Tea & Necromancy/Чай и некромантия

Когда Малфой пошевелился, мир был безмятежен и спокоен. Тишина окутывала все вокруг, создавая ощущение приглушенного эха, которое звенело в ушах, смешиваясь с глухим ритмом двух сердцебиений — его и Гермионы. Она уснула у него на груди почти сразу после того, как поинтересовалась, жив ли ее лучший друг, и не покалечил ли его Драко каким-нибудь особым образом. Сначала Малфой слегка раздраженно позлорадствовал, поведав о своем сдержанном, неумолимо-грациозном поведении в присутствии этого Пораженного Молнией Осла, а затем принялся потчевать рассказами о том, почему дуэт Тео и Поттера оставляет сугубо неизгладимые, омерзительно-приторные впечатления. Хихиканье Гермионы становилось все тише, пока не перетекло в умиротворенное, сонное дыхание. Тогда Драко, аккуратно повернув руку, очертил большим пальцем линию ее челюсти, после чего прижал к точке пульса. Ритм сердцебиения оказался достаточно размеренным, чтобы утешить его, погрузив в сон. Теперь же он чувствовал, как Грейнджер ерзает. Она уже проснулась и была крайне напряжена, всем своим существом излучая неловкость — гадая, действительно ли он имел в виду то, что сказал накануне вечером. Малфой нежно провел пальцами вдоль ее шеи. Гермиона замерла. Сначала ее мышцы слегка напряглись, но вскоре она расслабилась, поддавшись его прикосновению. — Доброе утро, — прошептал он, уткнувшись в пышные кудри, и от звука его голоса ее сердце забилось чаще. Она была теплой. Драко улыбнулся, вдыхая аромат ее волос — свежий и чистый, с ненавязчивой цитрусовой ноткой, напоминающей только что выстиранный хлопок. — Доброе, — тихо ответила Грейнджер неровным от робости тоном. Она не стала развивать диалог, и Малфой хранил молчание, наслаждаясь мгновениями наедине с ней перед встречей с Тео и Поттером. Как вдруг Гермиона изумленно ахнула. — Вау. Он лениво промычал, почувствовав, как она поворачивает голову, и потянулся за ней, снова зарываясь лицом в кудри, не желая просыпаться. Не сейчас. Не тогда, когда существовали лишь они вдвоем, и он мог вообразить мир, в котором ее сердце билось ради него всегда. — Посмотри, Драко. Он тяжело вздохнул, однако сделал, как она попросила, задев ресницами кудрявые пряди перед тем, как повернуться в указанную ею сторону. Шел снег. Первый за зиму. С затянутого облаками неба падали белоснежные пушистые хлопья, медленно паря в воздухе и мягко оседая на поверхности купола, созданного магией Драко. Феномен стал наглядным ответом на вопрос, почему их маленький крылатый друг перестал появляться по утрам — судя по всему, мигрировал подальше от холода. — Такое ощущение, будто мы в снежном шаре, — шепотом заметила Гермиона. — В таком случае, снег должен быть с нами внутри, — поправил он. Она прикусила губу, сдерживая ухмылку от столь незамедлительного возражения, пока глаза сияли медово-янтарным светом, ярко выделяясь на фоне дымчато-белого утра. — Ты прав, — согласилась она, опустив взгляд, ресницы коснулись щек. — Но я говорила, скорее, о том, как все ощущается. Словно… словно сокровище, понимаешь? Малфой понимал. Безопасность окутывала все, что происходило в снежном шаре. Каждый элемент оставался незыблемым вне зависимости от того, насколько сильную бурю вызывали. Дома светились, люди улыбались. Они всегда были довольны, зная, что ничто не сможет их расстроить. Это было оно. Волшебное, неземное ощущение того, что даже если мир перевернется с ног на голову, все будет в порядке. — Читая фольклор, я всегда представлял, что действия происходят зимой, среди сугробов, — протянул он. — Сегодняшнее утро кажется мне мистическим. Словно все это не взаправду. — А ты бы хотел, чтобы все было иначе? — спросив, она вернулась к нему, устроившись на плече, и начала обводить пальцем вышитый на мантии герб факультета. — Между нами. — А ты все еще чувствуешь себя мертвой? Гермиона неловко пошевелилась. — Да. Казалось, будто ответ дала мышь. Пискнула, прежде чем спрятаться, убежав в свое логово. — Я бы предпочел не испытывать постоянный страх прощания. Воздух стал ледяным и неподвижным, пока она подбирала слова. — Значит, предпочтешь поставить мне условие? Это жестоко. Я не могу притвориться, будто однажды проснусь, и все будет в порядке. Малфой сел, потянув Грейнджер за собой. Она упрямилась: губы были плотно сжаты, острые черты лица скрывали едкую боль, которую выдавали только глаза. Она думала, будто он ее отверг. — Это не входило в мои намерения, — Драко обвил один из кудрявых локонов вокруг пальца, испытывая укол стыда за то, что не догадался дать более чуткий ответ. — Я не могу быть с тобой, заведомо зная, что всему придет