Перси… Что, если Время опять взбрыкнет и отправит его куда-то еще? Джоконда до сих пор не знала, благополучно ли добрался Абрахас… Но иного шанса спасти его не было. А еще ей предстоял тяжелый разговор с Пиквери. Набравшись смелости, резко выдохнув, Джоконда поднялась и направилась в спальню вслед за ней. Серафина Пиквери, президент МАКУСА, как и они все попавшая в ловушку Гриндевальда, стояла у кровати, глядя на безмятежное лицо спящего мужчины. Бледнее обычного, он исхудал и сейчас без привычной идеальной укладки, без дорогого костюма и аксессуаров выглядел совсем иначе. Он выглядел постаревшим, в особенности из-за щетины и седины в ней и в висках. Тихо подойдя к изголовью, Джоконда присела возле подушки и переместила голову мужа на свои колени. Он даже не пошевелился, размеренно дышал, только в таком состоянии она могла его касаться - гладила по волосам, словно стараясь передать свою любовь, словно она могла исцелить его. Ей было очень больно, но приходилось держаться ради них, ради надежды, которая все еще поддерживала в ней силы. На глазах Пиквери проступили слёзы, она, отведя взгляд, утерла глаза пальцем и шмыгнула носом. Даже такая сильная женщина расклеилась, видя своего заместителя в столь плачевном состоянии. - Мне очень жаль, Пруденс, - негромко сказала она, и этим сожалением Джоконда собиралась воспользоваться. - Я пойму, если вы хотите отложить разговор на потом, вы и сами неважно выглядите. Хотя Пиквери слышала лишь урывками, но из уст Геллерта она узнала слишком многое, о чем, конечно, хотела поговорить - Не стоит, госпожа президент, - внезапно окрепшим голосом сказала Джоконда, собирая остатки уверенности, - я расскажу вам всё, о чем намекал Гриндевальд. Обо мне и Персивале, о Дамблдоре и Слизерине, и о том, почему Гриндевальд оказался в Нью-Йорке. Извините, если в чем-то солгала, чтобы добраться до Гриндевальда и допросить его, и что утаила о ребенке, но тогда я не соображала что делаю, пыталась всеми силами добиться цели. Я нашла своего мужа - это главное, но ему не в силах помочь ни один лекарь из этого времени… - Пруденс, я не понимаю… - негромко сказала Пиквери. - Присядьте, - Джоконда приманила кресло от окна, - к сожалению, не могу предложить чай, все слуги были уволены Гриндевальдом, а его эльфы сбежали. Но есть хорошее вино и виски… - Нет, спасибо, - поглядывая на лицо Персиваля, ответила она, садясь в предложенное кресло. - Расскажите, как вы сумели… Избавиться от его влияния, Пруденс? Это выглядело очень спонтанно и, вы были в таком состоянии… Джоконда поджала губы и опустила взгляд на мужа, продолжая поглаживать его волосы, пропуская пряди между пальцами. - Он спас меня, - тихо ответила она, - даже находясь в плену, он сумел предупредить меня о том, что происходит вокруг, потому что он знал, что произойдет, знал, что Гриндевальд придет за ним… - Вы снова говорите загадками. - Простите, в моей голове до сих пор каша, - зная, что говорит сумбурно, сказала Джоконда, тряхнув головой. - Похоже, мне придется рассказать вам всё с самого начала, мисс Пиквери, с две тысячи семнадцатого года… По мере рассказа, в начале которого Пиквери была обескуражена и поначалу не могла поверить, но постепенно менялась в лице, не веря, что видит перед собой путешественницу во времени. Историю из семидесятых и историю своей матери Джоконда уложила в короткий пересказ, уделив больше времени тому, что происходило в двадцатых, как она жила в немагическом мире под именем Чарльза Уибли, как повстречала Персиваля и как он помог ей легализоваться в сообществе волшебников Америки. Дальнейшую историю развития их отношений Пиквери и так знала, поэтому Джоконда сразу перешла к тому, как судьба столкнула ее с Гриндевальдом, и что они вместе искали на острове. Она рассказала обо всем, ничего не утаивая, и о том, почему Гриндевальд так упорно старался сделать из нее новую личность, ведь Пиквери бы несомненно задала вопрос о том, почему Гриндевальд и Дамблдор просто не сойдутся в поединке. Рассказ такой длинной и насыщенной событиями жизни уложился всего в один час, потому что госпожа президент умела слушать и не перебивала, а Джоконда умела рассказывать, не оставляя места для уточнений. - …Вы знаете будущее, Пруденс, или мне лучше называть вас Джокондой? - спросила Пиквери, пока с трудом мирясь с тем, что услышала. - Как вам удобно, я привыкла, что у меня много имен, - ничуть не забавляясь подобным фактом, ответила она. - Пруденс, что будет с Гриндевальдом? Вы рассказывали о другом Темном волшебнике, вашем отце, но ни слова… – Мисс Пиквери, вы уверены, что хотите знать будущее своего времени? Это может доставить вам проблем… - та молчала, и тогда Джоконда на всякий случай еще раз уточнила: - В конечном итоге ничего нельзя изменить или даже пытаться… – Продолжайте, - попросила она как-то смиренно. Тяжело вздохнув и потянувшись к тумбочке за часами, чтобы взглянуть на время и оценить, как долго Персиваль будет спать, она, наконец, продолжила: - В сорок пятом году Геллерта Гриндевальда сразит в дуэли Альбус Дамблдор, и Гриндевальд будет заточен у себя в замке в Нурменгарде вплоть до своей гибели, - ответила Джоконда, опустив некоторые детали, - но, самое главное, мисс Пиквери, через полгода он сумеет вырваться из МАКУСА и сбежать в Европу, где натворит еще немало зла. Я мало что помню из истории магии, я практически не изучала его биографию в Хогвартсе, и теперь очень сожалею об этом. Если бы я знала больше, быть может, мне бы удалось раньше распознать в нем угрозу. Я прекрасно знаю психологический профиль другого преступника - моего отца, они чем-то похожи в своих стремлениях. А Геллерт, - невольно назвала она его по имени, - Гриндевальд, - поправилась она, хотя Пиквери и так понимала, какие близкие отношения их связывали, - он совершенно другой. Он подлый и… - Джоконда скривилась, понимая, что уходит не в те дебри. - Он играет людьми и наслаждается манипуляциями. Гриндевальд хороший актер, но он может только изображать, а не чувствовать по-настоящему. Это истинный психопат, лишенный любой морали. Если честно, на фоне него мой отец не кажется уже таким страшным, хотя я и представить не могу, что пережила моя мама. Да и мои воспоминания о нем несколько поблекли после того, что со мной сделал Гриндевальд. - Значит, Альбусу Дамблдору удастся разбить клятву на крови к сорок пятому? - продолжила спрашивать Пиквери, уводя ее от размышлений, а Джоконда размышляла о том, правильно ли поступила, рассказав ей самую большую и постыдную тайну Альбуса Дамблдора. - Вероятнее всего, но обстоятельства мне неизвестны. Знаю только, что вплоть до дуэли между ними Гриндевальд будет творить бесчинства в Европе и спровоцирует Вторую мировую - по крайней мере, так написано в учебниках. Так будет написано… - поправилась она. Пиквери замолчала, она перевела задумчивый взгляд на Персиваля, во время разговора уже пройдя несколько стадий от неверия и подозрений до удивления и, наконец, понимания, что Джоконде незачем лгать, она, наконец, спросила: - Зачем вы открылись мне, Пруденс, если все это правда, то вы ведь делаете меня заложником Времени. - Затем, что только так я осмелюсь просить вашей помощи, мисс Пиквери. Я очень перед вами виновата за то, что вывалила на вас, за ложь о моей личности, за то, что случилось с Перси, и за Гриндевальда в Нью-Йорке, но мое предназначение еще не окончено. Мне нужно убраться из двадцатых как можно скорее и закончить начатое. Я уверена, что приспешники Гриндевальда и он сам, когда сбежит, не дадут мне и Перси жизни, и потом… - она вновь погладила мужа по голове, опустив на него грустный взгляд, - только исследования Дамблдора, возможно, смогут ему помочь, но, к сожалению, он изобретет восстанавливающее память и мозг зелье только в пятидесятых. Боюсь, что только так я могу обезопасить себя и своего мужа… Мне нужно вернуться в семидесятые, чтобы направить себя и еще троих путешественников во времени, случайно переместившихся из две тысячи семнадцатого, и закольцевать эту петлю. - Джоконда вновь обратила на нее серьезный взгляд. - Только вы можете мне помочь. Мне нужно тайно вывезти Персиваля в Британию и завершить начатое - то, ради чего, как я понимаю, я вовсе не случайно оказалась в двадцатых. Высадить треклятые Кусулумбуку там, где их обнаружит моя бабушка, а затем и моя мама. - Вы верите, что это всё Время виновато в ваших перемещениях? Это странно, но вы говорите о нем, как о живом организме. Джоконда неопределенно пожала плечами. - Похоже, так и есть. Время разумно, госпожа Пиквери, и если раньше я могла счесть это бредом сумасшедшего, то, проведя столько времени в прошлом, повидав двух Темных волшебников, о которых девочкой я читала лишь в Хогвартсе, я уверена, что у времени есть цель, а мы - всего лишь инструменты