You've begun to feel like home

Барти и не замечает, как маг, Регулус, становится частью его жизни так прочно, что удивительно. Он посещает лес также часто, как дом в деревне, но постоянное желание получить наживу за удачную охоту сменилось простой просьбой о хорошей компании. И подумай он так раньше, то проверил бы себя на сотрясение мозга, но сейчас это кажется таким естественным, что иногда пугает. Лес стал также дружелюбен к ним, как и его защитник. Стена, что служила до того тяжелой преградой перед лицом охотников, даже не закрывается более. Наоборот, ветви дружелюбно трепещут, когда чувствуют приближающихся Крауча с Розье и отворяются шире, чтобы парням даже не пришлось пригибаться. Это поразительно приятно. Однако фамильяр всё ещё злобная маленькая тварь, шипящая при любом удобном случае, распушив черный хвост. Черт знает, как часто Барти покидает лес с неисчислимым количеством царапин везде, где только можно их получить. — Не волнуйтесь, проблема не в вас, — смеется Блэк, откинув голову к палящему солнцу. Сам он растянулся на мягкой траве, как кот, греющийся на теплом месте, — Кричер никого, кроме меня, не любит. — Твоего фамильяра зовут Кричер? — кричит Барти, пока Эван… борется с котом. Маг (стоит привыкнуть называть его по имени) открывает один глаз, чтобы весело посмотреть на возмущающего Розье. — Регулус! — кричит тот, — если ты не уберешь своего ебаного кота от меня, я буду стрелять, клянусь! Плечи Блэка начинают дрожать, пока он не взорвется громким смехом. — Кричер, — нежно зовет он хрипящим голосом, — иди ко мне, пожалуйста. И злобный кот, как по волшебству, сразу же перестает обращать внимание на бедного охотника, спеша к магу и ластится к нему, будто только что не угрожал выцарапать глаза за косой взгляд. — Чертова ведьма, — бормочет Эван, но все они слышат пляшущее веселье в его голосе. И Регулус мягко смеется, а Барти игнорирует вдруг ускорившееся сердце, предпочитая смотреть на Розье. Его мужчина очень хорош в лучах солнца. Эван встречает его взгляд, и любовь там заставляет его гореть сильнее самой яркой звезды.