конец. Это было бы… невыносимо. Я хочу уверенности в том, что у нас будет как завтра, так и все дни после. Я бы не… — он замолчал, а после взял Гермиону за руку, чтобы медленно переплести пальцы и попытаться объяснить. — Я могу нырнуть, уйти на самое дно, но между погружением и утоплением существует разница. — И какая же? — спросила она, не отводя взгляда от единения их рук и побелевших от напряжения костяшек. — Когда погружаешься, остается надежда. А когда тонешь — нет. Сценарий, где я с тобой, а ты по-прежнему уверена, что конец неизбежен, не сработает. Я не выживу. Я утону, — Малфой нежно провел пальцем по тыльной стороне ее ладони, надеясь, что она поймет. — Погрузившись, я буду уверен в том, что однажды всплыву на поверхность, — дополнил он, нахмурившись. — Знаю, это звучит эгоистично, но… — Нет, все в порядке. Ты защищаешь себя. На самом деле, я тобой горжусь. Вскинув голову, Драко увидел, как Гермиона ему улыбается. — За последние годы у тебя не было такой возможности, — произнесла она, многозначительно коснувшись его предплечья свободной рукой. — Должно быть, ты наконец-то чувствуешь себя… свободным. Да. Что-то внутри него отозвалось так, словно камертон зазвенел в унисон с осознанием: это чистейшая правда. Именно так он себя и чувствовал. Он не смог удержаться. Он поцеловал ее. Поднимаясь ладонями вдоль спины, зарываясь в волосы. Поймал удивленный выдох, а через мгновение почувствовал, как тело прошиб разряд, ведь Гермиона схватилась за его мантию, сминая ткань и впиваясь в губы. Ему казалось, будто нервные окончания воспламенились. Шипящий жар переполнял его, лишая возможности передохнуть. Быть с ней, прикасаться к ней, держать ее в руках — ощущалось настолько упоительно, настолько… правильно, что, когда Гермиона вдруг отстранилась, Малфой испытал боль утраты. — Знаешь, — поспешно произнесла она, губы припухли, стали ярче. Драко овладела непреодолимая тяга поцеловать ее снова, но Грейнджер уперлась ладонью ему в грудь, заставив замереть. — Из всех неоднозначных сигналов, этот весьма приятен. Малфой вскинул бровь, ожидая пояснений. — И он ничего для тебя не меняет? Совершенно? — спросил он, прекрасно понимая, что слова вырвались наружу мольбой. Ужас и восторг одолевали его единовременно. Эмоции переполняли, смешиваясь, словно молоко и лимонный сок — оставляя на языке кислый привкус очевидного «прошу тебя». — А как должен? Как поцелуй принца, спасшего принцессу? Ты же помнишь, я в сказки не верю. Драко умерил пыл, приняв ее ответ. Пусть тот и вонзился в него, как наточенный кинжал. — Но… — продолжила Гермиона, — я верю в это. — Она бережно взяла его за руку. — Думаю, быть мертвой не так безнадежно, если я мертва рядом с тобой. Грейнджер обхватила его ладонь так, будто держала нечто драгоценное, а затем подняла повыше и прижалась губами к костяшкам. Это был неторопливый, заботливый жест. Тот, который говорил о ее чувствах больше, чем она смогла бы выразить словами. Она опустила его руку, нежно погладив. Малфой считал, что в жизни встречается мало очарования. Но Гермиона… она оказалась его завораживающим воплощением. Он сглотнул, моргнув пару раз в попытке отбросить нахлынувшее чувство тоски. — Я не испытываю прежней тяги к угасанию, — продолжила Гермиона, посмотрев на Драко, и он заметил, как в ее глазах блеснуло пламя. — Я хочу бороться. И ради тебя, ради… нас, думаю, я смогу. — И ты будешь продолжать бороться завтра и во все дни после? Она кивнула. — Ладно. Хорошо, — прошептал он, соприкоснувшись своим лбом с ее. — Тогда будем мы. — Мы? — переспросила Гермиона, склонив голову так, чтобы провести своим носом вдоль его. Малфой судорожно вдохнул. — Да. Теперь бороться будем мы. Вместе. — Хм-м… — протянула она, а затем игриво прикусила язык. — Я не против. Усмехнувшись, он потянулся к ней, чтобы укрепить обещание поцелуем.

⁂

Тео обиженно пригрозил Драко пальцем. — И что ты вылупился на меня своими контрабандно-бледными глазами? Ты же знаешь, я склонен менять свой выбор, когда вздумается. Что происходит довольно часто. Жестко. И радикально. После таких слов и без того встревоженный Поттер изменился в лице, а подобная реакция, как предположил Малфой, уже должна была стать вполне стандартной для того, кто встречается с Теодором Ноттом. — Если только не оказываюсь в эпицентре молниеносного шторма, — протянул Нотт, обхватив колено своего парня и слегка сдвинув прядь его волос, дабы получше разглядеть шрам в виде молнии. — Понимаешь ли, я ненавижу безмятежное плавание. Как в такой динамике добиться желанного, растрепанного ветром состояния? На метле прокатиться? Морриган, спаси и сохрани… Пасторальный