ее достижения. Пиквери отвела взгляд, задумчиво посмотрев за окно на спускающиеся к земле снежинки, и Джоконда заметила, что она удивительно спокойно реагирует на вещи, другим кажущиеся небылицами. Она не сочла Джоконду сумасшедшей и не стала возражать, что перемещения во времени дальше одного-двух часов в принципе невозможны, а просто слушала и вникала, а Джоконда все продолжала и продолжала: - Не знаю, кто из моей семьи - моя бабушка Моргана, моя мама или же я сама начали эту временную петлю, но одно я знаю точно - на мне всё должно закончиться. Профессор Дамблдор и я, мы свято верим в теорию коллапсирования времени, и потому я вижу и верю, что все происходит именно так, как я сама себе писала из будущего, как я напишу самой себе из прошлого, - стала она изъясняться не совсем понятно. - Моя семья достаточно настрадалась, мисс Пиквери. И Перси точно не заслуживает участи доживать остаток жизни в таком состоянии. Я даже не знаю, сработает ли зелье Дамблдора, были случаи, когда запытанные до сумасшествия люди не поддавались лечению - таких было несколько после Первой магической войны, - вспомнила она Лонгботтомов, - но все же, только в будущем у него есть шанс вернуться к нормальной жизни. Мисс Пиквери, ко мне и так много вопросов у МАКУСА. Мне нужна помощь в сохранении наследства для меня и моих родственников в будущем, и пора выпускать статью о том, что Персиваль Грейвз пропал без вести. Сегодня четырнадцатое декабря, статья должна выйти завтра - так диктует мне Время. И именно эту статью, сидя в своем классе в Хогвартсе должен увидеть Альбус Дамблдор, чтобы потом показать ее Персивалю Грейвзу в своих воспоминаниях о прошлом… - И вы действительно позволите этому вновь случиться? - удивилась Пиквери, запоздало кивнув на Персиваля. Джоконда пристыженно отвела взгляд. - Как бы я не хотела изменить будущее, но теория коллапсирования… Мы знали на что шли, и Перси, и я, и Дамблдор. И только Дамблдору суждено довести эту историю до конца. - Это всего лишь теория, Пруденс, - перебила Пиквери, внезапно осознав, насколько жестока была Пруденс по отношению к собственному мужу. - Это не значит, что все должно случиться именно так. - Вы считаете меня эгоисткой, мисс Пиквери? - спросила она беззлобно, внезапно осознав это. - Что ж, возможно, но всё же, я целиком и полностью доверяю Альбусу Дамблдору, если он передал Персивалю эти воспоминания и наделил его знанием о поимке Гриндевальдом, значит, так было нужно. Значит и я сама так решила, и я хочу верить, что для нас всё закончится хорошо, - тут ее голос сорвался, выдавая истинные чувства; проговаривая это вслух, Джоконда в первую очередь уверяла саму себя, что поступила правильно, что Дамблдор поступил правильно. – Что, если зелье Дамблдора не сработает? - задала Пиквери логичный вопрос. - Сможете ли вы себя простить? Она не знала ответа на этот вопрос, Джоконда почувствовала, как вновь защипало глаза, она стала слишком чувствительной и хрупкой. – Перси - самое ценное, что у меня есть, но… по крайней мере, я буду уверена, что мои действия привели или не препятствовали падению двух самых опасных Темных волшебников столетия, - с тяжестью на сердце сглотнув ком в горле, ответила она. - Не смотрите на меня так, я и сама себя ненавижу, ненавижу за то, что когда он придет в себя, - она прижала ладонь ко лбу мужа и не заметив, сколько уверенности в ее словах об исцелении Перси, - мне придется объясниться о многом, и измена - не самое страшное… Глаза Пиквери вспыхнули, она как будто только сейчас вспомнила о том, что за дитя у нее в животе. Это никак не была измена, ведь Джоконда не соображала что творит, но чувство вины это не уменьшало. – Вы оставите этого ребенка? - возможно, проявив чрезмерное любопытство, тихо спросила Пиквери, невольно переходя на личное, ведь слышала от нее совсем другое. – Моя мама не избавилась от меня, а то, что произошло с нею – куда хуже, - опустив взгляд, сказала Джоконда, понимая, что уже очень давно ни с кем не говорила столь открыто, да и о таком болезненном. - Как я могу забрать жизнь ни в чем неповинного дитя? Мама бы не простила меня за это, не простил и не понял бы Альбус Дамблдор… А он очень близкий для меня человек. – А что чувствуете вы, Пруденс?.. Джоконда поджала губы, к горлу вновь подступил ком, а в глазах Пиквери становилось все больше сочувствия, но в то же время именно на подобное милосердие она и рассчитывала, иначе разочаровалась бы в ней. – Это не важно, главное, что я поступаю правильно. Как и моя мама… – И вы смиритесь с тем, что сделал с вами его отец? - негромко спросила Пиквери, удивляясь все больше: на допросе слышала от нее ровно противоположное, но, похоже, Джоконда осознала, что не сможет совершить преступления против природы, и постарается всеми силами поступить как ее мама - дать всю свою любовь пускай и нежеланному ребенку. - Мой отец вырос чудовищем, потому что не знал родительской любви, он был брошен всеми, чувствовал себя ненужным и обозлился на весь мир, и я очень на него похожа, не только внешне, но и характером, но, в отличие от него, мама любила меня, хотя иногда в ее глазах я видела странный огонек - страх, что я могу вырасти такой же. Но этого не произошло. Только благодаря ей у меня правильные представления о добре и зле, а значит, и эта маленькая жизнь имеет право на существование, и я сделаю все возможное, чтобы этот ребенок вырос в здоровой среде и был любим… *** Прошел еще месяц, прежде чем цветы на поляне в Запретном лесу дали первые всходы. Идиотские эльфы Гриндевальда забрали все до единого соцветия, оставив Джоконду без ингредиента для зелья времени и потратив ее время на выращивание новых. Ей пришлось поднатореть в зельеварении, чтобы сварить зелье такого уровня - на это ушел еще месяц. Только Омут памяти, который пришлось взять из поместья, помог ей восстановить рецепт - она с трудом помнила момент их отбытия с Абрахасом и друзьями из директорского кабинета, когда случайно увидела запись. Персиваль существовал в полусне, его приходилось постоянно накачивать зельями, чтобы он не буйствовал, и этот месяц был для Джоконды очень тяжелым. Пиквери действительно помогла, и Джоконда не осмелилась просить ее о Непреложном обете - не было сомнений, что это самая здравомыслящая женщина, которую ей когда-либо приходилось встречать, и эти сведения не будут использоваться во вред. Напротив, зная, что ничего не должно измениться, госпожа Пиквери обязана была молчать. Джоконда поступила с ней жестоко, но только так она могла незаметно вывезти из США Персиваля. Дворецкий Симмонс получил внушительное наследство, в которое входило условие - долгосрочная аренда поместья на Лонг-Айленде и условие содержать его в порядке. По истечении срока, к две тысячи семнадцатому году поместье должно будет перейти французско-британскому роду Малфой - ее брату Люциусу. Активы четы Грейвз были частично заморожены, часть недвижимости перешла в городское ведомство под больницы и школы. Фабрику Джоконда переписала на Джиллиан Сноу, та была в шоке, но бизнес по таким же условиям, как и у Симмонса, нужно будет вернуть, если он, конечно, не прогорит. Джоконда не помнила, слышала ли что-то о бренде “Аврора” в своем времени. Пройдет почти сто лет, прежде чем она сможет узнать, что же случилось с ее активами, и первой точкой назначения был семьдесят седьмой год - чуть больше, чем за три месяца до их с Викки, Финном и Арчи появления в семидесятых. Какие бы страхи, связанные с использованием зелья ее ни преследовали, они добрались благополучно. Пиквери уже не была президентом МАКУСА, хотя ее переизбирали еще множество раз, но при помощи ее связей удалось добыть легенду для Арчи - аврора из Америки. Госпожа президент все еще до конца не верила, что Джоконда путешественница во времени, но, получив от нее письмо спустя столько десятилетий, наконец, осознала в полной мере, что это правда. С личностью Александрин Моро помог случай, а вот с Финном и Викки пришлось сделать практически невозможное, но в конечном итоге Джоконде удалось заполучить все документы и подготовить для ребят квартиру. Она была уже на седьмом месяце беременности, когда Временная петля закольцевалась, и ребята попали в прошлое. Однажды, сидя в кафе у Министерства магии, Джоконде даже удалось увидеть себя в юности - самоуверенная, немного холодная, но еще не знающая всех превратностей судьбы, которые ее ожидают, юная Джоконда Уинтер с опаской следовала предписанию М.П.