***

Разговаривать с магом днём — удивительно. Это приятные и комфортные диалоги, наполненные сарказмом и поддразниваниями, которые становятся всё более нежными день ото дня. Солнце светит на них, согревая кожу и, кажется, даже душу. Птицы поют, со стороны деревни доносятся звуки работы, разговоров и смеха. Но ночью открывается что-то другое между ними. Люди за стеной спят, спокойные и защищенные, пока в лесу диалоги погружаются на новый уровень. Барти сидит с Регулусом, оперевшись спиной на ствол дерева, а Эван лежит у него на коленях, мягко дыша, но не спит. — Отец всегда ставил магов выше меня, — шепчет Крауч в тишине ночи. Слова мягко падают в пространство между ними и обращаются лезвиями, готовыми порезать всё, что попадется на пути. Он видит, как Регулус бросает на него взгляд, но молчит, уговаривая развить мысль. Эван открыл глаза и поддерживающе смотрит на него, но также тих. — Знаешь, я этого не говорил, но мою мать убили маги, — он слышит резкий выдох, но не смеет останавливаться — знает, иначе не продолжит, — просто… убили её, как скот, за что-то, чего она не делала, потому что моя мать любила вас, ублюдков. Ничего не сделала бы против. Розье незаметно для него поднялся и положил голову ему на плечо, успокаивая своим весом. — Нет, вернись, — бросает он сквозь свой монолог и, когда парень подчиняется, начинает перебирать его волосы, нежно пропуская их сквозь пальцы, размеренно дыша. Барти берет минутный перерыв и чувствует, как Регулус садится ближе, касаясь его плеча, но не более того. Дышать становится легче. — Я думаю… я знаю, что тогда была особо сильная вспышка агрессии со стороны некоторых магов и, возможно, они даже не целились конкретно на мою мать, но всё, что я могу вспомнить, не могу забыть, это её приказы спрятаться и молчать, что бы не случилось, а потом… Он резко замолкает, опуская голову. — Я могу предположить. Пропусти этот момент, если тебе будет легче, — мягко, почти боязливо предлагает маг. Барти резко качает головой. Если он будет сейчас думать о Регулусе, как о маге, он убьет его, будь проклята их дружба. — Нет, я скажу, — резко говорит он, но, тем не менее, молчит. Эван под ним напряжен. Наверное, готов схватить его, если сойдет с ума (или помочь убить? Насколько ему стал близок Регулус? Предал бы он Барти?) — Барти, дыши, — напоминает ему Розье, и Барти дышит. Он чувствует, как плечи Регулуса поднимаются в такт его дыханию. Он чувствует движение груди Эвана и дышит. — Я слышал крик матери, пока они медленно убивали её, потому что так весело смотреть, как жалкий человек корчится. Я слышал их крики, как моя мать стала молить об отце. Чтобы он спас её или просто… был там с ней. Потому что она умерла в одиночестве, блять, — рычит он и слышит, как голос его срывается на последнем слове, так долго державшийся ровно. Регулус сильнее прижимается к нему, и это не вызывает отторжения у Барти, который снова делает остановку. — А после этого магов начали теснить обратно в их дыры, и я смотрел на отца, а тот… — он резко щелкает зубами. — А его отец продолжал смотреть на них с восхищением, — подхватывает Эван спокойно и медленно, глядя на Барти мягкими глазами, что утягивают его в голубые океаны. — А что случилось с магами? — тихо и ровно спрашивает Регулус, пристально глядя на них. — Я только что сказал… — Нет, конкретно с теми магами? Барти с Эваном оборачиваются на Блэка и видят, как в глазах того плещется любопытство и странная ярость, горящая почти осязаемым пламенем, угрожающим сжечь лес вокруг, выбравшись он когда-нибудь на свободу. Крауч отводит взгляд, поджимая губы, потому что ответ не является удовлетворительным для всех, кроме, возможно, мага. В конце концов, это его… соратники? — Сбежали. Были в тюрьме, но, — бормочет за него Розье, пожимая плечами, но челюсть его напряжена. — Вот как, — Регулус также недовольно морщится. И кажется, вот, отличный момент перевести тему, но Блэк задает последний вопрос, от которого сердце Барти разбивается ещё немного: — Как звали твою мать? — спрашивает он нежно. — Луиза. Она была чертовски сильной, ты понимаешь это? — Крауч резко оборачивается, злобно сверкая глазами, — я знаю, что перед смертью она знатно потрепала этих ублюдков. Она не сдалась без боя. — Я и не сомневался. Глядя на тебя, можно уверенно сказать, что ты пошел в мать, — улыбается Регулус, — спасибо, что поделился. — Да… конечно. Барти неловко отводит взгляд. Остаток ночи Регулус делится страшными историями, от которых по спине пробегает дрожь. (– Господи, откуда у тебя столько страшилок? — О, просто сказки из детства. — Сказки? — Из детства? — Да, мне мать читала их на ночь. — Боже мой, тебя срочно нужно отправить на терапию. — Всё не так уж и плохо? — Всё очень плохо, господи, Регулус! — Эван! — Барти! Что? Я хотел чувствовать себя частью спора!)

***

На следующий день они приходят в лес, только чтобы наткнуться там на Макгонагалл и Сириуса. Сказать, что это неловкая встреча — ничего не сказать. По крайней мере, никто из них не достает оружия, да здравствуют маленькие победы. — Пожалуй, мы пойдем, — тут же спешит ретироваться Барти, но Регулус появляется как раз вовремя, чтобы он замер в последний момент. — Останься, — просит маг, и Крауч игнорирует то, как его сердце сжимается от мягкой просьбы, — никто из вас не задержится здесь надолго. — Извини? — тут же возмущается Минерва, — мы пришли первые! — И уйдете вместе. Я ухожу. На мгновение мир замирает. Никто не шелохнется. — Что значит, ты уходишь? — спрашивает Эван. Барти видит, как тот побледнел, поэтому хватает парня за руку, крепко сжимая. Регулус осматривает каждого на поляне и любяще качает головой. — Боже, выдыхайте, охотники, не навсегда. У меня появились дела в городе, так что какое-то время меня не будет. — Какое время? — тут же вскрикивает Сириус. Барти молчит только потому, что хотел спросить тоже самое. — Какое-то время, — отвечает второй Блэк и расплывается в хитрой ухмылке, — будете скучать по магу, охотники? — Боже, какой же ты ублюдок! — рычит Крауч и, метнув злобный взгляд в сторону бывших сокомандников, тянет Розье за собой, чтобы заключить Регулуса в крепкие, удушающие объятия. — Я думал, ты больше не будешь пытаться меня убить, — хрипит маг, но обнимает их в ответ. Когда они отстраняются, Барти спешит к выходу, но успевает заметить ошеломленный взгляд двух других охотников. — Не забудь зайти, когда вернешься! — кричит на бегу Эван.