шарм мне не свойственен. От слова совсем. Не так ли, Гермиона? — Безусловно, в драматичную бурю ты, по природе своей, вписываешься более органично, особенно если учесть всю тучу хлама, что плывет за тобой по пятам после душевных кораблекрушений, — прокомментировала Грейнджер, прищуренно осмотрев Теодора с ног до головы перед тем, как сесть за столик, расположившись возле освещенного гирляндами окна «Трех метел». — Если поразмыслить, то деревенская эстетика совершенно не твой случай. Только представь свои волосы и колосья пшеницы… чудовищная дисгармония. — Разумеется, — согласился Тео. — И колосья такие бесхребетные. Прогибаются, покоряясь любому подувшему на них ветру. Если поистине желать оставаться вблизи… золота, следует быть более избирательным, — он ухмыльнулся с настолько аристократичным пренебрежением, что солонка и перечница чуть не обрели душу, съежившись в подобострастии. — Определенно следует, — акцентировал Малфой, все еще испытывая раздражение из-за того, что Тео поменял место встречи, оставив на двери Выручай-комнаты заколдованное послание: надпись «Три метлы» и стрелку, указывающую на сложенную записку, спрятанную в щели каменной кладки стены за́мка.       Что за утренняя встреча без завтрака? Или «бранча», если вы язычник, коим, неимоверно надеюсь, являюсь я.       Не переживай, развратник зелё… Хм, я бы назвал тебя зелёным, но это будет поистине оскорбительно по отношению к луку, а с ним отношения я портить не могу.       В пабе, кстати, сменилось руководство, так что неловкость будет преобладать в той же степени, что и всегда.       Ах, и здравствуй, Гермиона. Как тебе его язык? Всю жизнь задавался этим вопросом. — Он испортил дверь, — прокомментировала Грейнджер. — Однако то, с каким контролем он исполнил выжигательное заклинание, достойно похвалы. Очень изящная каллиграфия. — Он много чего испортил, — пробормотал Малфой. — Включая мой аппетит и, судя по всему, отношение к луку в ближайшем обозримом будущем. А затем они с поразительным терпением дошли до Хогсмида. Драко сел рядом с Гермионой, которая, стащив из рук Поттера выпуск «Ежедневного Пророка», недовольно цокала языком, возмущаясь предвзятостью репортажей. Она слегка повернула газету, чтобы склонившийся к ней Малфой тоже мог читать. Ощутив на себе чужое внимание, он нарочито медленно перевел взгляд с Гермионы на Того Кто Убил Кое-Кого Простым Обезоруживающим. Взор Нравственной Затычки в Каждой Бочке стал еще пристальнее, но прежде, чем Поттер успел бы прожечь дыру в спортивной колонке, слегка преграждающей обзор, Нотт решил вмешаться. — Ну разве не чудесно жить в мире без надежных, беспристрастных новостных источников? — саркастично пофилософствовал Тео. — Раньше я полагал, что нам стоит создать музыкальную группу, но теперь считаю, что лучше основать медиаконгломерат. Всегда хотел примерить образ магната, звучит так приятно, так… по-американски, — произнес он, всплеснув руками. — Думаю, я бы шикарно смотрелся в полосатом костюме с сигарой из картошки фри. Ну, знаете, как настоящий проповедник капитализма. — Прошу тебя… — Поттер положил руку на предплечье Тео. — Понимаю, ты пытаешься поднять мне настроение, но сейчас я предпочту предаться унынию. Нотт нахмурился. — На самом деле, я пытался быть искренним. Если хочешь поднять настроение, на это есть чары, но как знаешь. Поттер, переведя на своего парня убитый взгляд, выглядел совершенно сбитым с толку. — Искренним по-теодоровски или по-нормальному? — Слушай сюда, доставучий, дерзкий черт из табакерки. Во-первых, повежливее, будь так добр, — отчеканил Тео. — Во-вторых, я понятия не имею, как ответить на твой вопрос, не впав в экзистенциальный кризис. — Почему ты вообще грустишь, Гарри? — спросила Грейнджер, не отрываясь от газеты. — Он встревожен, — ответил Драко вместо Нежелательного Лица Номер Один. — Чем? Малфой, по-прежнему приобнимавший Гермиону, склонился еще ближе и, погладив ее руку большим пальцем, ответил: — Этим. — Тоже мне! — Грейнджер перевернула страницу и продолжила читать. — Тео каким-то немыслимым образом сузил для тебя рамки приличия? Мы много месяцев прожили вместе, Гарри, в одной маленькой палатке. Сидящий рядом со мной Драко — явно не самое страшное, что тебе приходилось видеть. А то, что бы там Тео ни делал с тобой под столом — не самое страшное, что приходилось видеть мне. Драко усмехнулся, когда Поттер наконец усмирил Нотта, подтолкнув того в бок. — Приличия ради могла бы умереть как подобает, Гермиона. Тогда бы не портила мне удовольствие, — произнес Теодор, угрюмо облокотившись на столешницу. — Полагаю, мне придется отплатить тебе тем же. — Обещаю, что