Любовь и другие слабости

      Ночь — это время спокойствия. Время, когда всё вокруг засыпает. Ночью меньше света, меньше мыслей, меньше людей. Она прекрасна, как юная дева, пускающая свои чернильные косы. Её платье — полотно, сотканное из миллиардов звёзд, покрывает весь мир, создавая невероятные пейзажи. Ночью открывались все тайны, выходили наружу все скрытые мысли. И мои кошмары. Сегодня я не могла нормально спать — в голове постоянно возникали разные образы: Джордж, который признаётся мне в любви, а потом он же направляет на меня палочку… Подземелье в семейном поместье, отец в маске пожирателя смерти… Миссис Уизли… Тело Фреда… Обломки Норы… Всё это было просто ужасно — я вскакивала буквально каждые полчаса. Меня пробирала дрожь, по телу ручьём стекал холодный пот. Я просыпалась в диком страхе и убеждала себя, что всё это сон. Но он повторялся. Повторялся, пока я окончательно не проснулась. Вернее, проснуться меня заставил мой разум, который твердил: «Ещё немного, и ты сойдёшь с ума». В итоге, всю оставшуюся ночь я провела у окна, наблюдая за мелким снегопадом. Был конец декабря, и воздух стал совсем холодным. Снег всё падал и падал, одевая замок и окрестности толстым белым пуховиком. Голубая карета Шарм-батона увязла в снегу, как огромная обледенелая тыква; домик Хагрида смахивал на имбирный пряник; иллюминаторы дурмстрангского корабля покрылись слоем инея, а с мачт и снастей свисали тяжелые витые сосульки. Было очень красиво. Только я не могла в полной мере насладиться этими видами — моя собственная голова не давала мне покоя. Я никогда не задумывалась о том, что сойду с ума, но теперь это не казалось мне невозможным. Но хотелось оставаться в трезвом сознании и здраво мыслить. Вместо этого я чувствовала лишь то, как постепенно рушатся стены моего разума. Что мне сделать, чтобы сохранить его? Перестать спать? Так себе выход. Через неделю будет намного хуже, чем сейчас — начнутся какие-нибудь галлюцинации. Нет, нужен другой путь. Можно было бы просто избавиться от воспоминаний, терзающих моё сознание. Но всё не так просто: сны про подземелье были частями пережитого прошлого. Я видела то, что видели мои глаза ранее. Но остальное? Близнецы Уизли, по какой-то причине озлобленные на меня, их тела, какой-то незнакомый человек… Неужели моя психика уже не справляется и строит свои собственные образы на основе пережитых травм? Или всё же кто-то посылает мне эти кошмары, преследуя какую-то цель? Но если так, то кто? Сразу же вспомнился отец. Его слова о моём будущем и то, как он протянул мне руку, предложив присоединиться к рядам пожирателей смерти. Неужели он контролирует мои сны? Посылает нужные образы и настраивает против друзей, заставляя с каждым днём всё больше усомниться в них? Похоже на отца. Но вряд-ли он смог бы действовать на таком расстоянии. Он, конечно, сильный волшебник, но не настолько же… Однако, знать этого наверняка я не могла. Следующим в голове возник образ незнакомца в кабинете профессора Грюма. Тоже тот ещё персонаж. Я до сих пор понятия не имела, кем он был. Да и вообще, не было ли это игрой моего сознания. Может, меня просто изнасиловали? А я под действием алкоголя вообразила себе таинственного любовника. Звучало разумно, но не слишком правдоподобно. Мог ли он сделать такое со мной? Но для чего ему это? Почему именно я? На эти и другие вопросы мне только предстояло найти ответ. Одно я поняла и решила для себя точно — нужно найти способ защищаться. Нельзя позволять никому рыться в моей голове, будь то мой собственный отец или кто-либо ещё. И решением было изучение окклюменции — защитных чар от проникновения в разум. На уроках нас этому не обучали, поэтому нужно было придумать, как научиться самой. Но это будет уже после каникул.

