Потонувшая

      Эва знала, что начало отношений с Ливием развяжет ей руки.       Первый поцелуй пробудил ранее неизведанное желание чаще ловить Пеллийского в коридорах на перемене и утаскивать в уединенное место в школе — ведь так никто не услышит их учащенное дыхание — благодарить нужно непрекращающиеся поцелуи, — и легкий смех от мелькнувшего осознания, что они творят.        Эвтиде пришлось учиться писать левой рукой, потому что правая всегда находится под партой, чтобы сплетать пальцы с пальцами Ливия, который сверкает своей невыносимой улыбкой каждый раз, похищая остатки места в сердце Эвы.        Он на долю секунды прикасается губами к ее постоянно горящей щеке, чтобы привлечь внимание на уроке латинского или литературы — единственных предметах, на которых Мемфисская сосредоточена на учебе, а не на том, как бы довести Ливия до точки кипения своими шаловливыми руками.        Дия и Рэймсс стараются игнорировать то, как они шумят за их спинами.        Иногда, конечно, Бадр не выдерживает и яростно спамит в их общую беседу о том, что громкость звуков желательно сбавить.        Эвтида в шутку отвечает, что друг завидует.       С Рэймссом флиртует добрая половина школы, и это логично — он очень симпатичный, тело слажено, характер немного скверный, но в целом можно потерпеть. Эва не раз спрашивала друга, нравится ли ему кто-нибудь, но каждый раз получает одинаковый ответ:       «Все скучные».       Мемфисская слабо верит в его оправдание, потому что девушки в их школе завораживают красотой и умом, не ведут себя вызывающе, могут отлично пошутить.        Думать о том, что Рэй лжет, не хочется.        Возможно, он хочет получать как можно больше шоколада на день Святого Валентина.       Приближающийся май щекотал нервы, щипал за плечи, говоря о предстоящих экзаменах, и Эва из-за этого чувствовала себя некомфортно. Хотелось вернуться в предыдущий класс, где заботами были только страх проспать первый урок и мысли, как выдержать окончание занятий, чтобы сбежать с Рэем и Дией в местную бургерную — в столовой кормят ужасно.         Но осознание, что в том классе не было его — Ливия, который сейчас сжимает ее руку под партой, — бьет по голове тяжелым молотом, отрезвляя.       Никакие трудности впереди не заставят Эву повернуть назад, туда, где она еще не была знакома с Ливием, потому что именно он сейчас наполняет каждый день ярким светом.       — Чего так смотришь? — Пеллийский улыбается, и в его глазах плещется море нежности и любви, Эва не знает, сколько еще выдержит. Ливий заставляет хотеть целовать его постоянно.        — Думаю о том, как дотерпеть до конца урока и украсть тебя в подсобку уборщика, чтобы вспомнить вкус твоих губ.        Кадык соседа по парте резко дергается — Эва гипнотизирует его взглядом, думая, что было бы неплохо укусить шею напротив.        Дия говорила, что конфетно-букетный период жесток, но в их случае эта жестокость касается парней, которым приходится терпеть то, насколько тактильными являются Воклейн и Эвтида.        Ливию уже надоело засорять Исману личные сообщения о том, что Эва совсем не знает, что такое личное пространство, но, честно говоря, это жалобы для вида. Можно ли сказать, что Пеллийский скрыто хвастается?       Определенно.       Он сам человек любящий внимание, и мысли, как Ливию повезло со второй половинкой, разделяющей его взгляды, всегда вызывают улыбку. Эвтида в общем-то одна из самых потрясающих девушек, которых доводилось встречать.        — Я не против такого похищения.       Эва улыбается на его ответ.       Их отношения — мягкий плед в холодную зиму, вечер пятницы, какао с зефирками, уютные объятия, мурчание кошки. 