приму раскаявшийся вид в день расплаты. Только отметь его в моем календаре, — безразлично прокомментировала Грейнджер, перевернув очередную страницу. — Нет уж, я сделаю это прямо сейчас. — Нотт невербально заставил газету вылететь из ее рук, и та зависла в воздухе, воспарив над их головами. Глядя на Гермиону, Тео махнул в сторону бара. — Будь так любезна, закажи нам бранч, то есть ланч, все, что захочешь, и чайник чая. Она возмущенно ахнула. — Без «пожалуйста»? Я так не думаю. — Ты хоть видела, во что я сегодня одет? Сентиментальности и всякие «пожалуйста» не красят столь тонкий шелк, ведь из-за них ткань портится на глазах, превращаясь во что-то банальное по типу хлопка или, ох, если бы мне только хватило раболепства преподнести свои «пожалуйста» льстивым тоном… в полиэстр, — Тео передернуло. Оставаясь неподвижной статуей, Гермиона единожды моргнула, и это стало единственным, что выдало в ней человека. Нотт закатил глаза. — Грейнджер, мне нужно поговорить о тебе, а не с тобой. К сожалению, ты не умеешь держаться в сторонке, если я не даю тебе какое-нибудь маленькое ответственное задание. Тео прожигал ее испытывающим взглядом. Малфой знал наверняка: если бы он сказал ей нечто подобное, то она, скорее всего, уже откусила бы ему голову. Однако в случае с Ноттом Гермиона поджала губы, сдерживая улыбку. — Хорошо. Но только потому, что я тебя люблю. Тео тут же осмотрел шелковые рукава на предмет порчи ткани, а затем в драматичной манере издал облегченный вздох. Рассмеявшись, Гермиона ушла выполнять задание. Нотт провожал ее взглядом, расплываясь в улыбке, сам того не замечая, пока «Пророк» опускался обратно на стол. — Гермиона понимает меня, как никто другой. Если она выживет, я смогу с ней мир завоевать. Она будет заниматься всякими простыми, скучными делами вроде управления вселенной, а я, в свою очередь, чем-нибудь интересным, стану Пожизненным Императором, — задумавшись, Тео постучал по столу, а затем с мечтательным видом уставился в одну точку, явно представляя свой адский мир. — Ты, Гарри, будешь Первым джентльменом, ведь обладаешь довольно кротким, бесхитростным обаянием, которое народ очень ценит в избраннике правителя. Драко, твой шарм целиком пронизан коварством, так что именно тебе придется пресекать на корню любое оппозиционное движение, которое свалится нам на головы. Не помешает и то, что ты абсурдно богат. Да и лицо у тебя невероятно симметричное, а это, как ни странно, нравится низшим слоям общества. Так или иначе… — он самодовольно усмехнулся, искренне наслаждаясь планами на совместное будущее. Малфою же хотелось скрутить его и выбросить в озеро, однако, когда Тео вытащил зловещую на вид книгу, и та рухнула на стол, пришлось отвлечься. — Это еще что такое? — Избранное Ноттом Величество ткнул пальцем в темное пятно, красовавшееся на бледной обложке. — Выглядит подозрительно. — Складывается впечатление, что мозговая деятельность для тебя, Поттер, это сущий пустяк, — отметил Драко, изучая корешок тома. Иероглифические и клинописные знаки накладывались друг на друга, то испаряясь, то появляясь вновь. Он успел различить древние языки: египетский, шумерский и… минойский? В этот же миг все знаки исчезли, и появился глаз. Он моргнул, глядя прямо на Драко. Тот моментально отпрянул, обеспокоившись осознанным поведением предмета. Взгляд Тео сверкнул. — Это Некрономикон, переплетенный человеческой кожей. А ты, Гарри, тыкаешь в пятно крови. Тоже человеческой, кстати. Я уже проверил его одним милым заклинаньецем. Поттер одернул палец так, будто обжегся, и как только его парень с хрустом открыл гримуар, тот издал низкое, пагубное рычание. — Ой, цыц, — буркнул Нотт. — Он пустой, — невероятно проницательно заметил Гарри. Малфой закатил глаза. — Да ты глаз-алмаз, Поттер. Аврорат, должно быть, пребывает в дичайшем восторге. Тео не обращал на них внимания. — Ему нужна жертва. Содержимое проявится только после активации магии, — ответил Нотт, намеренно порезавшись об одну из страниц, после чего, массируя палец, выдавил пять капель крови: алые бисеринки упали на пергамент в форме перевернутой пентаграммы, а затем пришли в движение, змееподобно соединяясь в линии. Послышалось слабое шипение, и как только в воздухе повеяло запахом серы, из книги вырвался черный, дымчатый туман. Поттер поспешил развеять следы темной магии, но (судя по тому, что никто из присутствующих и бровью не повел) Тео наверняка опередил его, заранее наложив какой-нибудь Теонеприметус. Пока кровь впитывалась в страницы, а том низко, злобно посмеивался, Малфой чувствовал, как покрывается холодным потом, ведь на пергаменте начала возникать