***

Назойливые звуки, доносящиеся из сундука, начинали не на шутку раздражать. Барти со всей силы ударил по металлической крышке. Так, что на руках даже остались отпечатки от витых узоров, а все семь замков разом сотряслись. Сундук успокоился. Мужчина сел обратно на кровать и сложил руки перед собой. Взгляд упал на железный протез, лежащий на подставке. Чёртов отросток, и тот искусственный. Накопленную агрессию необходимо было выплеснуть. Его злило всё вокруг — от паршивого сундука до Тёмного Лорда. И больше всего — Синистер. При мысли о ней Барти поднялся с места и яростно пнул ногой деревянный стул. Он отлетел в сторону. За ним последовали документы со стола и несколько здоровых книг. Совсем скоро состоится второе испытание турнира, а вместо этого Барти думал о том, как Еву чуть не изнасиловали. Ещё и бал этот… Совершенно не кстати. Что вообще за веселье такое? Танцы, музыка… Кому это нравится? Глупым студентам, кому же ещё. Интересно, а ей нравится? Она вроде не глупая. Нет. Хватит думать о ней. Но как же она бесит. Бесят мысли о ней. Бесит её существование. Бесит. Она всё время что-то разнюхивает. Нужно было убить её тогда, ночью. Когда тот дурмстранец напал на неё. Надо было позволить ему сломать суку. Тогда у неё бы духу не хватило рыть информацию. А может даже жить. Но этот поганый ублюдок… Он злил Барти больше всего. Как он посмел? Мерзкий выродок. Хуже любого другого. Нет. Нужно было стереть Синистер с лица Земли гораздо раньше. Когда она напилась и осмелела. Когда случилось то, чего не должно было случится. Когда Барти дал слабину. Поддался её сексуальному телу. Слабости. А теперь он чувствовал, как она заполняет его голову. И это ужасно. Этого не должно быть. Но как же будоражит сознание одна лишь мысль о её дыхании на его шее… О её изгибах и бархатной коже… Стеклянная лампа полетела в стену. Хватит! Хватит этих глупостей! Есть задание. Задание, которое нельзя провалить. А от Синистер нужно избавиться. Раз и навсегда. Либо она встанет на его сторону, либо сдохнет. Другого выхода нет. Она подбирается слишком близко. И пусть её разум сгорит.

***

До начала Святочного Бала оставалось совсем немного, и мы с Тони зависли в спальне, в последний раз прихорашиваясь перед зеркалом. — Ты выглядишь бесподобно, Ева — сказала подруга, подкрашивая губы нейтральным блеском. Из зеркала на меня смотрело совершенно измотанное лицо. Но разглядеть его могла только я сама. Под слоем косметики удалось скрыть всё, что об этом напоминало. Истинные чудеса творит тональный крем и яркие тени. Ну и капелька зелья, само собой. — Только не на твоём фоне — парировала я. Тони выбрала для себя нежно-голубое платье в пол с переливами в фиолетовый из лёгкой ткани. Оно выгодно подчёркивало все достоинства девушки: облегающие рукава выделяли красивые тонкие руки, яркий фиолетовый корсет создавал акцент на точёную талию. Ткань изделия позволяла свободно двигаться, несмотря на фасон. Мелкие блёстки сверху создавали узоры снежинок и завитушек, дополняющие платье. В общем, Тони была превосходна. Мой наряд, как мне казалось, выглядел проще, но не менее эффектно. Платье полностью состояло из лёгкой невесомой ткани, свободно струившейся по телу. Плечи открыты, как и ключицы. На шее — отдельный от платья воротничок в викторианском стиле, дополняющий узоры на платье. Тони добавила от себя немного блёсток, чтобы образ выглядел более празднично. Молочно-белый, на удивление, очень подошёл мне. Раньше я не носила белое. Да и вообще, светлая одежда меня не привлекала. — Не могу дождаться, когда парни увидят нас — радостно предвкушая, сказала Тони. — Фред просто офигеет! — Фред? — Тони непонимающе смотрела на меня. — Ну, разве ты не с ним идёшь? — Нет. — Как? — искренне удивилась я — Я думала, он давно тебя пригласил. — Он позвал Анджелину Джонсон — улыбнувшись, ответила Тони — У них, вроде как, любовь. — Да ладно? И он не рассказывал! — Ты просто постоянно в себе — без упрёка заметила девушка — Он говорил о том, что собирается пригласить её. — Возможно… — задумалась