Г. и училась быть аврором. Они ведь были так молоды и слепы как котята, и если бы не направляющая рука, один Мерлин знает, что бы с ними случилось. Но все же, как Время подвело ее к тому, чтобы помогать самой себе? С чего это началось, и сколько раз уже повторялась эта петля? Только сейчас Джоконда осознала, насколько красива Викки Уизли, как уверен в себе и добр Арчи Олдридж, как умен и весел, невзирая на свою слизеринскую натуру, Финн… Ностальгия смешивалась с болью, эти ребята еще до конца не представляли, что им предстоит очень резко повзрослеть, что Первая Магическая война заберет множество жизней, что они воочию убедятся в жестокости Волдеморта - волшебника, о котором они знали только со страниц истории магии. Юные и светлые, Гриффиндор и Слизерин сообща, они были теми, кого Джоконда почти забыла. Однажды Джоконда видела Гидеона - улыбчивого рыжеволосого аврора, теперь он не казался старше ее самой. В отличие от довольно занудного интроверта Фабиана, Гидеон всегда был душой компании, и Джоконда прекрасно помнила, как ему было с ней тяжело, а ведь она действительно любила его, действительно старалась скрыть чувства, выглядела отстраненной и холодной, тем более, ей приходилось играть роль двойного агента. Однако, в конечном итоге, сердце все равно указало ей путь к нему. И в этом очень помог Альбус Дамблдор. Джоконда хотела бы изменить судьбу Гидеона, как когда-то осмелилась повлиять на судьбу Абрахаса, но смерть Гидеона наступила перед ее глазами и, увы, пришлось смириться с тем, что этот замечательный мужчина не переживет войны. Она бы спасла всех и каждого, в особенности его, но как бы горько ей ни было, лазейки не найти. Время бы не простило подобного вмешательства. Его гибель произойдет только через несколько лет, но сейчас, видя его живым, Джоконда была полна сожалений, она была уверена, Дамблдор скажет то же самое - нельзя вмешиваться во Время, они уже сильно напортачили с Питтегрю, и она до сих пор винила себя в том, что привела его в руки отца. Эта ноша была тяжела, а по возвращении в семидесятые и вовсе стала неподъемной, ведь все снова происходило у нее на глазах. Перси с самого их появления в семидесятых проходил курс лечения, и хотя поначалу дело не двигалось с мертвой точки, однажды она увидела в его глазах узнавание, а следом сорвавшееся с губ тихое “Джоконда”, и в этот момент не было никого счастливее ее на всем белом свете. И пускай спустя всего секунду он вновь перестал узнавать ее, она воспряла духом, а надежда загорелась с новой силой. С момента поимки Гриндевальда в двадцатых Джоконде так и не удалось выдохнуть. Она очень устала, и ребенок отнюдь не прибавлял ей сил, и чем чаще Персиваль приходил в себя, тем острее она ощущала, что скоро придется объяснить ему, почему она беременна от другого мужчины. Ей было очень стыдно, но в конечном итоге она смирилась и пошла на сделку с совестью. Чьим бы ни был этот малыш, он заслуживает шанса появиться на свет. *** – Миссис Алисия Фарендер к мистеру Колину Фарендеру, - сообщила Джоконда засыпающей на столе регистратуры волшебнице, назвав очередную фальшивую личность, добытую благодаря Пиквери. Джоконда, рассказывая ей обо всем в двадцатых, и не думала, насколько бесценной окажется ее помощь. Должность президента МАКУСА сейчас занимал ее племянник - тот самый, что играл на фортепиано на ее дне рождения в двадцать шестом, и у Пиквери было на него влияние. Глядя на сонную женщину в регистратуре, Джоконда и сама чувствовала усталость, осень выдалась дождливой, и ей все сложнее становилось передвигаться. Ребенок был крупным, к началу восьмого месяца у нее стали страшно отекать ноги и зачастую любое передвижение приносило дискомфорт. Если бы ей самой пришлось ухаживать за Персивалем на поздних сроках беременности, она бы просто взвыла от безысходности. Счастье, что токсикоз исчез на пятом месяце. Поглаживая живот, так как ребенок сегодня решил поиграть в футбол ее кишечником, Джоконда шла за целителем, тихо уговаривая младенца успокоиться. До шестого месяца у нее не находилось времени уделять своему интересному положению слишком много внимания: она восстанавливала в памяти все письма, написанные М.П.Г., стараясь не упустить ни одной детали. Будь проклят Геллерт, из-за его вмешательства она до сих пор не была уверена в том или ином воспоминании и по нескольку раз проворачивала их в Омуте памяти, но зачастую они все равно оставались размытыми. Сейчас же, когда все письма были написаны и оставалось только вовремя отправлять их, Джоконда все больше размышляла о том, что скоро станет матерью. И хотя она чувствовала приближение материнства и уже свыклась с мыслью, что должна поступить правильно, этот ребенок всё равно вызывал смешанные чувства. Она порою не замечала, что нежно с ним разговаривает, а затем одергивала себя, вспоминая, кто его отец. От имени Гриндевальда всё ее нутро до сих пор сковывало страхом и беспощадной ненавистью. В этом времени он уже тридцать два года как содержался в Нурменгарде и наверняка превратился в старика. Все произошло именно так, как написано в истории - она, конечно же, проверила. Джоконда таила в себе чувство, что он получил по заслугам, но все же недостаточно. Никому прежде она так не желала смерти, как этому чудовищу, из-за деяний которого она до сих пор страдала. Перси был нездоров, а ребенок, который совсем скоро появится на свет – сможет ли она действительно полюбить его, как ее святая мать полюбила ее саму? Следуя за целителем, потонув в своих мыслях, Джоконда случайно толкнула плечом идущего навстречу человека. Бросив короткое “извините”, она застыла и, распахнув глаза, уставилась на него. – Моро? - вопросительно посмотрел на нее молодой мужчина, затем на ее живот. - Ты… когда ты успела… Такой живот, - обескураженно спросил он. От взгляда на него ее бросило в дрожь, а сердце застучало как сумасшедшее. Гидеон смотрел на нее своим открытым совершенно мальчишеским взглядом. Сейчас они были почти ровесниками. У него как всегда топорщилась прядь рыжих волос на затылке, которую она ему укладывала при помощи заклинаний. Огненно-рыжая шевелюра и веснушчатое лицо вызвали бурю эмоций - от ностальгии до сожалений, на глазах мгновенно проступили слезы, а вся их история пронеслась в сознании в короткий миг, восстанавливая в изувеченной памяти недостающие фрагменты. – Конфундус! - шепнула Джоконда, стрельнув волшебной палочкой в ладонь - не позволяя себе растеряться. - Вы обознались… - с трудом выдавила она и, развернувшись, пошла дальше, а он так и остался смотреть ей вслед. Едва завернув за угол к отделению душевнобольных, она остановилась, утерев глаза краем рукава кардигана. Главное, чтобы Конфундус сработал как надо. Осторожно выглянув за угол, она увидела его удаляющуюся спину. – С вами всё в порядке? - заметив, что она отстала, спросил целитель, подойдя ближе. – Да, всё хорошо, мистер Браун, просто… – Это, наверное, тяжело, миссис Фарендер, - он кивнул на ее живот, - ваш муж болен, а вам скоро рожать… Но знайте, он медленно приходит в себя, кто знает, может быть, сегодня он снова сможет узнать вас, - подбадривающе улыбнулся он, списав ее грусть на происходящее с мужем. - Хорошо, что вы привезли его в Англию, я считаю, что американская медицина сильно отстает от наших новаторских методов. О каких новаторских методах он говорил, Джоконде было не совсем понятно, ведь двенадцатый способ использования драконьей крови появился в пятидесятых и никакого новшества в этом не было. Возможно, Браун просто хотел поддержать ее. – Всё хорошо, - ослабив чуть сдавивший живот пояс платья, которое уже следовало трансфигурировать на размер больше, сказала она и указала в сторону отделения, предлагая двигаться дальше. – Послушайте, - внезапно сказал целитель, внимательно посмотрев на нее пронзительно карими глазами, - у нас есть центр помощи матерям-одиночкам. Я понимаю, что… – У ребенка есть отец, - невольно бросила Джоконда даже с обидой, не желая признавать невменяемости Перси, а затем нахмурилась, понимая, что настоящий отец этого ребенка сидит в тюрьме. - Все в порядке, мистер Браун, я просто немного устала. Целитель сдержанно кивнул, а она осознала, что всё еще не отошла от встречи с Гидеоном, чтобы трезво мыслить… *** Персиваль Грейвз был человеком храбрым, а если и боялся чего-то, то никогда не позволял себе этого показывать, он прятал страх за уверенностью и этим зачастую умел приводить в чувство зеленых оперативников во время опасных заданий. Запертый в ловушке разума так долго, он никак не мог дотянуться до поверхности, но чтобы сохранить сознание и действительно не сойти с ума, ему пришлось пойти на столь небезопасный способ выживания. Вот только что творилось снаружи, он не знал. Он не ощущал время и пространство, сумел выстроить непробиваемую стену, но потерял связь с реальностью. Сознание не может жить без тела, а значит, сколько бы времени ни прошло, он все еще был жив. Персиваль был зол на Джоконду, ведь именно из-за нее эта ловушка схлопнулась, но злиться по-настоящему на нее было невозможно, ведь он любил ее, и она бы никогда не поступила с ним так