уже знакомая комбинация древних языков, выстраиваясь в форме некоего лабиринта, являя собой тайну за тайной. Глаза Поттера вылезали из орбит от вида столь дьявольского письма. Тео же подпирал подбородок рукой, томясь от скуки в ожидании, когда текст наконец соизволит появиться полностью. — Как ты вычислил способ открыть его? — спросил Драко, чуть отодвинувшись. Настороженность заставила все его тело напрячься. — К предметам такого рода инструкция не прилагается. — А я так все книги открываю, — отмахнулся Тео, особо не считаясь с беспокойством друга. — Уверяю, с переводом справиться гораздо труднее, чем с незначительным кровотечением. Он крутанул гримуар так, что тот лег перед Малфоем. Лабиринт из различных рун безостановочно двигался, то переворачиваясь, то меняя направление, явно желая запутать любого, кто захочет их прочесть. В попытках разобрать узоры из мечущихся символов, у Драко началась мигрень. Он потер глаза, мотнув головой, дабы стряхнуть с себя помутнение. — И у тебя получилось? — Поттер склонился над столом, чтобы получше взглянуть на лабиринт. — Перевести все это? — по голосу было ясно, он впечатлен. Тео ухмыльнулся. — Моя гениальность не имеет границ. Даже в такой тупой задаче, как «надо оживить труп, который вовсе не труп», — он осмотрел ногти, прежде чем лениво отполировать их о мантию. — Признаюсь честно, мне потребовалось время, чтобы выяснить, в чем проблема. Я мыслил слишком узко. Теперь же… у нас на руках есть ритуал восстановления жизни. — Не воскрешение, а восстановление… — размышлял над вариантом Малфой. Он прост, но гениален. Не имело значения, кто прав относительно положения Гермионы, она или он… восстановление в любом случае сработает. Нотт неуважительно указал на него пальцем. — Церемония нацелена на возвращение объекта к подлинному состоянию, — он обвел медленно вращающийся набор минойских пиктограмм. — Создан он был для воскрешения мертвых, но также использовался для выведения волшебников из комы и в других подобных случаях. Внезапно Тео замолчал, да с настолько серьезным видом, что Драко пришлось морально подготовиться к очередному приступу эксцентричного, безумного течения мысли. — Знаете, я всегда полагал, что из всех возможных заболеваний кома — самая простая в уходе, — Нотт задумчиво постучал по извивающимся символам, и те заметались по странице. — Гарри, если однажды ты пострадаешь при исполнении своих морально праведных, служебных обязанностей, не мог бы ты оказать мне любезность и просто впасть в кому? Боюсь, сиделка из меня выйдет никудышная. А вот трагически скорбеть, сидя у твоей постели, звучит куда более заманчиво. Причитания даются мне гораздо лучше, чем уход за больными. Да и рыдать я умею довольно красиво, если ситуация располагает. — Возьму на заметку, — вздохнул Гарри, в то время как Тео проигрывал воображаемый сценарий, аккуратно поправляя волосы своего парня с глубоким, но опустошенным горем взглядом. — Мы можем вернуться к теме обсуждения? — раздраженно спросил Малфой, скрестив на груди руки. — Где ты вообще достал гримуар? Нотт отбросил со лба прядь, и актерства как ни бывало. — Позаимствовал. От того, как радостно Тео ответил, глаза Поттера с подозрением сузились. — Позаимствовал у кого? — проговорил он низким голосом, и воздух пронзило предостережение. — У того, кто не будет против, — Нотт попытался увильнуть от невысказанного обвинения, но Гарри уступать не собирался. — Говоришь так, будто человек даже не в курсе, что ты «позаимствовал». — В зависимости от того, каким богам поклоняться. Лично я полагаю, что высшим силам сложно отследить подобное. В данный момент мне больше по душе реинкарнация, хотя не исключаю, что могу присоединиться к пиршеству в Вальхалле. — Значит, у кого бы ты ни украл, этот человек уже мертв, — вмешался Драко в надежде ускорить разговор. — Можно ли украсть что-то у мертвеца? — загадочно пофилософствовал Тео. — Где ты его достал? — Поттер сменил тактику. — В маленьком местечке, почти заброшенном, «Дом Болескин» называется. Он находится недалеко от озера Лох-Несс. Боргин поделился со мной известными ему слухами, поэтому я пошел туда, использовал парочку заклинаний и нашел гримуар, он был спрятан за каменной кладкой погребального здания. — И тебя никто не видел? — надавил Гарри. Нотт покачал головой. — Никто меня не увидит, если я сам того не захочу. Аврорство Поттера чуть поутихло. — Озеро не так далеко от нас. Туда ты и сбежал сегодня утром? — нахмурился он. — Ах, нет. Сегодня утром я был на терапии. — Прости, — пробормотал Избранный Тео Угодник. — Не знал, что ты посещаешь специалиста. — Я и не посещаю. С какого перепугу