я. Наконец закончив приготовления, мы спустились в холл. Здесь яблоку было негде упасть. Многие все еще искали в толпе своего кавалера или даму с других факультетов. Скорей бы про­било восемь — двери зала распахнутся и начнется долгожданный бал! Естественно, было трудно не заметить множества мужских взглядов, обращённых на нас с Тони. По-моему, некоторые начали жалеть, что не пригласили нас. Это было отчётливо видно в глазах парней, полных восторга и сожаления. В толпе я заметила Малфоя — он вел под руку Пэнси Паркинсон, свою однокурсницу. Она была одета в светло-розвое платье, обильно ук­рашенное рюшками и бантами. Я еле заметно хихикнула — девушка выглядела забавно. — Ева ты… — восторженно начал Джордж, появившись передо мной — Ты изумительна! Он смотрел на меня с неприкрытым восхищением и тепло улыбался. «Удачно выбрала платье» — подумала я. Тони нашла своего партнёра в толпе — им оказался шестикурсник с Гриффиндора — Марк, кажется. Они вместе подошли к нам и встали рядом. Фред с Анджелиной тоже заметили нашу небольшую компанию и присоединились. Джордж взял меня под руку и мы вместе начали обсуждать всякие мелочи, чтобы скоротать время. Анджелина похвалила наши с Тони платья, что было весьма приятно. Я отметила, что её макияж и причёска гармонируют с мантией. Потом к нам подошла Мелисса в пышной мятном платье. Восторженный взгляд Тони не ускользнул от меня. Дубовые входные двери тяжело отворились, и в холл вошли гости из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Я сразу нашла глазами Себастьяна. Он смотрел строго перед собой, но всё же почувствовал мой взгляд и еле заметно улыбнулся. Я виновато улыбнулась в ответ. В раскрытые двери я успела разглядеть перед замком на лужайке возведенный вол­шебством грот, полный розовых кустов, среди которых высились каменные скульптуры Санты и северно­го оленя. Над статуями порхали разно­цветные светлячки. Это были настоящие живые феи, толь­ко совсем крошечные. Сразу отметив это место для отдыха после танцев, я вновь устремила взгляд перед собой. — Участники Турнира, пожалуйста, пройдите сюда, — прозвучал голос профессора МакГонагалл. Двери Большом зала распахнулись, и мы наконец вошли. Только Чемпионы школ и их партнёры оставались за дверями. С их появлением Бал считался открытым. Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанно­го звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плю­ща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них — множество небольших столиков, каждый человек на десять. На столиках уютно горели фонарики. Когда все наконец уселись по местам, в зале появились чемпионы. Студенты захлопали, и про­фессор МакГонагалл повела чемпионов к большому круглому сто­лу в дальнем конце, за которым сидели судьи. Виктор Крам вёл под руку Гермиону Грейнджер в потрясающем голубом платье. Гарри Поттер выглядел озадаченным и держался неуверенно, чего нельзя было сказать о его спутнице. Седрик с Чжоу Чанг смотрелись восхитительно вместе, а Флёр с каким-то старшеурсником просто улыбалась, осматривая украшения Зала. Дамблдор, возглавлявший судейский стол, встретил подошедшие пары сияющей улыбкой. За столом сидели все — Каркаров, мадам Максим, Людо Бэгмен… Не было только мисте­ра Крауча. Вместо него пятым за столом судей важно вос­седал Перси Уизли в темно-синей с иголочки мантии. Остальные места предназначались для участников состяза­ния с их спутниками. Отливающие золотом тарелки, перед которыми ле­жали меню, все еще были пустые. Я взяла карточку с рождественской виньеткой и огляделась — официантов нет. Дамблдор, однако, внимательно изучал список блюд, после чего заказал, глядя в свою тарелку: «Свиные отбивные!» И на тарелке тотчас явились с пылу с жару котлеты. После этого все сразу поняли, что делать, взяли меню и последовали примеру директора. Золотые тарелки наполнились различной едой. После ужина Дамблдор встал и пригласил всех по­следовать его примеру. Взмахнул волшебной палочкой и столы отъехали к стенам, образовав пустое