жестоко, не будь на то веских причин. Дважды ему показалось, что где-то в темноте мелькнуло ее лицо, но оно исчезло так же быстро, как и появилось, и на этом месте вновь вырос непробиваемый барьер. Он бы взвыл от безысходности и одиночества, но в этом пространстве не было звуков, не было никаких образов, и только ее лицо, впечатавшееся в память. И бесконечная тревога за ее безопасность, а еще чувство вины, за то, что позволил этому случиться… Его глупое послание она не увидит, да с чего бы Джоконде рыться в вещах Чарльза Уилби? Это письмо было верхом неблагоразумия, оно было криком о помощи, предупреждением, полным надежды, что она сумеет избежать чего-то очень страшного. Едва сохраняя рассудок в чертогах собственного разума, Персиваль все же не терял надежды, ведь Дамблдор обещал, что она спасет его, и только это помогало держаться. Вместо того, чтобы впасть в уныние, он все больше верил в то, что добро восторжествует - а иначе оставался только один путь: сдаться и позволить безумию захватить себя. Когда темень начала рассеиваться, а яркий свет ударил в глаза, привыкшие ко мраку, он с трудом сумел сфокусироваться на ее лице. Персиваль впервые за все это время почувствовал прикосновение - Джоконда гладила его по голове, что-то приговаривая. Он моргнул, и картинка понемногу становилась четче… – Джоконда… - он не узнал свой хриплый голос, ее рука замерла, а заплаканные глаза расширились. Кажется, что она все время плакала, и от этого разрывалось сердце. – Перси? - сорвавшимся голосом позвала она. - Перси, ты узнаешь меня? Конечно, ведь он назвал ее по имени, вот только, кажется, она не в силах была поверить. Собственная рука казалась чужой, слишком худой, какой-то костлявой, но не время было заострять внимание на таких пустяках. Персиваль коснулся ее лица, кажется, впервые ощутив под пальцами тепло и как прежде затрепетал - касаться ее было самым важным в его жизни. Его жена была самой искренней и любящей, и он давал в ответ свою искренность, на которую раньше не был способен. Она захватила его лицо в ладони и сразу потянулась к губам, а он ощущал вкус ее слез, они ручейками спускались к его губам. Это был самый сладкий поцелуй в его жизни, невзирая на слезы. Поцелуй истинной любви, словно в сказке, пробудил его от долгого сна, и всё на свете переставало иметь значение, ведь истинная любовь всей его жизни была рядом. – Я вернулся, - констатировал он, когда она, не сдержав чувств, стала захлебываться в слезах и невозможности вздохнуть. Джоконда плакала как никогда раньше и заикалась, не в силах что-то произнести. – Все хорошо, родная, не плачь, - попросил он, привлекая ее в объятия, а позади показалась удаляющаяся спина в белой мантии. – Я подойду через несколько минут, - донесся незнакомый голос - видимо, целитель. Персиваль очнулся в больничной палате, за свою аврорскую деятельность он много таких повидал. Когда он попытался сесть на кровати, Джоконда поддержала его за предплечье. Ноги и руки не слушались, тело было ватным, и наверняка отражение в зеркале не сможет порадовать. Коснувшись своего лица, Персиваль обнаружил, что гладко выбрит, и был уверен, что Джоконда не позволила бы кому-то касаться его лица. Длина волос тоже была прежней - видимо, для нее это было важно, было важно, чтобы он очнулся в привычном ему состоянии. Его любимая всё еще плакала, а когда пыталась что-то сказать, ее губы только шевелились, но изо рта не доносилось ни единого звука. Наконец, Персиваль позволил ей проявить заботу - подложить под поясницу подушки, он и впрямь, словно едва научившийся сидеть младенец, с трудом держал спину. – Все хорошо, - попытался остановить ее от столь нужной заботы Персиваль, неловко захватив ее предплечья, а затем его глаза, до этого вглядывавшиеся в ее лицо, наконец, заметили странное: силуэт Джоконды стал больше, в глаза бросился необъятный живот. Его жена была глубоко беременна, и это то, что он уже давно хотел увидеть, но как бы ни был истощен его разум, Персиваль понимал, что здесь что-то не сходится. Она заметила его взгляд и машинально запахнулась в кардиган, словно стараясь скрыть нечто постыдное. – Сколько я был… - Он запнулся, а глаза расширились от догадки, которая поразила разум, ведь Гриндевальд украл его личность. - Джоконда, чей это ребенок?.. - Персиваль застыл, слыша, как в ушах зашумела кровь, и понял, что не хочет знать ответ, когда она, нервно зачесав волосы назад пальцами и сглотнув слезы, положила ладонь на его руку. Он только взглянул на нее, качнув головой, умоляя, чтобы эта догадка оказалась лишь выдумкой его больного сознания. - Нет… - он все понял по ее глазам и закачал головой из стороны в сторону, - только не это, только не Гриндевальд! - почти воскликнул Персиваль, и дверь в палату тотчас приоткрылась, но, заметив, что он в себе, целитель вновь закрыл ее. - Пожалуйста, посмотри на меня… Его сердце было разбито, ведь она ничего не отрицала, Джоконда только продолжала плакать, и теперь это были слезы горечи. – Он извратил мой разум, я не знала, кто я, Перси, - она захлебывалась в чувстве вины; даже понимая как ей плохо и представляя, что его Джоконда могла пережить нечто ужасное, он все равно был в ярости и не мог этого скрыть - наверное, его глаза никогда не смотрели на жену с такой злобой. - Он убедил меня… Что я его последовательница, что я его… - Говорить Джоконда была не в силах, она так долго держала в себе эти чувства и боль. - А когда вспомнила… Я ненавижу себя за это. Она стыдливо уронила лицо в ладони, а он совершенно не знал что думать, как реагировать, но одно знал точно - Персиваль Грейвз, пленник Гриндевальда, ощущал давящую боль в груди. – Почему ты не избавилась от этого ребенка, Джоконда?! - брызнув слюной, гневно спросил он, чувствуя как сердце сжимается в тиски. Это было самое грубое, что он когда-либо говорил жене, но от одной мысли, что его Джоконда носит ребенка Геллерта Гриндевальда, человека, едва не прикончившего его, Персиваль сходил с ума, кулаки сжались до белизны костяшек пальцев, он и не думал, что в них осталось столько силы и готов был снова впасть в забытье, лишь бы не видеть этого живота. Джоконда очень много раз представляла, как состоится этот разговор, но видя, как краснеет от гнева лицо любимого мужчины, подготавливая себя к этому, все же стушевалась. Считая, что поступает правильно в решении оставить дитя, она внезапно подумала, что, возможно, роль морали здесь была несколько искажена. Перси провел в плену больше трех месяцев, он слишком настрадался, а, проснувшись, увидел этот живот и узнал, что это ребенок его мучителя. Он ведь так хотел стать отцом, они планировали детей, когда Джоконда сумеет найти Кусулумбуку, но что стало с их семьей сейчас? Однако она, испытав всепоглощающее чувство вины, сумела собраться, ее глаза сверкнули, в них отразилось осуждение и намерение привести его в чувство, невзирая на жестокость следующих слов: – Персиваль Грейвз, моя мама родила меня от Темного волшебника по имени Волдеморт, она подарила мне жизнь, невзирая на то, что он с ней сделал. - Джоконда поднялась, нервно разминая пальцы, хотя в момент его пробуждения не должна была покидать столь долгожданных объятий, а он всё продолжал зло смотреть на нее, не понимая, как можно так цинично рассуждать, это же их семья! - Я не в праве забрать жизнь безвинного дитя, каким бы подонком ни был его отец. Она спала с Гриндевальдом - уже от одного этого Персиваля выворачивало наизнанку, он не знал как смотреть на нее. Джоконда бы не изменила мужу по собственной воле, и это он мог понять и не станет винить ее, но ребенок… – Он не просто подонок, это чертов Гриндевальд! - вспылил Персиваль. - Где он? - спросил он так, словно собирался пойти и выбить из него дерьмо голыми руками, невзирая на состояние. – Там, где проведет остаток своей жизни. В Нурменгарде. Он уже заплатил по счетам, - процедила Джоконда, подойдя к окну и выглянув на поливаемую дождем улицу, не желая видеть обращенную к ней злость на лице мужа - это было слишком тяжело. Они через столькое прошли, сумели выжить после встречи с Гриндевальдом и завершить временную петлю, но осталось ли что-то от их семьи? Персиваль смотрел на ее спину, видя, как она украдкой утирает глаза пальцами. Он был груб, но совершенно раздавлен вестями, с трудом поднявшись с кровати, помогая себе руками, на неслушающихся ногах он доковылял до нее, и глаза его расширились, когда он выглянул на улицу, увидев незнакомые автомобили, спешащие сквозь незнакомую улочку, и странно одетых людей в клешеных штанах. Более всего удивляли мужчины с длинными шевелюрами и совершенно нелепыми, неаккуратными усами. – Где мы? - удивленно спросил он. – Лондон, осень семьдесят седьмого года, Перси… – Ты… забрала меня в будущее? - удивился он, не зная, как