во мне должно проснуться желание покопаться в своей эксклюзивной, сломленной душе? Все держится на хрупком балансе, знаешь ли, и я бы предпочел его не нарушать, — он сморщил нос. — Кем бы я вообще стал, избавившись от бремени бытия? Говорил бы всякие «добрый день» и «как поживаете?», приправляя комментариями по типу: «званый обед с Катбертом вышел на удивление чудесным, не так ли, старина?». Нет уж, спасибо. Лучше я окончательно предамся безумию. — Ты ходил к целителю разума, — догадался Малфой. Попытаться выудить побольше информации у психотерапевта Гермионы казалось предельно логичным, и такая стратегия явно подходила человеку, которого Грейнджер однажды назвала «дьявольски одаренным». Тео кивнул. — Да. Я рассказал ей об уверенности в собственной кончине, и весь сеанс действовал, не очевидно копируя различные симптомы, которые проявлялись у Гермионы. Даже упомянул отношения с родителями, также списанные с ее примера. Целитель сказала, что изучит мое состояние. Казалось, она в диком экстазе от возникшей перспективы, будто я оказался той самой гедонистической возможностью, которая только и ждет, чтобы ею воспользовались, — он похотливо ухмыльнулся. — В общем-то, она не ошиблась, однако, я бы предпочел, чтобы мною воспользовалась не она, а Гарри, — после этих слов Нотт подал знак бармену. Драко посмотрел туда, где стояла Гермиона: она наконец освободилась от всевозможных задержек, определенно выдуманных владельцем заведения. Он почувствовал прилив решимости. — Ритуал. Что надо сделать? — Он не из приятных, — предупредил Тео. — Это неважно, я сделаю что угодно. Ради нее — осталось невысказанным, но, судя по тому, каким взглядом обменялись Нотт с Поттером, все равно стало услышанным. Грейнджер села за стол, насмешливо посмотрев на Тео. — На мою долю выпало далеко не одно «маленькое ответственное задание», Теодор. Ты устроил мне целый сюжет с кучкой макгаффинов. Тот пренебрежительно взмахнул ладонью. — Ой, не сердись. Уверен, ты принесла много пользы. — Как оказалось, Грейнджер осталась довольна его реакцией. Нотт придвинул к ней гримуар. — И только посмотри, как продвинулся наш настоящий сюжет. Что думаешь? Разве я не великолепен? Такими темпами Драко станет совершенно бесполезен. — Вовсе нет, — возразила Гермиона, жадно изучая ритуал: ее глаза горели жаждой знаний. — Он нужен мне. Он нужен мне. Казалось, ее слова проникли ему под кожу и теперь раздавались изнутри, сияющие и уютные. Она коснулась его ладони, и Малфой бережно переплел свои пальцы с ее. Гермиона ненадолго отвлеклась от книги. — Это мило, — она указала на их руки, — но, по правде, так я хотела показать, что мне нужна твоя магия. Не мог бы ты настроить книгу на… — она замолчала, производя быстрый подсчет. — Мне понадобится оборот по часовой с длительностью в сорок две секунды и возможность тактильного контроля на создание обратного движения. Покопавшись в сумке, она вытащила перо, пергамент и многоствольный рунический криптекс. Борясь с нахлынувшим стыдом, Драко достал палочку, начав отпускать ее руку, но Гермиона сжала его крепче. — Оставь. Мне нравится. Прикусив щеку, чтобы не расплыться в идиотской, широкой улыбке, Малфой произнес заклинание, настроив книгу на медленное вращение, и Грейнджер планомерно принялась за работу. Ланч, то есть бранч, все, что захочешь, и чайник чая прибыли, опустившись на стол возле всех, кроме Гермионы. Тео недовольно фыркнул, тут же заказав четыре сливочных пива. Грейнджер продолжила работать, время от времени откусывая кусочек украденного тоста и бормоча что-то под нос, пока Тео расписывал свои грандиозные планы по созданию Ноттоманской Империи. Спустя девяносто минут, несколько пинт и нескончаемых обсуждений нового мирового порядка Теодора, Гермиона наконец отложила перо. — Так. Я внесла несколько правок, — она передала Тео пергамент, в котором оказалось не менее двадцати пунктов. Нотт просмотрел заметки, кивая. — Вполне выполнимо, — заключил он. — Приятно знать, что ты не затронула рекомендации по церемониальному дресс-коду. Ритуал не может называться ритуалом, если портной не свихнется от специфических требований. — Да уж, головной убор, высеченный из костей, станет тем еще испытанием, — согласилась Гермиона. — Что, прости? — бросил Поттер, но его проигнорировали. — Хм, да. Тут может потребоваться время. К счастью мастерской Сальваторо и несчастью моего отнюдь не нормального детства, Нотт Мэнор буквально кишит скелетными останками, — заметив заинтригованное выражение Грейнджер, Тео продолжил: — Клянусь, это мечта археолога, в которой пустые глазницы и разверзнутые в ухмылках челюсти являют собой постоянное