простран­ство. Еще один взмах, и вдоль правой стены выросла сце­на — с барабанами, гитарами, лютней, виолончелью и волынкой. На сцену вышел ансамбль «Ведуньи», встреченный восторженными рукоплесканиями. У всех участников группы были длинные растрепанные волосы, черные мантии нарочи­то порваны и потерты. Веду­ньи разобрали инструменты, фонарики на столах погас­ли, и участники состязания со своими дамами поднялись со своих мест. Мы все стояли у стен, образовав круг, внутри которого чемпионы плавно кружились в танце со своими парами. Это было волшебно. С уверенностью можно было сказать, что репетиции не прошли даром. Крам и Флёр тоже упорно занимались, судя по их отточенным движениям. Спустя несколько минут, Дамблдор пригласил профессора МакГонагалл на танец, а за ним последовали и остальные. Джордж протянул мне руку, приглашая на вальс. Я с радостью приняла его приглашение. А потом… Всё вокруг будто испарилось, и мы остались вдвоём в медленном танце. Джордж вёл так же уверенно, как на репетиции, и я полностью доверяла ему, поддаваясь ритму и его движениям. Мы смотрели друг другу в глаза, и я видела в его взгляде очень много: восторг, спокойствие, неподдельное счастье и… любовь. Как я могла не замечать этого раньше? Он ведь всегда смотрел так. Действительно всегда, с момента нашего знакомства. Неужели во мне настолько атрафировались чувства? Ведь догадаться было слишком легко — Джордж никогда не пытался скрывать своих глаз. И это говорило о многом. Ответ был прост: я не хотела. Не хотела замечать его чувств, потому что не могла потерять друга. Но когда тебя ставят перед фактом, становится невозможным его не принять. Джордж просто замечательный, добрый, внимательный, заботливый, но я… Мои травмы могли бы нанести ему непоправимый вред. Иногда я сама не понимаю, что говорю или делаю. Мой разум разрушается, и я пока что не в силах этому противостоять. Мои слова разнятся с моими действиями. Память всё чаще подводит, как и мозг. Что говорить об этом, если я недавно до чёртиков испугалась Джорджа? Что будет дальше, если мне снова приснится подобный сон? Ответов не было. Я жила в полном неведении, неуверенности в завтрашнем дне. И это убивало сильнее всего. Могу ли я взвалить всё это на плечи Джорджа? Он бы с уверенностью сказал «да». Он бы принял меня любой, как делал это всегда. Но я не могла так поступить. Пока я держу всё это в голове, никто не пострадает. Но рисковать своими близкими — худшее из того, что я могу сотворить. Танцы нас здорово утомили, и мы с Джорджем присели, чтобы отдохнуть. Он вызвался принести нам напитки и отошёл. Я пыталась отдыхать после энергичного танца, последовавшего за вальсом. — Позвольте пригласить вас — вдруг услышала я. Подняв голову, я увидела перед собой симпатичного молодого человека, одетого в мантию Дурмстранга. Я улыбнулась ему, намереваясь отказаться. Как вдруг в памяти появились расплывчатые моменты. Как этот парень с силой прижал меня к стене. Больная голова. Стало не по себе. Молодой человек всё ещё ждал, протянув мне руку. За его спиной я разглядела профессора Грюма, устроившегося у стены. Он пристально наблюдал за нами. Мне даже показалось, что он как-то слишком злобно смотрел на парня. — Прошу прощения, я немного устала — вежливо отказала я. — Тогда, может быть, прогуляемся — не унимался он. — Нет, извини, я жду своего спутника — сдержанно ответила я. Он, кажется, не собирался уходить. Однако профессор Грюм вдруг оказался рядом. — Сынок, иди отсюда — грубо буркнул он, прожигая парня взглядом. Тот не стал ничего отвечать, поджал губы и послушно удалился. — Осторожнее с ними, Синистер — сказал профессор, переведя пристальный взгляд на меня. — Почему? — Каркаров воспитывает своих студентов весьма жёстко. Почти никто даже близко не представляет, что происходит в стенах Дурмстранга. Когда живёшь в подобной обстановке, границы между тем, что «можно» и «нельзя» начинают стараться. — О чём вы говорите, профессор? Он просто пригласил меня на танец. Грюм ничего не ответил, но продолжил смотреть на