***

      Экзамены правда наступали на пятки.        Речь учителей становилась нервознее, в школе с каждым днем царила все более давящая атмосфера, а появившийся в груди тревожный ком нарастал, портя настроение.        Мемфисская и без этого чувствовала волнение: спустя две недели отношений Ливий пригласил ее на первое официальное свидание.        Эва ни разу не ходила на них, лишь слушала восхищенные — и не всегда — монологи лучшей подруги Дии. Оставалось только гадать, когда и Эвтиде выпадет шанс испытать свой первый опыт такого романтического события.        Воклейн с горящими искорками в глазах рассказывала о том, что с Исманом они уже сходили на четыре свидания, и все были потрясающими — наполненными нежностью, теплыми касаниями и потоком цветущих чувств.        — Знаешь, мне уже некуда ставить букеты, которые он мне дарит чуть ли не каждый день!        Дия, до смеха краснощекая, заправляет пушистые волосы за ухо.        Эве хочется тоже похвастаться.       Только в ее доме цветов нет, и Мемфисской этот факт почему-то доставляет легкий дискомфорт. Это странное чувство комом собирается в груди, порождая более странные мысли. Может, Ливий не из тех, кто проявляет свою любовь подобным образом?        — Тебе помочь собраться? — подруга резво подскакивает, и, не дожидаясь согласия, раскрывает дверцы гардероба Эвы.       — Дия… — тяжелый вздох, — я сама могу подобрать образ.        — А я хочу, чтобы у Ливия челюсть отпала!        Когда Воклейн чего-то желает — этому суждено сбыться. Никто не помешает ей совершить задуманное.        Поэтому Эве приходится переодеться несколько раз перед тем, как Дия наконец хитро прищурится и кивнет, довольная проделанной работой над имиджем лучшей подруги.        Нужно было учитывать многие аспекты: погода, место, настроение. Ливий с этим немного помог:       ливий:  я рекомендую тебе надеть что-то удобное       — Он определенно раньше ходил на свидания!       Эвтида морщится от осознания, что Пеллийский мог обходиться с кем-то так же, как и с ней.       Липкие и темные мысли облегают стенки ее головы, сжимая в тиски. Сегодня почему-то тревожность сильнее, чем когда-либо, и ее трудно обуздать.        — Эва?       Мемфисская неловко моргает, возвращаясь в реальный мир, где нет той пугающей темноты, что постоянно разрастается в мыслях, которые не поддаются контролю.       Иногда кажется, словно голова и сама Эва враги, живут отдельно, имеют разные вкусы и скалятся при осознании, что нужно работать вместе.        — Извини. Что ты говорила?       — Ты какая-то напряженная сегодня. Эвочка, выглядишь супер, атеисты засомневаются в своих суждениях, увидев тебя.        Дия умеет поднимать настроение, делать комплименты и дарить нужные объятия.        Однако сейчас ее слова пролетают мимо ушей, объятия не имеют магии спокойствия и улыбка не укрывает сердце теплым пледом.        Будто бы все этим днем против того, чтобы Мемфисская встретила Ливия с нежной улыбкой на лице и ласковым взглядом.        — Я… не хочу идти.        В комнате словно сгущаются тени, сердце стучит быстрее, а шепот в голове становится более настойчивым.

«Ливий уйдет из твоей жизни так же быстро, как и появился.»

      С Эвой нужно быть аккуратнее, она любые слова перевернет, сделает себе хуже, найдет свою правду, сбежит, закроет все двери, что никто не достучится, не отопрет тысячи замков на них.       — Так, ты чего? Я понимаю, что первое свидание – стресс, но не настолько же! Возможно, будет неловко, но Ливий опытный, все сделает правильно. Я в нем уверена!        Эвтида нервно дерет кожу на своих пальцах. Порыв все отменить, зарыться в одеяло и посвятить день только себе одной становится сильнее.       — Да… — голос звучит совсем тихо. Еще чуть-чуть и совсем пропадет. Так же, как и желание девушки выйти из дома.       Воклейн сама начинает беспокоиться.       — Эва, ты чего?       Мемфисская мотает головой.       — Дальше я сама, ладно? Ливий за мной зайдет через час, так что я хочу побыть одна немного.       Дия усилием воли заставляет себя оставить подругу одну, ведь что-то внутри подсказывает: все не так просто, Эва тревожится, но куда сильнее обычного.       Доверие.       — Я буду ждать твоего звонка или сообщения о том, как потрясающе прошло свидание! Ясно?        Эва кивает.       Но чувствует, что Дия этого не дождется. 

***

      Минуты тянутся после ухода Воклейн, а тишина в доме давит и делает мерзкие мысли громче. 

                       «Отменить. Отдалиться. Закрыться.»