***

Они даже не замечали, как часто стали видеться с Регулусом, потому что внезапно дни становятся утомительно скучными. Барти смотрит на Эвана со стороны и не может сдержать смешка, чем заслуживает хмурый взгляд. — Что? — Ты хандришь! — смеется он в восторге, — маг ушел, а ты хандришь! Недолго, однако, Крауч веселится, потому что Розье не остается в долгу. — А что насчет тебя? — усмехается тот. — А что насчет меня? — Лежал тут и вздыхал, как брошенная девушка. «Когда вернется Регулус?» Ещё бы немного и, клянусь, ты бы начал писать любовное письмо. Барти позволяет себе преданный взгляд, прежде чем наброситься на Эвана сверху, запуская руки тому под рубашку. — Если я и буду писать кому-то любовное письмо, то только тебе, — бормочет он, прикусывая горло любовника, — или, возможно, я спою тебе? — Или простонешь моё имя? — глаза Эвана загораются, когда он хищно облизывается, — потому что я точно знаю, как скоротать нам время до возвращения Регулуса. Восторженный смех Барти быстро сменяется сладкими вздохами.

***

Регулус не возвращается через день. И через два. Проходит неделя, а его всё нет. В конце концов они приходят к лесу, но тот закрыт. Тяжелое чувство поселяется глубоко в животе, заставляя нервно топать ногой. Не имея другого выбора, они возвращаются в деревню. Невозможность посетить лес кажется пыткой такой же сильной, как отсутствие разговоров с их магом.

***

В конце концов Макгонагалл приходит в деревню, выглядящая так неформально, как это только возможно. Её волосы заплетены в низкий хвост, а военная форма сменилась вязаным свитером и светлыми джинсами. Но армейские ботинки на месте. Как и оружие, они не сомневаются. — Пандора скучает по вам, — будет первое, что скажет женщина, и Барти тут же ощетинивается. — О правда? Скажи ей, что есть некоторая проблема. Её фамилия начинается на М и заканчивается на акгонагалл. Минерва тяжело вздыхает. Эван рядом с ним скрещивает руки, выгнув бровь, но не встает ни на чью сторону. — Хорошо, плохое начало, — признает она, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мимо проходят старики, но троица и так стоит на краю деревни, где кончаются жилые дома, так что они не уходят. Барти на удивление терпеливо ждет. — Я была неправа, — наконец говорит Минерва, — мне не стоило пытаться привести мага в лагерь, особенно не рассказав вам того, что я узнала от него. Крауч только было открывает рот, но женщина неумолимо продолжает. — Однако, — резко заявляет она, — я остаюсь при своем мнении: не моё право рассказывать вам о принадлежности Сириуса к Блэкам. Он был в нашей команде, я следила за ним, но это было его право. Он заслуживал доверия. И, как он поклялся мне, не променял бы нас на младшего брата, потому что сделал бы всё, что иметь и нас, и его на своей стороне. Эван мягко толкает его локтем в бок, улыбаясь. — Отлично, я тоже был не прав, — бормочет Барти. — Извини, я тебя не расслышала, — ухмыляется Минерва. — Я был не прав, злая ты женщина, — рявкает он, — я мог бы выслушать тебя и определенно по-свински было упоминать твою семью, чтобы доказать свою точку зрения. Макгонагалл мягко улыбается ему, кивая. В её глазах уже поселилось прощение, которое наверняка было там и до того. — Идём. Я расскажу вам, что произошло.