реагировать еще и на это. – Как и диктовало Время, ты пропал без вести, об этом написали в газете пятнадцатого декабря двадцать шестого года. В двадцать седьмом году МАКУСА упустили Гриндевальда, это написано в истории, и он обещал найти меня и ребенка, - стала перечислять она события. - Тебе бы не помогли в том времени, двенадцатый способ использования драконьей крови, излечивающий болезни, подобные твоей, Альбус Дамблдор изобрел только в пятидесятых, - Джоконда с сожалением посмотрела на него. - Прости, нам нельзя возвращаться, Перси, и здесь надолго задерживаться тоже нельзя. Волдеморт скоро узнает, что я его дочь, и не дай Мерлин что-то изменится в этом времени. Меня, точнее, Александрин Моро, могут узнать на улице. Я уже встречала знакомых… Пришлось использовать Конфундус. – Ты знала, что должна выйти статья о том, что я пропаду без вести? - внезапно осенило Персиваля. - Ты нашла письмо? Она покусывала ноготь большого пальца - жест ей совсем несвойственный и очень нервный. Персиваль осторожно коснулся ее спины. Почувствовав как Джоконда напряжена, он понял, что злостью ничего не добьешься, и осмелился встать вплотную, и когда он захватил ее в объятия, Джоконда кротко прижалась к нему, на миг даже перестав дышать. – Только благодаря письму я вспомнила кто я, кто ты для меня, и что сделал со мной этот… - она запнулась, не в силах подобрать слов. – Я считала, что меня зовут Александрин Моро, Перси, эту личность я использовала здесь, в семидесятых. Он вытянул ее на поверхность, но не смог дотянуться до истины. Стечение обстоятельств или проделки Времени, но он не смог узнать кто я и откуда на самом деле. Гриндевальд гнался за моей кровью, кровью Дамблдоров и Слизерина, хотел использовать в своих целях… Хотел стравить с Альбусом, потому что сам не может вступить с ним в противостояние, - поведала она о том, что он частично знал, ведь Гриндевальд говорил об этом, когда взял его в плен. - Это письмо, написанное тобой, оно открыло мне глаза. Я просто сдала Гриндевальда Пиквери, потому что была не в состоянии бороться с ним. В конце концов МАКУСА смогли изловить его… Знаешь, я читала о событиях, произошедших после нашего перемещения в будущее. Тина Саламандер, в девичестве - Голдштейн была Главой магического правопорядка до пятьдесят пятого года. Это удивительно, - как-то нелепо пыталась она сгладить рассказ. – Тина? Она сумела взлететь так высоко? - с теплом заметил Перси, понимая, что этот комментарий - передышка, но искренне радуясь за Тину, ведь всегда поддерживал ее. – Мистер Фарендер, это просто чудо, что вы очнулись… - сказал незнакомый целитель, появившись в палате. Персиваль с сомнением посмотрел на Джоконду, услышав эту фамилию. – Колин в порядке, доктор, - сказала она, знакомя его с новой личностью, - нам нужно чуть больше времени, если вы не против. – Боюсь, что моя смена заканчивается, миссис Фарендер, и в любом случае я должен осмотреть его сначала, прежде чем допускать до родственников, но вы были здесь, и… – Хорошо, мистер Браун, делайте свою работу, - согласилась она за обоих, привыкнув принимать решения, пока он был в отключке. – Подождите, пожалуйста, в коридоре… Она взглянула на Персиваля, не желая расставаться ни на секунду. – Все хорошо, это недолго, просто осмотр, - подбадривающе сказал Персиваль. Она кивнула и двинулась к выходу из палаты, а Персиваль заметил, что она как будто стала ниже ростом. Беременность не позволяла ей носить высокие шпильки. Он все еще не знал, как относиться к ребенку, да и не знал, что творится в ее душе. Джоконда просто пыталась поступить правильно - так, как ее мама, но он и отдаленно не представлял, что ей пришлось пережить. После выписки он узнал еще об очень многом и был совершенно удивлен, что Пиквери помогала Джоконде с новыми личностями в семидесятых, и что она стала еще одним хранителем тайны путешественницы во времени. Гриндевальд действительно уже больше тридцати лет находился в заключении - все происходило так, как должно происходить, но в этом времени властвовал не менее опасный Темный маг - Волдеморт, о котором писали газеты. Когда Джоконда рассказывала о будущем, это казалось Персивалю чем-то отдаленным, всего лишь историей. Но сейчас это происходило у него на глазах. Жестокие нападения на магглов, статьи о людях в черных мантиях и с масками - все было именно так, как и говорила Джоконда, она с точностью могла предугадать события, ведь проживала их уже во второй раз. Их отношения изменились, Джоконда не сторонилась его, но из-за постоянного чувства вины все равно невольно вела себя сдержанно. Они могли гулять по улице, держась за руки, и спали в одной постели, Персиваль старался быть внимательнее, но в его глазах все равно проскакивало несогласие с положением вещей. Он не мог полностью насладиться обществом жены и безопасностью, в которой они находились. Тень Гриндевальда следовала за ними по пятам. Эта сволочь действительно разрушила их идеальный, построенный на любви брак. Они мало выходили из дома, в Лондоне ее кто-то мог узнать. Прогулки ограничивались небольшим двориком коробки их крошечной квартиры на краю Лондона, поэтому добыча еды была возложена на Персиваля. Использовать трансфигурацию и становиться мужской версией для Джоконды было небезопасно, это могло сказаться на ребенке. Однажды, стоя в булочной, чтобы принести сходящей с ума по сдобе жене сладких булочек, он внезапно увидел ее молодую версию на другой стороне улицы с улыбчивым статным парнем - они угощались сэндвичами и пили кофе, хотя Джоконда говорила, что в это время ребята уже должны быть в Хогвартсе. Такая юная, ей было чуть больше семнадцати, совсем еще ребенок, а взгляд ледяной, не терпящий пререкательств. Этот парень, кажется, его звали Арчи, попытался коснуться ее руки, но Джоконда буквально испепелила его взглядом, и он перестал пытаться оказывать ей знаки внимания. Какой другой она была: менее открытой, незнакомой. Что бы она тогда сказала, увидев наблюдающего за ней мужчину сорока шести лет, с явственной сединой в висках, уставшего и все еще с последствиями чего-то очень страшного, пережитого в прошлом на лице? Что бы сказала юная Джоконда, узнав, что этот доходяга, как ему подсказывало отражение в зеркале, станет ей мужем? Всегда лощеный и поджарый Персиваль Грейвз сильно исхудал, но уже постепенно приходил в форму. Здесь в этом времени он не носил костюм, не было выглаженной рубашки и запонок-скорпионов, на нем были чуть клешеные джинсы, свитер и дубленка - странная одежда, но по словам Джоконды помогающая не выделяться. Именно во время этих размышлений ее молодая версия, словно ощутив на себе пристальное внимание, резко повернула голову в его сторону, и Персиваль, слишком обескураженный, тут же отвел взгляд, что наверняка выглядело подозрительно. Одно он знал точно - ей не стоит видеть его лица. Находясь здесь, в семидесятых, он пропускал через себя все то, через что ей пришлось пройти, через что придется пройти ее молодой версии. Для нее их встреча в тысяча девятьсот двадцать третьем году произойдет только через семь лет. Пережив ужасы войны, Джоконда вновь научится улыбаться в образе Чарльза Уилби, а пока эта девушка выглядела совсем чужой, невзирая на то, что носила лицо его горячо любимой жены. Персиваль все еще не мог свыкнуться с тем, что они не смогут вернуться в их время, Джоконда называла двадцатые своим домом, но, по ее словам, то спокойное для мира время оказалось совсем недолгим. Великая депрессия, затем война с Гриндевальдом, Вторая мировая, первые зверства Волдеморта, а сейчас набирала обороты Первая магическая война. Джоконда была права во всем и надолго здесь задерживаться не хотела. И все же придется немного переждать, она была уверена, что точно знает, когда должна состояться ее встреча с Дамблдором, сначала он должен узнать, что в семидесятых присутствуют четверо подростков из будущего, а в следующем году летом юная Джоконда должна принять метку, чтобы стать двойным шпионом. Она помнила, что Дамблдор был категорически против ее вступления в братство Пожирателей смерти, но затем внезапно изменил мнение, и теперь стало кристально ясно почему… *** Через два месяца Джоконда проснулась ночью от схваток. Роды прошли тяжело - она мучилась почти десять часов, и когда этот маленький паршивец появился на свет, она даже не смогла взглянуть на него… нее… Это была девочка, здоровая девочка с пушком платиновых волос, которую она уговаривала себя полюбить. Держа малышку на руках, Джоконда вздрагивала, глядя в ее глаза. Такая же гетерохромия - удивительно похожая на Геллерта девочка, которую записали под именем Зоуи. Ребенок плакал, а Джоконда лежала, отвернувшись от колыбельки, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Персиваль зашел в палату и обнаружил ее именно