      Палец нервно зависает над экраном телефона, уже которую попытку отправить сообщение Эвтида срывает, но времени остается мало, поэтому она, закрывая глаза, нажимает на кнопку «Отправить».        люблюпиво: я плохо себя чувствую       Ливий читает мгновенно.        ливий: заболела?       люблюпиво: похоже на то… боюсь тебя заразить. давай в следующий раз погуляем?       ливий: без проблем, снеговичок. температуру мерила?       люблюпиво: еще не успела. но меня знобит       ливий:  померь и напиши мне, хорошо?       Эвтиде становится не по себе от той заботы, которую она получает после того, как нагло соврала.               Может быть, Ливий готовился для нее так же, как она.        Может быть, он уже был на пути к ее дому, но Эва отменила все планы.        Может быть, она расстроила его.       — Заслуживаю ли я тебя после того, что сделала?       Дрожащие пальцы сжимают злосчастный градусник, который показывает привычную для людей отметку. Никаких признаков болезни.        Эвтида больна головой.       люблюпиво: 37.4       ливий: ох, неприятная. голова болит?       люблюпиво: несильно       ливий: бедовая моя. знаю, что переживаешь из-за экзаменов и будущего в последнее время, поэтому заразу подцепила. организм не справляется.        ливий: исман дома?       люблюпиво: нкт       ливий: уже не попадаешь по клавиатуре?       люблюпиво: пальцы дрлжат       Это правда.       Эвтиде стыдно. Жутко. Хочется провалиться под землю и больше никогда не высовываться.        Еще больше ей обидно за то, как она поступила с тем, кто заботится и любит.        ливий: если сильно плохо, лучше полежи, поспи. если есть силы - попей чай теплый, с медом желательно. можно сразу выпить от простуды что-нибудь. я уверен, у вас дома целая аптечка.        люблюпиво: сделаю       ливий: выздоравливай скорее, ладно? я уже скучаю.              Сообщение Эвтида оставила без ответа.