***

Они возвращаются в лагерь, где словно ничего не изменилось. Пандора неизменно налетает на них, стоит ногам ступить на территорию. Её лепет полон счастья и облегчения, даже глаза блестят непролитыми слезами. — Упрямые мужчины! Никогда бы сами не вернулись, идиоты! Всё надо делать самим! — кричит она и резко бьет их в плечи, — идиоты! Просто олухи! Невозможные! Барти смеется и взъерошивает белоснежные волосы так, что те мгновенно превращаются в беспорядок. Пандора бьет его в ответ, но парень ловко уворачивается, смеясь. — Извини, Дора, поболтали бы дольше, но долг зовет! — кричит он, но не торопит Эвана, когда тот мягко обнимает Пандору, крепко прижимая к себе. Он спешит в палатку Макгонагалл, где, пока женщина заваривает три чашки чая, к ним возвращается Розье. — Итак, — начинает она, пока они пьют горячий напиток, — когда мы с малышом дрались… — Извини-ка, буквально минутку, Минни… — мгновенно Барти возвращается к привычному прозвищу, — как ты его назвала? Та лишь качает головой, уже собираясь продолжить, но парень не унимается. — Нет-нет, ты не можешь это бросить! Малыш? Малыш, Минни? — Ты уже усыновила его? — ухмыляется Эван, сверкая глазами. — Боже, какие вы невыносимые, — любяще бормочет Макгонагалл, — нет, я его не усыновляла. Да, малыш. Учитывая, как много времени я проводила с ним, это казалось естественным. Женщина пожимает плечами и, когда ни один из них не отвечает, собирается продолжить, но… — Черт, Эв, возможно нам стоит дать ему прозвище тоже… — задумчиво шепчет Барти. — Подумай об этом позже, иначе тебя сейчас убьют, — явно сдерживая смех хрипит Розье. И действительно, подняв взгляд, Крауч видит, что Макгонагалл явно сдерживает желание встряхнуть его. А её хватка, как известно, сильна. — Упс. Извини, Минни, продолжай. — Спасибо большое, — едко отвечает та, но продолжает, откашлявшись, — итак. Она сверкает на них глазами, но парни упорно держат рты закрытыми. — Итак, когда мы с малышом боролись, я, очевидно на эмоциях прокричала что-то о своей семье, убитой Блэками, — на секунду голос её срывается, но возвращается к ровному тону также быстро, — и Регулус не отрицал этого. Когда он узнал мою фамилию, он понял, о чем идет речь, и согласился. Сказал, что помнит тот момент. То время.