в таком состоянии, и даже он почти лишился дара речи, увидев глаза младенца. Опустившись на край больничной койки, он осторожно коснулся лица жены, и она тотчас всхлипнула, очнувшись. Джоконда взвалила на себя слишком много, и, кажется, оказалась не готова к такой ответственности. – Попроси унести ее, - тихо сказала она, и как раз в этот момент в палате появилась медсестра, заставшая эту картину игнорирования разрывающегося от крика младенца. – Пожалуйста, заберите ребенка в отделение грудничков, моя жена очень устала. Та непонимающе уставилась на безучастных к крикам ребенка родителей, но затем ее глаза на миг распахнулись. Кто знает, что пришло на ум этой женщине - может, она заметила, что светловолосая девочка совсем не похожа ни на отца, ни на мать. Оставшись наедине, Персиваль только привлек жену к себе, позволив ей лить тихие слезы. – Я не знаю, что мне делать, неужели моя мама испытывала то же самое? Я не могу смотреть на нее, это просто насмешка, Персиваль! - завыла она. – Она так на него похожа! Прости меня, умоляю, прости меня за это… – Всё будет хорошо, - тихо поглаживая ее по голове, сказал он, его сердце разрывалось от боли, а на глазах проступили слезы. – Давай отдадим ее, пусть растет в другой семье, я не могу так, - заикаясь стала она говорить совершенно неожиданные вещи, но он точно знал, что это просто гормоны, что Джоконда очень устала после родов и скоро самая храбрая женщина на свете сможет взять себя в руки. Персиваль, как бы тяжело ему ни было, в конце концов согласился, что ребенок ни в чем не виноват, хотя вначале от шока был довольно экспрессивен. Этой девочке буквально позволили появиться на свет, как когда-то позволили и самой Джоконде, и ее любовь к матери была искренней и абсолютной. Аврора Уинтер справилась со страхом и ненавистью - смогла смотреть в глаза дочери, так похожей на Волдеморта, а значит, справится и Джоконда. Ей нужно время, чтобы привыкнуть, и у них будут еще дети, главное вернуть то, что было утрачено. Этот ребенок не помешает им снова стать счастливыми. – Ты не сможешь этого сделать, ты знаешь это… – Я чувствую привязанность, желание обнять и защитить, но ее глаза, Перси… И почему ты меня успокаиваешь? Это дочь ублюдка, который с тобой… такое… - она запнулась, озлобилась и буквально зарычала, вцепившись в его джинсовую рубашку пальцами. – Я не знаю, как ты справилась, как нашла меня и как тебе было тяжело со мной невменяемым. То, что ты чувствуешь - это нормально, со временем воспоминания станут размытее, и ты не будешь видеть в ней Гриндевальда, Джоконда… В пику собственным чувствам он продолжал говорить что-то успокаивающее, а она постепенно засыпала, а когда с утра к ней вновь принесли дочь, Джоконда без разговоров приняла ее, пересилив себя. Накормленная малышка уснула у нее на руках, и ее мама даже улыбнулась, гладя пушок светлых волос своей маленькой дочки… *** Понемногу все вставало на свои места, Персивалю, конечно, было сложно смириться с тем, что он растит не свою дочь, тем более – дочь почти уничтожившего их семью волшебника, но Джоконда полностью изменила его жизнь, и он следовал за ней, становясь мягче, терпимее. У обоих не было выбора. Конечно, время в двадцатых было самым счастливым для них, но приходилось привыкать к новой действительности. Отношения восстанавливались, они снова учились улыбаться, жить полной жизнью, любить друг друга, невзирая на стесненные обстоятельства и довольно скромные накопления. Она взяла с собой в будущее не слишком много средств - в основном, украшения, которые они сдавали в ломбард. И хотя счет Грейвзов все еще существовал в Америке, к нему пока не было доступа. Им, как доверенное лицо, пока распоряжалась Серафина Пиквери, но в Америку они пока отправиться не могли. После родов все чаще Джоконда использовала трансфигурацию и появлялась в облике Чарльза Уилби на улице, одевалась как мальчишка, и это напоминало о старых добрых временах. Однажды Персиваль даже забылся и поцеловал ее на улице в таком виде, на что оба услышали нечто непечатное с ближайшей лавочки, но только засмеялись и продолжили целоваться, словно влюбленные подростки, а рядом в коляске спала малышка, посасывая пустышку. Они выглядели донельзя странно, особенно с учётом младенца. Невзирая на время, проведенное в семидесятых, Персиваль все не мог привыкнуть ни к шустрым авто, ни к странным хиппи, ни к музыке, считая ее безвкусицей. В их квартирке часто играл граммофон - классическая и джазовая музыка. Джоконда, женщина из будущего, предпочитала музыку двадцатых… Обстановка в Британии накалялась, волшебники стали бояться выходить на улицу, Джоконда нервничала и хотела поскорее покинуть это время, тем более, их ожидало нечто совершенно восхитительное… *** Альбус Дамблдор держал в руках письмо М.П.Г. - того, кому было сомнительно доверять. И хотя этот волшебник очень помог Джоконде, мистеру Кингу, мисс Уизли и мистеру Олдриджу, казалось, он преследует какую-то цель, Альбус уже давно перестал доверять людям, тем более таким очевидно подозрительным. М.П.Г. предложил встречу, обещая раскрыть свое инкогнито и выложить все карты на стол, ему - Альбусу Дамблдору, словно читая его мысли о недоверии и, конечно же, попросил не разглашать никому информацию об этой встрече. Альбус Дамблдор и сам знал будущее, как знал его М.П.Г., и, перенесясь в спальный район Лондона, окруженный зеленеющими, ровно подстриженными кустарниками, думал о том, что сулит эта встреча. Отправляясь в маггловскую часть, он достал один из своих классических и наверняка старомодных костюмов, но по крайней мере не привлекал внимания. Адрес в письме привел его к ничем не примечательной двери, за которой, возможно, скрывалось нечто очень опасное. Бузинная палочка была при нем, и потому, отбросив все сомнения, он постучал в дверь, ожидая чего угодно, но только не человека из прошлого - Персиваля Грейвза, возникшего на пороге. Тот не изменился, словно законсервировался, разве что немного изменил прическу и поседел ещё сильнее. Свободная рубашка и джинсы выглядели на нем совсем непривычно. – Дорогая, Альбус здесь, - бросил Грейвз куда-то за спину и протянул ладонь. - Альбус, вернее, директор Дамблдор, рад встрече. Простите, я помню вас немного более… – Молодым? - предположил Альбус не своим голосом, отвечая на рукопожатие. - А вот вы не изменились… Я не знаю что и думать, - обескураженный встречей, он осторожно шагнул в узкий коридор немного уставшей квартиры, хотя помнил, насколько Грейвзы были богаты, и что жили они в огромном, пышущим богатством поместье на Лонг-Айленде. - Так М.П.Г. - это вы, мистер Персиваль Грейвз? - сразу сложил он два и два. – Не совсем, - поджал губы тот, а затем улыбнулся. - Это моя жена… Альбус никогда не жаловался на память, но вот жены Персиваля Грейвза почему-то совсем не помнил, и когда услышал женский голос, несколько насторожился, ведь он показался отчего-то очень знакомым. В дальней комнате мелькнул силуэт с темными волосами - она с кем-то разговаривала, точнее, нежно ворковала. – Перси, помоги, пожалуйста, Зоуи не хочет засыпать, - донеслось оттуда, и Альбус, поймав серьезный взгляд Грейвза, только кивнул. – Она всё объяснит, Альбус… – Уж пожалуйста… - бросил он, совершенно не зная что и думать. Но когда из спальни вышла женщина, приложив к губам палец, призывая быть тише, Альбус буквально застыл на месте. Это была Джоконда Уинтер, которую он видел буквально полчаса назад в своем кабинете, но… какая-то другая, сильно повзрослевшая и, несомненно, беременная - небольшой живот, четвертый-пятый месяц, виднелся под футболкой. Он был абсолютно шокирован, сначала Персиваль, теперь она… Это совершенно не укладывалось в голове. – Профессор Дамблдор, - мягко улыбнулась она - так на нее не похоже, а в глазах - мудрость и несвойственная ей доброта, и в этот момент Джоконда была так похожа на свою маму, что у Альбуса защемило сердце. - Здравствуйте, извините за внезапность. – Джоконда, что это значит… - Он только запнулся, не зная что сказать. – Это очень долгая история, профессор, будете чай? - Предложение прозвучало обыденно, но как-то нелепо. - К сожалению, только зеленый, черный закончился. Сложно сходить в магазин из-за одной маленькой орущей засранки, - стрельнув взглядом в сторону детской, сказала она. - Наказание, а не ребенок. На лице Джоконды были следы недосыпа, а также небольшие возрастные изменения. Сколько ей лет? Альбус молча проследовал за ней на маленькую кухню, в которой из предметов декора была только какая-то картина с лошадями. В доме как будто не доставало уюта, каких-то милых мелочей, и казалось, что они остановились здесь совсем ненадолго. – Это так странно, Персиваль Грейвз, пропавший без вести Мерлин сколько лет назад, и ты… Она подняла на него несколько