***

      Понемногу одной быть становится невыносимо: тишина звенит в ушах, воздух ощущается спертым, комнаты узкими.        Чай, который Эвтида все же заварила, одиноко стоял на тумбе рядом с кроватью.       Остывший и нетронутый.       Потолок, однако, интересный. Можно придумывать узоры на нем, водить пальцем по невесомости, ожидая, что фантазия в голове воплотится в реальность.       И все сводится к портрету Ливия, которого пришлось оттолкнуть из-за собственной ничем неподкрепленной тревоги.        Почему Эва такая ненадежная?        Если бы Пеллийский только дал в нем усомниться, все оказалось куда проще, но он остается таким же чудесным.        Тем, кому можно верить всецело.       Эвтиде бы повернуть время вспять, но склизкое чувство, поселившееся в душе, шепчет, что все закончилось бы так же.       Ей не измениться.       Мемфисская привыкла держать все в себе, отталкивать, убегать, зарываться в давно выращенный кокон из недоверия, страха и тревоги. Вылезать оттуда — выйти из зоны комфорта.        И в то же время, о каком комфорте речь, когда в одиночестве душа скулит, требует той самой улыбки и свет янтарных глаз?        Привязалась.       Привязалась, но все еще боится.       Люди — они непредсказуемые. В один день любят, в другой бьют посуду, друг друга, желают смерти и громко ненавидят.       Что, если Эва не просто дочь своих родителей? Что, если она — порождение их зла?        Судорожный выдох и влажность на щеках — все трескается, разрушается, меняется, перед глазами мыльно, а горло сводит. Было бы все иначе, если бы она росла в заботе и любви? Приняла бы Эва Ливия сразу, Дию, Рэймсса? Не сбегала бы, глотая горечь?        — Почему мне так не повезло с семьей?…       Отца и матери давно нет рядом, но их влияние тянется за Эвой, утягивает в трясину негативных чувств, не давая выздороветь.       Она ведь соврала наполовину, верно?       Всего лишь больна иначе.       ливий: ты спишь?       Эвтида долгое время гипнотизирует экран телефона, понимая, что она не заслуживает Ливия. Ничего не сделала, чтобы заслужить. Наоборот, только сильнее доказывает, что не достойна быть рядом.       люблюпиво: нет       Стук в дверь заставляет подскочить.       ливий: тогда открывай       Эва мотает головой в неверии. В таком состоянии встретиться не могут, все испортит, сломает то, что успели построить, а трескающийся фундамент еще можно подлатать.        Главное выждать время, и Эвтида выздоровеет.       люблюпиво: заразишься       ливий: чем? любовью к тебе? я уже       люблюпиво: дурак. ты дурак.       Невольная улыбка проскальзывает на ее грустном лице. Ливий знает, как заставить сердце трепетать, как вызвать желание увидеть, несмотря на все запертые двери. Мемфисская находит в себе силы сломать замки снова, но задворки сознания твердят, что она вскоре найдет другие.        Это все мимолетно.        — Что, так плохо? — Ливий беспокойно бегает взглядом по ее покрасневшему от слез лицу, шагает внутрь квартиры без должного приглашения — оно не нужно, вид Эвы твердит об одном: обними, погладь, приласкай, скажи, что все наладится.       — Я не справля..юсь, — Мемфисская утыкается в его плечо, чужая футболка тут же мокнет, — пытаюсь дове..рять… но мне тяжело. Какие отношения существуют без.. веры?        Пеллийский прижимает ее ближе, нежно гладит по голове и спине, пытается всю боль забрать себе.       — Ч-шш… наши. Думаешь, все сразу самостоятельно выстраивается? Надо вдвоем, потихоньку, по кирпичику каждый день, чтобы надежный дом увидеть в будущем.       Эва снова заходится слезами.       Кому и что она отдала, чтобы Ливий в ее жизни появился? Кажется, это было что-то очень ценное.        — Я мечтаю, чтобы все темные мысли сменились светлыми, чтобы были такими же лучистыми, как ты. Но пока не получается. Не получается. Вдруг все так и будет? Я разочарую тебя. Тебе ведь нужен другой человек, не такой, как я. Я только и умею, что ранить.        Ливий отстраняет Эву от себя, чтобы заглянуть в глаза, но та прячется: смотрит вниз, лишь бы не на него.        Стыдно ведь — показывать слабость, нужно всегда быть сильной, так не проиграешь.       С Ливием все ныне устоявшиеся суждения меркнут, даже исчезают. Он помогает создать новые, те, которые не вредят.        — Эва.       Она мотает головой, шагает назад, пытаясь скрыться, хотя сердце трещит по швам от таких действий. Почти кричит о том, что наоборот нужно ближе к Пеллийскому.       — Зря пришел. Не нужно помогать, я сама справлюсь. Уходи.        Тень, промелькнувшая по его лицу, поднимает новую волну омерзения к себе.       Мало того, что отталкиваешь, еще и больно делаешь, Эва?       Только Ливий не уходит, тянет руки, обхватывает влажные щеки и целует: отчаянно, разрядами посылая Эве ту громкую любовь, в которой она нуждается.        С привкусом соли.       Мемфисская, наплевав на все установки, прижимается и целует в ответ, вкладывая более тихую любовь, ту, которую Ливий слышит, примеряет на себе, наслаждается и впитывает с удовольствием.       Спиной Эва чувствует прохладную стену, а под ногами исчезает пол: Пеллийский подхватывает под бедра, углубляет поцелуй, языком проходясь по ее.        Мурашки бегут у обоих, отзываясь покалыванием на кончиках пальцев.       — Ды.. шать.       Ливий будто не слышит, и Эва чувствует — вот-вот и задохнется, но вдруг понимает, что не против. Жмется ближе, чтобы ощутить все то тепло, которого не хватало.       Применил свои чары, околдовал, заставил туман в голове рассеяться, оставив после себя нежную росу. Как обычно это делает: вселяет веру, что все будет хорошо. Ночи сменятся утром, дожди сменятся солнцем, слезы улыбкой.        — Не знаю, как ты, но я выбираю быть беспокойным.        И он имеет в виду то беспокойство, которое возникает после крышесносных поцелуев.        Эва смотрит в его помутневшие глаза, и желание внутри сделать их еще мутнее растет.        — Поговорим теперь? Я надеял…       Теряется, замолкает, когда Мемфисская носом ведет по линии подбородка, подбираясь к уху. Она зубами обхватывает мочку, Ливий слышит скрежет металла — его серьги борются с препятствием. А Эва жмурит глаза от зарождающегося клубка возбуждения в животе, когда Пеллийский сжимает руки на ее бедрах.       — Эва… играешься. Я не железный ведь.       Девушка спускается поцелуями на шею, вбирает в рот кожу, оставляя после забавы красное пятнышко. Все это сопровождается шумным выдохом Ливия, который уже явно на пределе — еще шаг и границы совсем сотрутся.        — Нет. Остановимся.       Ливий опускает Эву на пол, и она, видя его темные глаза и учащенное дыхание, резко осознает, что натворила.        Где набралась смелости?        — Чай?…       — Тебя.       Минута зрительного контакта.        — Черт, прости. — он зарывается рукой в волосы, ерошит их с непонятной злостью и уходит в ванную. Эва слышит шум воды и пытается успокоиться за то время, которое Ливий дал им обоим, чтобы остыть.        Вскипели так, что дышать тяжело.        Эвтида на негнущихся ногах отправляется на кухню, чтобы все-таки заварить злосчастный чай.       В голове так и стоит на повторе низкий и шершавый голос, которым Ливий тогда произнес:       «Тебя.»       Уши краснеют, температура не спадает, а только растет благодаря мыслям, в которых они не остановились…       Мемфисской приходится умыться прохладной водой.       — Когда придет Исман?        Усилием воли Эвтида подавляет в себе желание спросить, в чем кроется возможная причина этого вопроса.       Чай остывает на столе, никто не притрагивается к кружкам, потому что внутренне все кипит и без этого.       — Заканчивает через два часа.        Ливий кивает, не зная, куда деть глаза: они постоянно возвращаются на покрасневшие губы напротив.       Громко прочищает горло.       — Нам все-таки нужно поговорить.       Мемфисская тут же ежится, хватаясь за кружку, потому что пальцы внезапно лишаются тепла. Она согласна с тем, что нужно, но это страшно. Снова открывать душу, ворошить то, что недавно успокоилось.        — Ты ведь знаешь, что правда дорога мне? Я бы не стал притворяться, играть с той, которая дарит мне солнечные дни. 