напоминание о том, чем окончится твоя шалость, если спалишься. — Как удачно, — протянула Гермиона. — Если считать кошмары удачей, — добавил Малфой, мысленно содрогнувшись при воспоминании о черепах врагов, в хаотичном порядке замурованных в стены родового поместья Нотт. Будучи детьми, они с Тео на полном серьезе верили, что черепа следят за ними. Эта теория, к слову, так и осталась не опровергнутой. — Хм, — взгляд Нотта задержался на Грейнджер. Завязался немой разговор, в конце которого Тео приподнял бровь, а Гермиона пожала плечами. — Что? — Драко охватило дурное предчувствие. — Их следует предупредить, — сказала Грейнджер Нотту. — Они имеют право отказаться. — Я с тобой, Миона. Что бы тебе ни потребовалось, — непоколебимо заявил Поттер, в его глазах вспыхнула отвага. — Я очень ценю твою заботу, Гарри, — Гермиона покраснела, словно не ожидала такой решительной поддержки, — но эта магия отнюдь не белая, и даже не серая. Это черная, темная магия. Она требует жертв. И если ритуал сработает, я буду жить, как паразит: целый лунный цикл я буду привязана магией крови к источнику, питаясь его энергией, пока не восстановлюсь окончательно. Гарри сидел с широко раскрытыми глазами, побледнев настолько, что рубец, ярко выделяясь на лбу, казался багровым. Малфой закатил глаза. Разве Поттер еще не осознал? Книга буквально смеялась, принимая кровавую дань. Абсолютно все в ней пропитано магией прямиком из преисподней. Грейнджер склонилась к другу. — Я не хочу рисковать твоей позицией аврора, поэтому, если прямо сейчас тебе хочется уйти, с сомнением, но все же восприняв весь наш разговор лишь как преувеличенные рассуждения, ты можешь так поступить. Поттер смотрел на нее, молча, с нескрываемым страхом, а затем покачал головой. — Я все сказал, — слова вырвались изнутри, словно упавшие капли росы, потревожившие рябью пруд, ведь последствия признания незамедлительно отразились и на нем — Гарри задрожал. Он взял Гермиону за руку и крепко сжал, демонстрируя свою преданность с большей решимостью. — Что бы тебе ни потребовалось, — повторил он, твердо и спокойно. Он был готов. Тео послал Малфою скверную ухмылочку. — А ты, о, бледнейший из драконов? Это будет карнавалом жути. Восхитительным шествием за кровью и нервом, костью и мозгом, — он оскалился хищно, жутко, словно Таррар, медленно проводя языком по заостренному клыку. Нотт явно наслаждался ролью ведущего в их Стигийском цирке. — Выдержишь ли ты? Она будет страдать от боли, а тебе придется стоять и не вмешиваться. Все за столом заострили внимание, наблюдая за Драко. Тусклый солнечный свет наблюдал за ним. Застывающая на тарелке лужица с остатками запеченых бобов наблюдала за ним. Секундная стрелка, которая громко тикала, отсчитывая время в часах-глокеншпилях, наблюдала за ним. Взгляды нагнетали. В этот раз будет иначе. Он чувствовал, как сжимается и разжимается сердце, перекачивая кровь так, что та не просто мчалась по венам, а неслась через все тело бурным, полным адреналина потоком — паника звенела в ушах криком банши. Малфой провел тыльной стороной дрожащих пальцев вдоль шеи Гермионы, мимолетно задев острую линию челюсти. Прикосновение к ней успокоило его. Она застенчиво улыбнулась, и он, испытывая смущение от столь открытой демонстрации уязвимости, слегка отстранился. — Мы можем ее минимизировать? Боль, — спросил он, и то, насколько уверенно и бескомпромиссно прозвучал собственный голос, принесло ему облегчение. Тео тут же повеселел, поигрывая бровями. Поттер же, моргая, таращился на Драко: удивление в его взгляде явно намекало на поселившееся внутри уважение, что ощущалось, конечно же, как начало апокалипсиса. Малфой демонстративно проигнорировал их. Гермиона покачала головой: — Заклинание обряда питают сильные эмоции. Шансы на потенциальный успех повысятся, если мы не станем препятствовать процессу. Нотт слегка наступил на ногу Драко — он сделает все, что в его силах. Выражение лица Малфоя стало мрачным, челюсти сжались. — Что насчет связи с источником? Как это работает? Грейнджер высвободилась из стальной хватки Гарри, чтобы передать Драко свои записи о церемонии, указав на одно особенно важное условие. — Во время ритуала объект устанавливает связь с тем, чья кровь используется для создания этой связи. Обычно, им становится главный заклинатель. Однако его вполне может заменить фамильяр. В теории, если бы я была связана с фамильяром, можно было бы использовать мою же кровь, так как наличие подобной связи означало бы, что моя магия не исчезла полностью, а лишь временно недоступна, но… — Постой, — прервал Поттер, — разве у тебя нет фамильяра? Как же Живоглот? — О, ну… — Гермиона