***

В маленькое поместье, расположенное глубоко в лесу, заводят троих человек: две девочки и мужчина, стремящийся коснуться их, поддержать. Они едва находятся в сознании, слабо переставляют ноги, спотыкаясь тут и там, но их грубо толкают вперед, совершенно не обращая внимание на состояние людей. Самая младшая, девочка с растрепанными косичками, падает на пол, ушибив колени. Мужчина тут же шикает на неё, глаза сияют слезами. Он резко вскрикивает, когда девочку грубо хватают за плечо, поднимая на ноги. От шока та даже заплакать не может, только моргает ошеломленно. Вторая девочка шатается, но хватает первую, как только приведший их человек с отвращением толкает её вперед. Мужчина тут же оказывается рядом с девочками, защитно встав перед ними, но сомнительно, что он мог бы что-нибудь сделать. Так думал маленький Регулус Блэк, выглядывая из-за мраморной колонны в гостиной. Никогда прежде его семья не приводила в дом людей! А эти выглядели так… плохо, что он брезгливо сморщил нос. Сириус опять был наказан, так что Регулус не мог видеть брата, поэтому ему пришлось играть самому! Но в поместье, полном голых стен, не так много, чего можно сделать. Он следует за дядей, когда тот уводит людей в подвал и поспешно уходит, наверное, за мамой. Регулус смотрит на троих гостей и знает, что, наверное, получит за это наказание, но ему та-а-а-ак скучно, поэтому на цыпочках он подходит к клетке и шепчет, нервно оглядываясь: — Привет! Почему вы такие грязные? Мужчина тут же вскакивает, до того отвлеченный девочками, и злобно бросает на него взгляд. На мгновение он запинается, очевидно, не ожидая увидеть ребенка. — Малыш, что ты тут делаешь? Беги! — шепчет тот в спешке, но Регулус не понимает, что он имеет ввиду. — Зачем? — Что значит зачем, это маги! — мужчина подползает к решетке, обхватив её руками, — беги, позови на помощь! Ну же, чего ты ждешь? — Но это моя семья? И также быстро на лице мужчины появляется смирение. Его плечи падают, но это не выглядит облегчением. — Это твоя вина! — кричит старшая девочка так громко, что Регулус отшатывается, неловко уставившись на неё, — твоя и твоей вонючей семьи! Вы плохие, плохие люди! Мы ни в чем не виноваты! — Ава! — резко шипит мужчина, — тише. Девочка, очевидно, Ава, замолкает, но её взгляды, обращенные на мага, полны злости. — Малыш, просто уходи, ладно? Регулус хочет ответить ему, но слышит знакомый стук каблуков матери, поэтому спешит скрыться. Однако это далеко не последний раз, когда он общается с людьми. Регулус начинает проводить больше времени в подвале, чем сверху. Общаясь с девочками, те оказываются интересными личностями. Ава — задира, которая не упускает возможности поддразнить Регулуса, как только оттает к нему. В её глазах все еще время от времени сияет злость, и бывают дни, когда всё, что она делает — огрызается, но мальчик понимает её так, как может. Мужчина, их отец, мягко улыбается Регулусу, когда такое происходит, но не просит прощения. Мари — младшенькая, поэтому отец с сестрой защищали её дольше всего от внимания мага, но со временем девочка застенчиво подошла к нему, протягивая маленькую грязную ручку, отбросить которую парень просто не мог, мягко пожимая её, боясь сжать сильнее нужного. — Приятно познакомится, Мари, — шептал он в тишину их клетки, а девочка, как маленький ангелочек, застенчиво смеялась, стремясь спрятаться в отцовской рубашке.

***

Он играет с Авой: придумывает сказки с нуля, выбирая самые странные и абсурдные пути повествования, чтобы услышать приглушенный смех девочки и сияющие глаза Мари, когда та сидит, прислонившись к боку сестры. В какой-то момент они становятся слишком громкими, поэтому мужчина резко шикает на них, боязливо оглядываясь. — Извините, сэр, — тут же смущается Регулус, но тот коротко улыбается, явно натянуто, как иногда делает Сириус. — Это Оливер, я говорил тебе, малыш. — И я говорил Вам, что это Регулус!