меня, пока не подошёл Джордж с двумя бокалами в руках. Во взгляде профессора было сложно уловить какие-либо эмоции. Он так внимательно смотрел, что мне стало немного не по себе. — Что хотел Грюм? — поинтересовался Джордж — Только не говори, что тебя отправят в Азкабан. — Надеюсь, что нет… — задумчиво ответила я. — Может, посидим немного на улице? — предложил друг — Здесь очень душно. — Да, пойдём. Во дворе школы было светло, несмотря на чернильно небо над головой. Феи порхали над гротом и статуями, создавая волшебный свет. Из зала отдалённо слышались звуки музыки, но здесь, среди статуй и кустов, жило спокойствие. Мы с Джорджем сели на скамейку, окружённую розовыми кустами. Я сделала большой глоток из бокала — очень хотелось пить. После, посмотрев на друга, я увидела, что его взгляд всё это время направлен на меня. Я снова почувствовала то, что чувствовала, когда он пригласил меня на Бал. Прилив энергии, света и тепла. Его нежный взгляд, сладкий запах… Рядом с ним хотелось свернуться в клубок и быть слабой, потому что он мог меня защитить. Хотелось рассказать ему обо всём, чтобы он аккуратно обнял меня и погладил по голове. И тогда всё будет хорошо. Хотелось ощутить тепло его тела и души. И просто успокоить мысли в его объятиях. Ещё мне захотелось того, что не случилось в прошлый раз. Он с первой секунды понял, о чём я думаю, и потянулся ко мне, прикрыв глаза. Я почувствовала его дыхание на губах и подалась вперёд. Наши губы соприкоснулись, и я почувствовала приятное покалывание внизу живота. Это поцелуй был наполнен всей нежностью мира. Он был неторопливым. Мы изучали, вдыхали запах друг друга, упиваясь каждым мгновением происходящего. Я ощущала его тепло каждой клеточкой своего тела. И не хотела, чтобы этот момент когда-нибудь заканчивался. Поцелуй длился довольно долго, но через какое-то время нам обоим стало не хватать воздуха, и пришлось прерваться. Джордж тепло улыбнулся мне и приобнял за плечи. — Моя принцесса — шёпотом сказал он. И в этой фразе было всё. В моей голове, как и в животе, запорхали бабочки. Джордж взял меня за руку и продолжил говорить: — Ева, я не хочу и не могу ничего скрывать от тебя, ты знаешь это — уверенно сказал он — За время, что мы знакомы, ты стала для меня очень близким и важным человеком… Меня вдруг резко спустило с небес на землю. Чёрт, он ведь сейчас признаётся, да? Вот прямо сейчас. В эту секунду. Но я не готова! Нет. Только не это. Не говори ничего, прошу тебя, не нужно — внутри проснулась непонятная паника. Что мне делать после того, что он сейчас скажет? Что ответить? Я не знаю, чего хочу, но знаю точно, что не намерена причинять ему боль. — Джордж… — попыталась прервать я. — …Я не представляю своей жизни без тебя. Ты самая добрая и весёлая… — Хватит! — воскликнула я так громко, как сама не ожидала — Неужели ты действительно так считаешь? — изобразив на лице циничную усмешку, спросила я. Нужно было как-то перевести тему, и я решила начать ссору… На пустом месте… — Считаю — кивнул в ответ Джордж. Ох уж это его непробиваемое спокойствие. Почему он не может наорать на меня? — Прекрати врать! — вскрикнула я — Не можешь ты так думать обо мне! Я сама о себе так не думаю! Мне было очень сложно сдерживать подступающие слёзы. Я не хотела ссориться с другом, но в тот момент никакое другое решение не пришло мне в голову. Хотелось просто убежать, скрыться от него и выплакать всё в одиночестве. Строить из себя истеричка было мерзко, но пути назад нет. — Ты просто не видишь себя так, как я. — Нет, ты просто врёшь, вот и всё. Врёшь в первую очередь себе. Ты хочешь видеть меня такой, но упускаешь моменты, когда я совершенно другая. Ты думаешь, я способна на искренние чувства? — я усмехнулась — Да нихрена. И никогда не была. Так что не нужно этого! На глазах тут же выступили слёзы, но я сдержалась и не подала виду, лишь отвернувшись от Джорджа. — Ева, что ты такое говоришь — мягко начал парень, когда я закончила, а потом потянулся ко мне, чтобы обнять. Я отпрянула, ощутив его тепло на своей