«Ты мои дни тоже освещаешь.»

      — Я пытаюсь. Верить. Тяжело дается. — Эва снова отворачивается, отчего Ливий вздыхает, вставая со стула.       И Мемфисской кажется, что он сдастся, уйдет, оставит ее одну, чтобы она поняла — каждое слово имеет вес. Каждое слово может ранить, сорвать долго сдерживающую плотину.        Но Ливий встает, чтобы только подвинуть стул ближе и сесть совсем рядом, чтобы колени касались друг друга.        — Эва. Истина состоит в том, что отношения – это не просто. — он мягко берет ее руку в свою, чтобы переплести пальцы, — Я говорил, что нужно самим все строить, взращивать, собирать плоды. Утеплять. И мы это сделаем. К этому нужно идти, понимаешь? Это не дается сразу, поработать надо. И знаешь, что?       Девушка поворачивается.       — Я готов работать над нашими отношениями с тобой. Вместе.       Эвтида падает головой на его плечо, шмыгая носом.        Понимает, что будут взлеты и падения, что не изменится сразу, но ко всему нужно идти неспеша. Когда-нибудь у Эвы получится вдохнуть полной грудью, осознать, что больше никакие тревожные комы в этом не мешают, что мысли о побеге больше не терзают, не тянут в защитный кокон. Кокон, усеянный шипами.       — Я тоже.       — Обещаешь не утаивать, если сомневаешься?       — Обещаю.       Эва готова лечиться.