нерешительный взгляд, на миг закусила губу, словно собиралась признаться в чем-то очень серьезном: – Я провела в двадцатых около семи лет, и мы виделись с вами, профессор. Не смотрите на меня так, - она вновь опустила взгляд, ей определенно тяжело давался этот разговор, а Альбус и вовсе пребывал в растерянности. - Я думаю, что пора вернуть вам ваши воспоминания, ведь мы их стерли, чтобы не нарушать временную линию. Зашипел чайник на газовой плите, и Джоконда, снова стараясь не смотреть ему в глаза, стала рыться на полке, достав оттуда пакет с лимонными дольками, как будто специально приготовленный для гостя. – Вот почему я не помню жену Персиваля, - сказал он, взглянув на ее кольца, когда Персиваль появился на кухне, а она на него только удивленно уставилась. – Как тебе удалось?.. - ахнула она, видимо, имея в виду затихшего ребенка. – Пара заклинаний, - хмуро, чуть виновато ответил он. – Мы же договорились, что не будем… – Здесь Альбус, а нам нужен спокойный разговор, - он захватил ее предплечья, а она, убрав с лица недовольство, понимающе кивнула. - Сядь, я сам накрою, - попросил Персиваль, так как она как будто специально искала повод не продолжать очевидно очень важный разговор. – Я даже не знаю, с чего начать… - неловко сцепив ладони на животе, Джоконда села напротив. – Наверное, действительно лучше сразу вернуть воспоминания, так вы будете в курсе всего. Она снова поднялась, очевидно нервничая, и ушла в сторону одной из комнат. – Персиваль, я в растерянности, я только полчаса назад разговаривал с Джокондой у себя в кабинете… Как же так? – О принятии метки, полагаю? - поставив перед ним чашку заклинанием, спросил тот, несказанно удивив, и Альбусу только и оставалось что кивнуть. – Значит, она попала в точку, вспомнила точную дату этого разговора, - сказал он нечто странное. - Альбус, извините, Джоконда немного на взводе, мы здесь уже почти год, и ей было очень трудно не попадаться на глаза знакомым и, уж тем более, приспешникам своего отца. Мы оба очень устали… А еще дети… – Зоуи, - негромко произнес Альбус, которому все еще было сложно принять, что Джоконда и есть М.П.Г., и поэтому отвлеченный разговор был чем-то вроде оттягивания времени, - и вы ждете второго… – У меня будет сын, - улыбнулся Персиваль и как-то странно тепло посмотрел на него, - Джоконда хочет назвать его в честь вас, и я ее понимаю, но я бы хотел назвать его Чарльзом. – Это имя что-то значит? - улыбнулся Альбус, потянувшись к вазочке с дольками, он и сам отчего-то не решался задавать более своевременные вопросы. – Для меня – очень много. Джоконда появилась на кухне, левитируя за собой Омут памяти и держа в руках пузырек с серебристой жидкостью. – Я позволил это сделать с собой? - уточнил Альбус, глядя на него, и Джоконда моргнула в подтверждение. – Вы узнали слишком много, включая то, что случится с моей матерью и кем будет Том Риддл. Что будет с Гриндевальдом и множество других сведений, которые могли повлиять на ваше суждение в будущем. – Как же ты попала так далеко в прошлое, Джоконда? - спросил Альбус немного резко, ведь переваривал эту мысль с момента, как увидел ее. Она вздохнула, почему-то взглянув на Персиваля, возможно, в поисках поддержки. – Я не знаю, какой-то сбой в зелье времени, которые вы с Северусом Снейпом создадите в будущем, когда нам с Арчи, Викки и Финном придет пора возвращаться домой. А может, из-за того, что я решу забрать Абрахаса с собой, и тем самым нарушу какие-то планы Времени или же приведу их в действие. Я понятия не имею, как это случилось, но одно знаю точно - это должно случиться вновь, и мне нужна ваша помощь, профессор… Когда Альбус вернул свои воспоминания, он действительно был ошарашен. Джоконда попала в прошлое, сумела каким-то непостижимым образом построить алкогольную империю, изображала из себя мужчину и попала под наблюдение МАКУСА и Персиваля Грейвза - именно так и началась их история. Поэтому Персиваль хотел назвать сына Чарльзом, в честь своей жены, как ни странно. Это говорило об очень глубокой привязанности, и Альбус был рад, что она сумела найти свое счастье, невзирая на все тяготы, которые легли на ее хрупкие плечи. Юная Джоконда, которую Альбус успел узнать в этом времени, была совсем на нее не похожа, ей только предстоит столкнуться с ужасами, которые будет творить ее отец, ей предстоит потерять очень близкого человека - Гидеона Прюэтта, а затем ее судьба круто изменится. Это она высадила проклятые Кусулумбуку у Хогвартса, вот как они туда попали - до чего удивительный временной парадокс! Альбус удивлялся всё больше, но он все еще не знал, что же происходило дальше, после того, как он покинул их в двадцать шестом году, и этот разговор, по-видимому, доставлял обоим неудобство. Достав волшебную палочку, чтобы подогреть чай в чашке, Альбус заметил, как напряглась Джоконда при взгляде на нее, в ее глазах отразился испуг. Она прекрасно знала, кому она принадлежала в двадцатых. – Джоконда, что же произошло дальше, после того, как я исчез из вашей жизни?.. Она неуверенно посмотрела на Персиваля, явно ища защиты и помощи, и тот ответил за нее: – Гриндевальд тоже искал Кусулумбуку, и он узнал, что Джоконда ваша родственница… И именно так он появился в Нью-Йорке, - глядя на осунувшуюся вмиг Джоконду, он хотел было продолжить, а у Альбуса расширились глаза. – Он упоминал о женщине с именем Джоконда, - внезапно вспомнил Альбус, который конечно же счел за совпадение, что девушку, попавшую из будущего, звали так же. - Спрашивал, кем ты мне приходишься. А я тогда и не знал… - глаза его расширились. - Джоконда, что произошло?.. Что сделал Геллерт?.. Ее губы задрожали в несмелой и неуместной улыбке. – Профессор, я потеряла память… И Гриндевальд воспользовался этим, он хотел натравить меня на вас из-за клятвы на крови, я тогда ничего не соображала, не знала кто я и считала его… По мере рассказал Альбус только возмущенно шевелил бородой, бормоча нечто несвойственно злобное. С подлостью Геллерта он был знаком как никто другой и как никто другой понимал, что тот воспользуется беспомощностью потерявшей память девушки, попробует завербовать ее и на какое-то время у него это получится, но все же ей и Персивалю удалось выжить, и теперь они латали временные дыры, руководя путешественниками во времени и формируя историю, через которую уже прошли. Что бы ни сделал Гриндевальд, как бы ни мучил их, они сумели сохранить свое счастье, и с возвращением воспоминаний Альбус вспомнил, какие чувства испытывал, глядя на них - радость, что подобная любовь существует. А теперь у них ребенок, и скоро будет второй… Кажется, их история завершалась благополучно. – Профессор. - После долгого рассказа подняла Джоконда на него очень внимательный и сосредоточенный взгляд. - Пожалуйста, помогите нам. Мне не стоит находиться во времени, где мой отец жив и здесь находится моя молодая версия. Это опасно, - она запнулась, на миг прикрыв глаза, словно собиралась просить его о чем-то невозможном. - Я прошу вас сыграть роль М.П.Г., профессор, я уже написала все письма, и даже то, что предназначается моему отцу. – Но, Джоконда… – Я знаю, что это несправедливо, профессор, но… – Моя жена беременна, и я не хочу, чтобы с ней и с нашими детьми что-то случилось. Нам уже давно пора вернуться домой, в свое время, - неопределённо сказал Персиваль, скорее всего, говоря о будущем. Альбус только задумался, она и впрямь сильно настрадалась, и для нее и Персиваля сейчас было важным обеспечить безопасность детей и отправиться в благополучное будущее или хотя бы то время, в котором они не знают что должно случиться. Она умоляюще смотрела на него, прекрасно зная, что и самому ему предстоит пережить, но, конечно же, Альбус сжалился, он понимал, что они уже хлебнули сполна и хотели безопасности для семьи. Нет, определенно Джоконде не стоит находиться во времени, когда ее отец набирает силу, и потому Альбус согласился - а как иначе? Он обязан помочь ей снять груз ответственности со своих плеч. Милая Джоконда уже была совсем взрослой женщиной и матерью, и этот разительный контраст со своей молодой версией, это перевоплощение были очень по душе Альбусу. Удивительная, совершенно потрясающая история приключилось с ней и Персивалем Грейвзом, и сколько бы тягот они не перенесли, они держались друг друга и только это, возможно, помогло им выжить. – Я схожу за письмами и оставлю инструкцию, - сказала Джоконда, с благодарностью глядя на Альбуса и прекрасно зная, на что его обрекает, и ее несмелая, виноватая улыбка в этот момент казалась совсем неуместной. Она ушла, а Персиваль тяжело вздохнул. – Мы не струсили… – Я и не думал об этом, - сказал Альбус, сняв очки и потерев переносицу; он все еще старался переварить услышанное и увиденное в собственных воспоминаниях. - Вам просто пора, ваша