коже. Нельзя дать слабину. Не сейчас. — Прекрати! Хватит! Ты просто эгоист! Я… Я ненавижу тебя! Единственно верным решением после этого стало убежать прочь. Я не хотела больше выплёскивать агрессию на Джорджа, как и не могла держать в себе водопад из слёз. Но как только я скрылась из поля зрения друга, то не выдержала. Опустилась по холодной каменной стене и громко зарыдала, закрыв лицо руками. Может, меня прокляли? Как прервать эту цепочку? Я всё время причиняю боль близким, хотя стараюсь избежать этого. Как сейчас. Зачем я наорала на Джорджа? Он ведь хотел только… Не важно. Так будет лучше. По крайней мере, для него. В коридоре, где я сидела, было достаточно темно, несмотря на фонарики, витавшие в воздухе. Всё как всегда. Забилась в тёмный угол и плачу. Скрыла эмоции, накричала на друга… Снова всё испортила. Главным было то, что, начав ссору на пустом месте, я высказала Джорджу всю правду. Так всегда бывает, когда злость или другая сильная эмоция берёт контроль над холодным разумом. Естественно, правда была не в том, что я ненавижу Джорджа. Но когда я кричала о том, что никто не знает меня настоящую… Это была чистая правда. Я никогда в жизни не открывалась никому, ни единой душе. Кроме Драко, возможно. Но и он не знал даже десятой части всего того, что творилось со мной. И виной этому только я сама. Это я закрылась ото всех в своём мире. Это я отталкиваю от себя близких. Это я… Это всё я. Я виновата в том, что моя жизнь катится к чертям. И больше никто. Я убиваю себя и свой разум, закрываюсь от друзей, отрицаю любовь… Забыв обо всём, я громко и пронзительно закричала, прикрыв уши руками. Внутри было слишком много эмоций. И они все разрывали меня на куски. Музыка в зале была громкой, так что вряд-ли кто-то слышал меня. Так я думала. Пока сквозь свои же всхлипы не услышала приближающиеся шаги. «Вот чёрт. А если это Джордж? Только не это. Он не должен увидеть меня такой…» Мысль не завершилась в моей голове. Когда на свет вышел Барти Крауч-младший, я вообще перестала думать о чём-либо. Я сразу узнала его. Сверху вниз на меня смотрели те же глаза, что на колдографии в газете. Он был одет в чёрную кожаную мантию. А волосы цвета соломы немного взъерошены. Сердце забилось быстрее от подступающего ужаса. — Убожество — выплюнул он, презрительно осматривая меня с ног до головы. Он был прав. Я и сама чувствовала себя не лучше. Тушь размазалась по опухшему от слёз лицу, платье испачкалось в пыли… Про эмоциональное состояние и говорить нечего. Но это было не важно. Барти Крауч-младший стоял прямо передо мной. Осуждённый пожиратель смерти, который должен был быть в Азкабане. Но что он делает в Хогвартсе? И тем более здесь, передо мной? — Что тебе нужно? — спросила я, пытаясь сохранять ровный голос. Мужчина сел передо мной на корточки и заглянул прямо в глаза. Стало жутко. — Знаешь, кто я? — прищурившись, поинтересовался он. — Знаю — честно ответила я, понимая, что скорее всего умру прямо сейчас. Жизнь уже потеряла для меня всякую радость. — Барти Крауч. Младший… Пожиратель смерти. — Действительно не глупая… — сказал мужчина. Он поднялся и снова презрительно посмотрел на меня. Кажется, его не сильно волновало то, что я знаю его имя. Он знал, что я никому не расскажу. Потому что не уйду живой. — Ты знаешь, насколько жалко выглядишь сейчас? Я попыталась нащупать свою палочку. — Даже не думай, Синистер — отрезал он, проследив за движением моей руки — Убью. Откуда он знает моё имя?! — Чего ты хочешь? — почти прокричала я. — Кричи сколько влезет — усмехнулся он — Я наложил заклинание. Тебя никто не услышит. Мне было не на шутку страшно. Но сбежать не получится — он гораздо сильнее меня как физически, так и в заклинаниях. Что же делать? — Поднимайся — скомандовал мужчина. