Я буду рядом.

Это был обычный день зимы. Середина января. У нас как раз закончились съемки, и я уже собирался ехать домой к семье, но наш главный креативный продюсер попросил нас задержаться и кое-что обговорить. Я уже догадывался о чём, может даже и о ком, будет идти речь. Самый бесячий персонаж из всей нашей съемочной группы, с характером, к которому мы уже привыкли-Сергей.Матвиенко уже как неделю постоянно опаздывал на записи, часто был неактивным и флегматичным на съемках, именно он раздражал половину съемочной группы и несколько раз ругался практически со всеми. У Шеминова закончилось терпение, и теперь все должны собраться в просторном кабинете №136, чтобы всё обговорить. Конечно, я тоже заметил это переменчивое поведение у Серёжи, но мне удалось с ним не поссориться. Просто, зная его, и его характер уже довольно давно, я старался просто не трогать коллегу. На съемках не так часто подшучивал, не спорил, на какие-то детали не обращал внимания. Я думал спросить «что происходит?», или может «что-то случилось?» но передумал. Все же это не моё дело, тем более я не тот человек, который привык давать советы и учить жизни. Матвиенко взрослый мальчик в конце концов. Но меня все равно беспокоило его состояние. Я открыл дверь кабинета. Самое обычное просторное помещение, какое у нас бывает. Белые голые стены, два маленьких дивана, несколько столов со стульями, большое зеркало возле входа, и много техники в виде камер, прожекторов и чего-то ещё. Здесь уже сидели несколько человек, включая операторов, электриков, звукооператоров, которые, скорее всего, должны были обсудить какие-то детали со своим продюсером и выделившимся Шастуном. Тот сидел на одном из диванов и, максимально сгорбившись, утыкался в телефон, быстро что-то печатая. День был очень длинный и утомительный. Ужасно сильно хотелось спать, к себе домой, и от мысли что придется выслушивать все недовольства в сторону Матвиенко, а потом, вероятнее всего, что-то ещё не менее важное, становилось тошно. Я устроился на стуле рядом с окном, немного развернул его и уставился на вид. Кабинет был на третьем этаже, поэтому можно было разглядывать окна соседних домов, один несчастный фонарь, который горел приятным жёлтым светом и несколько заснеженных деревьев. Снег немного поблескивал при свете «модифицированной лампочки», в окнах время от времени включался и включался свет, где-то светила яркая неоновая подсветка, из-за чего окно сильно выделялось. Я медитировал, рассматривая вид, и это немного расслабило меня, заставив почувствовать эту странно-спокойную атмосферу. Вскоре все были в сборе, включая Арсения, Шеминова, и, конечно же, Сергея. Станислав объявил что все в сборе и начал свой монолог. Похвалил за проделанную сегодня работу на съемочной площадке, вскользь припомнив некоторые детали, но со слов «Только вот насчёт опозданий…», Матвиенко быстро и незаметно вздохнул, чуть не закатив глаза. Он понимал что все были злы на него. Включая их друзей-коллег Антона и Арсения. Только вот, если Шастун во время диалога Серёжи и Стаса иногда подмечал некоторые моменты в поведении Матвиенко, то Попов сидел абсолютно спокойно и молчаливо. Тот если и был зол, то не выражал этого. Ведь одно дело на шоу «Громкий Вопрос», где Попов ради забавы и веселья может накричать во время игры на меня, и совершенно другое дело, когда все действительно серьезно. Если было тошно, то спустя минут 15 стало ещё тошнее. Начался конфликт. Все начали повышать голос друг на друга, скрепя зубами, и не собираясь приходить хоть к какому-то компромиссу. Стас, Антон и Матвиенко во всю разыгрались. Вспыхнули, словно огонь, и все понимали — сейчас их не остановить. И даже неудивительно, что Антон подключился к предъявам Шеминова, ведь его тоже всё это бесило и, конечно, волновало. Шастун