***

      Иногда думалось, что Ливий делает все специально.       Улыбается так ярко, что слепит глаза, касается так нежно, что в душе цветет весна, шепчет о любви так, что уши оттенком становятся похожими на алые летние закаты.       Эва с каждым днем убеждается в правдивости своих мыслей.       «Я не зря впустила его в свою жизнь.»       В моменты слабости она все чаще пишет или звонит, ищет встречи, поддержки, внимания, потому что условились делать вместе. Не бегать, не прятаться, не закрываться, а смотреть глаза в глаза, не тая ничего.        Ливию от этого легче понимать, любить, заботиться.        И отношения становятся крепче, фундамент теряет свои трещины, возобновляясь и сверкая своей надежностью.        — Думаешь, что не получится? — Пеллийский аккуратно срывает ромашку, одиноко растущую рядом с тротуаром, чтобы вновь обернуться и заправить цветок за покрасневшее ухо.       Эва считает, это лучше всех букетов.       — Боюсь, что все время пользовалась твоей помощью, а сама ничему так и не научилась.       На дворе пестрел май. Своими звуками, красками и теплотой. Предвещал о начале более жаркого, но дружелюбного лета, где всем переживаниям об экзаменах предстоит закончиться.        И начаться новым.        — Брось, недавний пробник ты ведь писала сама. — они шагают вдоль набережной, крепко держась за руки, наблюдая за танцующими бликами на водной глади речки.        Эва вздыхает.       — Поскорее бы все завершилось. Я хочу уже избавиться от постоянных напоминаний учителей и одноклассников, получить результаты экзаменов, поступить и начать новую главу жизни.       — А в твоей новой главе есть я? — Ливий хитро улыбается, наклоняясь ближе к лицу Эвтиды.        Мемфисская коротко целует его в щеку.       — Странные вопросы задаешь.       Сейчас ее будущее, хотя и кажется мутным из-за школьных проблем, но в нем всегда светится Ливий. Такой же лучезарный, каким предстает сейчас.       И ведь улыбка хитрее стала после того, как получил свое: отпечаток помады на лице.        Эвтида смущается его довольству такой мелочи, поэтому избегает переглядок, мало ли, что еще в голову взбредет этому лису.        — Ты в моем тоже есть.       Тон его голоса в этот раз серьезный, без намека на забаву.        Девушка все-таки заглядывает в янтарные глаза и сразу попадается в подготовленную ловушку.       Ливий затягивает ее в поцелуй, нежный, тянущийся, искрящийся теплыми чувствами. Эве не нравится проявлять чрезмерную любовь на публике, но заставить себя остановиться она уже не в силах. Легче пресечь попытку, когда она только-только готовится совершиться, а не в действии, когда уже самой хочется прижаться и замедлить время, чтобы подольше рядом побыть.        — Ловишь меня в который раз.        Ливий целует ее в щеку и подмигивает.       — Думается мне, ты не против быть пойманной.       Эвтида не отвечает, только фыркает, словно это неправда. 

***

      люблюпиво: что делать, если ромашка, которую тебе заправил за ухо парень, врослась и не снимается?       кудрявыйгном: это ты так оправдываешься?       люблюпиво: *фото*       кудрявыйгном:  ой ну а как глаза искрятся!!!       кудрявыйгном: неужели свидание такое потрясное?       люблюпиво: да, я уже пригласила его на другое       кудрявыйгном: да ладно       кудрявыйгном: ты?       люблюпиво: а что? не веришь?       кудрявыйгном: убеждаюсь, что человек действительно меняется, когда влюбляется. тебе идет любовь       Эва откладывает телефон, когда Ливий возвращается за столик. Они решили завершить прогулку в кафе, где уже успели побывать несколько раз с друзьями, в «Песнь о Ниле».       — Тебе жарко?        — М? Нет.        — Ты немного красная. Хорошо себя чувствуешь? — Пеллийский подходит к Эве, мягко касаясь губами лба. Внутри девушки почему-то все вскипает, рвется наружу, порхает бабочками и щекочет нутро.        — Я люблю тебя.       Ливий смотрит ошарашенно.        И только через несколько секунд молчания Мемфисская осознает, что сорвалось с ее непослушных губ. Не таким все должно было быть. Все внезапно, не подготовлено, рано. Они ведь все еще узнают друг друга, куда Эва спешит?        — Я… не…       Красные пятна распространяются на шею.       И Ливий, кажется, заражается ими.       Эва в ступоре смотрит на то, как забегал его взгляд, и мило покрылось румянцем лицо. Такой реакции трудно добиться: обычно все скрывает за уверенностью, знанием, что контролирует ситуацию.       Сейчас все наоборот.       — Я тебя тоже люблю.       Ливий обессиленно падает лбом на ее плечо.       — Что же ты со мной делаешь?…       — Люблю?       — Эва, ты что, заболела?       — Да? Любовью к тебе?       — Это мои слова!       Пеллийский, наигранно обижаясь, хмурит брови, но тут же расслабляется, когда Эвтида дарит ему очередной легкий поцелуй. Он кажется отличным от прежних после того, как оба смогли вслух произнести то, о чем кричали сердца каждую секунду.        — Милая, даже не представляешь, насколько сильно на меня влияешь.       Эвтида улыбается.       Представляет.       Потому что они одинаково влияют друг на друга, распаляют неизведанные ранее чувства, узнают, что ранее дышали не полной грудью, не ощущали всей красоты этого мира.        Все зацвело другими красками, более яркими, когда осознали, что являются важными друг для друга. Небо стало светлее, ночи тише, улыбки чаще.       Все благодаря тому, что не побоялись сблизиться.       Эва думает, что без Ливия, она бы никогда не узнала, что такое настоящая забота.