***

Их игры, к огромному сожалению Регулуса, никогда не длились долго, потому что рано или поздно всегда слышался стук каблуков, который означал конец их встречи. Однажды он решил остаться. Спрятаться, но не уходить из подвала, и… лучше бы он этого не делал. Холодный голос матери, к которому, он думал, что привык, был поистине ледяным в тот момент, требующий информацию о базе охотников у мужчины, но тот молчал. Тогда мать начинала угрожать девочкам и, когда Ава начинала кричать, а Мари плакала от боли старшей сестры, мужчина сломался, отчаянно шепча названия городов. Мать ушла, а семья осталась зализывать раны, когда Регулус аккуратно выполз из своего укрытия, дрожа и не сдерживая слёзы. — Ава? — прошептал он мягко и так, так тихо. — Регулус! — резко прошипел Оливер, держащий на руках дочерей, — что ты тут делаешь? Маг застенчиво потер кончиком ботинка пол, пока его сердце колотилось сверх нормы. — Хотел узнать, почему мама приходит… Разбитый взгляд на лице мужчины только сильнее смутил мальчика. — Малыш, в следующий раз уходи, ладно? — прошептал он, наклонившись ближе, но не двинувшись с места, — ты не хочешь видеть того, что будет потом. — Но почему? — Потому что они будут пытать нас! — рявкает Ава, поднимая красные глаза на него, сияющие чистой ненавистью, — папа соврал, чтобы не предавать маму, и они поймут это, потому что там ничего не будет, когда они придут! А потом они вернутся и будут…! Оливер закрыл дочери рот, мягко зажав его рукой. — Хватит, милая, ты знаешь, что Регулус ничего не может сделать. Мальчик посмотрел на них умными, но напряженными глазами, полными любопытства. — Но зачем им базы охотников? — спросил он мягко. Мужчина взглянул на него и тяжело вздохнул, покачав головой. — Они хотят убить их, — ответил он, поняв, что не сможет уклониться от ответа. — Почему? — не унимался Регулус. — Твоя семья действительно не любит охотников. — Почему? И Оливер нежно погладит дочерей по головам, заправив упавшие волосы за уши, после чего подошел к Регулусу, взяв его руки через прутья решетки, мягко поглаживая грязными пальцами. Глаза его были уставшие, но взгляд их пристально обратился на мага. — Иногда людям не нужна причина, чтобы ненавидеть кого-то. Так устроен мир, малыш, — яркие зеленые глаза смотрели прямо в душу, уговаривая понять, — маги ненавидят охотников, охотники ненавидят магов, это порочный круг, но это не границы. Мать сделала плохой поступок, за это охотники будут ненавидеть всю её семью, даже если те невинны, и все они несчастливы, в конце концов. Регулус непонимающе моргнул. — Всё, что я хочу, чтобы ты понял, малыш, это то, что ты — не твоя семья. Я вижу, что ты светлый ребенок, поэтому продолжай оставаться таким. Кто бы что не говорил, но Вальбурга не определяет тебя. — Ох, хорошо… Оливер коротко улыбнулся ему и взъерошил волосы. — Докажи всем этим дуракам, что маги могут быть хорошими, ладно?

***

Когда Регулус приходит в следующий раз, Оливер ранен и истекает кровью, у Авы синяк, растянувшийся на добрую половину лица, а Мари трясется в углу, тихо рыдая. Его сердце разрывается от этого зрелища, но ещё болезненнее то, что он даже не может помочь им, чтобы не быть замеченным. Вместо этого он рассказывает им тихие истории, пока троица не погружается в болезненные сны. Когда Регулус собирается уходить, он видит яркие зеленые глаза, туманно моргающие ему вослед.

***

Во время следующей встречи Ава едва может стоять. Оливер тяжело опирается на решетку, пытается растрясти её, но всё тщетно. — Регулус! — рявкает он, но почти сразу затихает, — малыш. Малыш… помоги? Даже не осознав просьбы, маг кивает. — Конечно, конечно, ты поможешь… Регулус, милый, будь добр, открой эту клетку, а? — Я не могу, — шепчет он отчаянно, — мама узнает, что это был я! — Регулус, — мужчина говорит ровно, но его глаза горят, — открой клетку. Ты хочешь помочь Аве или нет? — Я не могу! У меня слабая магия и я не знаю, где ключи! — тем не менее, он подходит ближе, отчаянно вглядываясь в замочную скважину, словно та сама откроется силой мысли. — Давай, Регулус, ты можешь. Быстрее! — рявкает Оливер, теряя терпение, пока Ава хрипит за его спиной, — пожалуйста, малыш! Мужчина крепко схватил его за руку, сжимая сильнее и сильнее. — Хватит, больно! — пищит мальчик, оттягивая руку, но тщетно. — Постарайся, Регулус! — Оливер, больно! — кричит он, от удивления мужчина ослабляет хватку. А магу больше не нужно. Он разворачивается и убегает. На следующий день его запястье украшено синяками в форме мужской руки.