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться. На дрожащих ногах я медленно встала, продолжая изучать его лицо. Как вдруг он схватил меня за руку и резким движением развернул к стене так, что я врезалась в холодный камень. Возможно останется синяк. Рука, которая была заведена за спину, ужасно ныла от боли. — Пусти — дёрнулась я, но Крауч лишь сильнее сжал руку на моём запястье. — Как я ненавижу тебя, Синистер — прошипел он мне в ухо — Если бы ты знала… Ты мерзкое отродье. Ошибка природы. Как твоя семья выносит тебя? Отец, наверное, каждый день жалеет о том, что ты появилась на свет. «Как и твой» — подумала я. — Ты даже дело его продолжить не можешь. Какой от тебя толк? Что ты будешь делать после школы? В чём твоё предназначение? — Сажать таких, как ты — сдавленно прошипела я в ответ. Крауч злобно рассмеялся. — «Таких, как я»? — переспросил он и развернул меня лицом к себе, с силой сжав подбородок — С «такими, как я» ты трахаешься, лицемерная сука. Что? Что он сейчас сказал? Мои глаза расширились от осознания. Лицо было так близко к нему, что я смогла ощутить запах Крауча. От него пахло… Сырой землёй и чёрным кофе. Мерлин, только не это! Что угодно, но не это! Неужели в ту ночь я была с ним. Не может быть. Нет. Нет. Нет. — Да — подтвердил Крауч, будто читая мои мысли — Это мне ты без угрызений совести отдалась тогда в кабинете. А теперь что, не нравится? После этих слов он задрал юбку моего платья и провёл своими холодными пальцами по моей оголённой ноге, поднимаясь выше. По телу пробежала дрожь. — Прекрати, ублюдок — сказала я, сжав зубы. — Ублюдок… — повторил он, дыша мне в шею, и его рука скользнула ко мне в трусы. Я всхлипнула и зажмурила глаза, сжав ноги. Крауч тут же развёл их в стороны своим коленом и проник двумя пальцами внутрь. Его движения были медленными — он знал, что делает. Мне было мерзко от его прикосновений. Но больше всего от своего собственного тела. Оно поддавалось на его ласки, игнорируя мозг. — Ты можешь говорить что угодно, Синистер, но тебе всё ещё нравится — уверенно заявил он, глядя мне в глаза. Почувствовал. Он почувствовал, как возбуждает меня. Мне было невыносимо страшно, лицо и руки сильно болели, в голове царил хаос… Но тело подчинялось Краучу. Это даже нельзя было назвать насилием. Я не сопротивлялась. Могла бы, но не делала этого. И он видел. Видел и продолжал ласкать меня, упиваясь моей беспомощностью. Грязно улыбался и кусал за шею, оставляя следы. — Видишь, Синистер, ты такая же, как я — вдруг сказал он, ещё глубже вводя пальцы. Я запрокинула голову, едва сдержав стон. От его волос цвета сена слабо пахло лавандой. Может, мне показалось? — Нет — уверенно сказала я, снова попытавшись вернуть ясность мышления — Я никогда не буду такой, как ты. — Ты можешь сопротивляться, сколько угодно, но твоя чёрная душа всё равно вылезет наружу. Как сейчас. После этих слов Крауч вывел из меня свои пальцы и резко толкнул меня. Не успев опомниться, я упала на пол и попыталась отползти назад. Но он был быстрее — в один момент оказался рядом и навалился сверху. Он был на расстоянии вытянутой руки, но его колени сжимали мои ноги, а руки держали голову, снова отрезая любой путь бегства. — Нет смысла бежать, Синистер — спокойным тоном сказал он, приблизившись к моему лицу. Затем отдалился, выпрямив руки и задрал моё платье. Сердце забилось чаще. Крауч снова проник в меня своими пальцами, и они уже не были такими холодными. Я не сдержала стон. Он двигался внутри то ускоряясь, то замедляясь, и мне было слишком приятно, чтобы сопротивляться. Мозг отключался с каждой секундой. Тело желало поддаться Краучу. И я возненавижу себя за то, что позволю этому произойти снова. Но не сейчас. Мужчина почувствовал, как я перестаю сопротивляться физически и морально, и криво усмехнулся. — Я же говорил. Ты грязная сука с чёрной душой, Синистер. И он был прав. Я осознала это, когда поддалась его движениям. Когда мне стало плевать, кто он такой. Когда я захотела, чтобы он не останавливался. Я отвратительна. Я ужасна. Мои друзья возненавидят меня. Но я хочу его. Снова. Крауч понимал это в моём взгляде, и это возбуждало его. Он снова усмехнулся, но уже без той злобы, которая была ранее. А потом я услышала звук металлической пряжки ремня. И в следующую секунду почувствовала его внутри.