съежилась, вжавшись в спинку стула, и заняла руки, принявшись скручивать салфетку. — Они… Целители оставили его у моих родителей в рамках терапии по восстановлению памяти. Как и все фамильяры, Глотик обладал магическим отпечатком хозяина, а значит, моим, поэтому целители решили, что его присутствие поможет родителям все вспомнить, подсознательно напоминая им, что моя магия безопасна… — Как все это… ну, знаешь… э-э, продвигается? — спросил Поттер так неловко, что стало физически больно. К счастью, неловкость оказалась настолько кошмарной, что никто даже не заметил — врал он, как дышал. Гермиона поерзала, явно испытывая дискомфорт. — Они уже выписались из больницы, не хочу погружаться в подробности. Но… мне кажется, Глотик попытался пойти за ними. Видимо… все просто забыли о нем, — голос дрогнул. Она заморгала, стараясь сдержать слезы. — Мне… Думаю, в магловском Лондоне его сбила машина. У меня не было возможности добраться туда, чтобы найти его, я… просто почувствовала, как связь оборвалась, и поняла, что его больше нет. Когда Грейнджер закончила рассказ, ее голос едва походил на шепот. Напряжение за столом достигло предела, натянуто повиснув в воздухе, как старый, истлевший и готовый рухнуть веревочный мост. Чувство безопасности вдруг показалось чем-то совершенно недосягаемым. — Мерлин, Гермиона… — Тео, неспособный долго молчать, нарушил шаткое равновесие тишины. — Мне так жаль. Со стороны Теодора Нотта не донеслось ни богохульной иронии, ни равнодушного пренебрежения, ни легкомысленного юмора, и это отсутствие раскололо Гермиону изнутри — по ее душе поползли трещины, и та раскрылась, подобно разбитому фарфору. — Прошу меня извинить, — она поспешно встала, дрожа всем телом. — Мне… Мне н-нужно… Не в силах закончить фразу, Гермиона скрылась в туалете. Малфой решил последовать за ней, но Поттер остановил его. — Не надо. Я пойду. У Драко заходили желваки. Он уже подготовил ответ, после которого не последовало бы возражений, но Тео пнул его под столом: — У них не было возможности поговорить наедине. Пусть сходит. Малфой провожал взглядом Сраного Рыцаря в Золотых Латах, кипя от злости из-за очередного кошмара, который выпал на долю Гермионы. Когда он повернулся обратно, Нотт уже смотрел на него, всем своим видом выражая томительное ожидание — пальцы его рук были сложены наподобие церковной арки. — Что еще? — недовольно протянул Малфой. — Ты же понимаешь, что Гермиона усложняет все поиском фамильяра только для того, чтобы никого из нас не подвергнуть риску? Связь с фамильяром снизит эффективность ритуала, — Тео подхватил записи Гермионы и перевернул страницу. — Не переживай, я тотально ее проигнорирую. И да, мне известно, какую безобразную, иезавельную лису она из себя представляет, однако, не мне петь дифирамбы о свойственных ей прелестных чертах. У меня ни времени, ни словарного запаса не хватит, чтобы описать все ее нескончаемые достижения, ведь их, как и коварства, ей не занимать. — Я стану… — стоило Драко начать выдвигать свою кандидатуру, как Нотт, вскинув ладонь, пресек его предложение. — Мне понятно твое желание доказать как ей, так и себе, на что ты готов пойти, но ты не можешь стать источником. Малфой собрался вставить слово против, и Тео опять перебил его: — На то есть причина. Ты кое-что забыл. И тут его слова обрели смысл. — Черт, — вздохнул он. — Именно. Из твоих же недавних слов: «возможности слегка, блять, ограничены». Драко никогда так сильно не бесили ограничения, наложенные Министерством на магию, как в этот самый момент. — Значит, им станешь… — Чушь какая, — фыркнул Тео. — Нет уж, скорее Óдин даст свою глазницу трахнуть. Я? Источник? Кошмарная затея. Если Гермиона синхронизируется с потоком моей магии, то может превратиться в какое-нибудь эфемерное божественное существо. В таком случае я просто убью ее в приступе ревности, и, значит, проблема останется — мы вернемся к началу, запустив адскую временную петлю, из которой не выбраться, а я, знаешь ли, терпеть не могу повторяться. Так что с моей стороны последует иной вклад. — Поттер, значит. — Уже согласился. Правда, при описании процесса, такие слова как «паразит» и «питаться» я не использовал, — подтвердил Нотт, осудив прямолинейность Грейнджер. — Сколько же манипуляций тебе придется проводить, дабы обелять ее репутацию, когда мы наконец захватим этот мир. Страшно представить. Проигнорировав последнюю ремарку, Малфой решил узнать: — Когда проведем ритуал? — Если все пойдет, как надо… — Тео посмотрел на выполненные Гермионой расчеты, и через пару мгновений расплылся в хитрой, лисьей ухмылке. — Какие планы на следующую пятницу?