***

Он робко заходит в подвал, где Ава бросает на него быстрый взгляд, прежде чем хрипло позвать отца. — О боже, Регулус! — тот мгновенно оказывается у решетки, морщась от вздрагивания мальчика, — малыш, господи, я даже не могу передать словами, как мне жаль. Я был в отчаянии, прости меня, милый, клянусь, будь моя воля, я бы отрубил себе руку, за то, что причинил тебе боль. Неловко посмотрев на мужчину, Регулус подошел ближе, аккуратно касаясь чужого плеча. — Всё хорошо, мне не привыкать. Словно марионетке перерезали нити, после этой фразы Оливер тяжело оседает на пол. — И это неправильно, Регулус. Ты должен быть любим своей семьей, а не… это. — Я любим! — восклицает он. — Это не любовь, не правильная, малыш. Тебя должны лелеять. — И ты делаешь это! Мужчина замирает, совсем неподвижно, почти не дыша. Ава удивленно ахает, пока её младшая сестра непонимающе смотрит на них всех, заплетая волосы старшей девочки. — О малыш, мне так жаль… — Почему? — оскорбленно шепчет Регулус, сгорбившись. — Я люблю тебя, Регулус, но все мы знаем, чем кончится эта связь. — Чем? Ему не отвечают, но кажется, Оливер с Авой прекрасно всё понимают. А Регулус с Мари совершенно ошеломленно смотрят на их разбитые лица, прежде чем в удивительной синхронности пытаются развеселить их. Регулус так и не понимает, что имел в виду мужчина.

***

Пока все трое не умирают.

***

Самое забавное в этой ситуации, думает Регулус, то, что никто не знал о глубине его потери. А это значит, что он не мог даже скорбеть, как подобает. Его семья (тишину поместья наполняет отчаянный смех, быстро перерастающий в рыдания) мертва, а он не может сделать могилы, даже показать, что скучает по ним, потому что они были из семьи охотников. Вот только они не были охотниками, рыдает он. Оливер любил людей так глубоко и отчаянно, что казалось невозможным. Мужчина часами мог говорить, как прекрасно наблюдать за влюбленной парой, что не может отвести глаз друг от друга (прямо как я с моей Минни), как люди по воле случая собираются вместе танцевать, совершенно незнакомые друг другу, но музыка крепко сплетает их души, пока песня звучит между ними. Он говорил, что видел любовь охотника и мага, и это была такая чистая и светлая вещь, что он, не скрывая, признался, что прослезился, глядя на их скрепленные руки. А теперь он мертв, так и не увидев своей Минни вновь. Ава хотела быть флористом. Она рассказывала, как её задирали за грубый характер, поэтому она училась защищаться. Защищать себя и сестру, чтобы быть достойной своих родителей, таких сильных и хороших (но он знал, что Оливер любил бы её в каждой вселенной, в каждый момент времени). Но в глубине души она всегда восхищалась красотой распустившихся цветов, процессом их роста и сладостью запаха. В тишине ночи она шептала, как прелестны подсолнухи, которые всегда ей приносит отец, а ромашки неизменно дополняют прическу её матери, потому что Ава не могла удержаться и не украсить аккуратно заплетенные волосы. Теперь её мечта не осуществится. Мари была маленьким ангелом, не иначе. Нежным голоском, застенчивым и тихим, она рассказывала Регулусу, как любит смотреть на звезды, когда ночное небо особенно чистое, так, что кажется, будто звезды вышли посмотреть на одну лишь девочку, сияют ей с высоты и машут своими руками. Она делилась тем, что восхищается своей сестрой, и хотела бы помогать ей ухаживать за цветами. Особенно сильно Мари любила розы, потому что именно их букет дарил Оливер маме, а та расцветала, как самый красивый цветок во всем мире. Она говорила, как хотела бы иметь собственный сад, чтобы мама всегда сияла также ярко, как её любимые звезды, и что румянец на её щеках был как самые красные розы. Кровь Мари была такого же цвета, как розы.