бесился по двум причинам: во-первых, потому что волновался за своего друга, но не знал как помочь и что сказать чтобы он выговорился и сообщил о личной проблеме, и во-вторых, потому что они поссорились на недавней съемке из-за ничего, и Антон не понимал почему. Я, Арсений и вся съемочная группа сидели не издавая ни звука. Арсений тихо злился, остальные просто наблюдали за всем этим хаусом в кабинете, а в чем был смысл вступать в этот срач? Зачем было подливать масло в огонь? Я старался просто отвлечься, и снова стал пытаться медитировать на окно. Вдруг, раздался громкий звук удара. Это был стул, которого в порыве неконтролируемой агрессии швырнули в стену со всей дури. Все вздрогнули от неожиданности. Я резко обернулся, и даже Попов поднял глаза и уставился на опрокинутый стул. Матвиенко пыхтел от злости глядя куда-то в пол. Так он стоял с пол-минуты, и потом со злостью содрал с вешалки свою куртку, вылетел из кабинета и напоследок громко хлопнул дверью. В кабинете повисла напряжения тишина и нагнетающая атмосфера. Все стали перешептываться. Шеминов все так же недовольно бубнил себе под нос, что нужно уметь себя сдерживать в любых ситуациях и швырять стул это просто по-детски глупо, а Антон присел рядом с Арсением и молча уставился в пол. Я решил, что Серёжа сразу же уехал к себе, но на удивление, в окне, я обнаружил его возле подъезда, стоящего в полу-застёгнутой куртке без капюшона. Тот, кажется, рассматривал вид и уходить совершено не собирался. Я решил, что мне стоит спуститься к нему. Я встал со своего места, и, сняв с крючка свою куртку, вышел из кабинета. Я спустился вниз до первого этажа по холодной каменной лестнице, которую освещала лампа, и, добравшись до выхода, открыл парадную дверь. Матвиенко все так же стоял спиной к подъезду уставившись куда-то вверх и даже не обернувшись на звук открывающейся парадной двери. Я ненадолго остановился, но, взяв себя в руки, подошел ближе. — Серёж? Но на свое имя никак не отреагировали. Я сделал паузу и решился спросить то, на что мог получить простую фразу или отговорку. — Всё нормально? Ты в порядке? Ко мне все ещё стояли спиной. Дул ветер и лишь его вой заглушал тишину, повисшую над нами. Я уже было начал думать, что это все бесполезно и меня просто проигнорируют, как Матвиенко резко обернулся. — Нет, Дим не в порядке. Совершенно не в порядке. Серёжа повернулся ко мне лицом. Я увидел его заплаканные глаза, раскрасневшееся лицо от холода и слёз и измученный вид. Моя фантазия сыграла со мной злую шутку, и поэтому из моей головы не выходила картина того, как он сдерживался и пытался держать себя в руках все эти дни. Как на него давили, приставали, дёргали. И только сейчас, после этих криков со стороны Шеминова и Антона с трудного дня, не выдержав, он нервно и равно выдохнул, слёзы полились ручьем. И тут я, полностью заставивший его врасплох. Такого ранимого, эмоционального и открытого. Настоящего Серёжу, который показал свои истинные эмоции, кои так долго и тщательно старался скрыть. Я не мог ничего сказать.Знал, что это не нужно. Я прекрасно знал, что нужно сейчас сделать. Я схватил его за предплечья и притянул к себе, обвив руками его спину. Тот сразу же напрягся, но быстро расслабился. Не обнимал в ответ. Он не пытался что либо предпринять. Из-за бессилия и, понимая насколько он сейчас открыт, его голова упала на моё плечо, уткнувшись куда-то в шею. Не было ни громких всхлипов, ни рёва, ни ручья слёз. Его изредка потряхивало, я чувствовал как он вдыхает носом прохладный воздух. Тогда, мне было все равно что произошло. Может быть, Серёжа мог бы рассказать мне о случившемся, но не в тот момент. Теперь единственное что я хотел- это успокоить его. Показать, что он не один. Показать, что я рядом. И что бы не произошло — я буду рядом.