история завершилась, и вы заслуживаете счастья, я это понимаю, Персиваль. Вы только начали приходить в себя после случившегося в двадцатых, а тут новая война, новый Темный волшебник, для Джоконды, вероятно, еще более опасный. – Она так не считает, - покачал Персиваль головой, - для нее Гриндевальд оказался абсолютным злом… - В этот момент из детской донесся сокрушительный детский плач, и Персиваль только закатил глаза.. – Она постоянно орет, надеюсь, что это просто такой период, нам срочно нужна няня, но здесь мы несколько стеснены в средствах. Мы даже не работаем… – А я могу взглянуть? - спросил Альбус, и внезапно увидел в глазах Персиваля нечто совершенно неожиданное - он как будто не хотел этого. – Альбус, Джоконда не сказала, и я не стал говорить, но я боюсь, что вас кое-что может удивить. – О чем вы? - поправив очки-половинки, спросил он, но Персиваль только покачал головой. – Лучше спросите у нее… Альбус поднялся с места под неуверенный взгляд Персиваля и направился к детской, подспудно чувствуя некое волнение. Джоконда ходила по комнате с дочерью на руках, тряся перед разрывающимся от криков ребенком погремушкой и покачивая ее на руках. – Зоуи, ну, пожалуйста, тебе нужно поспать. Впрочем, как и мне… - недовольно бормотала она. Она остановилась, увидев Альбуса в дверях, но не стала его выгонять, только прижала перешедшего с криков на подвывание младенца к груди, удерживая голову. – Жизнь… - глядя на малышку, произнес Альбус с улыбкой, все еще не в силах поверить, как изменилась эта девушка с ледяным взглядом, так похожая на Тома в молодости. - На греческом ее имя означает “жизнь”. – Верно, - подтвердила Джоконда с улыбкой, а он только и видел что платиновые волосы малышки, понемногу успокаивающейся на руках матери. - Но мы иногда называем ее Банши, - усмехнулась она. - Ш-ш-ш, малышка, не нужно плакать. – Она копия бабушки, судя по цвету волос, - предположил Альбус, осмелившись подойти ближе. Он улыбался, глядя на ребенка, был растроган, что семья Дамблдоров не прервалась с гибелью Криденса и с исчезновением Морганы. Тогда они с Аберфортом думали, что заберут с собой в могилу последнюю кровь рода, но нет. Перед ним стояло живое доказательство того, что род Дамблдоров не прервался. А еще был Люциус, вскоре родится Драко, а затем Скорпиус, а в двухтысячном и сама Джоконда. Теперь она держала на руках свою маленькую дочь и ждала сына. И это растопило сердце Альбуса, он исполнился верой в лучшее, невзирая на все тяготы. Это позволит ему без сомнений следовать своей судьбе. – Это не дочь Персиваля, - внезапно сказала Джоконда, - и эта маленькая крикуша точная копия отнюдь не своей бабушки, профессор, но боюсь, вам это не понравится… - Он нахмурился, не понимая, к чему она клонит. - Зоуи - дочь Геллерта, - стыдливо проговорила Джоконда. – Мы были любовниками, но я не знала тогда… Тысячи игл вонзились под кожу от осознания, почему Джоконда считает Геллерта абсолютным злом, он не только извратил ее разум, но и сделал своей любовницей. Как низко, неужели он так низко пал? Все нутро Альбуса кричало от возмущения. – Я… мне очень жаль… - неловко произнес он, пряча ярость, ведь и сам был жертвой его манипуляций. – Все хорошо, профессор, дело прошлое, - неловко сказала Джоконда, тоже пряча истинные чувства, среди которых была ненависть, которая по капле передавалась и Альбусу. - Геллерт благодаря вам уже за все поплатился и поплатится в будущем. Он умрет в Нурменгарде от руки Волдеморта, вам это известно. – Можно? - не зная что говорить и как реагировать, спросил Альбус, с трудом осознавая, что ей пришлось пережить. Невзирая на то, что только что едва успокоила дочь, Джоконда согласно кивнула и осторожно передала малышку ему. Последний раз Альбус Дамблдор держал младенца на руках в пятидесятых, это был маленький Люциус, и сердце его тогда трепетало, но сейчас этот трепет смешивался с чем-то очень темным. Малышка открыла заплаканные глаза, и его будто обдало ледяной водой. Та же гетерохромия, те же черты лица, это действительно была копия Геллерта. В глазах только познающего мир младенца не было подлости, не было коварства, это был просто шумный маленький ребенок, который не виноват в том, какое чудовище его отец. Альбус был уверен, что Джоконда не позволит этому дитя стать средоточием зла. Удивительная родословная от Мерлина до Слизерина, от Дамблдоров до Волдеморта и Гриндевальда. Это волшебство Времени сбивало с толку, и к Альбусу неожиданно на ум пришла поразительная догадка… – Джоконда, кажется, я знаю, почему мы проживаем все эти события и путешествия во времени. Она обратила на него вопросительный взгляд. – Почему, профессор… Он был совершенно неуверен в своих словах, это могло прозвучать околесицей, но это то, что Альбус чувствовал. – Мне кажется, это дитя… - он запнулся, ощущая, что не может произнести это вслух: - Эта девочка - план Времени, который сумели исполнить ты и твоя мать. На ее серьезном лице моментально появилась полная иронии улыбка. – Какой, однако, коварный план, - усмехнулась Джоконда, а Альбус почувствовал себя идиотом, но чем дольше эта мысль пребывала в его разуме, тем крепче он верил в это. - Нет, вы ведь это несерьезно… - Она покачала головой, а улыбка моментально стерлась с ее лица, и где-то в глубине ее темных глаз появилось осознание, что это может быть правдой. – Профессор… Если это так, то это очень жестоко. Зоуи просто маленькая девочка, маленькая беззащитная девочка. Но Альбус посмотрел на нее из-под очков своим фирменным профессорским взглядом - как он смотрел на учеников, до которых туго доходил материал. – Я не утверждаю, но мы живем в мире магии, Джоконда, что это, если не знамение, если это не план… – Профессор, тогда какое будущее ждёт мою дочь? Слизерин, Волдеморт и Гриндевальд, что если она… - Джоконда напряглась, ей не хотелось думать, что девочка, в чьей крови преобладали гены Темных волшебников, может развязать очередную чудовищную войну. – А еще в ней кровь самого светлого волшебника - Мерлина, - мягко заметил Альбус, все еще пребывая в шоке от того, что сделал Геллерт. - А еще она Дамблдор, даже невзирая на то, что не напрямую, но эта девочка - часть нашей семьи, Джоконда. Они никогда не забывали, что именно Аберфорт дал свою кровь Моргане, и что сам Альбус был непрямым родственником Авроре и Джоконде, но все же род Дамблдоров причислял себя к светлым волшебникам… – Хотя бы сейчас, хотя бы раз, прошу, Джоконда, назови меня Альбусом, - вспомнив о своей просьбе в двадцатых, сказал он. - И хотя я все еще привыкаю к возвращенным воспоминаниям, а твоя молодая версия постепенно становится мне дорога, но мы ведь близкие люди, и я не твой директор или преподаватель. Она умела лучезарно улыбаться, Джоконда выросла и стала так похожа на свою маму, что у него замирало сердце. Кем бы ни был ее отец, она была доказательством, что добро всегда побеждает зло. Альбус, удерживая изучающую его бороду малышку, раскрыл вторую руку и Джоконда без сомнения прильнула к нему. – Я очень скучала по вам, Альбус, - почти уверенно назвала она его по имени, а из дверей на них с улыбкой смотрел Персиваль. Они еще очень много разговаривали, а малышка, утомившись спутыванием его бороды, на удивление спокойно уснула на руках у Альбуса, причмокивая пустышкой. То, что произошло с Джокондой, было удивительным, удивительным было и то, что Персиваль Грейвз сумел отринуть ненависть и относился к Зоуи как к родной дочери. Он всегда казался Альбусу правильным человеком, но все же, когда с тобой происходят ужасные вещи - сложно сохранить в себе праведность и милосердие. Они оба были очень храбрыми, стойко вынесли все перипетии судьбы, и оставалось только надеяться, что тяжелое время для них осталось позади. Персиваль Грейвз из прошлого получит мало инструкций, он с тяжестью согласился на это, осознавая коварство Времени и понимая, что только в этом случае он сможет действовать так, как было предначертано, что он, ни о чем не подозревая, сломается, напишет Джоконде письмо и спрячет все воспоминания от Гриндевальда. Как бы Джоконда ни хотела оставить больше информации, зная, как он будет страдать, они не решились ничего менять. Это могло навлечь на них беду. Альбусу предстояло исполнять роль М.П.Г., он отпустил их в будущее, зная, что они наконец-то будут в безопасности и рядом с Авророй, и на сердце от этого было легко и спокойно. И все же, какая же удивительная вещь - Время. Сколь много они ни знали о будущем, судьба Зоуи им неизвестна, и с этого момента начиналась новая страница истории Магии, но в одном Альбус был уверен на сто процентов - у нее определенно будет интересная жизнь, а ее родители проследят, чтобы она росла в атмосфере любви и сумела стать доброй волшебницей, как стала ею дочь Волдеморта - Джоконда…