***

После этого Регулус никогда не прощал свою семью. В частности, мать. Каждый раз с тех пор слыша стук её каблуков, он сжимал руки и сдерживал слёзы, стремящиеся пролиться. В голове шепотом воспоминаний звучал смех девочек и нежные вздохи отца. Его семьи, куда лучше, чем кровной. Но Сириус был хорош. Не считая того, что, в конце концов, он тоже бросил Регулуса. И тогда он остался совсем один, наедине с сумасшедшей матерью. Однако он терпел. Упорно и терпеливо переносил все пытки, которые вынужден был пройти в качестве наказания за любой свой проступок. И он обучался. Копил магию, нашел фамильяра, ещё сильнее увеличив свою мощь, пока, в конце концов, не стал сильнее матери. Но та, помешанная на своей власти, не заметила, как её начали смещать. Регулус смотрел в глаза своим кузинам и дал им возможность уйти, пока ещё не поздно, если они хотят остаться в живых. Позже они скажут, что в тот момент в его глазах не было жизни. Решимость его поддерживалась злобой и жаждой мести, призраки воспоминаний скользили по его плечам, даря холодные объятия, единственные, которые он получал со времен бегства Сириуса. Когда сестры сбежали, его оковы пали также просто, как удерживалась до сих пор. Кричер терся о его ноги, придавая ему сил для уничтожения семьи. Блэков, исправляется он. Его семья мертва. Густой туман клубится, захватывая поместье, пока Регулус пробирается вперед. Туда, где, он знает, находится мать и её союзники. Его дядя там же: колени выворачиваются, стоит парню вспомнить, как тот схватил маленькую Мари за плечо. — Регулус Арктурус Блэк! Что ты делаешь? Сию же секунду остановись! — приказывает мать визгливым голосом, но чужая магия перекрывает ей доступ к кислороду, оставляя задыхаться, как рыбу на суше. — Извини, матушка, ты что-то сказала? — мягко бормочет маг, пока Кричер бежит к одному из мужчин, сверкая острыми клыками, — оу, ты не можешь мне ответить? Женщина покраснела, её руки отчаянно дергаются, пытаясь вызвать хоть какое-то жалкое заклинание, но всё тщетно. Регулус стоит над ней, когда та падает, хрипя, а его сердце спокойно. Туман заполняет комнату, проникает в легкие мужчин, но любовно окутывает самого Регулуса и Кричера, не причиняя вреда. — Это больно, мама? — улыбается он и отпускает хватку, позволяя матери дышать, — ответь мне, матушка. — Ублюдок! Предатель крови! — рявкает женщина, прежде чем резко закашляться. Холодные глаза, копия её собственных, наблюдают за её страданиями. Когда Вальбурга пытается подняться, сын ломает ей руки, так что та падает обратно, без поддержки. — Это больно? — настаивает тот, склонив голову. За спиной хрипят мужчины, когда в их легких растут ветви. Не цветы, потому что он не смел бы так очернять любовь Авы и Мари. Растения пробиваются наружу, даруя магам долгожданную, но оттого не менее болезненную смерть. Вальбурге везет меньше: каждый раз на грани смерти, только чтобы быть возвращенной. — Убей меня уже, ублюдок! — кричит она, когда силы совсем иссякают, а ощущение времени кануло в небытие. — О мама, ты будешь умолять меня, а не приказывать. Так и происходит.

***

Он покидает поместье, покрытый кровью людей, что должны были называться его семьей, и здание окутывает пламя. Регулус коротко улыбается, когда слышит визгливые крики женщины, что должна была быть его матерью. — У нас много дел, Кричер, — шепчет он вдохновленно фамильяру, — для начала, смыть эту грязь. А затем даровать его семье могилы.

***

К глубокому его сожалению, тел для похорон не осталось, но Регулус никогда не простит себе, если не устроит им достойного прощания. На камнях аккуратными, ровными буквами он выводит их имена. Его рука не дрожит, даже когда слезы капают на холодный камень. Он устанавливает их: сестер рядом, даже после смерти, и отца с другой стороны младшенькой. Глубоко вздохнув, Регулус расставляет руки и закрывает глаза. Вокруг поляны, пробиваясь сквозь землю, вырастают кусты роз, такие же красные, как кровь Мари, как румянец их матери. Маг осторожно опускается на колени и касается лбом земли перед могилой младшей сестры. — Будьте спокойны, — шепчет он и надеется, что так и будет. Холодные призраки окутывают его плечи, а затем исчезают.

***

Минерва тяжело дышит и откидывается на спинку стула, закрыв лицо рукой. — О боже, — Эван смотрит на неё широко раскрытыми глазами, — Минни… — Я знаю, — шепчет женщина, и Барти, недолго думая, бросается на неё, чтобы крепко обнять. — Черт, капитан, это… ужасно. Секундой позже к нему присоединяется Розье. Макгонагалл недолго плачет, но когда она поднимается, улыбка её нежная и открыта, а в волосах аккуратно заплетена ромашка.